Владислав Ходасевич. Пушкин и поэты его времени
Том третий (Статьи, рецензии, заметки 1935—1939 гг.)
Под редакцией Роберта Хьюза
Berkeley Slavic Specialties
Жизнь Пушкина Г. Чулкова.
правитьВ пятой книжке Нового мира напечатаны первые главы Жизни Пушкина Г. Чулкова. В предисловии, автор говорит: «Моя книга не будет соперничать с теми обширными критико-биографическими исследованиями, которых мы вправе ждать от наших пушкинистов, но мой простой и — смею думать — точный рассказ о жизни, трудах, борьбе и смерти Пушкина не будет, надеюсь, лишним… В основу моей книги я положил воспоминания и признания самого поэта… Мне хотелось написать книгу так, чтобы в ней слышался голос самого поэта».
Ни о какой биографии Пушкина нельзя судить по ее начальным главам. О детских годах поэта известно в сущности очень мало, источники немногочисленны. Поэтому всякий новый биограф Пушкина вынужден повторять своих предшественников, писать то, что давно известно и бесспорно. Такое положение дел не может не отражаться на характере самой работы. Почти то же самое приходится сказать и о ранних лицейских годах — примерно до возвращения Александра I из Парижа. Поэтому не приходится удивляться, что ныне опубликованные Чуйковым главы носят некоторый оттенок поспешности. Автору, видимо, хочется поскорее перейти к истории взрослого Пушкина. Таким образом, оценка чулковской работы была бы сейчас преждевременна: существенная часть книги вся еще впереди. С несомненностью можно сейчас констатировать только два обстоятельства: труд Чулкова отнюдь не будет носить беллетристического характера; это именно биография, — что и явится неотъемлемым достоинством книги. Однако, приходится пожалеть, что Чулков, видимо, не знаком с теми новейшими течениями в области жизнеописательства, которые, не допуская в биографиях элемента вымысла, в то же время требуют соблюдения художественных гарантий. Чаще всего это сказывается в нарушении внутренней хронологической последовательности, в забеганиях вперед. Так, например, рассказывая о каком-нибудь событии или лице, Чулков не останавливается перед цитированием стихов Пушкина, относящихся к тому же предмету, но написанных гораздо позже. Вследствие этого, из-за плеча ребенка или лицеиста Пушкина у Чулкова уже выглядывает будущий Пушкин, о котором в данную минуту читатель еще знать не должен. Точно так же, в рассказе о лицейских годах и упоминая о товарищах Пушкина, Чулков характеризует их не такими, каковы они были в лицейскую пору, а такими, каковы они стали впоследствии. Можно бы указать у него еще целый ряд приемов такого же рода — они все повторяют избитые и ныне уже сданные в архив приемы официальных биографий. Заметим, однако, что свое обещание быть точным он пока что выполняет. Что будет далее — сказать не решаемся. Можно опасаться, что необходимость «соответствовать» официальному мировоззрению приведет Чулкова к уклонениям от внутренней правдивости рассказа: уже и сейчас, пока еще только в мелочах, проскальзывает у него явное стремление выказать себя человеком вполне советским.