МЕФИСТОФЕЛЬ.
Теперь, мудрецъ, мои познанья
Ты испытай.
ФАУСТЪ.
Одинъ вопросъ:
Гдѣ это царство жгучихъ слезъ,
Жилище вѣчнаго страданья,
Гдѣ нѣтъ любви и упованья,
Ни райскихъ сновъ, ни райскихъ грезѣ?
Гдѣ мрачный адъ?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Подъ небесами!
ФАУСТЪ.
Опять играешь ты словами!
Но, бѣсъ, я шутокъ не люблю.
Скажи, гдѣ адъ, — я говорю, —
Гдѣ именно, и подъ какой
Онъ широтой и долготой?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Мудренъ вопросъ, мой другъ мудреный!
Среди таблицъ, среди ландкартъ
Мы не найдемъ нашъ черный адъ.
Брось циркуль свой, мудрецъ ученый!
Гдѣ адъ? Вездѣ, гдѣ есть дыханье,
Гдѣ люди падшіе живутъ,
Гдѣ преступленья и страданья,
Обнявшись, братьями идутъ,
Гдѣ безъ надеждъ, безъ упованья
Проходятъ дни, вѣка бѣгутъ…
Но мѣста ада не найдутъ.
Пытливыя людскія очи.
Его границы нѣту мочи
Опредѣлить. Могучій адъ
Схватилъ весь міръ въ свои объятья
И безъ разбора, безъ изъятья,
Во все впустилъ свой тонкій ядъ.
Мы — дѣти ада, дѣти пламя,
Завоевали шаръ земной,
И всюду вьется ваше знамя
Надъ человѣческой семьей.
Когда жь межь дряхлыми мірами
Падутъ обломки миріадъ,
Все, что не будетъ небесами,
Поглотитъ все собою адъ.
ФАУСТЪ.
Останови разсказъ ужасный
И сатаническій твой бредъ:
Въ немъ смысла, Мефмстофель, нѣтъ.
Морочь другихъ поди…
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Напрасно!
Увидишь самъ; пора придетъ
И опытъ собственный докажетъ:
Тогда посмотримъ, что-то скажетъ
Нашъ мудрый Фаустъ.
ФАУСТЪ.
Сатана!
Твоя угроза мнѣ смѣшна.
Что жь мнѣ сулишь ты?
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Знаешь самъ:
Свою ты душу продалъ намъ
И состоишь y Люцифера,
Какъ подъ опекою…
ФАУСТЪ.
Химеры !
Тѣ дни горячей, пылкой вѣры,
Мечты незрѣлыхъ, дѣтскихъ лѣтъ
Давно прошли. Ужь не придетъ
Пора ребяческихъ сомнѣній,
И аскетизма, и любви;
И мнѣ не страшны, мрачный геній,
Слова лукавыя твои
И неземное вдохновенье:
Теперь сталъ пустъ мой прежній храмъ,
И не курю я фиміамъ
Уже ни Зевсу, ни бѣсамъ!
И этой допотопной сказкой
Ты думалъ, чортъ, меня смутить
И снова съ школьною указкой
Заставить по свѣту бродить.
МЕФИСТОФЕЛЬ.
Ну, пустъ твоя угасла вѣра
И къ Зевсу, и къ самимъ чертямъ.
Не надо лучшаго примѣра:
Здѣсь предъ тобою дьяволъ самъ…
Самъ дьяволъ — слышишь ли? — изъ ада,
Съ хвостомъ, съ рогами предъ тобой,
Съ огнемъ всевидящаго взгляда,
Съ неумирающей душой…
ФАУСТЪ (въ волненіи).
Довольно! вѣрю, вѣрю бѣсъ!
А! ты достойный житель ада,
Соперникъ сумрачный небесъ!
Но все равно ! Моя отрада,
Земная жизнь, земные сны
Давно мнѣ пошлы и смѣшны,
Тупая жизнь, тревожный сонъ,
Путь безъ желанія, безъ сознанья
Не лучше вашего страданья,
И мрачный адъ не устрашитъ
Души, которая ужь спитъ.
Но прочь о томъ воспоминанье!
Еще успѣемъ!… Слушай, бѣсъ:
Хочу, чтобъ ты сейчасъ принесъ
Ко мнѣ прелестное созданье
Небесной, чистой красоты.
Найди красавицу мнѣ ты
И принеси въ мои объятья,
Пока подъ тяжестью проклятья
Я не погибъ, не изнемогъ,
Увидя тартара порогъ.
- ↑ Легенда о докторѣ Фаустѣ была любимою темой множества поэмъ, сказокъ и пѣсенъ въ нѣмецкой литературѣ, отъ лубочныхъ брошюрокъ о чернокнижникѣ-докторѣ, сожженномъ въ кострѣ, до геніальнаго произведенія XVIII вѣка — «Фауста» Гёте. Представляемая сцена изъ англійской трагедіи принадлежитъ драматическому писателю XVI столѣтія Марло, который за 200 лѣтъ до Гёте явился со своимъ «Фаустомъ», произведеніемъ очень замѣчательнымъ по глубинѣ мысли и художественной обработкѣ многихъ сценъ трагедіи.