Полевой Н. А. «Евгений Онегин», роман в стихах. Сочинение Александра Пушкина // Пушкин в прижизненной критике, 1820—1827 / Пушкинская комиссия Российской академии наук; Государственный пушкинский театральный центр в Санкт-Петербурге. — СПб: Государственный пушкинский театральный центр, 1996. — С. 262—266.
http://next.feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vpk/vpk-262-.htm
Н. А. ПОЛЕВОЙ
править«Евгений Онегин», роман в стихах. Сочинение Александра Пушкина
правитьСвободная, пламенная муза, вдохновительница Пушкина, приводит в отчаяние диктаторов нашего Парнаса и оседлых критиков нашей словесности. Бедные! Только что успеют они уверить своих клиентов, что в силу такого или такого параграфа пиитики, изданной в таком-то году, поэма Пушкина не поэма и что можно доказать это по всем правилам полемики, новыми рукоплесканиями заглушается охриплый шепот их и всеобщий восторг заботит их снова приискивать доказательств на истертых листочках реченной пиитики!1
В самом деле, на что это похоже? Довольно, что англинские критики не знали, что делать с Бейроном; неужели и русским придет такая же горькая участь от Пушкина? Уже и хвалить его они не смеют: кто боится попасть в кривотолки, кто говорит, что ничего сказать не может, кто просто отмалчивается2. — Но пока готовятся безмолвные громы их, поспешим разделить с нашими читателями радость о новом, счастливом событии на Парнасе нашем — о появлении нового поэтического произведения любимца всех русских читателей.
Давно уже с нетерпением ожидала публика «Онегина»; теперь отчасти и вполне удовлетворилось желание читателей: отчасти, ибо издана только первая глава этого поэтического романа; вполне, потому что издание «Онегина» положительно доказывает права Пушкина уже не просто на талант, но на что-то выше.
«Но что такое „Онегин“? — спросят критики. — Что за поэма, в которой есть главы, как в книге? По каким правилам она составлена? К какому роду принадлежит?»
«Онегин», м<илостивые>г<осудари>, роман в стихах, следовательно, в романе позволяется употребить разделение на главы; правила, руководствовавшие поэта, заключаются в его творческом воображении; род, к которому принадлежит роман его, есть тот самый, к которому принадлежат поэмы Бейрона и Гете.
«Дон-Жуан» почитается одним из лучших и едва ли не лучшим произведением Бейрона. «Difficile est proprie communia dicere»*, — сказал великий сей поэт, издавая «Дон-Жуана»3. Он чувствовал, как тяжело было ему бороться с своим предметом, и тем славнее был его подвиг, тем громче торжество.
В угодность привязчивым Аристархам согласимся, что, по существу своему, поэму, подобную «Дон-Жуану» и «Беппо»4, поэму, где нет постоянной завязки, хода действий, с начала ведомых к одной главной, ясной цели, где нет эпизодов, гладко вклеенных, нельзя назвать ни эпическою, ни дидактическою поэмою5; по это уже дело холодного рассудка приискивать на досуге, почему написанное не по известным правилам хорошо, и на всякий новый опыт поэзии прибирать лад и меру; не поэту же спрашивать у пиитиков, можно ли делать то или то! Его воображение летает, не спрашиваясь пиитик: падает он, тогда торжествуйте победу школьных правил; если же полет его изумляет, очаровывает сердца и души, дайте нам насладиться новыми торжеством ума человеческого: всякое новое приобретение Бейронов или Пушкиных делает и нам честь, ибо делает честь стране, которой он принадлежит, и веку, в котором живет.
То самое высокое наслаждение, в котором человек, упоенный очаровательным восторгом, не может, не смеет дать самому себе отчета в своих чувствах: все ограниченное, в наслаждениях эстетических, отвращает человека — и в неопределенном, неизъяснимом состоянии сердца человеческого заключена и тайна и причина так называемой романтической поэзии.
Пушкин обещает своим критикам написать поэму в 25 песен, в которой будут выполнены все условия, предписанные покойным Баттё6. Тогда и мы обещаемся написать рецензию, которую начнем полным и обстоятельным разбором всех эпических поэм, исследуем все подробности, как-то: правильно ли превращение кораблей Энеевых в нимф; сколько раз должен был обежать Гектор Трою, чтобы утомить сына Пелеева; а кончим верными доказательствами, что никто из новых не сравнится даже и с Аполлонием Родосским7. Разумеется, что в таком случае не должно забывать избитых эпиграфов: vos exemplaria Graeca и проч. и проч.8
Между тем, верно, никто из самых задорных критиков Пушкина, прочитавши новую поэму его, не откажет ему в истинном, неподложном таланте. Зачем не пишет он поэм в силу правил эпопеи? Та беда, что и поэт не волен в направлении своего восторга; что ему поется, то он поет…
В очерках Рафаэля виден художник, способный к великому: его воля приняться за кисть — и великое изумит наши взоры; не хочет он — и никакие угрозы критика не заставят его писать, что хотят другие.
В музыке есть особый род произведений, называемых capriccio9, — и в поэзии есть они — таковы «Дон-Жуан» и «Беппо» Бейрона, таков и «Онегин» Пушкина. Вы слышите очаровательные звуки: они льются, изменяются, говорят воображению и заставляют удивляться силе и искусству поэта. Соглашаемся, что по отрывку нельзя судить о целом10; но кто в произведениях Пушкина не находит поэзии, с тем не будем ничего говорить о поэзии.
Содержание первой главы «Онегина» составляет ряд картин чудной красоты, разнообразных, всегда прелестных, живых. Герой романа есть только связь описаний.
С самого начала Онегин скачет на почтовых в деревню своего дяди, богача, умирающего, который оставляет племяннику все свое имение. Тут поэт сказывает, кто такой Онегин, описывает его воспитание, знания, свойства, день прежней петербургской его жизни, обед у Талона, приезд в театр, туалет Онегина, мимоходом бал, грусть, необходимое последствие рассеянной жизни, и свое знакомство с недовольным жизнию Онегиным, который получает письмо о болезни дяди, едет к нему в деревню, не застает его в живых и, получив богатство, не перестает скучать. — Поэт кончит шуткою.
Читатели видят, что «Онегин» принадлежит к тому роду стихотворений, в котором доныне у нас не было ничего сколько-нибудь сносного. Шуточные поэмы наших стихотворцев сбивались в плоскости, шутки их оскорбляли благопристойность, улыбка походила на хохот тех героев, которых они описывали, как-то: трактирщиков, карточных игроков или пьяниц*; видно, Пушкину суждено быть первым и в исполнении поэм и в изобретении предмета своих поэм. Надобно сказать, что вообще новые поэты в сочинениях сего рода открыли новые стороны, неизвестные старинным сочинителям: «Налой» или «Похищенный локон» однообразны, поэт только смешит12; но Бейрон не смешит только, но идет гораздо далее. Среди самых шутливых описаний он резким стансом обнаруживает сердце человека, веселость его сливается с унылостью, улыбка с насмешкою, и в таком же положении, как Бейрон к Попу, Пушкин находится к прежним сочинителям шуточных русских поэм. Он не кривляется, надувая эпическую трубу, не пародирует эпопеи, не сходит в толпу черни: выбрав героя из высшего звания общества, он только рисует с неподражаемым искусством различные положения и отношения его с окружающими предметами — и здесь тайна прелести поэмы Пушкина. Но не смех возбуждает поэт; он освещает перед нами общество и человека: герой его — шалун с умом, ветреник с сердцем, он знаком нам, мы любим его!
И с каким неподражаемым уменьем рассказывает наш поэт: переходы из забавного в унылое, из веселого в грустное, из сатиры в рассказ сердца очаровывают читателя. Мысли философа, опытного знатока и людей и света, отливаются в ярких истинах: кажется, хочешь спросить, как успел подслушать поэт тайные биения сердца? Где научился высказывать то, что мы чувствовали и не умели объяснить?
Картины Пушкина полны, живы, увлекательны. Не выписывая из «Онегина» (ибо надобно переписать половину книги), мы укажем: на изображение знаний Онегина, изображение санктпетербургского театра, кабинета Онегина, приезда на бал, Петербурга утром, похорон дяди. — Насмешки его остры, умны, разительны: не можем не пересказать следующих:
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь:
Так воспитаньем, слава Богу,
У нас не мудрено блеснуть.
Онегин:
……..читал Адама Смита
И был глубокий эконом,
То есть, умел судить о том,
Как государство богатеет
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Отец понять его не мог
И земли отдавал в залог…
«Главный признак изящного есть простота», — сказал один германский философ — и что же простее, добродушнее этой насмешки над толками модных последователей Смита? Тот же философ говорит, что «народная (nationale) словесность берет у воображения то, что сильнее говорит уму и характеру народа»13, — и эту народность, эту сообразность описания современных нравов Пушкин выразил мастерским образом. «Онегин» не скопирован с французского или английского; мы видим свое, слышим свои родные поговорки, смотрим на свои причуды, которых все мы не чужды были некогда.
Спешим оправдать Пушкина в укоризнах, которые делают ему некоторые критики. Кроме того, что лишают себя наслаждения, они стараются еще и другим передать мучительные свои ощущения. Они уверяли всех и каждого, что «Руслан» взят из Ариоста, «Кавказский пленник» из «Чайльд-Гарольда», «Бахчисарайский фонтан» из «Гяура» — предчувствуем, что «Онегина» осудят на подражание «Дон-Жуану» и «Беппо» Бейрона и «Дню» Парини14. Читавшим Бейрона нечего толковать, как отдаленно сходство «Онегина» с «Дон-Жуаном»; но для людей, не знающих Бейрона или Парини, но которые любят повторять слышанное, скажем, что в «Онегине» есть стихи, которыми одолжены мы, может быть, памяти поэта; но только немногими стихами и ограничивается сходство: характер героя, его положения и картины — все принадлежит Пушкину и носит явные отпечатки подлинности, не переделки.
Мы не упоминаем о прелести вводных мест (эпизодов) в «Онегине», как-то: обращений поэта к самому себе, воспоминаний и мечтаний его, — из читавших «Онегина», верно, наполовину знают его до сей поры почти наизусть; не читавших же мы не хотим лишать новости в наслаждении выпискою стансов 29, 30, 31, 32, 33, 34, 45, 49, 50, 57, 58 и 59, ибо их должно читать вполне.
Не говорим и о стихах Пушкина: такой гармонии, такого уменья управлять механизмом слов и звуков не было и доныне еще нет ни у которого из поэтов русских, даже и у Жуковского.
В доказательство, как все оживляется под пером Пушкина, мы желали бы подробно разобрать приложенный в начале «Онегина» «Разговор книгопродавца с поэтом». Здесь переходы чувств и искусство выражаться, смотря по тому, кто и что говорит, неподражаемы. Содержание: книгопродавец просит поэта продать свою рукопись; поэт отвечает на все его предложения; задумчивая мечтательность, яркие мысли выражают пламенный характер поэта; познание света, резкие истины опыта обрисовывают характер книгопродавца.
Говорят, что без замечания ошибок не бывает рецензии: вот самое затруднительное обстоятельство для рецензента стихотворений Пушкина — где взять ошибок? Несколько рифм можно назвать принужденными, немного выражений неточными (например: вздыхает лира, возбуждать улыбку, иволги напев живой); но оставим эту убогую добычу грядущим критикам: не думайте, что избранный из них будет молчать, что он не явится. —
Il s’en presentera, n’en doutez-vous pas…* 15
В то время как мы благодарим поэта за новый подарок, шум всеобщих похвал, вид запыленной кипы родимых творений, когда сочинений Пушкина не наготовятся книгопродавцы на нетерпеливых читателей, — все это возбуждает литературных гагар… Не повторить ли им в задаток слова поэта:
Гагары в прозе и стихах!
Возитесь как хотите;
Но, право, истинный талант не помрачите;
Удел его: сиять в веках!16
Сноски к стр. 263
* Трудно хорошо выразить общеизвестные вещи (лат.). — Ред.
Сноски к стр. 264
* Некто А. Н. не постыдился поставить «Руслана и Людмилу» в ряд с «Елисеем» Майкова и с «Энеидой наизнанку». Неверующие могут прочесть в «Mercure du XIX siecle», 77 livraison, 1824, от стр. 505 — статью «Замечания россиянина, живущего ныне в Париже, на антологию Сен-Мора». Помнится, что эта статья была в «Вестнике Европы» без оговорок г-на редактора: кто молчит, тот соглашается, говорит пословица; к счастию, есть другая: дело мастера боится — это доказывает «Вестник Европы»11.
Сноски к стр. 266
* Предстанет, не сомневайтесь в этом (фр.). — Ред.
Примечания
правитьМосковский телеграф. 1825. Ч. 2. N 5 (выход в свет 16 марта). С. 43-51. Без подписи; авторство раскрывается в ходе дальнейшей полемики.
Статья вызвала продолжительную полемику, в которой против Н. А. Полевого выступали Д. В. Веневитинов и Н. М. Рожалин (см. коммент. к след. статьям; также: Стратен В. Пушкин и Веневитинов. I. Веневитинов — критик Пушкина // П. и совр. Вып. 38-39. С. 228—240).
Ранее в «Прибавлении» к N 3 «Московского телеграфа» в разделе «Книжные известия» (с. 52) было помещено сообщение о скором выходе в свет I главы «Евгения Онегина» и продаже ее в книжном магазине И. В. Сленина в Петербурге.
1 Статья заострена против критики, опирающейся на каноны классической поэтики. Хотя здесь полемические выпады Полевого не имеют конкретного адресата, их можно отнести ко многим критикам Пушкина, в суждениях которых сказывался нормативный подход к его поэзии (см., например, статьи А. Ф. Воейкова или В. Н. Олина в наст. изд.). В N 3 «Вестника Европы» за 1825 г. Юст Веридиков (М. А. Дмитриев) утверждал, что в «Кавказском пленнике» Пушкина нет ничего, что могло бы составить содержание поэмы (см. с. 257 наст. изд.).
2 Намек на библиографическую заметку в «Северной пчеле» (1825. N 23, 21 февр. — см. с. 257 наст. изд.). Сообщив, что вышедшая книга — «только первая глава предполагаемого автором романа», рецензент «Пчелы» отказался судить по ней о «целом».
3 Стих Горация («Наука поэзии», ст. 128), который Байрон поместил на титульном листе издания песней I—II (1819) и III—IV (1821) своей поэмы «Дон-Жуан».
4 «Беппо» (1818) — поэма Байрона.
5 Перечисляются требования к жанру поэмы в нормативных поэтиках. См., например; «Словарь древней и новой поэзии, составленный Николаем Остолоповым» (СПб., 1821. Ч. I. С. 235—244 и со с. 454) или «Краткое начертание теории изящной словесности» А. Ф. Мерзлякова (М., 1822. Ч. I. С. 201—203).
6 См.: Гл. I, строфы LIX-LX «Евгения Онегина»
……………………………………..
Погасший пепел уж не вспыхнет,
Я все грущу: но слез уж нет,
И скоро, скоро бури след
В душе моей совсем утихнет:
Тогда-то я начну писать
Поэму песен в двадцать пять.
LX
Я думал уж о форме плана,
И как героя назову;
…………………………
7 Имеются в виду эпизоды из «Энеиды» Вергилия (кн. 9, ст. 77-122 и кн. 10, ст. 219—235) и «Илиады» Гомера (песнь 22, ст. 136 и далее). Аполлоний Родосский (ок. 295—215 до н. э.) — александрийский грамматик и поэт, автор эпической поэмы «Аргонавтика». В словах Полевого заключена ирония, относящаяся к традиционным разборам эпических поэм в нормативных поэтиках. Например, упомянутый эпизод из «Энеиды» критикует Баттё как преувеличение, не отвечающее критерию истинности, верности действительности (Batteux Ch. Les beaux arts reduits a un meme principe. Pans, 1747. P. 203—204).
8 Начало цитаты из Горация:
Vos, exemplaria Graeca
Nocturna versate manu, versate diurna.
< Образцы нам — творения греков.
Ночью и днем листайте вы их неустанной рукою.>
(Наука поэзии, ст. 268—269; пер. М. Л. Гаспарова).
9 Каприччио (ит.) — музыкальная пьеса, в написании которой автор руководствуется прежде всего своей фантазией. Не имеет определенной формы, содержит неожиданные ритмические и гармонические обороты.
10 См. примеч. 2 к наст. статье.
11 Упомянутая статья подписана «L. N.» и принадлежит Н. И. Бахтину. В статье дан краткий очерк русской литературы от Кантемира до современности. Говоря о Пушкине, Бахтин отдает должное красоте и изяществу стихов «Руслана и Людмилы» и считает, что эта поэма превосходит все, написанное до того в России в шутливом роде, кроме «Душеньки» Богдановича. Бахтин советует Пушкину в дальнейшем отдаться его «врожденной веселости», так как «мрачные картины, которые он пытается писать, редко ему удаются». Суждения Бахтина отражали литературные взгляды П. А. Катенина, другом, издателем и пропагандистом творчества которого был Бахтин. См. подробнее: Письма П. А. Катенина Н. И. Бахтину: (Материалы для истории русской литературы 20-х и 30-х годов XIX века) / Вступ. ст. и примеч. А. А. Чебышева. СПб., 1911. С. 15-16, 72-73. Перевод статьи Бахтина помещен в «Вестнике Европы» (1824. Ч. 138. N 22. С. 102—113). Часть статьи, посвященная современной литературе, опущена со следующим примечанием редактора: «В окончании, как читатель мог уже заметить, говорится о самой щекотливой и раздражительной половине словесности нашей, еще в живых находящейся. Предлагать о ней свои мнения небезопасно…» Поводом к написанию статьи послужило издание во Франции Э. Дюпре де Сен-Мором (1772—1854) «Русской антологии» (Anthologie russe, suivie de poesies originales … par
«Елисей, или Раздраженный Вакх» (1771) — ирои-комическая поэма В. И. Майкова; «Вергилиева Энеида, вывороченная наизнанку» — бурлескная поэма Н. П. Осипова (ч. 1-4, 1791—1796; продолжена А. Котельницким, ч. 5-6, 1802—1808). В части тиража «Московского телеграфа» примечание напечатано не полностью, до слов; «Помнится, что эта статья…».
12 «Налой» (1674) — ирои-комическая поэма Буало; «Похищенный локон» («Похищение локона» («Rape of the Lock»), 1712—1714) — ирои-комическая поэма английского поэта Александра Попа (1688—1744).
13 Близкие по смыслу высказывания имеются в философско-эстетических эссе Ф. Ансильона: «Essai sur le naif et le simple» (Melanges de litterature et de philosophie. Par F. Ancillon. Paris, 1809. T. 1.
Это место статьи Полевого впоследствии стало одним из поводов к нападкам на издателя «Телеграфа». В одном из своих полемических «Разговоров с приятелем», посвященных полемике с Полевым, М. М. Карниолин-Пинский писал: «Разбирая „Онегина“, захотел он похвалить Пушкина с помощию авторитета и для того выразился так: „главный признак изящного есть простота, — сказал один германский философ, и что же простее, добродушнее этой насмешки над толками модных последователей Смита.“ — Этот германский философ есть Ансильон. Он главным признаком изящества почитает простоту, то есть несложность (simplisite) идеи в целом творении, и весьма отличает ее от простосердечия, добродушия, или простодушия (naivete), состоящего в том, что лицо, связанное приличиями, иногда высказывает словами, телодвижениями или действиями более, нежели сколько желает. Простота есть основной признак изящества, простосердечие — случайный. Г. Полевой смешал сии разнородные понятия и, приняв одно вместо другого, хотел заставить бедного Ансильона говорить, чего он здоровый и подумать не захочет. Как можно шутку рассматривать за что-то целое, чтобы определить красоту ее по стихийному признаку изящного? Какая сложность может быть в шутке? Какое добродушие нашел и<здатель> „М<осковского> т<елеграфа>“ в насмешке над модными последователями Смита? Насмешка эта забавна, остроумна, обдуманна, приготовлена предыдущими стихами, и потому непростодушна. Человек, ссылающийся на автора, которого не вразумел, не имеющий основательного понятия о прекрасном и не отличающий целого от частей, пусть гневается на меня сколько хочет, а уподобление свое оставляю при его творениях» (Сын Отечества. 1825. Ч. 104 N 21. Прибавление N 2. С. 123—124; подпись: M. Крнлн Пнский).
14 О подражании в «Руслане и Людмиле» «Неистовому Роланду» Ариосто см., например, в статьях Воейкова, Олина, в разборе из «Невского зрителя» в наст. изд. С «Паломничеством Чайльд Гарольда» (1812—1818) и «Гяуром» (1813) Байрона поэмы Пушкина сопоставлялись неоднократно, например в статьях Плетнева и Вяземского о «Кавказском пленнике», Карниолина-Пинского о «Бахчисарайском фонтане» и др., но о подражании Байрону говорит определенно, пожалуй, лишь Карниолин-Пинский. Дж. Парини в поэме «День» (выходила частями с 1763 г.) иронично описал времяпровождение миланского дворянина, образ жизни определенных слоев итальянской знати.
15 Вероятно, неточно цитируется стих из трагедии Вольтера «Танкред» (1760), д. III, явл. 4. У Вольтера: «Il s’en presentera: gardez-vous d’en douter» <Предстанет, страшитесь в этом усомниться. — Ред.>
16 Цитата из басни И. И. Дмитриева «Лебедь и гагары» (1805).