АГИТАТОР МАЯКОВСКИЙ править
Маяковский — плохой материал для «воспоминаний». Действенный, ударный, он всегда жил и работал в конкретных задачах дня. Поэтому писать о нем коротенькие «воспоминательные» очерки это значит дать только схему его физического передвижения из одной рабочей аудитории в другую, зафиксировать внешнюю сторону его выступлений и реакций аудитории. Для того, чтобы получить действительное представление о Маяковском на рабочей трибуне ив производстве, нужно обстоятельно изучить историю каждого выступления. Общеполитическая обстановка настроения рабочих данного предприятия или района, очередные вопросы производственной жизни предприятия, наконец социальный состав аудитории определяли в основном и характер и содержание данного его выступления.
По мере своих, казалось, неистощимых сил и возможностей он входил в работу предприятия, выспрашивал и узнавал, что занимает рабочих в настоящее время, и в соответствии с этим строил свое выступление, направляя энергию на то, чтобы своим стихом либо обрушиться на те или иные неполадки в быту и производстве, либо подкрепить им одно из многих дел нашей стройки. Письмо «Электрозавода» рассказало, как он умел непосредственно входить в производственную работу и ставить слово на службу производству. Многие предприятия и организации могли бы рассказать, как стих, лозунг, агитка Маяковского вплетались в производство, превращаясь в один из его элементов. Именно так и рассматривал свою работу Маяковский. Он шел на предприятия, искал выступлений именно в рабочих аудиториях для того, чтобы не оторваться от темпов жизни, от политических и производственных интересов сегодня. Быть вровень с очередной задачей, своевременно поставить ее — такова была установка Маяковского. Его работа показала, что эту установку он осуществлял как крепкий боец на том или ином участке фронта. Не имея возможности привести здесь много числе иные отзывы о работе Маяковского, которые пришлось слышать и записать в рабочих аудиториях, приведу только одну цитату из выступления рабочего Коротеева в 1 Образцовой типографии. Оценивая работу Маяковского, он сказал: «Тов. Маяковский, показывает рабочим, как мы должны работать в социалистической хозяйства… Он показывает все наши нужды и недостатки… Мы должны дружно поддерживать Маяковского»…. Маяковский тут же признал, что это заявление было лучшей похвалой его работе, так как именно такого воздействия он добивался.
Попутно следует отметить разность отношения Маяковского к различным аудиториям, которая еще больше подчеркивает его установку. Если в Политехническом музее или в других аудиториях, где собиралась преимущественно интеллигентская публика, приходившая «восхищаться его самоуверенной наглостью, красиво вибрирующим голосом… слышать и видеть умного, остроумного, в общем — интересного в нашей будничной жизни человека» (из письма совслужащей), Маяковский стремительно крошил реплики и издевался, то в рабочую аудиторию он приходил как свой, по ледовому. Здесь он спокойно и настойчиво объяснял и раз’яснял вое вопросы, которые ему ставились, с интересом вчитывался в записки и вслушивался в выступления ораторов, черпал новые данные и выслушивал указания. И наряду с этим он никогда не впадал в сюсюканье, растолковательскую жвачку, в подхалимство перед рабочей массой. Такое отношение ему было совершенно чуждо. Рассматривая себя как одно из звеньев производственной цепи, как работника определенного цеха, он приходил в рабочую аудиторию как на производственное совещание. Отчитывался и защищался, доказывал, как свой среди своих. Много раз приходилось слышать его заявления перед новой аудиторией, как он рассматривал свои выступления. «Я прихожу сюда, — говорил он, — для того, чтобы проверить доходчивость моих вещей. Что годится и что не годится. Конечно, не все, что вы скажете, для меня закон. Кое что вы лучше знаете, кое что мне лучше известно, потому что я работаю в этом направлении. Кое чему поучитесь у меня. Давайте сообща разберемся, потому что служим мы одному делу».
В опубликованной в «Литературной Газете» стенограмме выступления Маяковского в Краснопресненском доме комсомола (25 марта, 1930 г.) с достаточной яркостью выявляется его манера беседовать с дружеской аудиторией. Результаты такой работы с аудиторией неизменно сказывались в том или ином «покаянном» выступлении кого-либо из аудитории, кто приходил на выступление Маяковского предупрежденным. Помню очень яркое выступление в Пролетарском районе одного пожилого рабочего, который «каялся», что шел на вечер с предубеждением, что «Маяковский непонятен». «Теперь я вижу, что нам самим надо подтянуться. Мы умели читать только Пушкина, а надо учиться и Маяковского читать». Такие заявления давали Маяковскому большое удовлетворение. Было бы величайшим надгробным фарисейством (без которого, кстати сказать, но обошлось и над могилой Маяковского) утверждать, что он абсолютно сросся с рабочей аудиторией. Его, конечно, не раз волновал возможный исход того или иного выступления. Помню перед одним из "выступлений с «Баней» рабочие ребята довольно резко высказывали неодобрение Маяковскому по поводу его «непонятности» и «выкрутас» Мейерхольда. Были основания опасаться, что выступление не будет иметь желательного успеха. Начали. Аудитория в основном состояла из пожилых рабочих Котлоаппарата, Русскабеля. Паростроя и других предприятий. Зал был полон. Слушали хорошо. Минут через сорок Маяковский об’явил перерыв и мы «трепетно» ждали — вернутся все или не все.
Звонок. Несколько минут. И зал был вновь полой как сначала. Дальше он читал с еще большим под’емом. Затем к концу дат «Левый марш» и «Войну». Отмечу попутно, что стихи имели всегда большой и решительный успех. Тоже было и на этот раз. Аудитория форменным образом вздыбилась и оглушительным аплодисментами выразила свое одобрение.
Через такие выступления Маяковский становился «понятным массам». Иначе говоря, прошибалась стена «непонятности», которую упорно воздвигали всякие шенгели, и, как бы в ответ им, слушатели из рабочей аудитории писали в анкетах:
«Все понятпо».