Б. И. Бентовинъ.
править1901.
править«Случайныя обстоятельства».
правитьНа журъ-фиксѣ у Кедровыхъ, послѣ ужина, одна часть гостей отправилась въ кабинетъ доигрывать послѣдній реберъ винта, другая — размѣстилась въ розовомъ будуарѣ хозяйки и занялась «пріятными разговорами»… Рѣчь зашла о новѣйшемъ романѣ, «подающаго надежды» беллетриста Т.
— Ахъ, романъ этотъ такъ фантастиченъ… Онъ меня прямо иннервируетъ!.. — вскричала блондинка бальзаковскаго возраста.
— Да, въ немъ такъ много пріятныхъ неожиданностей, — закативъ глаза, подтвердила гувернантка Кедровыхъ, особа изъ категоріи старыхъ дѣвъ.
— Вотъ именно эти-то обстоятельства и слѣдуетъ поставить въ вину автору… — замѣтилъ, сидѣвшій въ углу, тощій, желчный субъектъ мефистофельскаго типа. — Какой жизненной правды, какихъ характеровъ прикажете искать въ произведеніи, гдѣ удѣлено столько мѣста случайностямъ!..
— Ну, ужъ это вы извините… — вступился пожилой, но еще бравый господинъ военной складки, съ орденской ленточкой въ петлицѣ. — Я стою за жизненное значеніе случайныхъ обстоятельствъ. Отъ художественнаго произведенія вы требуете правды, и въ тоже самое время эту правду отвергаете!.. Въ жизни каждаго непремѣнно встрѣчалась масса случайныхъ обстоятельствъ, которыя радикально измѣнили дальнѣйшее теченіе его существованія… И, между тѣмъ, покажи вамъ хотя бы со сцены драматическое произведеніе, гдѣ будетъ хотя бы нѣсколько вводныхъ, вполнѣ возможныхъ случайностей — и господа рецензенты въ одинъ голосъ запоютъ: пьеса фантастична, не жизненна, потому что въ ней нѣтъ логической послѣдовательности фактовъ… А, между тѣмъ, я утверждаю, что въ этой случайности и состоитъ жизненная правда…
— Вы говорите парадоксами, милѣйшій Никифоръ Ивановичъ, возразилъ желчный господинъ. Случайности, конечно, бываютъ, но эти единичные факты нельзя обобщать и нельзя вводить въ рамки произведенія, претендующаго на художественное значеніе…
— Но позвольте, Николай Степановичъ… Ваши возраженія — только очень хорошія и громкія слова… Въ сущности-же, каждое типичное явленіе жизни имѣетъ право быть воплощеннымъ въ художественную форму. А случайности — я считаю именно однимъ изъ такихъ типичныхъ явленій нашего земного существованія. Сегодня — случайность, завтра — случайность… У одного она переворачиваетъ всю жизнь вверхъ дномъ, другого ввергаетъ въ могилу. А какое громадное вліяніе еле уловимыя случайности имѣютъ на воспитаніе, характеръ, нравственность… И все это вы не желаете вводить «въ рамки художественнаго произведенія» — какъ вы изволили выразиться!.. Нѣтъ-съ, вы можете отрицать идейность, или историческое значеніе произведенія, гдѣ введены такія случайности, но жизненность его — вы должны признать… Будь я поэтомъ — я явился бы творцомъ капитальнаго произведенія. Оно должно было-бы носить эпическій характеръ и служить апоѳеозомъ случайностей. Герои мои летѣли-бы въ разныя стороны, подбрасываемые капризами моря житейскаго. Одинъ возможны и случай нагонялъ-бы другой; они сплетались-бы въ причудливое цѣлое, и надъ всѣмъ этимъ я написалъ бы большими буквами: «Жизнь — или, торжество случайностей»…
— Однимъ словомъ, вы фаталистъ…
— Нѣтъ, это не то. Я не вѣрю въ предопредѣленіе, въ «рокъ» греческихъ классиковъ. Но я не могу не преклоняться предъ фактическою силой случайностей, силой, которую я неоднократно испыталъ на себѣ,
— Ахъ, Никифоръ Ивановичъ, — воскликнула хозяйка — если это не будетъ нескромно — раскажите намъ, какія случайности вліяли на вашу жизнь…
— Повѣрьте, Аглая Петровна, еслибы каждый изъ насъ вздумалъ только критически присмотрѣться къ притекшимъ годамъ — онъ нашелъ-бы массу еле замѣтныхъ, тончайшихъ обстоятельствъ, которыя, однако, круто измѣнили его жизнь. Я часто съ любопытствомъ оглядываюсь назадъ, и открываю такіе пустяки, и уясняю себѣ причину многихъ явленій моего бытія. Знаете-ли вы, напримѣръ, милостивые государыни и государи, что было причиной того, что я избралъ военную карьеру?.. Не угадаете… Потерянная галоша моей матушки…
— Какъ?.. Что?..
— Да-съ… Для меня это совершенно ясно, и вполнѣ входитъ въ тѣ «фактическія рамки жизни», на которыя указывалъ почтеннѣйшій Николай Степановичъ… Дѣло, видите-ли, было такъ. Матушка моя рано овдовѣла. Я остался у нея на рукахъ восьмилѣтнимъ бутузомъ. Покойный отецъ мой былъ коммерсантомъ, и я частенько бѣгалъ въ его "складъ желѣзныхъ товаровъ "… Дома для меня также другой игры не было, какъ продажа желѣзныхъ балокъ и рельсъ. Странныя бываютъ у дѣтей игры… Итакъ — логическая послѣдовательность Николая Степановича требовала, чтобы я сталъ купцомъ. Но вотъ гулялъ я однажды съ вдовой-матушкой подъ проливнымъ дождемъ нашей гнилой столицы.
Грязь была настоящая осенняя, вязкая. Мы переходили улицу, направляясь къ подъѣзду нашего дома, и одна матушкина галоша завязла въ жижѣ мостовой. Въ первый моментъ матушка этого не замѣтила. И только когда мы вошли въ переднюю и начали разоблачаться, она открыла пропажу. Въ это время кто-то позвонилъ. Показался бравый офицеръ съ непослушной галошей въ рукахъ. Онъ, оказывается, шелъ слѣдомъ за нами, поднялъ потерю и, не успѣвъ нагнать насъ на улицѣ, вошелъ въ подъѣздъ, а затѣмъ и въ нашу квартиру. Прежде всего, конечно, былъ пущенъ комплимента о прелестной маленькой ножкѣ, сбросившей непосильную ношу. А потомъ и пошло, и пошло… Матушка моя, которая со смерти мужа, вела вполнѣ замкнутую жизнь — раскраснѣлась и расцвѣла… Офицеръ началъ бывать у насъ все чаще и чаще. Мы съ нимъ стали большими друзьями. Разсказывалъ онъ при мнѣ матушкѣ воинственныя исторіи о послѣднемъ своемъ походѣ, привозилъ мнѣ игрушечныхъ касокъ, сабель, ружей и всякой амуниціи, таскалъ въ эскадронную конюшню. Игру въ «желѣзную лавку» я вскорѣ совсѣмъ набросилъ, и цѣлые часы проводилъ, командуя батальономъ оловянныхъ солдатиковъ. Финалъ понятенъ самъ собой. Моя матушка вышла за мужъ за браваго кавалериста, а меня спустя два года отдали въ военно-учебное наведеніе. Такимъ образомъ, если я внимательно вглядываюсь въ «туманъ временъ», для меня становится совершенно яснымъ, что на мою карьеру имѣла прямое воздѣйствіе — галоша моей матушки.
— Ну-съ, а почему вы остались холостякомъ? — спросила хозяйка дома, — не имѣли-ли и тутъ вліяніе какія-нибудь случайности романическаго характера?..
— Безъ сомнѣнія, Аглая Семеновна… Вообще, по всей моей жизни случайности проходятъ красною нитью… Не миновали онѣ и моихъ брачныхъ плановъ. Таковыхъ, и замѣтьте — вполнѣ серьезныхъ, у меня было два. Еще совсѣмъ молодымъ человѣкомъ мнѣ было 25 лѣтъ я увлекся не на штуку, кѣмъ-бы вы думали mesdames — шансонетною пѣвицей… Да, да!.. Шансонетною пѣвицей. Это было прелестное созданіе изъ порядочной семьи, всего только годъ подвизавшееся на кафе-шантанныхъ подмосткахъ. Моя Джіанитта (конечно, сценическое имя; звали-же ее просто Марья Ивановна) за годъ не успѣла еще извратиться, или, вѣрнѣе, такъ мнѣ казалось… И я съ юношескимъ задоромъ рѣшилъ «спасти» ее. Ахъ, въ тѣ годы такъ хочется спасать, и такъ вѣрится въ спасеніе!.. Повидимому, моя Джіанитта меня тоже полюбила, и ради меня согласилась бросить кафе-шантанную карьеру. Я досталъ ей кое-какой переводной работы, такъ какъ она была не безъ образованія, и какъ уютно намъ было въ ея маленькой меблированной комнаткѣ сидѣть вечеромъ, прижавшись другъ къ другу и строя планы о будущемъ. Благодаря нѣкоторымъ связямъ съ торговымъ міромъ, я нашелъ себѣ приличное мѣсто въ конторѣ, рѣшилъ бросить военную службу, и черезъ мѣсяцъ должна была состояться наша свадьба… И кто-же измѣнилъ все это, кто перевернулъ всѣ мои планы и надежды. Мышь, милостивыя государыни… Да, малюсенькая, юркая мышка съ гибкимъ хвостикомъ и черненькими глазками… Дѣло, видите-ли, въ томъ, что нѣкоторые изъ прежнихъ поклонниковъ моей Джіанитты (Марьи Ивановна — тожъ), не могли ее забыть вполнѣ, и поэтому изрѣдка она еще подучала черезъ посыльныхъ, то коробки конфектъ, то духи, то букеты. Мы часто вмѣстѣ смѣялись надъ этими потугами былыхъ поклонниковъ и вмѣстѣ поѣдали конфекты. Въ безупречность моей подруги я былъ вполнѣ увѣренъ. Помню однажды — въ день ея имянинъ, и засталъ у нея полный столъ цвѣтовъ и всякихъ сластей. При мнѣ-же принесли еще громадный, разукрашенный пирогъ, на которомъ лежала ничего не говорящая моему сердцу визитная карточка… Надо вамъ сказать, что сладкаго тѣста я отъ рожденія не переношу, и моя подруга могла быть вполнѣ спокойна, что къ эффектному пирогу я и не притронусь… Прошу васъ это замѣтить… Вылъ прелестный морозный вечеръ и я поѣхалъ съ моей невѣстой за городъ. Джіанитта была нѣжна со мной какъ никогда… Побывали мы въ загородномъ ресторанѣ и я привезъ Марью Ивановну къ пей домой часа въ два ночи. Когда мы, нѣжничая и дурачась, зажигали лампу, мы ясно услышали, какъ на столѣ что-то зашуршало и затѣмъ шмыгнуло на полъ. На столѣ мы нашли остатки мышинаго пира: лежало нѣсколько обгрызанныхъ конфектъ; но больше всего пострадалъ прекрасный пирогъ. Одинъ бокъ его былъ совершѣнно изъѣденъ, и — о диво — оттуда торчала сложенная въ нѣсколько разъ бумажонка… Я быстро вытащилъ ее. Марья Ивановна, какъ-бы шутя, старалась отнять у меня бумажонку, но я видѣлъ, какъ она вся поблѣднѣла, и какъ тряслись ея губы… Я развернулъ листокъ почтовой бумаги, на которой почти буквально было написано слѣдующее: «Безцѣнная Джаночка, три дня тебя я не видѣлъ и совершенно соскучился. Жду тебя завтра въ тотъ-же часъ и въ томъ-же мѣстѣ какъ всегда. До сихъ поръ не могу забыть тѣхъ блаженныхъ минутъ, которыми ты осчастливила меня въ прошлый разъ… Что подѣлываетъ твой наивный Никита»?.. Послѣдующее не требуетъ подробнаго пересказа. Самая потрясающая сцена съ «жестокими словами», слезами, истерикой — и полный разрывъ… Такимъ образомъ несомнѣнно, что юркій мышонокъ спасъ меня отъ неудачнаго супружества…
Слушатели не мало смѣялись разсказу Никифора Ивановича.
— Да, вотъ вы теперь смѣетесь, и я готовъ вторить вамъ… А какъ-же мнѣ тогда было и тяжело и больно…
— Ну, а второе ваше неудавшееся сватовство?..
— Оно разстроилось изъ-за случайно незапертой входной двери. Я сильно ухаживалъ за молодою вдовушкой. Это было въ высшей степени нѣжное, эѳирное созданіе. Я млѣлъ и таялъ передъ ея сиреневыми глазками, кроткою улыбкой, музыкальнымъ, напоминающимъ эолову арфу, голосомъ. Мнѣ было тогда уже 35 л., и я не прочь былъ жениться. Болѣе кроткой и милой жены я и желать не могъ. Вдовушка также, повидимому, благоволила ко мнѣ. Оставалось только сдѣлать формальное предложеніе. Съ этою цѣлью, въ одно прекрасное утро, не въ обычное время моихъ посѣщеній — я и отправился къ своей вдовушкѣ. Хочу позвонить вижу, дверь отперта. Вхожу. Въ передней ни души… Снимаю пальто и иду въ гостинную. Въ это время до моего слуха долетаетъ чей-то громкій и какъ будто знакомый голосъ… Останавливаюсь въ недоумѣніи. Да, это голосъ моей вдовушки… Но, какъ онъ теперь рѣзко звучитъ. Куда дѣвалась его ласкающая гармонія… Голосъ все повышается… Начинаю прислушиваться и, о Боже, до меня начинаютъ долетать такія слова, которыя можно услышать развѣ только изъ устъ ломового извозчика. Далѣе — еще того хуже… Слышу звонкій звукъ оплеухи, и изъ корридора въ гостиную стремглавъ выбѣгаетъ горничная, а за нею мой идеалъ… Но въ какомъ видѣ!.. Лице перекошено злобною судорогой, глаза горятъ, какъ у мегеры… И вдругъ она увидѣла меня… Произошло новое моментальное превращеніе на которое способны только женщины. Лицо снова приняло самое кроткое выраженіе, на губахъ появилась улыбка невинности. Я извинился за несвоевременный приходъ, просидѣлъ нѣсколько минутъ, и улизнулъ… Такъ кончились мои вторичныя матримоніальныя попытки…
— Ну-съ, а не приведете-ли вы вамъ примѣра нравственно-воспитательнаго вліянія случайностей, какъ вы изволили ранѣе выразиться — иронически замѣтилъ Николай Семеновичъ.
— Разумѣется… Разумѣется… Особенно въ раннемъ дѣтствѣ, когда душа такъ нѣжна, такъ воспріимчива ко всякимъ вліяніямъ, эти не замѣтныя случайности иногда совершенно измѣняютъ характеръ и оставляютъ въ немъ глубокій слѣдъ на всю жизнь. Я отчетливо помню одинъ моментъ изъ моего далекаго дѣтства, когда мои отношенія къ родителямъ получили крутой поворотъ, сохранившійся на всегда… Дѣло вышло изъ-за одной крошечной струйки крови. Мнѣ было тогда 6 лѣтъ. Я обожалъ отца, и нельзя сказать, чтобы очень любилъ мать. Объяснялось это довольно просто. Мать, умная, серьезная женщина, была строга со мной, хотя любила ли самозабвенія. Наоборотъ, отецъ баловалъ меня чрезвычайно. Впослѣдствіи, когда я вникъ въ характеръ моихъ родителей, я понялъ, какая глубокая разница была между ними, и насколько выше стоила моя мать. Отецъ былъ человѣкъ, въ сущности, очень добрый, по въ высшей степени легкомысленный и поверхностный. Матушка страдала отъ этого не мало. Онъ не прочь былъ поухаживать на сторонѣ, шибко игралъ въ клубѣ и проигрывалъ иногда крупныя суммы; къ довершенію всего онъ былъ страшно вспыльчивъ. Въ минуты гнѣва онъ не зналъ границъ… Я его попилъ за веселыя нравъ, за то что о въ часами готовъ былъ возиться со мной, закармливалъ меня сладостями; за то, что, выигравъ въ клубѣ — привозилъ мнѣ самыя замысловатыя игрушки. Однимъ словомъ, за все за, что дѣти дарятъ свою любовь… Иногда я замѣчалъ, что мать какъ бы ревнуетъ меня къ отцу. Но тогда я, съ злорадствомъ маленькаго злодѣя, нарочно начиналъ еще усиленнѣе ласкаться къ отцу, какъ-бы наказывая этимъ мать за ея строгое отношеніе къ моимъ шалостямъ и проступкамъ. А она, бѣдная, проводила безсонныя ночи у моей постели, поджидая возвращенія отца, заботилась о моемъ здоровья и воспитаніи. И во мнѣ одномъ была ея любовь и утѣшеніе…
Однажды утромъ я забравъ игрушки, отправился въ кабинетъ отца и расположился на преддиванномъ коврѣ — любимомъ мѣстѣ моихъ игръ. Мать моя стояла у окна и напряженно глядѣла на улицу. Раздался громкія звонокъ и явился отецъ, возбужденный и въ нѣсколько растрепанномъ туалетѣ. Онъ, повидимому, не ночевалъ дома. Подойдя къ матери, онъ собирался ее обнять, но она довольно энергично отстранила его.)то послужило сигналомъ къ бурной сценѣ. Для меня эти семейныя сцены не были большою рѣдкостью и я къ нимъ привыкъ. Мало того — назовите это дѣтскимъ непониманіемъ или жестокостью но онѣ меня даже интересовали какъ зрителя… Но вотъ, отецъ, все болѣе и болѣе крича, все болѣе и болѣе волнуясь, схватилъ матушку за руку и затѣмъ отбросилъ отъ себя. Я видѣлъ, какъ она ударилась о косякъ двери, и затѣмъ схватила себя за голову… По лбу ея текла тоненькая, алая струйка крови. Не знаю, что сдѣлалось со мной. Въ моей душѣ какъ-бы все перевернулось… Не помня себя отъ горя, ужаса и злобы, я бросился къ мамѣ, обхватилъ ее ручейками и разразился истерическимъ рыданіемъ… Что было дальше, я не помню. Когда я очнулся, я лежалъ на диванѣ; мать и отецъ ухаживали за мной, терли виски, давали нюхать спиртъ… Оглянувшись кругомъ, я только плотнѣе прижался къ матери и весь въ слезахъ началъ покрывать ея лицо и шею такими горячими поцѣлуями, которые она навѣрное никогда отъ меня не получала… Съ этого дня со мною произошла удивительная метаморфоза. Тоненькая струйка крови неисповѣдимыми путями заставила меня прозрѣть и воспріять душою то, что дѣтскому уму — понять не было дано… Трогательная жалость и вмѣстѣ съ тѣмъ глубокая любовь къ матери замѣнили легкомысленное чувство обожанія, которое я ранѣе питалъ къ отцу. И это превращеніе осталось непоколебимымъ. Напрасно отецъ задаривалъ меня сладостями и пестрыми игрушками. Я принималъ это какъ должное, но оставался ему чуждымъ и далекимъ. Я не ласкался къ отцу, не тормошилъ его бороды, не прыгалъ къ нему на колѣни, а обязательный сыновній поцѣлуи мой быль холоденъ и безстрастенъ… И такъ было вплоть до смерти отца. Наоборотъ, матушка нашла во мнѣ ту любовь и счастіе, которыхъ лишила ее неудачная супружеская жизнь…
Разсказъ Никифора Ивановича привелъ общество въ нѣсколько минорное настроеніе. Зато онъ вызвалъ и нѣкоторое соревнованіе. Присутствующіе начали припоминать случайныя обстоятельства, которыя такъ или иначе вліяли на ихъ жизнь.
Блондинка бальзаковскаго возраста разсказала, какъ она много лѣтъ тому назадъ, отказала не задолго до свадьбы своему жениху за то, что на его сюртукѣ нашла нѣсколько длинныхъ волосъ рыжаго цвѣта, которые, по сличеніи съ волосами домашней гувернантки, оказались ей принадлежащими. Молчавшій до сихъ поръ тучный господинъ вспомнилъ, какъ ему пришлось выйти въ отставку благодаря тому, что пошелъ къ начальнику съ докладомъ какъ разъ въ тотъ день, когда у того особенно сильно разыгрались явленія застарѣлаго желудочнаго катарра…
Во все продолженіе этихъ разсказовъ, Николай Семеновичъ сидѣлъ молчаливо въ углу, не рѣшаясь, повидимому, опровергать жизненнаго значенія случайныхъ обстоятельствъ.
Когда воспоминаю я присутствовавшихъ были исчерпаны, Никифоръ Ивановичъ шутя замѣтилъ:
— Ну-съ, теперь въ видѣ наказанія, долженъ разсказать что-нибудь случайное изъ своей жизни и почтеннѣйшій Николай Семеновичъ…
— Да, да, обязательно!..
— Но, увѣряю васъ, господа, что у меня-то именно и не было такихъ серьезныхъ случайностей. Моя жизнь текла логически послѣдовательно. Бывали кое-какіе случайные пустяки, но на мою судьбу они не оказывали ровно никакого вліянія…
— А вотъ и неправда, Николай Семеновичъ! — раздался голосъ Аглаи Петровны. Сами вы мнѣ въ прошломъ году разсказывали исторію вашей женитьбы… Развѣ это не случайность?..
— Ахъ да… Если вы это считаете случайностью… — смутился Николай Семеновичъ…
— А то какъ-же?!.
— Разскажите… Разскажите, пожалуйста, — раздались голоса…
— Право-же, эти эпизодъ, не стоющій вниманія…
— Мы ужъ сами тамъ разберемъ!..
Нечего дѣлать. Николай Семеновичъ покряхтѣлъ, покряхтѣлъ, сердито взглянулъ на Аглаю Петровну, и началъ:
— Это было давно, ахъ, какъ давно… Я только что получилъ университетскій дипломъ и послѣ экзаменовъ уѣхалъ отдыхать въ помѣстье старинныхъ друзей моей семьи… Ничто такъ не способствуетъ любви, какъ деревенское dolce far niente и благораствореніе воздуховъ… А тутъ какъ разъ подъ рукой были двѣ помѣщичьи дочери. И я влюбился въ обѣихъ, не зная которой отдать предпочтеніе…
— Не лукавьте, Николаѣ Семеновичъ — вмѣшалась Аглая Петровна. Не хорошо. Вы мнѣ разсказывали, что вамъ нравилась, именно, младшая. На старту ю-же вы и не глядѣли…
— Однако, умѣете вы соблюдать чужія тайны… — укоризненно покачалъ головой Николай Семеновичъ. Ну, допустимъ, что я увлекся младшей и она, повидимому, отвѣчала мнѣ взаимностью.. И вотъ однажды мы втроемъ я и обѣ сестрицы — сидѣли, болтая о чемъ-то, на скамейкѣ веранды. Вдругъ сильный порывъ вѣтра, и лампа потухла… Нѣсколько мгновеній мы сидѣли молча. Я воспользовался темнотой и нѣжно взялъ ручку младшей сестрицы. На мое пожатіе послѣдовалъ сочувственный отвѣтъ. Я сталъ смѣлѣе, и привлекъ дѣвушку къ себѣ… Въ это время на порогѣ появилась фигура помѣщицы со свѣчей. Представьте себѣ мое удивленіе: на моемъ плечѣ покоилась головка старшей сестры… Младшая-же глядѣла на меня второмъ полнымъ изумленія и негодованія… Однимъ словомъ, въ темнотѣ я перепуталъ руки, и…
— И благодаря этой счастливой случайности, Николай Семеновичъ сталъ супругомъ милѣйшей Анфисы Гавриловны, — закончилъ Никифоръ Ивановичъ.
— Да… Гм… гм… Согласенъ, что тутъ счастливая случайность…
Николай Семеновичъ смущенно смолкъ. Гости улыбались.
Въ это время въ сосѣдней комнатѣ раздался шумъ отодвигаемыхъ стульевъ.
«Винтеры» кончили послѣдній роберъ. Въ будуаръ ввалилась высокая, дебелая особа, съ фіолетовыми щеками, двойнымъ подбородкомъ и въ довольно неряшливомъ костюмѣ. Дебелая особа, повидимому, была чѣмъ то недовольна… При видѣ ея Николай Семеновичъ съежился и какъ будто сталъ еще тоньше и меньше.
— Ну, Николай… Собирайся… Профершпилилась… По твоей, конечно, милости… Я ужъ впередъ знала. Со мною всегда что бываетъ, когда я не въ духѣ… А сегодня съ утра муженекъ успѣлъ разсердить… Удружилъ…
— Анфиса…
— Чего Анфиса!.. Я всегда правду говорю… Ну, живѣе… Мнѣ еще съ тобою надо поговорить. До свиданья… До свиданья… До свиданья…
Энергично колебавшееся перо на шиньонѣ Анфисы Гавриловны и искры въ глазахъ не предвѣщали ничего хорошаго… Николаѣ Семеновичъ наскоро пожалъ руки присутствовавшимъ и послѣдовалъ за своей энергичной половиной…
— И то… Пора по домамъ… заявилъ вставая Иванъ Никифоровичъ. — А, изволили видѣть?.. И какъ не вѣритъ послѣ этого въ торжество случайныхъ обстоятельствъ!..
Гости начали прощаться…