«Review of Reviews» приводитъ разсказъ дочери знаменитаго писателя Чарльза Диккенса о томъ, какъ ея отецъ работалъ надъ своими произведеніями. «Онъ имѣлъ привычку всегда работать одинъ, — разсказываетъ дочь Диккенса, — но иногда допускались исключенія. Такого рода исключеніе коснулось однажды и меня. Во время нашего пребыванія въ Тэвистокъ-Гоузѣ я сильно и долго была больна. Выздоровленіе шло очень медленно, и вотъ отецъ мой однажды сказалъ, чтобы меня принесли въ его рабочую комнату, и хотя я выразила опасеніе, что мое присутствіе будетъ ему мѣшать, онъ возразилъ мнѣ, что это пустяки, что я нисколько ему не мѣшаю, и онъ желаетъ, чтобы я оставалась у него въ комнатѣ. Такимъ образомъ я проводила дни, лежа на софѣ въ его комнатъ, и онъ въ это время усердно писалъ за своимъ письменнымъ столомъ. Какъ-то утромъ я, по обыкновенію, сидѣла у него и наблюдала, какъ онъ работалъ. Вдругъ онъ вскочилъ со своего стула и бросился къ зеркалу, которое висѣло вблизи, такъ что я могла видѣть въ немъ отраженіе лица моего отца, дѣлавшаго какія-то странныя гримасы передъ зеркаломъ. Черезъ минуту онъ опять былъ у своего письменнаго стола и началъ писать съ какою-то яростью, но затѣмъ опять подскочилъ къ зеркалу, и повторилась та же самая сцена. Пописавъ нѣсколько минутъ, отецъ мой бросилъ перо и, повернувшись ко мнѣ, началъ что-то говорить вполголоса, но ясно было, что онъ меня не видитъ, и слова его ко мнѣ не относятся. Во и это скоро прекратилось, онъ снова вернулся къ своему столу и началъ писать уже болѣе спокойно и такъ проработалъ до самаго завтрака. Я была очень поражена тѣмъ, что видѣла, но только спустя много лѣтъ поняла истинное значеніе всего этого. Тогда только я узнала, что, создавая свои произведенія, мой отецъ до такой степени воплощался въ личность своего героя, что на время совершенно переставалъ сознавать окружающіе предметы и дѣйствительность и становился именно тѣмъ, кого описывалъ. Очень часто, послѣ такой напряженной утренней работы, онъ выходилъ къ завтраку, находясь еще во власти своихъ мыслей, механически ѣлъ, какъ-будто ничего не сознавая и не обращая вниманія на окружающихъ и тотчасъ же возвращался къ своему письменному столу. Наши разговоры въ это время, повидимому, ему не мѣшали, онъ даже ихъ не замѣчалъ, но зато какой-нибудь неожиданный звукъ, звонъ стакана, паденіе ложки и т. п. непремѣнно вызывалъ на его лицѣ болѣзненную гримасу».
Диккенса чуть-чуть не постигла желѣзнодорожная катастрофа въ 1865 году, и съ той поры онъ не могъ проѣхать даже небольшого разстоянія по желѣзной дорогѣ безъ того, чтобы не испытать чувства смертельнаго страха и ужаса, котораго онъ никакъ не могъ преодолѣть. Дочь его разсказываетъ, что однажды она ѣхала съ нимъ изъ Лондона на дачу. Переѣздъ былъ самый короткій, но вдругъ Диккенсъ судорожно схватился за ручки сидѣнія и поблѣднѣлъ, какъ полотно, а на лбу у него выступили крупныя капли пота. Это чувство сдѣлалось столь нестерпимымъ, что на ближайшей же станціи онъ долженъ былъ выйти, такъ какъ не могъ ѣхать дальше. Вообще, всякій переѣздъ по желѣзной дорогѣ доставлялъ ему нестерпимыя страданія и никакая увѣренность въ полной безопасности не могла разсѣять чувства страха, которое овладѣвало имъ, какъ только онъ садился въ вагонъ.