Амедан и Зеила, или блестящие супруги
правитьПрекрасная Зеила около двух лет была супругою доброго и честного Амедана: брак их совершился под самым счастливым созвездием. Амедан, довольный обладанием Зеилы, дал самому себе клятву (и свято хранил ее) никогда, не изменять своей супруге. Зеила, обладая любовно добродушного Амедана, казалась довольною своим жребием. Никогда, ни в чем не отказывал ей Амедан; и самые прихоти Зеилы почитал он священным для себя законом. Он не был ревнив, он мыслил, что безрассудно окружать супругу свою презрительными стражами сераля; он был уверен, что добродетель тогда только может почитаться истинною добродетелью, когда она свободна. Зеила имела полную волю, вместе с своими невольницами, или и одна, посещать своих подруг, прохаживаться по улицам и садам испаганским, ходить на базар, где собраны были драгоценнейшие индийские товары. Она покупала все, что ей нравилось, и Амедан, не будучи богат, но имея порядочный достаток, никогда не спрашивал у своей супруги, что стоила ее покупка. По его мнению все то, что обращало на несколько минут внимание Зеилы, никогда не могло быть куплено дорогою ценою. Таков был нрав Амедана. Много ли подобных ему супругов?
Все молодые испаганские женщины завидовали счастью Зеилы — но Зеила не была счастлива! С некоторого времени мрачная задумчивость таилась в ее сердце. Зеила плакала и скучала. Напрасно добрый Амедан всякими средствами старался развлечь уныние обожаемой им супруги и возвратить ей то кроткое веселье, которого она лишилась и которое почитал он единственным признаком счастья. Час от часу становился он внимательным к малейшим ее желаниям, всякую минуту думал о том, как бы угодить своей любезной Зеиле — но все попечения изобретательной любви его остались безуспешны; и мог ли он угодить желаниям Зеилы? Она имела одно желание, которого не смела открыть супругу своему, которое желала бы утаить от собственного своего сердца.
Однажды, когда Зеила погружена была в глубокую задумчивость, Амедан приблизился к ней и сказал: Зеила, важное торговое дело отзывает меня отсюда на неделю, еду в Тифлис — надеюсь, милая, что по приезде моем в Испагань найду тебя веселее. Да возвратит Магомет устам твоим прежнюю их улыбку! Ах! всеми сокровищами своими готов пожертвовать за одну улыбку Зеилы! — Амедан поцеловал супругу свою и удалился.
В это время находилась в Испагане старая женщина, почитаемая за весьма сведущую в магии и в предсказаниях. Около тридцати лет пользовалась она в сем городе отличным уважением; но мало-помалу толпа суеверов ее оставила, потому что при своих предсказаниях, редко лестных, употребляла она иногда насмешки, и по большей части отвечала на все задаваемые ей вопросы полезными советами, которые, как известно, редким нравятся; но всего более способствовало к унижению славы ее то, что она не требовала никакой платы с людей, приходивших к ней за предсказаниями и чудесами: заключили из этого, что ответы ее не имели никакой цены, ибо она сама не почитала за нужное продавать их. Все сии причины препятствовали и Зеиле прибегнуть к искусству ворожеи, о которой она часто думала. Но по отъезде Амедана представила она себе целую неделю столь скучною, что наконец решилась пойти к старухе и открыть ей свое сердце.
Ворожея имела дом в предместьях Испагани, близ Зурфиных садов. Зеила пришла к ней ввечеру, закутанная в толстое покрывало и сопровождаемая верной невольницей. Ее ввели в небольшую комнату, просто, но чисто убранную, и она чрезвычайно удивилась, увидев, что старушка ни в лице, ни в одеянии не имела ничего такого, чтобы наводило ужас. Старуха заметила ее удивление и сделала ей несколько вопросов, которыми хотела поселить доверенность в душе огорченной красавицы. Зеила краснея и запинаясь, открыла ей причину своей печали, Я очень жалка, сказала она; имею лучшего супруга, и он-то составляет мое несчастье. Небо наградило его всеми добродетелями; но он не довольно известен в свете. Нрав его так единообразен, что я умираю со скуки. Вы никогда не заметите его в толпе людей — и это меня мучит. Рассудок у него превосходный; он образован, имеет основательные познания: — но что рассудок и просвещение без остроумия и блеску? Цветник без розы. Одним словом, добрая старушка, мне очень горько, что муж мой никогда не будет играть отличной роли в свете. — «Дочь моя, ты справедливо жалуешься на судьбу, сказала ворожея, самый несносный муж! Не понимаю, как могли твои родители с такою жестокостью тобою пожертвовать! Отцы и матери очень суровы в нашем веке. Молодая женщина одаренная, так как ты, всеми приятностями, достойна быть супругой человека превосходного, красавца, остроумного, который писал бы прекрасные стихи в твою похвалу; или такого, который, будучи богат и чиновен, озарял бы тебя кучами величия своего и славы, соглашаюсь исправить несправедливость, оказанную тебе судьбою. Ты хочешь иметь другого мужа, мужа по выбору твоего сердца?» — Очень хочу! — «Мне стоит сказать одно только слово, и через минуту получишь известие о смерти Амедана». — Ах, Небо! скорее сама умру! Нет! я никогда не куплю счастья за такую цену. Амедан заслушивает всю мою благодарность; пусть он живет, а я пусть буду навек несчастна. — «Хорошо, сказала старушка, он будет жить, но и ты будешь счастлива; он будет жить, но в твоей воле выйти за кого пожелаешь. Проживи у меня две недели; ты увидишь, что дом мой по крайней мере также хорош и также убран, как и твой. Всякий день поутру и ввечеру мы станем ходить невидимками на площадь, на базары, и посещать те места, где собираются лучшие молодые люди Испагани. Ты будешь всех видеть, слышать, ценить, и можешь сделать свой выбор. А чтобы не обмануться в выборе, возьми это маленькое зеркало: оно будет показывать тебе тех людей, которых предпочтешь в своем сердце, такими точно, каковы они и будут через два года после вашей свадьбы. И тот человек будет верно твоим, которого пожелаешь иметь, посоветовавшись с своим зеркалом; он тебя увидит, полюбит и непременно потребует руки твоей».
Старуха отворила потаенную дверь и повела Зеилу чрез богатые комнаты в прекрасный сад. Зеила, увидев такое великолепие, перестала сомневаться в могуществе чародейки.
На другой день берет Зеила свое зеркало и выходит на улицу вместе со старушкою. Они прогуливались не более четверти часа, как повстречались с высоким и очень красивым собою, молодым человеком. Зеила подняла глаза и увидела такое лицо, какого никогда еще не видала: щеки свежие как лилия, румяные как роза, усы чернее гагата, зубы сияющие и белые как слоновая кость. Платье возвышало еще более прелестную наружность молодого человека он был одет великолепно и со вкусом. Зеила, сравнив его с добрым Амеданом, который был ни хорош ни дурен собою, затрепетала. — Ах, Боже мой! какой красавец! шепнула она старухе. Вот наружность, какую желала бы я найти в моем муже. — «Посмотри в зеркало» отвечала старуха. — Зеила открыла зеркало, взглянула, и видит к нем своего красавца таковым точно, каков он должен быть через два года после брака. — Ах, милая! восклицает она с удивлением, что это! у него ослиные уши! ослиные уши! Какая жалость! такой красавец с ослиными ушами! как же могла я не заметить этого с первого взгляда? — Зеила, всякий супруг не прежде, как спустя два года после брака, начинает казаться нам таким точно, каков он в самом деле. Уши у мужа не растут; но если они у него длинны, то чрез два года после свадьбы они показываются.
При каждом, проходившем мимо их красавце, Зеила советовалась с волшебным зеркалом — и все они имели ослиные уши, более или менее длинные. Как жаль, говорила она, что всем этим красавцам дал Бог такой неприятный и странный убор! Разве нельзя быть красавцем и умным? — Я не скажу этого, дочь моя, но если красавцы редки, то умные люди еще реже; и так не должно дивиться, что ум и красота почти никогда не бывают соединены в одном и том же человеке".
Зеила потеряла уже охоту быть за красавцем; но вот представляется ей мужчина гораздо прекраснее прежних. Зеила ахнула, тотчас посмотрела в волшебное свое зеркало, и конечно обрадовалась! — у этого красавца не было ослиных ушей; но он сидел небрежно на софе и любовался другим молодым человеком, который был сходен с ним как две капли воды. Он беспрестанно смотрел на него с гордостью. Вдруг подходит к нему прекрасная молодая женщина, совершенно подобная Зеиле, начинает с ним говорить, ласкает его, старается обратить на себя его внимание милыми уловками невинного кокетства; но этот неблагодарный нечувствителен к ее прелестям, едва удостаивает ее взгляда — столь занят он своим кумиром, который, кажется, владеет всею привязанностью его сердца. — Вот гнусный и наглый человек! воскликнула Зеила, выведенная из терпения. Он не имеет ослиных ушей, но он грубиян и неучтивец. — «Правда, сказала старуха, и для меня гораздо выгоднее выйти за дурака, нежели за человека надутого самим собою. Прекрасный мужчина, которым он любуется — есть его подобие, или, лучше сказать, он сам. Он любит, обожает, превозносить одного только себя — все прочее как будто для него не существует».
Зеила совсем раздумала иметь мужем красавца. На другой день пошла она опять прогуливаться по улице Испагани вместе с старушкою. Входят в одно из тех великолепно убранных публичных мест, где самые знатные люди города собираются есть мороженое и пить шербет. Множество слушателей стояло с около одного человека, который говорил громко и с жаром, частые рукоплескания прерывали оратора. Зеила начала слушать с большим вниманием, заметив, какое действие производил незнакомец над умами многочисленных своих слушателей. Множество голосов повторяло: как это остро! как он умен! это Гений! — Вот, сказала наконец Зеила, тот муж, которого бы я иметь желала; этот человек одарен умом превосходным и блестящим. Посмотри, как ему удивляются! Какое счастье быть женою такого мужа! — «Не забудь о зеркале», сказала старушка. — Зеила взглянула в чудесное зеркало, и что же? Видит, что этот необыкновенный человек любуется маленьким чудовищем, которое не имело ни головы, ни хвоста. Он смотрит на него с некоторым родом восторга, ласкает его взором, не может с ним разлучиться. Молодая женщина, также подобие Зеилы, старается отвлечь его внимание от этого странного предмета; но он с гневом ее отталкивает и беспрестанно возвращается к своему маленькому чудовищу. Вот еще какая странность! воскликнула Зеила: посмотри, милая, в какого урода влюблен этот умный человек! — «Дочь моя, этот умный человек стихотворец; а это маленькое, безголовое и бесхвостое чудовище — поэма его сочинения. Он написал уже полдюжины подобных ей, и напишет быть может еще двадцать, но последняя для него всегда лучше и милее первых. Он предпочитает ее всему, и если бы кто вздумал ему сказать, что у этого маленького чудовища нет ни головы ми хвоста, то он пришел бы в такое исступление, о котором ты не имеешь еще понятия»… Зеила не могла удержаться от смеха. В самом деле непонятное ослепление! Как, разве нельзя найти таких умных людей, которые не были бы стихотворцами? — «Найти их можно, отвечала старуха. Есть умные люди не стихотворцы, так же как и стихотворцы без ума». — Очень хорошо; я намерена выйти за такого умного человека, который не стихотворец. — «Это очень трудно! в нынешнем веке, моя милая, все пишут стихи. Но для чего отчаиваться? Поищем, может быть и найдем желаемое».
Несколько дней продолжали он свои искания — наконец встречается им человек, имеющий весьма блистательный ум и не стихотворец. Нашла! нашла! воскликнула Зеила в восторге. Вот человек, которому удивляются во всех испаганских обществах; он везде принят, и все наперерыв хотят его иметь в своем доме; он умеет принимать все тоны, говорит смело и обо всем, иногда кажется ветреным, иногда глубокомысленным! — Зеила почувствовала желание иметь такого человека мужем; но прежде взглянула в зеркало. Ах как же удивилась! Видит, что этот человек окружен множеством женщин безобразных и чрезвычайно жеманных; все он казались сумасшедшими. Одни его били, царапали, кусали, другие ласкались к нему с улыбкою. Он повиновался им, как младенец, и каждое слово их казалось ему оракулом, неотрицаемым и священным. — Ах, Боже мой! воскликнула Зеила, какие бесчеловечные твари! как жестоко мучат они этого бедного человека! Можно ли с его умом повиноваться таким отвратительным и глупым женщинам! — «Зеила, отвечала старушка, эти своевольный и злые твари называются требованиями самолюбия. Они повсюду его преследуют; он и сам не помышляет от них избавиться; напротив он думает, что они всегда правы, и полагает все свое счастье в исполнении малейшей их прихоти; нет ничего такого, чего бы он не сделал им в угождение. Они ссорят его с лучшими друзьями, навлекают на него причудами своими тьму неприятностей и делают его смешным в глазах собственных его знакомых». — Боже избави меня от такого мужа! сказала Зеила со вздохом; кому захочется быть невольницею дюжины женщин, своенравных, причудливых, сумасбродных! Не угодив одной из них, поссоришься с ними на веки. Но разве нет на свете очень умного человека, неподвластного требованиям самолюбия. — «Поищем» сказала старушка. Новые поиски; увы! они бесполезны. В Испагани конечно были весьма умные и в то же время очень скромные люди, но Зеила не имела счастья ни с одним из них встретиться. Это отвратило ее несколько от желания выйти за такого человека, который называется в свете любезным и очень умным.
Но Зеила непременно, во что бы то ни стало, хотела найти такого мужа, который удовлетворял бы ее самолюбию, мужа, который, играя блистательную ролю в обществе, озарял бы ее лучами своей славы. В один день на большой Снеабрахской улице увидела она великого визиря, окруженного многочисленною толпою. Он ехал на прекрасном коне, покрытом золотою, унизанною драгоценными каменьями попоною. Многочисленная свита его была одета великолепно; словом сказать, глазам Зеилы представилась вся азиатская ослепительная пышность. Она тем более поразила ее, что сам великий визирь, при всем заимственном блеске своем, одарен был от природы драгоценными совершенствами ума и сердца. — Не могу ли я выйти за великого визиря? подумала честолюбивая красавица. — «Пожелай и исполнится, отвечала старуха — но прежде советую тебе посмотреть в зеркало». — Зеила посмотрела в пророческое зеркало, увы! она увидела великого визиря… удавленным. Ах! великий Боже! воскликнула она, какое ужасное зрелище! Нет, нет, я не хочу быть женою великого визиря!
Впечатление сей последней картины было так сильно, что Зеила вдруг отказалась от всех поисков, и начала просить старуху немедленно возвратиться домой. Они возвратились. Старушка оставила Зеилу одну в ее комнате. Зеила задумалась: увы! сказала она, что я сделала? Зачем оставляла спокойное и скромное жилище моего Амедана? О друг мой! бедный Амедан! как должен был он горевать, когда, возвратись из Тифлиса, не нашел своей любезной Зеилы! увы! теперь уже поздно!.. я потеряла его; но слишком знаю истинную цену своей потери. Опыт излечил меня от желания приобрести блистательное блаженство. Теперь оплакиваю то ясное, неизменяемое счастье, которым могла бы во всю свою жизнь наслаждаться, когда бы не имела смешного тщеславия. Ах, Амедан! для чего не могу я к тебе возвратиться? Я упала бы к твоим ногам, и ты бы простил мне минутное заблуждение! простил бы, я в этом уверена, я знаю доброе твое сердце!.. — Так, милая Ззила, я тебя прощаю! воскликнул Амедан. — Зеила оборотилась; Амедан стоял перед нею: он заключил ее в свои объятия, и поцеловал с жаром. Долго Зеила не могла опомниться от удивления. — Ты думала, что я еще в Тифлисе, сказал Амедан; но я даже и не доехал до этого города. Добрая старушка прислала за мною невольницу. Я возвратился; я жил у нее в доме, и всякий вечер узнавал о том, что происходило с тобою в течение дня. — «Так, сказала старушка, явившаяся в эту минуту перед глазами Зеилы; я знала, Зеила, что ты носишь доброе сердце, что один только рассудок твой одержим был смешною страстью, и была уверена, что излечу его, потому что он от природы здравый; но я бы никогда не приняла на себя этой заботы, когда бы ты, Зеила, была похожа на тех женщин, которые приходили ко мне требовать советов и приносили с собою одни порочные желания, одно пагубное любопытство, Я не имею надобности в помощи людей, а большая часть из них неспособны пользоваться моею и знать настоящею ее цену».
Счастливые супруги бросились на колена, целовали у старушки руки, и не находили слов изъявить ей свою благодарность. Исправление Зеилы было прочно, никогда уже не имела она желания иметь блестящего супруга; она уверилась, и каждый день уверялась более и более, что Амедан обладал именно теми качествами, которые одни могут укоренить благополучие супругов, доброю, чувствительною душою, приятным снисхождением, доверенностью, основанного на уважении нежного и чувствительного сердца к предмету его любви, и тем, что называется здравым рассудком (сокровищем, которое каждый день становится реже и реже, и несравненно превосходнейшим остроумия); одним словом, Зеила сердечно полюбила простые и скромные добродетели Амедана. Опыт доказал ей, что женщина почти всегда слишком дорого искупает супруга блестящего. Теперь спрашиваем, не то же ли случается и с мужем, который блестящую супругу предпочитает простой и скромной?