15-е іюля 1848 года въ Буюкдере.
правитьВяземскій П. А. Полное собраніе сочиненій. Изданіе графа С. Д. Шереметева. T. 2.
Спб., 1879.
Въ числѣ праздниковъ, установленныхъ Русскою Церковью въ память и честь святымъ, день святаго и равноапостольнаго князя Владиміра имѣетъ для насъ особенное значеніе и особенную важность. Этотъ день есть для васъ не только праздникъ христіанскій и церковный, но вмѣстѣ съ тѣмъ и праздникъ гражданскій и государственный. Онъ принадлежитъ равно и Церкви и исторіи народной. Пріобщивъ себя и свой народъ въ Церкви православной, Владиміръ указалъ путь Россіи. Съ перваго слѣда, на немъ означеннаго, положилъ онъ незыблемое начало ея историческихъ судебъ. Всѣ наши событія, все что образуетъ нашу народную личность, нашу силу духовную, нравственную и политическую, всѣ наши успѣхи и пріобрѣтенія, всѣ очистительныя и многоплодныя испытанія, чрезъ которыя Промыслъ цѣлебно и спасительно провелъ насъ по пути бореній, жертвъ, преуспѣянія и славы, все истекаетъ изъ свѣтлой и святой купели, въ которую Владиміръ погрузилъ съ собою младенческую Россію. Отъ него зачалось и окрѣпло наше духовное воспитаніе и гражданское образованіе. Имъ опредѣлено наше мѣсто въ исторіи человѣчества. Событія нашей старины, событія нашей новѣйшей исторіи, явленія настоящаго времени и, безъ сомнѣнія, событія будущаго связаны и будутъ связаны союзомъ нашимъ съ восточною Церковью. Здѣсь должно искать и точку исхода нашего, и цѣль, къ которой направляетъ насъ Провидѣніе темными, но вѣрными путями. Направленія, данныя обществамъ по соображеніямъ человѣческой мудрости и разсчетамъ политическаго честолюбія, — и свидѣтелемъ тому служитъ исторія — часто бываютъ подвержены измѣненіямъ, обличая въ слѣпотѣ человѣческую предусмотрительность. Но начала, въ которыхъ явно знаменуется вмѣшательство Божія Провидѣнія, пребываютъ незыблемы и твердо переносятъ напоры и потрясенія житейскихъ волненій и бурь. Лѣтописи наши выставляютъ въ яркомъ свѣтѣ непреложность сей истины. Имъ же, безъ сомнѣнія, предстоитъ въ будущемъ подтвердить ее новыми и убѣдительнѣйшими доказательствами. Многое у насъ измѣнилось и многое можетъ измѣниться въ частностяхъ нашего народнаго быта; но призваніе и судьба Россіи преимущественно заключаются въ святынѣ ея православія. Въ прошедшемъ — оно нашъ основный, краеугольный камень; въ настоящемъ — наша опора и сила; въ будущемъ — нашъ свѣтильникъ и двигатель.
Эти мысли промелькнули въ умѣ моемъ при слушаніи святой литургіи въ день 15-го Іюля, въ церкви посольскаго дома вашего въ Буюкдере. Чувство духовнаго благоговѣнія предъ совершеніемъ святыхъ таинствъ и обычныхъ обрядовъ церкви нашей невольно сливалось съ историческими воспоминаніями, которыя пробуждаетъ этотъ праздникъ. Эти воспоминанія, если и не совершенно чуждыя житейскимъ попеченіямъ, имѣли однакожъ свою торжественность. Они не отвлекали ни мысли, ни чувства молящагося отъ чястой и святой цѣли, предназначенной молитвѣ. Они не смущали, не охлаждали умиленія; напротивъ, эти воспоминанія придавали настоящему священнодѣйствію новое значеніе, болѣе доступное слабымъ понятіямъ нашимъ: они яснѣе выражали на языкѣ человѣческомъ дѣло Божія Промысла на Русской землѣ. Особенно на берегу Босфора, вблизи источника, откуда брызнула на предковъ нашихъ живоносная и спасительная струя, давно уже изсякшая на родинѣ и нынѣ у насъ однихъ сохранившая свою первобытную и независимую чистоту, нельзя безъ тайнаго умиленія внимать словамъ пѣснопѣнія, которымъ Церковь наша славословитъ святаго Владиміра. «Уподобился еси купцу, имущему добраго бисера, славнодержавный Владиміре, на высотѣ стола сѣдя матере градовъ, богоспасаемаго Кіева, испытуя же и посылая въ царскому граду увѣдѣти православную вѣру, и обрѣлъ еси безцѣнный бисеръ Христа, избравшаго тя, яко втораго Павла, и оттрясшаго слѣпоту во святой купели, душевную вкупѣ и тѣлесную». Первобытная, благочестивая и поэтическая простота этихъ выраженій вездѣ трогательна и умилительна; но здѣсь она проникаетъ въ душу съ особенною прелестью и силою. Давноминувшее живо въ глазахъ олицетворяется. Нить этого добраго бисера, безпрерывно и цѣльно протянутая сквозь многія и многія столѣтія, очевидно, ощутительно связываетъ прошедшее съ настоящимъ. Здѣсь священное преданіе возвратилось къ мѣсту колыбели своей. Возрожденное, оживленное воздухомъ родины своей, оно облекается первобытною свѣжестію. Слова обветшавшія юнѣютъ и звучатъ крѣпче и знаменательнѣе: въ нихъ слышится и святая память прошедшаго, и какое-то пророческое предчувствіе будущаго.
Для насъ, Русскихъ, случайныхъ и временныхъ переселенцевъ на берега Босфора, заброшенныхъ сюда стеченіемъ разныхъ обстоятельствъ, общій праздникъ имѣлъ еще на этотъ разъ особенный, частный оттѣнокъ. Мы въ этотъ день праздновали имянины нашего посланника Владиміра Павловича Титова. По Русскому обычаю, онъ угостилъ единоземцевъ своихъ радушнымъ обѣдомъ въ Румскихъ палатахъ, красиво устроенныхъ между обширнымъ садомъ, живописно расположеннымъ по уступамъ высокой горы, и роскошнымъ, величественнымъ Босфоромъ. За обѣдомъ пропѣты были, въ честь имянинника, нѣкоторыми изъ собесѣдниковъ и собесѣдницъ, слѣдующіе стихи, положенные на музыку маэстро Моріони:
Предъ минаретами Пророка,
Здѣсь, гдѣ объятый цѣпью горъ,
Подъ небомъ голубыиъ Востока,
Свѣтлѣетъ голубой Босфоръ,
Мы, дѣти Руси православной,
Единодушною семьей
Поемъ тебѣ привѣтъ заздравный,
Нашъ имянинникъ дорогой.
Въ дому твоемъ — для насъ Россія!
Здѣсь все, чѣмъ намъ она мила:
Креста преданія святыя,
И слава Русскаго орла,
И языка роднаго звуки,
Чтобъ сердцу сердца вѣсть подать,
И Русскія сердца и руки,
Чтобъ брата съ нѣжностью обнять.
Вечеръ кончился, какъ обыкновенно кончаются Буюкдерскіе вечера, многолюднымъ раутомъ подъ открытымъ небомъ на Буюкдерской набережной. Послѣ знойнаго, душнаго дня, недостаточно прохлаждаемаго навѣваніями Чернаго моря, теплая, прозрачная ночь вызываетъ всѣхъ жителей изъ домовъ и угощаетъ зрѣлищемъ и нѣгою наслажденій, невыразимо-сладостныхъ. Небо, воздухъ, вода, земля, каждая часть отдѣльно красуется свойственною ей прелестью и все вмѣстѣ сливается въ одну стройную и чудную картину. Извивистый Босфоръ широкими, лазурными отраслями раскидывается въ разныя стороны. Суда, стоящія на якоряхъ, темными оттѣнками рисуются на его поверхности. Легкіе, продолговатые каики скользятъ по немъ, какъ будто безплотные призраки, не возмущая тишины его, ни движеніемъ своимъ, едва замѣтнымъ, ни плескомъ веселъ, безъ шума въ воду опускающихся. Передъ домомъ посланника Русскій тендеръ празднично свѣтится веселыми огнями. На противоположномъ, Азіятскомъ берегу, перерѣванныя глубокими долинами, возвышаются горы, образуя величественную раму обширной и роскошной картины. Здѣсь гора, могила великана, увѣнчанная развалинами зданія, въ которомъ гнѣздятся дервиши. Недалеко отъ нея мѣста, уже заочно вамъ знакомыя памятнымъ для насъ событіемъ. Тутъ въ 1833 г. расположенъ былъ Русскій станъ и прозваніе ункёаръ-скелесси внесено въ страницы нашей современной исторіи. Вправо выглядываетъ изъ сумрака Терапія съ красивыми домани посольствъ Англійскаго и Французскаго. Здѣсь на набережной пестрѣетъ и кипитъ настоящій Венеціянскій карнавалъ. Мимо насъ проходитъ, свивается и развивается разноплеменная толпа въ разнообразныхъ одеждахъ. Тутъ Грекъ, Армянинъ, Турокъ, Славянинъ, каждый, отличающійся особеннымъ отпечаткомъ въ чертахъ, въ походкѣ, рисуется предъ вами и придаетъ общей картинѣ отдѣльный образъ, отдѣльную жизнь и краску. Весь Востокъ въ лицахъ и стройный, однообразный Западъ теряется въ этомъ радужномъ смѣшеніи красокъ, разностей и народностей. Вотъ Туровъ-разнощикъ, съ фонаремъ въ рукѣ, съ лоткомъ на головѣ, дикимъ крикомъ приглашаетъ прохожихъ полакомиться его неприхотливыми сластями. Тутъ расположена при блескѣ огней вечерняя выставка мороженаго; около нея важно и созерцательно сидятъ безпечные поклонники праздности и лѣни. Изъ сѣней открытаго дома вылетаютъ дикіе напѣвы Армянской пѣсни подъ строй чего-то, похожаго на многострунную балалайку; предъ дверьми тѣснится кружокъ болѣе внимательныхъ, нежели взыскательныхъ слушателей. Этѣ пѣсни однѣ нарушаютъ поэтически-безмолвную гармонію ночи. Но и онѣ, при всей своей странности, не вовсе лишены относительной прелести, какъ все то, что самобытно и носитъ на себѣ печать мѣстности и особенности народной.
Но вскорѣ мысленно уклоняешься отъ всѣхъ этихъ пестрыхъ видѣній и забываешь присутствіе людей. Невольно уединяешься въ себя и, отрѣшившись отъ толпы, погружаешься всѣми чувствами въ зрѣлище окружающей тебя природы. Только и видишь, только и слышишь, что небо и море. Только имъ сочувствуешь и любуешься ими.
Вотъ вамъ, далекіе друзья, наскоро наброшенный очеркъ одного изъ дней, проведенныхъ мною на берегу Босфора.