"Обриева собака". "Дипломат". "Новый Парис". "Семик" (Аксаков)

"Обриева собака". "Дипломат". "Новый Парис". "Семик"
автор Сергей Тимофеевич Аксаков
Опубл.: 1829. Источник: az.lib.ru

Аксаков С. Т. править

«Обриева собака». «Дипломат». «Новый Парис». «Семик» править

Аксаков С. Т. Собрание сочинений в 5 т.

М., Правда, 1966; (библиотека «Огонек»)

Том 4. — 480 с. — с. 3-222.

«ОБРИЕВА СОБАКА»
Мелодрама в трех действиях
«ДИПЛОМАТ»
Комедия-водевиль в двух действиях,
перевод с французского гг. Шевырева и Павлова
«НОВЫЙ ПАРИС»
Опера-водевиль в одном действии,
переделан с французского Н. И. Хмельницким
,
править

новая музыка гг. Маурера и Верстовского
«СЕМИК»
Разнохарактерный дивертисман и пр. и пр.
Бенефис г-жи Над. Репиной
21 июня.

Несмотря на лето и пустоту Москвы, Большой Петровский театр почти был полон. Публика убедительно доказала, что уважает талант и ценит всегдашнее усердие бенефициантки, в первый раз еще получившей бенефис; без этой причины ни «Собака», ни два новые водевиля, ни новая музыка не могли бы собрать лучшую публику в то время, когда она решительно в русский театр не ездит. Г-жа Репина была встречена громкими и продолжительными рукоплесканиями, а после водевиля «Новый Парис» вызвана одна, единственно в знак лестного благоволения публики, хотя гг. Щепкин и Сабуров, по достоинству ролей своих, играли гораздо лучше ее. Выбор пьес, кроме первой, которая попала нечаянно и заменила комедию «Дворянские выборы»,[1] делает честь бенефициантке; ее бенефис был прекрасен без всякого содействия театральных машин. Она просто торжествовала благосклонное внимание признательной московской публики.

Ни слова не скажем о «Собаке»: что говорить о подобных пиесах; одно только появление, в роли Немого, нашей прелестной танцовщицы г-жи Гюллень заслуживает внимание.

«Дипломат», комедия-водевиль, известный давно остроумием и веселостию, который на сцене многие давно желали видеть, заранее обещая ему блестящие успехи, испытал странную участь и непрочность надежд человеческих! Переведенный уже целый год, ходивший по Москве в многочисленных списках, игранный на благородных театрах, осыпаемый похвалами за интригу и острые куплеты — был принят на публичной сцене довольно холодно; даже не последовало обыкновенного знака одобрения, часто незаслуженного и весьма несправедливого, — вызова переводчиков. По нашему мнению, вот решение этой задачи: 1) Большая часть публики не слыхала водевиля, следственно не поняла и скучала. Известно, что наш Большой театр глух; к тому же в этой пиесе нельзя было кричать или вытягивать слова карикатурно, ибо действующие лица в нем принадлежат к лучшему обществу, а потому этот водевиль был слышен менее всех, игранных когда-либо на Большом Петровском театре. 2) Публика наша, как и везде, делится на два разряда, из которых высший (а пиеса именно написана для него), к сожалению, не хлопает и не вызывает. 3) Артисты наши делали все, что могли;[2] но скажем откровенно, не опасаясь оскорбить их самолюбия и отдавая всю справедливость их стараниям, что и в этот раз мы можем похвалить в них — одно усердие. Актеры, которые обыкновенный водевиль разыгрывают превосходно, легко могут в такой пиесе, где действующие лица — владетельные герцоги, посланники, князья и графы, играть дурно, тем более, что такого рода пиес они никогда не играют. Женщины были лучше мужчин, но г. Сабуров несравненно лучше всех: ловок и натурален; более живости — и мы назвали бы его игру прекрасною. Искренно желаем, чтоб такие пиесы игрались часто: это было бы школою для наших артистов, разумеется любящих свое искусство. 4) По замечанию многих зрителей, герцог и его племянник были одеты неприлично, а музыка к некоторым куплетам (не слишком ли их много?) прибрана не весьма удачно. Вот причины, по которым прекрасный водевиль, с прекрасными куплетами, был принят несколько холодно; удивительно, однако, как многие острые куплеты, блестящие не пошлыми насмешками над судьями, докторами и мужьями, но мыслями новыми, не обратили на себя внимания публики? Как бы не похлопать, например, следующим стихам:

Шавиньи

Война — вот наше наслажденье!

В своем мы деле мастера;

И наша шпага на сраженье

Острее колется пера.

И вы ведь так же много бьетесь,

У вас все та же кутерьма;

Но только вы с умом деретесь,

А мы деремся без ума.

Он же

Поверьте мне, почтенный граф,

Что я политикой не занят;

Меня от милых мне забав

Ее дела не переманят.

Я с ней век сладить не умел,

И мне ль она не надоела?

Служил у иностранных дел —

И вечно странствовал без дела.

Герцог

Он вас всех слушается боле,

И ваш совет ему так свят.

Шавиньи

Все, что в его светлейшей воле,

Ему советовать я рад.

Мы то укажем, что прикажут;

Властители, в делах своих,

Всегда нам одобренье скажут,

Когда мы скажем что по них.

Шавиньи

Я какой судьбою чудной

Залетел так высоко:

Хоть попасть в министры трудно,

Но министром быть легко.

Я здесь первый и последний

Выслужился без хлопот:

И не терся я в передней,

Чтобы двигаться вперед.

Мы не выписываем самых лучших куплетов потому, что они были уже напечатаны в «Атенее».

Опера-водевиль «Новый Парис», довольно забавный фарс, написанный легким, разговорным языком, с гладенькими куплетами, был разыгран очень хорошо. Вот тут наши артисты стояли на своих местах. Г-н Сабуров отлично играл нового Париса.

В «Семике» случилась другая странность: прелестные русские песни г. Верстовского не удостоились ни малейшего одобрения! Что сказать в оправдание? Их так проворно спел г. Бантышев, что зрители не успели почувствовать их достоинства; иные ждали этих песен до конца дивертисмана, а к тому же — было слишком поздно.

26 июня.

Сейчас мы, к удивлению нашему, прочли в газетах, что «Дипломат» и «Парис» повторяются в пятницу, 28 июня, опять на Большом театре! Чтобы опять их не слыхали? Кажется, комедии и водевили всегда повторяются на Малом театре, по крайней мере некоторых сочинителей и переводчиков?..



  1. Представление этой комедии по особенным обстоятельствам отложено на некоторое время.
  2. Кроме, однако, г. Бантышева, который, вероятно, мог бы не говорить теперича и держать себя не столь дурно.