Книга архимандрита Кирилла, напечатанная в первый раз в 1856 году, в нынешнем году вышла вторым изданием. Этот факт, конечно, показывает, что книга имела успех и нашла себе читателей. Мы можем прибавить, что успех этот был вполне заслуженный. Сочинение архимандрита Кирилла, составленное по плану известной книги: «Stunden der Andacht»[1] («Часы благоговения»), представляет ряд размышлений о жизни, о назначении человека, об обязанности его к Богу, к ближним и к самому себе, о средствах согласить свои временные интересы с благочестивыми заботами о спасении души. По предмету и по содержанию эти размышления можно разделить на два разряда. В первом автор размышляет о благочестии, о любви к Богу и о несовершенствах человеческой природы, которая, без обновляющей силы благодати, не способна на добрые дела. Это часть теоретическая, имеющая целью возбудить в христианине благочестивые мысли и чувства. О ней мы упомянем коротко и заметим только, что в словах автора видно неподдельное, искреннее убеждение, которое, вероятно, благотворно подействует на читателей. Вторая часть, практическая, заключает в себе советы, которые могут быть применены к повседневной жизни. Здесь автор старается приложить к делу те общие положения и мысли, которые он развил в теоретических рассуждениях. На эти советы мы преимущественно обратим внимание и будем основываться при их разборе на трех главах книги архимандрита Кирилла: 1) «Мудрое правило жизни», 2) «Пути спасения» и 3) «Письмо отца к сыну об удовольствиях жизни». Общее направление этих трех глав одно и то же; оно проходит чрез все сочинение. Автор указывает христианину на его вечное назначение, напоминает ему о загробной жизни, старается возбудить в нем сознание долга и уменьшить стремление к внешним и пустым удовольствиям жизни. Убеждая таким образом христианина подумать о спасении души, автор никому из мирян не советует удалиться в пустыню, отказаться от света и исключительно посвятить себя молитве и строгому подвижничеству. Он понимает, что такой совет был бы несвоевременен и неуместен, что он не мог бы найти сочувствия и что излишняя строгость в воззрении на жизнь может показаться мрачным и односторонним фанатизмом. Понимая обязанности человека в отношении к себе и к обществу, автор не жертвует и не пренебрегает этими обязанностями во имя высших подвигов. Он советует только каждому исполнять свои обязанности честно и добросовестно, советует проводить в жизнь высокие истины христианского учения, советует облагораживать душу обращением к Богу в усердной молитве. Рассуждение о «путях спасения» выражает ту утешительную мысль, что нет никакого положения в жизни, нет никаких обязанностей, которые бы не давали человеку средств примириться с Богом и с совестью. В каком бы ограниченном или обширном кругу ни пришлось действовать человеку, везде он может принести пользу и приложить к делу чистоту своих убеждений, везде он может иметь благотворное влияние на окружающих его людей и с благодарною молитвою обращаться к Создателю. Таким образом, автор опровергает то неосновательное обвинение, которое всегда так часто взводят на судьбу и на обстановку жизни. Обстоятельства, конечно, имеют значительную силу: материальная нужда, зависимое положение в обществе, прелесть наслаждений, постороннее влияние часто с неудержимою силою сбивают человека с прямого пути, но главная причина его падения всегда заключается в нем самом, всегда зависит от его собственной воли. Эта неопровержимая истина составляет основную мысль разбираемой нами главы. Мысль эта не высказывается здесь голословно: она подтверждается логическими доказательствами и довольно удачно применяется автором к различным сословиям и общественным положениям. Вот что говорит он о семейной жизни:
«Разнообразны обязанности жизни семейной. Но, как бы ни велико было это разнообразие, какой отец семейства, не стыдясь людей и самого себя, мог бы сказать, что ему нет времени или возможности уважать и любить свою жену и детей, позаботиться оградить их благосостояние так, чтобы они не оставались без необходимых потребностей жизни? Какая мать семейства могла бы, без зазрения совести, утверждать, что ей нет времени придумать участливую ласку для мужа, наблюдать порядок дома, внушить добрую мысль, чувство или навык своим детям? Сан и богатство отвлекают ее от дома развлечениями? Но, если есть время для забав, нельзя жаловаться на недостаток времени. Бедность подавляется сторонними заботами? Но если ты, бедная мать, имеешь столько материнской любви к детям, что готова употребить все свои силы на труд для того, чтобы ценою труда приобрести себе возможность дать лакомый кусок твоему дитяти, зачем же эта любовь не найдет средств, не укажет тебе времени исполнить, в отношении к детям, важнейший долг — внедрить в их юные души успокоительные убеждения веры и упования христианского, которые впоследствии времени будут услаждать всю жизнь их?»
Эта глава по своей идее тесно связана с другою — «Мудрое правило жизни». Доказав, что человек во всяком положении, при всяких условиях может жить честно и сообразоваться с постановлениями христианской религии, автор старается объяснить те средства, которыми можно усовершенствоваться, достигнуть самообладания и истинного благочестия. «Великие дела, — говорит он, — суждены немногим избранникам». Не нужно искать случая, чтобы делать добро, не нужно выжидать возможности совершить громкий и замечательный подвиг христианской добродетели. Такие случаи представляются редко, и постоянное, по-видимому, мелочное внимание к своим поступкам и внутренним побуждениям, беспрестанное, хотя почти незаметное, исполнение долга вернее поведет к нравственному усовершенствованию, нежели мечтательное и бесплодное ожидание великих подвигов самоотвержения. Автор советует не пренебрегать мелочами, не упускать случая делать мелкое добро и не смотреть сквозь пальцы на мелкие уклонения от законов разума и нравственности. Такой совет нельзя не признать здравым и полезным. Не говоря уже о том, что такое постоянное внимание и строгое обсуждение своих мельчайших поступков приучают человека думать и серьезно смотреть на жизнь, автор доказывает очень убедительно, что часто незначительная оплошность ведет за собою даже в практической жизни важные и печальные последствия. Лучшим средством самоисправления автор считает, таким образом, постоянный бдительный надзор за мелкими своими поступками, за самыми неуловимыми, почти незаметными для других движениями собственной души. В своем взгляде на это дело он сходится с знаменитым американским ученым Франклином, который, употребив большую часть своей жизни на искоренение пороков и недостатков, умел совместить эту внутреннюю работу над самим собою с сложными и трудными обязанностями государственного человека.
В письме отца к сыну выражается взгляд автора на удовольствия жизни. Чтобы определить их значение для человека, автор задает себе вопрос: для них ли создан человек и находит ли он в жизни когда-нибудь полное удовлетворение своим потребностям и желаниям? Чтобы отвечать на этот вопрос, он прослеживает физическое и нравственное состояние человека от колыбели до могилы и находит, что нет ни одной минуты полного счастья и совершенства. Из этого автор выводит заключение, что человеку суждено трудиться и бороться в жизни; труд составляет его прямую обязанность и служит источником лучших, благороднейших наслаждений. Автор допускает и удовольствие как разумное удовлетворение естественных потребностей; но он убеждает человека не забывать, что у него есть более возвышенные и благородные стремления, которых не должна подавлять материальная сторона его существа. Этот взгляд на жизнь правилен, благороден и соглашает высокое назначение человека с разумным наслаждением позволительными удовольствиями. Логическая последовательность в развитии мысли и умеренность нравственных требований, соединенная с горячим убеждением, составляют вообще отличительные признаки советов архимандрита Кирилла. Изложение его ясно и правильно и местами проникнуто искренним одушевлением; зато есть и недостатки: желая убедить читателя, автор старается по возможности высказать и объяснить всю свою мысль, развивает ее до последних пределов и через это часто повторяется, впадает в многословие и иногда, растягивая свою мысль, ослабляет то впечатление, которое было произведено первыми словами. Приводим для примера выписку из главы «Светлые дни», в которой автор с поэтическим сочувствием обращается к природе, описывает то непонятное наслаждение, которое испытывает человек, видя вокруг себя весною всеобщее пробуждение к жизни и к деятельности.
«Вот с поникшею главою одиноко бредет на Божию ниву несчастный, давно уже проливающий слезы о потере сокровища своего сердца — своего друга. Могила его друга и теперь так же безмолвна и холодна, как и прежде; понесенная потеря и теперь так же тяжела и горька, как и прежде. Но что-то остановило слезы на очах несчастного, что-то новое начинает виднеться во взоре его, на лице его, доселе постоянно носившем мрачную печать однообразной думы и глубокой скорби. По-прежнему безмолвную и холодную могилу его друга весна покрыла свежею травою и цветами: и могила смотрит как-то веселее. Тихая обитель дорогих останков близких нам людей, по обычаю, уединенна и чужда всякого шума, наполняющего домы и селения живых; но весна разместила на летний приют в тени развесистых дерев, осеняющих могилы, целые семьи друзей тишины и уединения — птичек небесных, не знающих усталости в песнях хвалы и благодарения Богу, наполнила весь благоуханный воздух движением жизни, и одинокий гость на уединенном кладбище как будто не одинок уже. И прислушивается он к окружающим его звукам: неуловимые, неопределимые, они умягчают, успокоивают, радуют душу его. Ему как будто слышится в них знакомый голос почившего друга, который говорит ему: „Не плачь и не скорби, друг моего сердца; я жив, жива душа моя; холодная могила моя да не смущает тебя! Тот, кто из далеких стран призвал сюда к дням весны птенцов небесных, мало-помалу соберет всех с поля мира в недра своего небесного царства, и в свое время мы опять будем с тобою. Тот, Кто снова призвал к жизни и радости эти бесчисленные рои почти незримо окружающих тебя живых созданий после их зимнего мертвого сна, призовет некогда всех нас к новой жизни и вечному блаженству, воскресив из праха самые тела наши…“»
Несмотря на книжный и искусственный язык, несмотря на цветистость выражений, в этих приведенных нами словах видно искреннее чувство. Здесь представлено впечатление, которое производит на человека с разбитою душою роскошная жизнь окружающей природы, удачно схвачен тот момент, когда человек слышит в неопределимых и неуловимых звуках что-то знакомое и родное, когда тяжелое чувство одиночества мало-помалу переходит в тихую, благодатную успокоивающую грусть, в которой слышится робкая, отдаленная надежда. Спокойствие цветущей природы обаятельно действует на человека; но этого впечатления нельзя и не должно анализировать. Автор хотел подслушать и объяснить непонятные звуки, хотел переложить их на человеческий язык и тем повредил естественности своей картины. Ему нужно было показать действие божественной благодати на больную душу человека, но не нужно было передавать его словами: таинственные звуки должны были бы остаться неуловимыми и неопределенными, и тогда они произвели бы на душу читателя свое полное впечатление.
- ↑ Книга эта особенно известна во французском переводе Monnard et Gence: «Méditations religieuses» (Примеч. автора).