Tua res agitur (о тебѣ идетъ дѣло).
правитьПрусское правительство еще разъ выслало дюжину русскихъ студентовъ. Какая крупная побѣда правительства! Вообще, съ нѣкотораго времени имперское правительство не перестаетъ одерживать побѣды: такъ, по крайней мѣрѣ, возвѣщаютъ буржуазныя газеты. Сперва побѣды въ прусскомъ ландтагѣ, гдѣ два прусскихъ министра, подъ прикрытіемъ 200 юнкеровъ, побѣдили противника, для котораго входъ въ палату предварительно былъ герметически закупоренъ трехвласснымъ избирательнымъ правомъ. Врагъ былъ представленъ манекеномъ либерально-демократической оппозиціи. Этотъ врагъ изъ соломы и картона палъ, сраженный бумажными ядрами поддѣльныхъ цитатъ. А газеты восклицали: «Побѣда надъ соціалдемократіей!» Послѣ того побѣда въ рейхстагѣ. Побѣдоносные министры такъ были отдѣланы соціалдемократіей, что только клочья летѣли. Но вотъ «были пущены въ ходъ телефонныя проволоки», какъ пишутъ въ газетныхъ бюллетеняхъ по поводу крупныхъ сраженій, и графъ Бюловъ появился, бряцая оружіемъ изъ блестящей жести. И вслѣдъ затѣмъ пресса восклицала: Осанна Бюлову! Онъ отважился бороться съ Бебелемъ, и онъ побѣдилъ, не смотря на «осипшій голосъ!» «Уничтожающій ударъ соціалдемократіи!» Наконецъ, въ третій разъ прусское военное государство побѣдило русскихъ студентовъ.
Преступленіе этихъ послѣднихъ заключалось въ томъ, что они не хотѣли позволить обращаться съ собой, какъ съ собаками которымъ даютъ пинокъ, когда онѣ надоѣдаютъ. Въ этомъ пресса, представляющая въ Пруссіи общественное мнѣніе, усматриваетъ"неслыханную дерзость", и даже самые либеральные изъ демократовъ ворчливо поучаютъ горячія русскія головы, что было бы благоразумнѣе склониться передъ болѣе сильнымъ, и что они засвидѣтельствовали бы свою политическую зрѣлость, если бы безпрекословно проглотили оскорбленія, идущія отъ высшей власти.
Но русскіе не захотѣли этого понять. Ихъ глубоко оскорбила не только въ ихъ политическихъ убѣжденіяхъ, но и въ ихъ личномъ чувствѣ чести; русскихъ учащихся женщинъ поносили при этомъ площадными словами — они защищались противъ этого и аппелировали къ чувству справедливости и порядочности всѣхъ цивилизованныхъ людей. И въ странѣ націи «мыслителей и поэтовъ» имъ данъ былъ отвѣтъ… полицейскимъ служителемъ.
Представьте себѣ — конечно невозможный случай: французскій министръ президентъ оскорбилъ живущихъ въ Парижѣ нѣмцевъ. Онъ ни въ коемъ случаѣ не могъ бы ихъ упрекнуть въ томъ, что они своимъ неудержимымъ стремленіемъ къ свободѣ приводятъ въ смущеніе гостепріимную Францію. Но можетъ быть онъ сказалъ бы: «Нѣмцы ищутъ въ Парижѣ либо денегъ, либо женщинъ. Пресытившись неуклюжими ласками женщинъ своей націи, они ищутъ идеала женственности въ парижскомъ полусвѣтѣ. Но они столь же нечистоплотны въ любви, какъ и въ торговыхъ оборотахъ. Нѣмецкіе поэты мечтательны безъ чувственности, нѣмцы въ Парижѣ чувственны безъ изящества. Имъ не достаетъ той страстности, которая облагораживаетъ эротичность людей романскихъ націй. Они понизили нравственный уровень кокотокъ, подобно тому, какъ въ торговые обороты они внесли духъ восточно-прусскихъ проходимцевъ».
Какъ сказано, мы предполагаемъ невозможный случай. Но если бы студенты и другіе нѣмцы въ Парижѣ организовали собраніе протеста противъ нанесеннаго имъ оскорбленія. — считали бы ихъ въ Германіи неимѣющими права на уваженіе, незрѣлыми людьми, злоупотреблявшими чужимъ гостепріимствамъ? Не прославляли-ли бы ихъ скорѣе за то, что они своимъ протестомъ выполнили по отношенію къ своей націи долгъ чести? Но по отношенію къ русскимъ но хотятъ допускать, что они тоже могутъ обладать національнымъ чувством.
428 русскихъ, подписавшихъ протестъ и рисковавшихъ за это не только высылкой изъ Пруссіи, но и сверхъ того преслѣдованіями по возвращеніи своемъ на родину, сдѣлали это, конечно, но для того, чтобы выдвинуться политически. Въ Россіи требованія, предъявляемыя къ политическому мученичеству, очень высоки. Тамъ, гдѣ лучшіе люди націи въ повседневной политической борьбѣ ставятъ на карту свою жизнь, политическая извѣстность пріобрѣтается не такъ легко. Поэтому мы должны признать, что эти русскіе юноши проявили, во всякомъ случаѣ, не меньше мужества и чести, чѣмъ прусскіе министры и нѣмецкій имперскій канцлеръ, которые, опираясь на сильную власть огромнаго нѣмецкаго государства, оскорбительными рѣчами обрушились на беззащитныхъ иностранцевъ.
Но еще болѣе, чѣмъ эти новѣйшіе политическіе подвига нѣмецкаго правительства, характерны побѣдные клики буржуазнаго «общественнаго мнѣнія». Оно смѣется само надъ собой и не сознаетъ этого! Доказано, что нѣмецкое правительство оказываетъ царю полицейскія услуги, — и не со вчерашняго только дня, но еще со времени Бисмарка. Всѣ указанія на «анархизмъ», вплоть до поддѣльныхъ цитатъ, отброшены за негодностью послѣ прочитанныхъ вслухъ имперскимъ канцлеромъ документовъ. Совершенно ясно было высказано въ дѣлѣ Льва Дейча: царь лично заинтересованъ въ его выдачѣ, слѣдовательно нужно уступить его желанію[1]. Чтобы добиться благосклонности царя, Левъ Дейчъ выдается какъ уголовный преступникъ, хотя не только изъ документовъ по его дѣлу, но и изъ настойчиваго интереса къ этому дѣлу «августѣйшей особы», вытекало, что дѣло идетъ о политическомъ борцѣ. Совершается торговля людьми, торговля самаго худшаго сорта: законъ обходится, общественное мнѣніе вводится въ обманъ и человѣка выдаютъ съ головой, потому что благосклонность царя обѣщаетъ политическія выгоды. И въ этой попыткѣ подслужиться царю, въ погонѣ за мнимыми выгодами при помощи негодныхъ средствъ, свидѣтельствующихъ о жалкой слабости, равно какъ и въ послѣдующихъ шпіонскихъ услугахъ, буржуазія усматриваетъ проявленія величія и силы Имперіи.
Левъ Дейчъ отбылъ сибирскую каторгу; послѣ 16 лѣтъ ссылки ему удалось бѣжать изъ Сибири. Онъ издалъ книгу, которая появилась и на нѣмецкомъ языкѣ подъ заглавіемъ: «16 лѣтъ въ Сибирской ссылкѣ». Отъ этапа къ этапу, изъ тюрьмы въ тюрьму развертываетъ онъ передъ нами эти шестнадцать лѣтъ. Онъ пошелъ туда юношей и вернулся съ сѣдыми волосами. Но удивительно: во всей книгѣ ни слова жалобы, ни слова ненависти — печать эпическаго спокойствія лежитъ на всемъ изложеніи, заставляющемъ забывать, что здѣсь кто-то разсказываетъ свою личную трагическую судьбу. И черезъ 16 лѣтъ онъ снова вступаетъ въ ряды синей партіи, какъ будто только вчера оставилъ свой постъ. Г-нъ Бюловъ, знаете-ли вы, что это значитъ? Страшную силу! Партія, сообщающая своимъ приверженцамъ такую спокойную и непоколебимую стойкость, должна располагать неистощимыми источниками убѣжденія.
Обладай буржуазная публика хоть нѣкоторымъ пониманіемъ политической психологіи, она совсѣмъ иначе оцѣнила бы протестъ русскихъ студентовъ. Глупо смѣяться надъ тѣмъ, что они еще не ваяя ли положенія въ обществѣ, не обзавелись семьей и состояніемъ. Чѣмъ объясняется, что эти молодые люди интересуются, въ противоположность нѣмецкимъ студентамъ-корпорантамъ, не пивомъ и фехтованіемъ, но политикой и соціализмомъ? На этомъ вопросѣ слѣдовало бы остановиться. Русскіе въ Берлинѣ не составляютъ исключенія изъ числа другихъ русскихъ студентовъ, какъ за-границей, такъ и на родинѣ. Факты, свидѣтельствующіе объ этомъ, всѣмъ извѣстны. Причина этого явленія — настроеніе всей вообще русской интеллигенціи, о которомъ свидѣтельствуетъ столь часто поражающая насъ русская литература. Кто понялъ это, тотъ не можетъ не сдѣлать опредѣленныхъ выводовъ о характерѣ соціальной среды, порождающей подобныя явленія, тотъ долженъ убѣдиться, что революціонное настроеніе русской молодежи является только выраженіе общаго политическаго броженія въ Россіи, достигшаго громадной силы. Но буржуазія уже потеряла всякую способность понимать прогрессивныя политическія явленія. Ея теперешняя травля русскихъ представляетъ собою культурный барометръ, показывающій, какъ низко она пала въ политическомъ отношеніи.
Было время, когда буржуазія низвергла троны и брала приступомъ небо, когда она указывала человѣчеству новыя цѣли, мечтала «о свободѣ, равенствѣ и братствѣ», грезила объ единеніи народомъ, о всемірной республикѣ, о царствѣ разума, счастья и высшей культуры. Это фактъ, хотя онъ уже забытъ и самое воспоминаніе о немъ выброшено изъ школьныхъ учебниковъ. Царство буржуазіи стало царствомъ безстыдной эксплуатаціи и дикой погони за прибылью. Такъ какъ буржуазія не можетъ больше выставить никакого идеала, то она, вообще, отрицаетъ его возможность и провозглашаетъ соціальную борьбу мѣхъ противъ всѣхъ величайшимъ закономъ человѣческой культуры. Наука стала простымъ предметомъ торговли, и искусству было отведено служебное мѣсто — оно живетъ еще потому, что изображаетъ лица тѣхъ, кто можетъ его оплачивать. Буржуазія лишилась духа свободнаго изслѣдованія и заключила миръ съ богомъ на небѣ и съ попами на землѣ. И она, нѣкогда боровшаяся за парламентскій режимъ, какъ за главное требованіе своей политической жизни, видитъ теперь въ поддержкѣ русскаго абсолютизма основное условіе своего существованія. «Tua res agitur» (о тебѣ идетъ дѣло) — таково было спасительное слово, произнесенное нѣмецкимъ имперскимъ канцлеромъ. Поддержка царскаго трона необходима въ интересахъ защиты европейской буржуазіи. Вотъ что заслужило громкое одобреніе буржуазнаго общественнаго мнѣнія. Но если буржуазія связываетъ свою судьбу съ абсолютизмомъ, то это должно насъ, революціонныхъ соціалистовъ, наполнять радостной увѣренностью въ побѣдѣ. До наступленія крупныхъ историческихъ поворотныхъ пунктовъ, внутреннія движущія силы историческаго развитія могутъ быть открыты только при строго научномъ изученіи. Но бываютъ такія внѣшнія проявленія историческаго процесса, которыя, хотя они и производнаго характера, но могутъ быть легче замѣчены, такъ какъ выступаютъ на поверхность соціальной жизни, и эти-то проявленія, будучи оцѣнены съ правильной точки зрѣнія, бросаютъ свѣтъ на то, что творится глубоко внизу.
Такія проявленія даются намъ культурнымъ и политическимъ упадкомъ буржуазіи. Ибо мыслимо-ли, чтобы это политическое малодушіе, сухой практицизмъ въ наукѣ, ограниченность, отсутствіе всякой серьезной точки зрѣнія въ литературѣ, формалистика въ искусствѣ, трусливое подавленіе всякаго смѣлаго полета мысли во всѣхъ областяхъ, могло завершить величественное культурное развитіе человѣчества?
Должна-ли вся всемірная исторія подчиниться деспотизму? Возможно-ли, чтобы прогрессивныя силы, создавшіяся и умножившіяся въ теченіе безконечныхъ тысячелѣтій человѣческой исторіи, могли быть разъ навсегда остановлены въ своемъ развитіи посредствомъ полицейской силы? Все воодушевленіе, почерпнутое каждымъ изъ насъ въ твореніяхъ человѣческой мысли и въ человѣческой жаждѣ идеала, все, чѣмъ мы живы духовно, возмущается противъ этого. Это абсурдъ. Это должно измѣниться.
Буржуазія препятствуетъ культурному развитію, потому что она должна отказаться отъ своей собственности, чтобы дать ему свободную дорогу. Тѣмъ самымъ она сама сдаетъ ему свои позиціи. Борьба за освобожденіе рабочаго класса становится борьбой за будущее человѣческой культуры.
Поэтому мы, съ своей стороны, взываемъ къ работникамъ: Tua res agitur! Это о васъ идетъ дѣло! Буржуазія боится не русскихъ студентовъ, но европейской соціалдемократіи. Буржуазія встрѣтила бы съ ликованіемъ паденіе русскаго абсолютизма, если бы не боялась за свое собственное господство. Да и теперь она мягче бы относилась въ русскимъ революціонерамъ, если бы они въ то же время ме мыслили соціалдемократически.
Tua res agitur! Дѣло касается нѣмецкихъ рабочихъ. Уже изъ бывшихъ до сихъ поръ парламентскихъ дебатовъ стало ясно, что подъ предлогомъ борьбы съ русскимъ революціоннымъ движеніемъ борятся съ нѣмецкой соціалдемократіей. Каковъ бы ни былъ конецъ этого, суть дѣла ясна: не русскія нелегальныя произведенія вредятъ нѣмецкой соціалдемократіи, но, наоборотъ, легальная дѣятельность нѣмецкихъ соціалдемократовъ отнимаетъ у русскаго революціоннаго движенія симпатіи буржуазіи. Признать это — для соціалдемократіи является дѣломъ справедливости!
Tua res agitur! Нѣмецкіе рабочіе поняли это выраженіе. Никогда еще классовая борьба, свирѣпствовавшая внутри нѣмецкой націи, не была такъ грубо раскрыта, какъ этимъ выраженіемъ германскаго имперскаго канцлера.
И вотъ пресса ликуетъ и возвѣщаетъ о побѣдѣ надъ соціалдемократіей! Но самоубійственной политикѣ буржуазіи свойственно всегда считать свое собственное мнѣніе «голосомъ націи» и она, поэтому, постоянно поражается смертельно, когда выборы въ рейхстагъ снова ей показываютъ, что въ Германіи существуютъ пролетарскія массы, иначе, чѣмъ она, относящіяся во всѣмъ явленіямъ.
Tua res agitur! Эти слова канцлера должны запомнить и тѣ чудаки-фантазеры въ нашихъ собственныхъ рядахъ, которые думаютъ, что послѣ того, какъ историческое проявленіе могущества соціалистически-революціоннаго пролетаріата заставило буржуазію отказаться отъ всѣхъ своихъ идеаловъ, предать свои собственные политическіе интересы, сдѣлало ее величайшимъ трусомъ, ищущимъ себѣ прикрытія за спиной правительства и цѣпляющейся за колеблющійся тронъ царя — что послѣ всего этого ея парламентскимъ ораторамъ удастся влить при помощи умныхъ словъ въ буржуазныя партіи политическое мужество и внушить правительству широкіе историческіе взгляды.
Tua res agitur! Пролетаріатъ можетъ разсчитывать только самъ на себя, онъ является исполнителемъ воли исторіи въ борьбѣ съ враждебной культурѣ буржуазіей!
- ↑ Эти факты изъ переписки имперскаго и баденскаго правительствъ (тов. Дейчъ, какъ извѣстно, былъ арестованъ въ Баденѣ), сообщены были рейхстагу гр. Бюловымъ во время недавнихъ дебатовъ.