Сегодня, 2-го августа, главная Императорская квартира перешла изъ Бѣлы въ Горный Студень. Такимъ образомъ, нынѣ соединены въ одномъ мѣстѣ обѣ главныя квартиры.
Село Горный Студень лежитъ среди возвышенной и обнаженной мѣстности, по обѣимъ сторонамъ лощины, на днѣ которой въ разныхъ мѣстахъ бьютъ семь ключей. Отсюда и самое названіе деревни. Ключи эти, стекаясь, даютъ за селеніемъ начало маленькому ручейку, который течетъ на сѣверо-востокъ и впадаетъ, въ 25-ти верстахъ отъ Горнаго Студня, въ рѣку Янтру. На одномъ скатѣ лощины расположена христіанская часть селенія, на другомъ—магометанская, нынѣ совершенно опустѣлая и даже разрушенная болгарами. Эту послѣднюю съ трехъ сторонъ окружаетъ совершенно голая, открытая мѣстность, на которой уныло торчатъ развалины стѣнъ и дымовыя трубы. Обширное поле вокругъ сплошь заросло колючкой и дрокомъ. Ни одного деревца, ни одного кустика. Нѣсколько ниже, на склонѣ возвышенности, стоитъ обширный дворъ, обнесенный заборомъ изъ глинобитныхъ кирпичей, и двухъ-этажный домъ въ турецкомъ вкусѣ, принадлежащій богатому болгарину Хаджи-Николѣ, большому другу и стороннику турокъ. Онъ былъ однимъ изъ самыхъ лютыхъ сборщиковъ податей, на чемъ и нажилъ себѣ состояніе. Имя его извѣстно по всей Болгаріи и произносится съ ненавистью и презрѣніемъ, какъ имя измѣнника, отщепенца отъ своего народа. Поэтому онъ и ушелъ вмѣстѣ съ турками, справедливо опасаясь мщенія своихъ единоплеменниковъ, которые въ разговорѣ прямо сознаются, что не дали бы спуску Хаджи-Николѣ и зарѣзали бы его даже безъ покаянія: пускай, молъ, грѣшная душа за такую великую измѣну идетъ въ самое худшее мѣсто ада! Но, пока до ада, самъ Хаджи-Никола не идетъ, а ѣдитъ теперь гдѣ нибудь за Балканами, на пути къ Константинополю, если уже не совсѣмъ туда пріѣхалъ, и ѣдитъ, надо полагать, не совсѣмъ плохо, потому что въ своемъ отечествѣ, Болгаріи, онъ оставилъ только свои поля, да вотъ этотъ домъ съ его голыми стѣнами, а всѣ пожитки, всю свою роскошь, стада и капиталы забралъ съ собою. Домъ Хаджи-Николы отстроенъ совсѣмъ на турецкій ладъ. Говорятъ даже, что женскую половину своего семейства онъ держалъ совсѣмъ по-турецки, отдѣльно, въ особомъ гаремѣ, и самъ въ домашнемъ обиходѣ принялъ всѣ замашки и обычаи истаго турка. Типъ для беллетриста, можно думать, не совсѣмъ заурядный.
Въ нижнемъ этажѣ у Хаджи-Николы, по турецкому обычаю, помѣщались конюшни и кладовыя. Какъ чорбаджи (богачъ), онъ велъ торговлю и потому тутъ же у него приспособлено помѣщеніе для лавки, которая служила вмѣстѣ съ тѣмъ и корчмою. Въ верхнемъ этажѣ пять комнатъ и просторная галлерея, съ которой открывается видъ на болгарскую сторону Горнаго Студня и вправо на голыя возвышенности. Часть комнатъ, примыкающихъ къ галлереѣ, не имѣетъ потолка и стѣны ихъ не вплотную прилегаютъ къ черепичной крышѣ; между стѣнами и кровлею остается свободное пространство, аршина въ полтора, для болѣе свободнаго протока воздуха. Это помѣщеніе исключительно лѣтнее. Окна, довольно большія, дающія много свѣта, защищены продольными желѣзными прутьями, но не имѣютъ стеколъ, такъ какъ здѣсь стекольчатыя рамы вставляются только на время зимы. Всѣ покои имѣютъ хорошій тесовый полъ, содержанный довольно чисто, и безукоризненно-выбѣленныя стѣны. Въ одной изъ внутреннихъ, т. е. зимнихъ комнатъ устроенъ большой очагъ—нѣчто въ родѣ нашего камина, а смежная съ нею полукруглая комната снабжена невысокимъ, но широкимъ прилавкомъ, идущимъ по стѣнамъ. На этомъ прилавкѣ помѣщались тюфяки, а самая комната служила и диванною, и пріемною гостинною. Съ 28-го іюля по 2-е августа мѣстные болгары и наши солдаты очищали отъ разнаго сора и хлама внутренность этого дома, его дворъ и прилегающую ближайшую мѣстность; въ окна вставили стекольчатыя рамы, сдѣлали разныя поправки и приспособленія, расчистили по сосѣдству небольшой, но тѣнистый садикъ, посыпали въ немъ пескомъ дорожку, настлали черезъ канаву деревянный мостикъ, и такимъ образомъ, по силѣ возможности, приготовили помѣщеніе для Государя Императора.
Великій Князь Главнокомандующій расположился на болгарской сторонѣ селенія, во дворѣ крестьянина Павло. Здѣсь среди двора стоитъ тѣнистая шелковица и подъ ея вѣтвями поставлена палатка Его Высочества, а нѣсколько шаговъ далѣе раскинутъ обширный шатеръ для столовой. Великій Князь Николай Николаевичъ младшій, начальникъ штаба и остальныя лица главной квартиры расположились въ палаткахъ по ближайшимъ дворамъ, садамъ, и огородамъ. Днемъ у ставки Главнокомандующаго вывѣшивается на высокомъ флагштокѣ великокняжескій флагъ, а ночью поднимаются одинъ надъ другимъ два фонаря, по которымъ могутъ направляться лица, пріѣзжающія съ донесеніями. Въ остальныхъ дворахъ и хатахъ селенія размѣстились различныя управленія и отдѣлы штаба дѣйствующей арміи, а лейбъ-казачій дивизіонъ, пѣшій конвой Главнокомандующаго, жандармская команда и часть штаба раскинулись бивуакомъ на обширномъ открытомъ полѣ. Тутъ же расположились и маркитанты. Въ отдаленіи, тамъ и сямъ, въ разныхъ концахъ окрестныхъ полей виднѣются бивуаки проходящихъ войскъ. Каждый вечеръ здѣсь играется всѣмъ хоромъ заря, «Коль славенъ» и народный гимнъ, а солдаты поютъ молитву, и затѣмъ, послѣ отбоя, никто уже не можетъ свободно пройдти по лагерному мѣсту, или выдти за оное, не зная условнаго «пропуска».
2-го августа войска со всѣхъ окрестныхъ бивуаковъ, съ пѣснями и музыкой, но безъ оружія, сходились на дорогу изъ Горнаго Студня къ покинутой жителями черкесской деревнѣ Мидхадъ-паша, которая, сказать кстати, построена вся болгарскими руками, и построена прекрасно, по повелѣнію бывшаго здѣсь генералъ-губернаторомъ и нынѣ столь знаменитаго Мидхада, для нашихъ кавказскихъ выходцевъ. Войска просторно выстраивались по одной сторонѣ дороги, для встрѣчи Государя Императора. Здѣсь находились полки: Чугуевскій уланскій (близь дер. Мидхада), Курскій и Рыльскій пѣхотные съ ихъ артиллеріею, 9-й, 10-й, 11-й и 12-й стрѣлковые батальоны, жандармская команда, пѣшій конвой и лейбъ-казакн. По полю, въ разныхъ пунктахъ широко протянувшагося фронта войскъ, раздавались звуки веселой музыки и пѣсень. Къ часу по полудни выѣхалъ со свитою Великій Князь Главнокомандующій и прослѣдовалъ на правый флангъ Курскаго полка, гдѣ и остановился въ ожиданіи Государя Императора.
Въ три четверти втораго часа вдали, на высотѣ деревни Мидхадъ-паша, показался головной разъѣздъ, а за нимъ вскорѣ и авангардъ Императорскаго поѣзда. Черезъ нѣсколько минутъ обрисовался на равнинѣ и весь поѣздъ, въ которомъ однако не было замѣтно ни одного экипажа; видна была только многочисленная толпа всадниковъ, за которою слѣдовалъ со штандартомъ, въ колоннѣ справа по шести, эскадронъ кубанцевъ Собственнаго Его Величества конвоя. Спустя около получаса мимо войскъ прошелъ авангардный полуэскадронъ кавказскихъ казаковъ и изъ лощины показалась головная группа всадниковъ. Великій Князь Главнокомандующій съ дежурнымъ ординарцемъ поѣхалъ къ нимъ на встрѣчу, а вся свита выстроилась въ двѣ шеренги на правомъ флангѣ Курскаго пѣхотнаго полка. Государь Императоръ ѣхалъ верхомъ, и поздоровавшись съ Главнокомандующимъ, приблизился къ фронту и привѣтствовалъ войска. Раздались звуки народнаго гимна и безконечное «ура» огласило все широкое поле. Государь Императоръ весь сорокаверстный путь изъ Бѣлы въ Горный Студень совершилъ верхомъ, съ часовою остановкою для завтрака на полдорогѣ, въ селеніи Павло. Проѣзжая по фронту, Его Величество изволилъ милостиво обращаться къ нѣсколькимъ лицамъ, а именно: къ генералъ-маіору Горшкову, къ подполковнику Каменоградскому, къ группѣ офицеровъ 12-го стрѣлковаго батальона, а проѣзжая нѣсколько ранѣе мимо Чугуевскаго уланскаго полка, удостоилъ его командира полковника Рейсига и ротмистра Дзевульскаго разспросами о рубкѣ сего послѣдняго съ партіею черкесовъ.
Предъ ставкою Главнокомандующаго Его Величество сошелъ съ коня и изволилъ пить чай въ столовой Великаго Князя. Отдохнувъ здѣсь около часа времени, Государь Императоръ опять сѣлъ верхомъ и прослѣдовалъ со всею свитою на ту сторону лощины, въ приготовленное для Его Величества помѣщеніе.
Дѣло ротмистра Дзевульскаго, обратившее на себя высокое вниманіе Государя Имнератора, заключалось въ слѣдующемъ: На разсвѣтѣ 25-го іюля, на 4-й эскадронъ Чугуевскаго полка, находившійся на сторожевой службѣ, напали черкесы въ числѣ двухъ сотень, прорвавшись черезъ цѣпь казачьяго полка въ тылъ съ праваго фланга. Во время этого нападенія уланская цѣпь была на своихъ мѣстахъ, а въ главномъ караулѣ находилось два взвода, изъ которыхъ одинъ былъ на коняхъ, а другой повелъ лошадей къ водопою. Какъ только ротмистръ Дзевульскій, командующій 4-мъ эскадрономъ, замѣтилъ черкесовъ, выходившихъ изъ кукурузы и открывшихъ по уланамъ ружейный огонь — онъ въ тотъ же мигъ повелъ на нихъ готовый взводъ, успѣвъ только крикнуть другому: «Садись и за мной!» Достигнувъ противника, уланы врѣзались въ его кучу и здѣсь завязался бой рукопашный. По словамъ солдатъ, они въ продолженіи десяти минутъ «рубили черкесовъ, какъ капусту», но тѣ держались стойко. Въ это время къ мѣсту рубки подоспѣлъ корнетъ Рѣшетиловъ съ «заставою», состоявшею изъ 15-ти человѣкъ, и съ крикомъ «ура» бросился во флангъ противнику. Черкесы не устояли при этомъ и дали тылъ, оставивъ до 80-ти тѣлъ на мѣстѣ; остальные же были отогнаны въ село Гривицу. Дальнѣйшее преслѣдованіе было бы неблагоразумно, потому что въ селеніи этомъ показались двѣ группы турецкой пѣхоты, каждая человѣкъ въ 60 или 70, и заняли мѣста за плетнями и между строеніями. Командиру полка дано было знать о нападеніи черкесовъ около шести часовъ утра; въ десять минутъ полкъ былъ уже готовъ и рысью выступилъ на подмогу, но придя на мѣсто схватки, чугуевцы увидѣли, что 4-й эскадронъ и самъ управился съ врагами. Съ нашей стороны убиты пулями два рядовыхъ: Софроній Ященко и Войцехъ Дзендзеловскій, которые и похоронены съ должною воинскою почестію у села Згалинцы (Сгалуицъ) на курганѣ, гдѣ водруженъ надъ ними крестъ. Убиты, сверхъ того, четыре лошади, а пятая ранена въ ляшку, но въ тотъ же день пала. Раненыхъ черкесовъ на полѣ не оказалось, такъ какъ во время схватки всѣ, подвертывавшіеся подъ удары уланскихъ сабель, падали мертвыми. «Тѣ 12 человѣкъ, которыхъ я велѣлъ похоронить — доноситъ командиръ полка — имѣли раны невѣроятныя: черепа или раздвоены, или снесены, головы держались только на кожѣ». Такъ какъ 4-й эскадронъ въ это время уже смѣнялся на аванпостахъ маріупольскими гусарами, то имъ были переданы для преданія землѣ остальные трупы, оставшіеся въ кукурузѣ. Въ схваткѣ особенно отличились, по свидѣтельству ротмистра Дзевульскаго: старшій вахмистръ Дмитрій Фисенко, младшій вахмистръ Кропивянскій и рядовые Кучма и Криворучка. Вообще же, люди дрались молодецки, съ налету и какъ настоящіе кавалеристы, безъ выстрѣла, однимъ холоднымъ оружіемъ; патрона не выпущено ни одного.