Розанов В. В. Собрание сочинений. Русская государственность и общество (Статьи 1906—1907 гг.)
М.: Республика, 2003
АКТИВНОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА
правитьВ первую сессию преобразованный Г. Совет проявил так мало личности и инициативы, что без особенных преувеличений можно сказать, что он только числился, а на самом деле отсутствовал в составе высшего управления. Многие, вероятно, помнят, что, когда первая Дума уже открыла свои заседания и шумела на всю Россию и, пожалуй, на весь мир, в это самое время и в печати и в обществе спрашивали: «Собирается ли Г. Совет?» И если «да», то «где». «Где вообще его адрес». К концу сессии он, правда, оживился, но и тогда не вышел из пассивной роли.
Все это было очень печально, и Г. Совет, очевидно, не стоял на высоте своего положения, как принято выражаться на языке официальных бумаг. Робкая, пассивная его роль, очевидно, не содержалась и действительно нисколько не содержится в узаконениях о нем; но та совершенно иная роль, которая ему предначертывалась, очевидно, могла быть выполнена лишь через самосознание его членов и их решительность. Увы, не воинский устав одерживает победы, но при одном и том же воинском уставе одна армия одерживает победы, а другая терпит поражения. Г. Совет произвольно и безосновательно уклонился с первого шага своего существования от побед и даже, кажется, «честного несения своего знамени». Припишем это его растерянности и недоумению и обратимся с лучшими надеждами к будущему.
Государственный Совет, при мужестве и разуме его членов, очевидно, может занять очень веское положение в составе высшего управления, притом свободное и независимое от администрации, как Дума же, но в другом направлении: сдерживающем и умеряющем. Он, наконец, может оказывать на администрацию давление же, ставить администрацию под контроль, но в целях истинно национальных и истинно государственных. Государственный Совет призван блюсти исторические традиции, историческую преемственность и последовательность задач, дух историчности и этим умерять и сдерживать впечатлительность Г. Думы, работающей, так сказать, в порядке дня, под давлением и для удовлетворения злободневных забот. Нужно помнить одно и не забывать и другого. Часть внимания, даже главная его часть, и должна отдаваться острым нуждам текущих дней, этого текущего года и текущего десятилетия, но должен быть и вековой камертон, его вибрации не должны быть совершенно заглушены. Администрации нашей за целый XIX век были присущи почти в равной мере два недостатка: она явилась в одних лицах и в одних действиях с чертами грубости, произвола, дикого самоуправства; но в то же самое время она в других лицах являла собою «образованную» или лже-«образованную» распущенность, верхоглядство копеечного либерализма. Увы, адвокат Балалайкин, известный персонаж Щедрина, на самом деле не всегда носил штатский сюртук, а очень часто переодевался и в цветной мундир разных ведомств, притом самых солидных и ответственных. Мы его видели и в центре, и на окраинах разговаривающим с красной гвардией чухонцев и с восточными человеками погибельного Кавказа… В Прибалтийском и в Северо-Западном краях он отпускал остроты, вроде: «Не могу судить, чья вера лучше, католическая или православная, но что польская кухня лучше русской, это я знаю». И мемуары, и литература хорошо знакомы с этою чертою нашей бюрократии, которую в свое время так сильно бичевали Юр. Ф. Самарин и К. С. Аксаков. Г. Дума, по-видимому, призвана искоренить, и вероятно действительно искоренит, грубость и дикость чиновничества; в параллель этому Г. Совет имеет высокую задачу придать наконец вес и сообщить действительную силу тем горьким слезам, которыми бессильно плакали великие русские патриоты, начиная с Грибоедова, за оплевание всего национального, народного, своеобразно русского. К великому сожалению, в литературе и печати русской к эпохе начала парламентаризма почти исчезла славянофильская школа, но заветы славянофилов во всяком случае сохранились, они имеют практических сторонников, если не выразителей пером. Г. Совет очень и очень может принять на себя поддержку славянофильской традиции, традиции Аксаковых, Хомяковых и Данилевского. Как всякому сразу понятно, это не есть борьба с прогрессом, просвещением, даже с западничеством, но это есть урегулирование прогрессивных, просветительских и западных течений, сообщение им настоящей солидности и плодотворности. Ибо названные имена славянофилов есть имена лучших представителей русской образованности.
Г. Совет путем запросов правительству текущего момента может очень и очень возвращать его к оглядке на вековые начала истории, национальности и государственности, а отдельные ведомства и министерства понуждать к принятию отдельных мер, которые выравняли бы его жизнь в настоящее русло. Последние годы все русское общество возмущено положением, в какое стали наши казенные учебные заведения, первоначально высшие, а затем, заражаясь их примером, и средние. Не все об этом имели мужество высказываться громко, но не было, кажется, никого, кто про себя не возмущался бы фланированием «неучащихся учеников» и состоянием «неучащихся учебных заведений», все за казенный счет, т. е. все за счет народный. Наконец революция довольно естественно заняла эти пустопорожние каменные корпуса с ничем не занятым составом молодых людей, и несколько тысяч юношей и подростков вошли если и не прямо в ряды революции, то в ту толчею, которая всегда образуется около большого движения. Есть актеры и есть клакеры: учебные заведения давали единицы и в революцию, но гораздо хуже было, что они всею своею многотысячною массою составили клакеров революции. И самым печальным во всем этом было то, что они просто не учились. Похоже было на то, как если бы все Министерство народного просвещения село на ту заднюю скамейку, которая в «Очерках бурсы» Помяловского звалась Камчаткою.
Это усаживание целого министерства в Камчатку, спуск его с удовлетворительных успехов и поведения сперва в посредственные и наконец в худые, ученье на единицу и поведение тоже на единицу явились возмутительным и позорным явлением в глазах не одной России, но и целого света. Всего на днях печаталось сообщение, что представители-студенты всех высших учебных заведений в Петербурге собираются на коллективную сходку, чтобы заявить протест или составить какой-то ответ представителям германской профессуры и германского студенчества на выраженное с их стороны островраждебное отношение к русским студентам, учащимся в Германии. Трудно этому помочь протестами и заявлениями: уважение и любовь приобретаются натурою, зрелищем работоспособности и проявлением таланта. И когда во всем этом у русского студенчества за границею обнаружилась нехватка, то, что бы ни говорили и сколько бы ни говорили студенты в Петербурге, Германия по праву останется к этому глуха. Вот разве что петербуржцы собираются поучить берлинцев и геттингенцев культуре?.. Только едва ли, и, может быть, лучше удалась бы химическая обструкция, практике которой русские могли бы поучить немцев, если бы могли получить хоть какую-нибудь надежду найти там практикантов ее…
Все русское общество горячо поблагодарит Г. Совет, если он через искусно составленный запрос и затем повторение и развитие его добьется от Министерства народного просвещения, чтобы оно выползло из своей Камчатки и село в места не столь отдаленные. Попросту, чтобы оно принялось за свое дело. Мы совершенно уверены, что через умелые действия министерство вызовет свежее движение и в самом юношестве, которому годы праздности не могли же не опротиветь. Со всех сторон и на все стороны пора сказать: «Погуляли, — теперь пора и за дело».
КОММЕНТАРИИ
правитьНВ. 1907. 10 марта. № 11132. Б. п.
…адвокат Балалайкин… — тип продажного беспринципного адвоката-приспособленца Балалайкина выведен М. Е. Салтыковым-Щедриным в серии сатирических очерков «В среде умеренности и аккуратности» (1873—1878) и «Современная идиллия» (1877—1883).