это. Но словомъ это мы именно и выражаемъ, что такое различеніе и выдѣленіе одного нѣчто есть обозначеніе субъективное, находящееся внѣ самого нѣчто. Въ этомъ внѣшнемъ показываніи заключается вся опредѣленность; самое выраженіе это не содержитъ въ себѣ никакого различенія; всѣ и каждое нѣчто суть такъ же эти, какъ и другія. Есть мнѣніе, что словомъ это выражается нѣчто вполнѣ опредѣленное; но при этомъ упускается изъ виду, что языкъ, какъ произведеніе разсудка, высказываетъ лишь общее, за исключеніемъ названій единичныхъ предметовъ; но индивидуальное названіе есть нѣчто безсмысленное именно въ томъ отношеніи, что оно не выражаетъ чего-либо общаго, и является поэтому просто положеннымъ, произвольнымъ по тому же основанію, по которому собственныя имена могутъ быть произвольно принимаемы, даваемы и измѣняемы.
Такимъ образомъ, инобытіе является опредѣленіемъ чуждымъ такъ опредѣленному существованію, или, иначе, другое — находящимся внѣ нѣкотораго существованія; существованіе опредѣляется, какъ другое, отчасти лишь чрезъ сравненіе съ чѣмъ-либо третьимъ, отчасти лишь ради другого, находящагося внѣ его, но не для себя. Вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ сказано, всякое существованіе, даже для представленія, опредѣляется, какъ другое существованіе, такъ что не остается существованія, которое было бы только существованіемъ и не находилось бы внѣ нѣкотораго существованія, т.-е. нс было бы само другимъ.
Оба, поэтому, опредѣляются столько же, какъ нѣчто, сколько и какъ другое, и такимъ образомъ, суть одно и то же, и между ними не оказывается никакого различія. Но эта однозначимость опредѣленій также есть результатъ внѣшней рефлексіи, сравненія ихъ; а такъ какъ другое положено ближайшимъ образомъ, то оно хотя и для себя есть то же самое въ отношеніи къ нѣчто, но также для себя и внѣ его.
Поэтому другое, въ-третьихъ, должно быть взято, какъ изолированное, въ отношеніи къ самому себѣ, какъ отвлеченно другое, какъ то srscov Платона, который противополагаетъ его одному, какъ одинъ изъ моментовъ всей полноты сущаго, и такимъ образомъ приписываетъ другому нѣкоторую собственную природу. Лишь такъ понимаемое другое есть другое, какъ таковое, не другое чего-либо, по другое въ себѣ самомъ, т.-е. другое себя самого. По такому своему опредѣленію другое есть физическая природа; она есть другое духа, и это ея опредѣленіе — простая относительность, выражающая не качество самой природы, но лишь одно внѣшнее для нея отношеніе. Но поскольку духъ есть истинно-сущее, а поэтому природа въ себѣ есть лишь то, что она есть въ противоположность духу, то, поскольку она берется для себя, ея качество въ томъ и состоитъ, чтобы быть другимъ въ себѣ самомъ, сущимъ внѣ себя (въ опредѣленіяхъ пространства, времени, матеріи).
Другое для собя есть другое въ немъ самомъ, тѣмъ самымъ другое себя самого, т.-е. другое другого, — слѣдовательно, просто неравное внутри себя, отрицающее себя, измѣняющееся. Но оно остается также тожественнымъ себѣ, ибо то, во что оно измѣнилось, есть другое, которое не имѣетъ никакого своего дальнѣйшаго опредѣленія; измѣняющееся же опредѣляется лишь такъ,
это. Но словом это мы именно и выражаем, что такое различение и выделение одного нечто есть обозначение субъективное, находящееся вне самого нечто. В этом внешнем показывании заключается вся определенность; самое выражение это не содержит в себе никакого различения; все и каждое нечто суть так же эти, как и другие. Есть мнение, что словом это выражается нечто вполне определенное; но при этом упускается из виду, что язык, как произведение рассудка, высказывает лишь общее, за исключением названий единичных предметов; но индивидуальное название есть нечто бессмысленное именно в том отношении, что оно не выражает чего-либо общего, и является поэтому просто положенным, произвольным по тому же основанию, по которому собственные имена могут быть произвольно принимаемы, даваемы и изменяемы.
Таким образом, инобытие является определением чуждым так определенному существованию, или, иначе, другое — находящимся вне некоторого существования; существование определяется, как другое, отчасти лишь чрез сравнение с чем-либо третьим, отчасти лишь ради другого, находящегося вне его, но не для себя. Вместе с тем, как сказано, всякое существование, даже для представления, определяется, как другое существование, так что не остается существования, которое было бы только существованием и не находилось бы вне некоторого существования, т. е. нс было бы само другим.
Оба, поэтому, определяются столько же, как нечто, сколько и как другое, и таким образом, суть одно и то же, и между ними не оказывается никакого различия. Но эта однозначимость определений также есть результат внешней рефлексии, сравнения их; а так как другое положено ближайшим образом, то оно хотя и для себя есть то же самое в отношении к нечто, но также для себя и вне его.
Поэтому другое, в-третьих, должно быть взято, как изолированное, в отношении к самому себе, как отвлеченно другое, как то srscov Платона, который противополагает его одному, как один из моментов всей полноты сущего, и таким образом приписывает другому некоторую собственную природу. Лишь так понимаемое другое есть другое, как таковое, не другое чего-либо, по другое в себе самом, т. е. другое себя самого. По такому своему определению другое есть физическая природа; она есть другое духа, и это её определение — простая относительность, выражающая не качество самой природы, но лишь одно внешнее для неё отношение. Но поскольку дух есть истинно-сущее, а поэтому природа в себе есть лишь то, что она есть в противоположность духу, то, поскольку она берется для себя, её качество в том и состоит, чтобы быть другим в себе самом, сущим вне себя (в определениях пространства, времени, материи).
Другое для собя есть другое в нём самом, тем самым другое себя самого, т. е. другое другого, — следовательно, просто неравное внутри себя, отрицающее себя, изменяющееся. Но оно остается также тожественным себе, ибо то, во что оно изменилось, есть другое, которое не имеет никакого своего дальнейшего определения; изменяющееся же определяется лишь так,
