Гр. Ю. А. Олсуфьеву.
Воскресшей памятью, къ истлѣвшимъ именамъ,
Я уходилъ, неосторожный,
Въ померкшія поля, по стертымъ ступенямъ.
Съ душой тоскующей мѣшая фиміамъ,
Какъ съ этой пылью придорожной.
Въ туманной прелести морская полоса,
Сквозь дымъ скользящій, протекала.
И вѣтеръ шевелилъ и трогалъ волоса,
И утра брезжила тревожная краса,
Вставало солнце — и сверкало.
И въ дымной пристани проснулись корабли,
Въ песокъ окутанные вязкій.
Ихъ крылья въ небосводъ подняться не смогли.
И маки темные стоятъ. И отцвѣли
У мутныхъ водъ забытой ласки.
Отчалить медленно на чуткомъ кораблѣ?
Соленый вѣтеръ развевался.
Но снасти сплетены въ запутанномъ узлѣ.
Остаться… Или плыть къ невидимой землѣ?
И я стоялъ — и колебался:
Тамъ гордыхъ мученицъ горячая тоска
Свою любовь запечатлѣла
За мѣдной тишиной и тяжестью замка.
Да не дотронется случайная рука
Ихъ недоступнаго предѣла.
