«Гиперборей» (Левинсон)

"Гиперборей"
автор Андрей Яковлевич Левинсон
Опубл.: 1912. Источник: az.lib.ru • (Ежемесячник молодой поэзии).

Акмеизм в критике. 1913—1917

СПб.: Изд-во Тимофея Маркова, 2014.

Андрей Левинсон

править

«ГИПЕРБОРЕЙ»
(ЕЖЕМЕСЯЧНИК МОЛОДОЙ ПОЭЗИИ)

править

О гиперборейцах еще древние любили рассказывать диковинные вещи. Правда, тот насмешливый ритор из Самосаты сомневался в их чудесных свойствах и хулил любителей праздных вымыслов; но ведь он осмеливался отрицать даже магическую силу заклятий и мудрость халдейских чудодеев. Между тем ходили достоверные слухи, что гиперборейцам ведомо искусство 56 ходить по воздуху, как по тверди.

На заглавном листе молодого «ежемесячника стихов и критики» начертано красиво изогнутой дугой название «Гиперборей». Имя таинственного берега, богатого янтарями, «Ultima Thule»[1] античной мечты окружает дружеский журнал поэтов, скромных и интимных, громадным и холодным Ореолом Северного Сияния.

Новый ежемесячник должен явиться как бы лирическим дневником поэтов, объединившихся в «Цех».

Образование этого цеха не только, думается мне, маскарадная причуда в средневековом роде; в этом прозвище, не случайно заимствованном из ремесленного быта, содержится обещание согласного и непритязательного тружничества.

Признав в делах и исканиях славных предшественников, от Ломоносова до Блока, драгоценное, но опасное для их творческой независимости наследие прошлого (критический отдел первого выпуска с нарочитым смирением воздает этим предшественникам дань уважения; лапидарно-краткие рецензии о книгах Валерия Брюсова, К. Бальмонта, Вячеслава Иванова почтительны и пиететны — как эпитафии), поэты Цеха дружно устремились к новым берегам.

Нельзя впрочем утверждать, что им удалось уплыть особенно далеко, или даже отчалить. К тому же стороннего читателя меньше всего волнует осуществление поэтических лозунгов; для него новое дарование ценней, чем новые программы.

Прежде всего: о самих «Мейстерзингерах», Синдиках Цеха,

г. г. Гумилеве и Городецком. Стихотворения их посвящены воспоминаниям итальянских скитаний; я не слишком ценю этот прикладной, сказал бы я, род топографической профессии, но он освящен созданиями Эредиа и Андри де Ренье.

Г. Гумилев (помнится, я был одним из первых, указавших на привлекательное его дарование), сумел сбросить пышные ризы экзотической расцвеченности, его голос выделяется из общего хора; благородная простота и отчетливость формы изобличают в нем переводчика и ученика Теофиля Готье.

Его стихотворение — умиленное и прозрачное восхваление смиренного Фра Анжелико, слуги Божия и художника, Его милости, монаха из Фьезоле; правильные строфы поэта недаром колеблемы порой подлинным волнением.

На всем, что сделал мастер мой, печать

Любви земной и простоты смиренной

Да, он не все умеет рисовать,

Но то, что он рисует, совершенно.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вот скалы, роща, рыцарь на коне,

Куда он едет, в церковь иль к невесте?

Горит заря на городской стене,

Идут стада по улицам предместий.

И вот ангельский художник становится для поэта идеальным носителем прекрасной человеческой двойственности:

Есть Бог, есть Мир — они живут вовек

А жизнь людей мгновенна и убога,

Но все в себе вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога.

Г. Гумилеву возражает с заносчивостью и жаром г. Сергей Городецкий. В стихотворную форму он умеет заключить гиперболичность и запальчивость русских споров, сыплет терминами и, примеряя «плотоядного монаха к собственному величию, убеждается в его ничтожестве». Зачем шуметь вокруг смиренной кельи?

Рядом с Городецким Николай Клюев, тот поэт из народа, чье появление недавно взволновало многих. Произведения его до чрезмерности богаты архаическими словообразованиями яркости необычайной, в которых былинный склад и славянская старина соединяются с этим звериным и лесным духом, которым исполнены деревянные идолы Коненкова.

Но построение его стихотворений расплывчато, помыслы смутны и взвинчены, идеология надумана.

«В бесконечности духа бессмертия пир».

Так заключает он последнее из напечатанных стихотворений незвучным аккордом мертвенных слов.

Нечеток и поэтический облик О. Мандельштама; для юного поэта «мгновенный ритм» еще «только случай»; но уже не 58 бесплодно его поэтическое волнение:

…Господи!, сказал я по ошибке,

Сам того не думая сказать.

Божье имя, как большая птица,

Вылетело из моей груди…

Вообще, несмотря на дух корпоративности, царящей в цехе, творчество самых юных из этих молодых поэтов отличено ярким личным отпечатком, той самобытностью, без которой не может быть поэта.

Так в стихотворении Владимира Нарбута звучит благая строгость чинного и четкого стиха, твердость и внушительность старинной жизни и бытовая вещественность образов. Анна Ахматова, Василий Гиппиус, Гедройц — каждый из них имеет уже лицо и свой обычай.

Сотрудниками первого выпуска не исчерпаны силы цеха; в выпуске этом нет Зенкевича, отображающего мир с повышенной конкретностью галлюцината; не слышен и тонкий комариный голосок Музы «голубых лютиков» г-жи Моравской. Но все же есть в этой маленькой желтой тетрадке явная прелесть начала, обещания утренней свежести.

В ее немногочисленных строках уже звучит порой стройная лира Аполлона и многоствольная цевница Пана.

Печатается по: Андрей Левинсон. «Гиперборей» (Ежемесячник молодой поэзии) // Театр. 1912. № 87 (25 ноября). С. 2. Андрей Яковлевич Левинсон (1887—1933), театральный и художественный критик. «Ритор из Самосаты» — Лукиан. В приводимой заметке Левинсон ссылается на свою рецензию: Левинсон А. Романтические цветы Н. Гумилева // Современный мир. 1909. № 7. С. 38—41. Формулу Левинсона «с этим звериным и лесным духом» Гумилев впоследствии взял на вооружение в своей программной статье «Наследие символизма и акмеизм»: «Как адамисты, мы немного лесные звери» (см. в нашей подборке ниже). «Сергей Гедройц» — псевдоним Веры Игнатьевны Гедройц (1876—1932), участницы «Цеха поэтов», основной финансовой вкладчицы в издание журнала «Гиперборей». Название «Голубые лютики» должен был носить поэтический сборник Марин Моравской, изданный под эгидой «Цеха», в итоге так и не вышедший (см. выше в нашей подборке).



  1. Цель устремлений (лат.).