Вопрос об освобождении крестьян обратил на себя внимание всех слоев нашего общества; он находит себе отголосок во всех сферах умственной деятельности нашего отечества. Люди, занимавшиеся наукою, трудившиеся над нашей отечественной историею, работавшие в области права, посвятили теперь свои силы разрешению или, по крайней мере, уяснению этого вопроса. Даже церковь наша, которая в обыкновенное время не принимает открытого участия в нашей гражданской, государственной жизни, теперь не раз говорила свое слово, не раз изъявляла свое сочувствие к прекрасному, гуманному делу. В предыдущей книжке нашего журнала было приведено «Слово», произнесенное в Казани, в кафедральном соборе в день восшествия на престол императора Александра II[1]. В Казани же по этому же предмету была произнесена другая замечательная речь, на которую мы обратим внимание наших читательниц. Вопрос о крестьянах должен интересовать каждого русского, каждого, кому дороги честь и благосостояние нашего отечества. Как бы ни был вопрос этот удален от непосредственных, ближайших интересов наших читательниц, они не могут, не должны, во имя человечества не должны, оставаться к нему холодны и равнодушны. Им только стоит вдуматься в значение слов: рабство и свобода, стоит только вглядеться в быт и личность нашего крестьянина или даже просто прочесть кого-нибудь из наших современных писателей, и они поймут, какой великий шаг вперед делает в эту минуту Россия. Следить за постепенным развитием этого вопроса, читать статьи о взаимных отношениях между крестьянами и помещиками, конечно, не дело наших читательниц: такое чтение будет и утомительно, и бесплодно; статьи эти пишутся для специалистов и имеют временный и самый частный интерес. При обзоре журналов мы обходили подобные статьи и, несмотря на то, считаем себя вправе рекомендовать читательницам речь г. Щапова, важную по своему отношению к современности и к тем историческим сведениям, которые она сообщает о древней Руси, разбирает отношения древней русской церкви к рабству как оно существовало у нас в средневековой период нашей истории. Для этого он сначала набрасывает общую картину Руси XII века и объясняет, каким образом возникло и развилось рабство, которое, как известно, составляет неизбежное, но временное явление в истории каждого народа. Рабов приобретали всеми правдами и неправдами; рабы были нужны богачам, потому что земли было много, а рук мало; нужно было вырубать лес, обработывать поля, сеять и собирать хлеб. Люди того времени, неразборчивые в средствах, не занятые никакими высшими интересами, сосредоточивали всю свою деятельность на приобретении материальных выгод и употребляли всевозможные хитрости и насилия, чтобы заманить к себе в работу или закабалить в неволю свободного человека. Средств на то было много, и рабство делало быстрые успехи. Изобразив таким образом печальную картину развития рабства, представив в нескольких сильных чертах мрачные стороны угнетения, автор переходит к тем утешительным, светлым явлениям, в которых в то время выразился в нашем отечестве дух христианства:
«Подле грубой материальной силы, — говорит автор, — подле господства сильной личности, стремящейся поработить себе слабые личности, выступает могущественная духовная сила, воздвигаются личности, облеченные силою духа и правды, как пророки, защищающие вдов и сирот во имя христианства, возвещающие отраду несправедливо порабощаемым людям».
За этими словами, выражающими собою строгую истину, нисколько не уклоняющимися от исторической действительности, следует целый ряд самых красноречивых и убедительных доказательств. Г-н Щапов приводит случаи из жизни наших древних святителей, случаи, рассказанные их современниками или ближайшими потомками с такою безыскусственною простотою, которая решительно не позволяет сомневаться в их достоверности. В этих приведенных случаях мы видим со стороны лучших людей тогдашнего духовенства ту полную и мягкую гуманность, которою во многих отношениях справедливо гордится наш просвещенный век. Многие из них открыто осуждают рабство, все они отпускают на волю принадлежавших им рабов и стараются облегчить участь угнетенных. Рядом с примерами из жизни г. Щапов приводит в доказательство отрывки из поучений, из писем святителей, из церковных узаконений. Особенно убедительны последние документы. Примеры из жизни отдельных лиц, отрывки из частных писем могли бы показаться единичным явлением, составляющим редкое исключение из общего правила. Можно было бы предполагать, что не церковь, а только некоторые, немногие ее представители принимали участие в судьбе угнетенных рабов. Но церковные узаконения уничтожают подобное предположение. Из них мы видим, как наше духовенство смотрело на рабство, как обращалось оно с подвластными ему крестьянами. Правда, тогда немногие говорили против самой идеи рабства, правда, духовенство при Иоанне III не согласилось отказаться от своих населенных поместий, но этого нельзя было и требовать в то время. Понять, что рабство само по себе несправедливо и противно человеческому достоинству — это было уже делом высшей, более развитой цивилизации. Довольно того, что церковь обращалась вполне гуманно с принадлежавшими ей крестьянами, довольно того, что она считала тяжким упреком жестокое и грубое обхождение с подвластными людьми. В то время, при том глубоком уважении, которым пользовалось духовенство, оно могло иметь — и имело --сильное и благодетельное влияние и на владельцев, и на рабов. С течением времени влияние духовенства становилось, конечно, слабее, потому что образование мало-помалу делалось достоянием светского общества. Частная и государственная жизнь совершенно почти выделилась из сферы религии. Г. Щапов считает XVIII век самым тяжелым временем для низшего, несвободного класса. Мысль эта вполне основательна. Принесенная к нам образованность ослабила и почти уничтожила влияние духовенства; привилегированный класс — дворянство возвысилось на счет других сословий; но возвышение это было искусственное, образованность внешняя и непрочная. Люди XVIII века вышли из повиновения своих духовных учителей, но не дошли еще путем развития до понимания истинной гуманности, до уважения личности человека. Произошло безобразное смешение из остатков старины и из нововведенных обычаев; произошел разлад и в семейной, и в общественной, и в государственной жизни. Патриархальность нравов уже исчезла, истинного образования еще не явилось, и это промежуточное время, как всякий переход, болезненно отозвалось на безответном и зависимом сословии. За XVIII веком последовала новая эпоха: началось с половины нынешнего столетия сознательное движение вперед, и это движение не могло ужиться с возмутительными формами рабства. Последний остаток средних веков должен был исчезнуть, и вот теперь церковь опять подает свой голос за правое дело, но обстановка, окружающие обстоятельства сильно изменились: тогда церковь говорила одна, и то большею частью безуспешно, тогда она стояла впереди всего общества в деле гуманного развития, теперь она идет вместе с другими, она увлечена общим прогрессом и своими теплыми молитвами благословляет гражданское общество на новый, великий шаг вперед.
- ↑ Архимандритом Иоанном (Примеч. автора).