Владислав Ходасевич. Пушкин и поэты его времени
Том третий (Статьи, рецензии, заметки 1935—1939 гг.)
Под редакцией Роберта Хьюза
Berkeley Slavic Specialties
Красный архив, кн. 1.
правитьЕще в 1928 году в рукописный фонд Центрархива поступил архив кн. А. М. Горчакова, лицейского товарища Пушкина. Четыре года спустя, в 2641 и 2669 номерах Возрождения, по случайному поводу, возникла полемика между В. Ф. Ходасевичем и внуком князя М. А. Горчакова князем М. К. Горчаковым, заявившим, что в свое время он видел архив своего деда и что в этом архиве не было ничего интересного для пушкинистов, за исключением копии поэмы «Монах». В ответ на указание В. Ф. Ходасевича, что автограф, а не копия «Монаха» был уже в 1928 г. опубликован в виде факсимиле, кн. М. К. Горчаков принужден был признать, что автограф поэмы действительно в архиве его деда имелся. Однако, кн. М. К. Горчаков настаивал на отсутствии каких бы то ни было иных материалов лицейской эпохи и в частности — на отсутствии пушкинских автографов. Ныне в Красном архиве началась публикация всех этих документов. В последней книжке журнала за 1936 год, как мы уже отмечали, были напечатаны письма кн. А. М. Горчакова к его родственникам, написанные в лицейскую пору и содержащие ряд ценных сведений. В первой книжке Красного архива за 1937 г., всецело посвященной Пушкину, опубликованы, наконец, М. А. Цявловским целых семь лицейских стихотворений Пушкина, автографы которых имелись в собрании кн. А. М. Горчакова. Стихотворения даны в виде факсимиле и транскрипций (к сожалению, не абсолютно точных). Здесь находим следующие пьесы: «Послание к Наталье», «К другу стихотворцу», «Князю А. М. Горчакову» («Пускай, не знаясь с Аполлоном»), «Послание к Батюшкову» («Философ резвой и пиит…»), «Стансы» <"Stances" («Avez vous vu la tendre rose…»)>, «К Лицинию» и «К молодой вдове». Все эти пьесы принадлежат к числу общеизвестных, но горчаковские автографы имеют большую научную ценность, так как большинство этих пьес до сих пор не было известно в автографах и так как горчаковские рукописи содержат большое количество вариантов, впрочем, уже ранее опубликованных тем же М. А. Цявловским.
Помимо упомянутой поэмы «Монах» и этих семи стихотворений, записанных на отдельных листах, в собрании Горчакова имеются еще следующие автографы Пушкина: запись в лицейском альбоме А. М. Горчакова (эту запись М. А. Цявловский обещает опубликовать в следующей книжке журнала) и два стихотворения, не принадлежащих Пушкину, но переписанных его рукою: «Триолет» Дельвига и «Возьмите меч — он недостоин брани» Дениса Давыдова. Всего, таким образом, в архиве А. М. Горчакова обнаружено одиннадцать пушкинских автографов.
В небольшой вступительной заметке к своей публикации М. А. Цявловский пишет: «Сравнительное изучение почерка Пушкина в этих автографах с почерком других ранних автографов поэта, хранящихся в Пушкинском Доме Академии Наук и в Публичной библиотеке Союза ССР им. Ленина, позволило с полной уверенностью установить, что самым ранним из известных до сих пор автографов Пушкина является запись его в альбом Горчакова, что автографы стихотворения „Послание к Наталье“ и поэмы „Монах“ датируются 1813 годом и, таким образом, являются самыми ранними из известных до сих пор произведений Пушкина».
Огромный научный интерес представляют собою также тетради, в которых кн. А. М. Горчаков, записывал лекции лицейских профессоров — Куницына, Кошанского и Георгиевского. Записи Горчакова позволяют с точностью установить, что и как преподавалось Пушкину из области государственных и литературных наук, то есть определить первоначальные политические и эстетические воззрения, ему прививавшиеся в Лицее. Сохранившиеся записи весьма обширны. Красный архив в отчетной книжке дает лишь небольшую часть их, содержащую некоторые лекции Куницына (по государственному праву и политической экономии) и Георгиевского (по эстетике и теории словесности).
Из других, не относящихся к горчаковскому архиву, публикаций интерес курьеза представляют собою извлеченные из архива Министерства народного просвещения доклады некоего А. Г. Филонова. Филонов был членом особого отдела ученого комитета Министерства народного просвещения. В 1897 году ему было поручено комитетом просмотреть сорок книжек Иллюстрированной Пушкинской библиотеки, изданных Ф. Ф. Павленковым, и дать отзыв о том, какие из этих книжек могут быть допущены в народные библиотеки. Из обширных докладов этого чиновника, принявшего на себя жуткую обязанность стать между Пушкиным и народом, мы извлекаем лишь небольшую часть, однако же достаточно характеризующую направление и качество его ума.
Начать с того, что вовсе непригодными, такими, которых, по категорическому выражению Филонова, «допустить нельзя», оказались нижеследующие произведения Пушкина: «Руслан и Людмила» — потому, что «в этой поэме много эротического»; «Братья-разбойники» — потому, что «содержание поэмы может смутить читателя»; «Бахчисарайский фонтан» — опять же за эротизм; «Цыганы» — в которых «высказываются мысли односторонние», а картина убийства «производит тягостное впечатление»; «Сказка о попе и работнике его Балде» недопустима за то, что может усилить «не совсем благоприятное отношение народа к духовенству»; «Сказка о золотом петушке» признана недопустимой без объяснения причин; повесть «Выстрел» — за то, что в ней «подробно описывается стрельба в карту (игральную), в бутылку, в муху»; «Гробовщик» — за то, что «повесть производит тяжелое впечатление своими описаниями ужасов и пьянства»; «Песни западных славян» недопустимы потому, что в них «много ужасного и потрясающего», а также "и мысли выражаются кое-где неодобрительные, например:
Против солнышка луна не пригреет,
Против милой жена не утешит.
Не одобряется для народа и Евгений Онегин — в нем «много эротических мест» и «много неудобных мыслей» За эротизм не допускается также «Граф Нулин»; не допускается «Анджело», в котором «много соблазнительного». Не допускается История Пугачевского бунта — с подробной мотивировкой, которую приводить не стоит, ибо она сама собой очевидна. Недопустимы еще «Моцарт и Сальери»: «по содержанию своему этот очерк (!) неудобен для народа: отравление художника из зависти талантливым человеком». Недопустима «Русалка» — за то, что в ней «мужчина сравнивается с петухом, а женщина с наседкой». Недопустим, наконец, «Дубровский», за то, что в нем описываются суровые нравы и заключаются «неудобные мысли».
К числу немногих произведений, о которых Филонов как бы с неохотой говорит, что их «Можно бы допустить» относятся: «Кавказский пленник» — хотя в нем тоже есть «эротические места», но не столь соблазнительные, как в «Руслане и Людмиле»; «Медный всадник»; «Галуб»; «Метель» — несмотря на то, что здесь нарушение родительской воли называется «счастливою мыслью»; «Барышня-крестьянка»; Капитанскую дочку можно бы допустить, выбросив из нее строчки о прачке Палашке и «рассказ о бане, где капрал Прохоров подрался с Устиньей за шайку горячей воды»; допустим «Борис Годунов», в котором «можно было бы без ущерба делу не печатать некоторых мест»; с некоторыми исключениями допустим и «Арап Петра Великого».
Безусловно допустимыми Филонов признал только «Полтаву», «Сказку о царе Салтане» («тон ее игривый, ничего нет предосудительного»), «Станционного смотрителя», «Скупого рыцаря». Наконец, «Пир во время чумы» удостоился даже одобрения: «Этот очерк (!) можно бы допустить. Содержанием его служит обличение безумного пира священником». Что касается «Сказки о рыбаке и рыбке», то тут Филонов поднес Пушкину даже комплимент: сказка названа прекрасной и о ней твердо сказано, что ее «можно одобрить».