К. К. Арсеньевъ.
правитьСвобода совѣсти и вѣротерпимость
правитьЯЗЫЧЕСТВО и МАГОМЕТАНСТВО.
правитьНа востокѣ европейской Россіи и въ Сибири православная церковь стоитъ лицомъ къ лицу съ многочисленнымъ населеніемъ магометанскимъ и языческимъ. Особенно тяжелой, по словамъ отчета за 1883 г., является борьба съ магометанствомъ, составляющимъ цѣльную систему и отвѣчающимъ на многіе религіозные запросы той среды, въ которой оно распространено. «Многочисленное магометанское духовенство, фанатически преданное своему ученію, нерѣдко, хотя и своеобразно, образованное, достаточно владѣющее словомъ и діалектическими пріемами, непрерывною и настойчивою проповѣдью въ многочисленныхъ мечетяхъ и школахъ прочно укореняетъ свои заблужденія среди послѣдователей Магомета». Проповѣдь исламизма всего опаснѣе по отношенію ко вновь обращеннымъ въ христіанство, какъ изъ татаръ, такъ и изъ язычниковъ. «Опасность для крещеныхъ татаръ тѣмъ серьезнѣе, что всѣ условія ихъ быта, одинаковость языка и образа жизни, тождественность обычаевъ и близость сношеній влекутъ ихъ къ сближенію съ своими единоплеменниками, враждебными христіанству». Отсюда религіозныя движенія, возникающія отъ времени до времени въ татарскомъ населеніи Поволжья и увлекающія значительное число крещеныхъ татаръ къ отпаденію въ магометанство, «Эти отступничества тѣмъ прискорбнѣе, что отпавшихъ можно считать почти навсегда потерянными для православной церкви. Укрѣпляясь, подъ вліяніемъ вожаковъ-фанатиковъ, въ своемъ лжевѣріи, они оказываются совершенно глухими къ вразумленію со стороны своихъ бывшихъ христіанскихъ руководителей; во время увѣщанія они стараются не думать о предметѣ рѣчи, чтобы устранить самую возможность зарожденія въ ихъ умѣ какихъ-либо сомнѣній и колебаній въ вѣрѣ». Язычники поволжскихъ губерній болѣе, чѣмъ магометане, доступны для евангельской проповѣди, но доступны за то и мусульманской пропагандѣ, «которая усердно старается распространить и укоренить между ними плевелы своего пагубнаго лжеученія». Скоро и легко принимая христіанство, бывшіе язычники очень долго, притомъ, остаются «младенцами по вѣрѣ». «При крайне низкой степени умственнаго ихъ развитія, близко граничащаго съ состояніемъ первобытной дикости, высокія истины христіанскаго ученія большею частью остаются недоступными для ихъ пониманія, такъ что они остаются при одной внѣшней, обрядовой сторонѣ христіанства, которую часто смѣшиваютъ съ обычаями и суевѣріями язычества».
Гораздо большею живучестью, чѣмъ въ Поволжьѣ, язычество отличается въ восточной Сибири. Отчетъ приписываетъ это, прежде всего, административному устройству иркутско-забайкальскихъ инородцевъ. Хотя, на основаніи Высочайшаго повелѣнія, представителей въ степныя думы слѣдуетъ избирать изъ христіанъ, но «потворство и угодничество язычникамъ со стороны гражданскихъ начальствъ» дошло до того, что тайши и выборные изъ христіанъ вытѣснены почти вездѣ. Въ простомъ народѣ образовалось убѣжденіе, что «начальственное положеніе составляетъ удѣлъ язычниковъ, подчиненность же и приниженность — горькую долю христіанъ». Съ другой стороны, распространенію и укрѣпленію христіанства мѣшаетъ усиленная пропаганда ламайства (буддизма), вытѣсняющая шаманизмъ и не останавливающаяся и передъ обращенными въ православіе. Законъ дозволяетъ ламамъ лишь возобновленіе ветхихъ капищъ, но они безпрепятственно устраиваютъ новыя, даже въ крещеныхъ улусахъ. Во многихъ мѣстахъ совершается ламами торжественное уничтоженіе принадлежностей шаманскаго идолослуженія. Тамъ, гдѣ прежде не оказывалось особаго сопротивленія къ принятію крещенія, теперь появляются «рѣзкіе отвѣты на призывъ къ просвѣщенію и какъ бы ненамѣренный уходъ съ бесѣды».
Борьба съ препятствіями, встрѣчаемыми христіанскою проповѣдью, можетъ быть двоякаго рода: мирная, дѣйствующая только убѣжденіемъ, разсчитывающая на постепенное вліяніе школы, книги, живого слова и примѣра, — и болѣе рѣзкая, не отступающая передъ преслѣдованіями, передъ обращеніемъ къ матеріальной силѣ. Часто-ли возбуждаются, по иниціативѣ духовенства, уголовныя дѣла объ отпаденіи отъ христіанства, о совращеніи въ язычество или магометанство — объ этомъ отчетъ не упоминаетъ; но мы знаемъ изъ другихъ источниковъ, что такія дѣла существуютъ и оканчиваются иногда тяжкими уголовными карами. Такъ напримѣръ, въ 1883-мъ году въ казанскомъ окружномъ судѣ производилось дѣло о восьми крестьянахъ села Апазова, обвинявшихся въ публичномъ порицаніи православной вѣры и въ совращеніи своихъ односельцевъ изъ православія въ магометанство[1]. Сами обвиняемые, по бумагамъ числившіеся православными, отрицали взводимыя на нихъ преступленія, но признавали себя магометанами. Нѣкоторые изъ числа свидѣтелей, совращенные, будто бы, подсудимыми, заявили на судѣ, что они считаютъ себя магометанами отъ рожденія и православными никогда не были, хотя и записаны въ православныхъ метрическихъ книгахъ. Другіе свидѣтели давали отвѣты менѣе благопріятные для подсудимыхъ, но своею внѣшностью сами они почти всѣ напоминали магометанъ: головы стрижены, часть бороды выбрита, костюмъ татарскій. Давнишняя принадлежность къ магометанству многихъ жителей села Апазова обнаружилась на судѣ съ полной ясностью; между тѣмъ, по словамъ мѣстнаго священника, заявленіе котораго послужило поводомъ къ возбужденію дѣла, отпаденія отъ православія начались въ Апазовѣ лишь съ 1881 г. Не слѣдуетъ ли заключить отсюда, что нетвердость новообращенныхъ обусловливается, во многихъ случаяхъ, поспѣшностью обращенія, которому не предшествуетъ ни основательное знакомство съ христіанскимъ ученіемъ, ни твердая рѣшимость остаться ему вѣрнымъ? Возможно ли объяснить иначе упорство, проявляемое, по словамъ отчета, отпавшими назадъ въ магометанство? Если они находятъ въ себѣ силу противиться всѣмъ настояніямъ и увѣщаніямъ православнаго духовенства, то почему же они раньше не устояли противъ мусульманской пропаганды? Не потому ли, что они никогда, въ сущности, не переставали быть мусульманами и только числились православными?.. Относительно язычниковъ поверхностность, номинальность обращенія прямо, какъ мы уже видѣли, признается отчетомъ; удивительно ли, что и они оказываются легко воспріимчивыми къ проповѣди ламайства или магометанства? Въ отчетѣ повѣствуется о содѣйствіи, находимомъ забайкальскою православною миссіею въ одномъ христіанинѣ — инородческомъ князѣ Гантимуровѣ. Въ іюнѣ мѣсяцѣ 1883 г. князь Гантимуровъ приказалъ живущимъ въ его вѣдомствѣ ороченамъ собраться на рѣкѣ Самтэръ, для привитія предохранительной оспы. Туда же, вмѣстѣ съ княземъ, отправился и миссіонеръ. Послѣ объясненій о необходимости оспопрививанія, рѣчь перешла къ спасенію души. Князь принялъ живое участіе въ этой бесѣдѣ, стараясь доказать ороченамъ-язычникамъ ихъ невѣжественное заблужденіе въ шаманствѣ. «Плодомъ бесѣды было обращеніе ко Христу тридцати человѣкъ, которые и сподобились принять св. крещеніе въ тихихъ струяхъ рѣки Самтэра». Крещеніе, повидимому, слѣдовало здѣсь непосредственно за проповѣдью; гдѣ же основанія ожидать, что новообращенные съумѣютъ оградить свою вѣру противъ навѣтовъ перваго встрѣтившагося имъ ламы или шамана? Присутствіе начальника представляется столь же недостаточнымъ залогомъ искренности и прочности обращенія, какъ и «подарки новокрещаемымъ», о которыхъ упоминается въ томъ же отдѣлѣ отчета[2].
Къ «уврачеванію и искорененію» зла, т.-е. отпаденія отъ православія и упорства въ язычествѣ, начальники миссій (иркутской и забайкальской) предлагаютъ однѣ и тѣ же мѣры: ограниченіе правъ язычниковъ на занятіе начальственныхъ должностей въ инородческомъ управленіи; ограниченіе фанатической пропаганды ламъ въ совращеніи крещеныхъ инородцевъ и въ распространеніи ламайства между инородцами, держащимися другихъ вѣрованій; уничтоженіе незаконно построенныхъ и закрытіе излишнихъ прежнихъ кумирень, съ сокращеніемъ штата ламъ. Итакъ, государственная власть должна взять на себя искусственную охрану однихъ языческихъ вѣрованій противъ другихъ, шаманизма — противъ ламайства; она должна принять цѣлый рядъ мѣръ, весьма близкихъ къ гоненію за вѣру и, слѣдовательно, весьма легко могущихъ привести къ противоположному результату. Всѣ эти предложенія кажутся намъ тѣмъ болѣе странными, что въ рукахъ православнаго духовенства находятся гораздо болѣе надежныя средства, которыми. оно и пользуется съ успѣхомъ. Сюда относится, прежде всего, учрежденіе школъ между новообращенными и вообще въ мѣстахъ дѣйствія миссіонеровъ. Иркутскою миссіею такихъ школъ устроено десять, съ 120 учениками, забайкальскою — шестнадцать, съ 258 учениками. Въ Буинскомъ уѣздѣ Симбирской губерніи открыта, въ 1877 г., миссіонерская школа, «въ видахъ религіознаго воздѣйствія на отпавшихъ изъ православія въ магометанство чувашъ». По словамъ отчета, она благотворно вліяетъ на отпавшихъ, которые, въ послѣдніе годы, видимо стали менѣе упорны и раздражительны въ сношеніяхъ съ мѣстнымъ духовенствомъ, принимаютъ къ себѣ священниковъ, бесѣдуютъ съ ними, допускаютъ своихъ дѣтей учиться въ школѣ и молиться вмѣстѣ съ дѣтьми крещеныхъ. Центральная чувашская школа, учрежденная въ Симбирскѣ, приготовляетъ учителей и учительницъ для начальныхъ школъ въ чувашскихъ деревняхъ. Въ нѣкоторыхъ церквахъ, посѣщаемыхъ чувашами, важнѣйшія молитвы поются и читаются на чувашскомъ языкѣ. Спеціально-чувашскія школы существуютъ также въ губерніяхъ Самарской и Оренбургской, спеціально-черемисскія школы — въ губерніяхъ Пермской и Казанской. Въ союзѣ съ школой, миссія торжествуетъ иногда даже въ средѣ татарско-мусульманской. Такъ напримѣръ, «жители двухъ деревень Мензелинскаго уѣзда (Уфимской губерніи) въ недавнее время готовы были всѣ перейти въ магометанство, но, благодаря увѣщаніямъ мѣстнаго священника, хорошо знающаго татарскій языкъ, и участію въ этомъ дѣлѣ дѣвицы Евдокіи Бабиной (изъ старокрещенъ), содержащей на свои средства небольшую школу и обучающей инородческихъ дѣтей грамотѣ, поголовное отпаденіе было остановлено, и большая половина жителей осталась вѣрною православію». Такіе факты, сопоставленные съ упорствомъ отпавшихъ передъ оффиціальнымъ «увѣщаніемъ» или «вразумленіемъ», служатъ лучшимъ указаніемъ пути, которымъ должна идти борьба противъ язычества и магометанства. Прекращеніе преслѣдованій противъ отпавшихъ и совратителей имѣло бы, какъ намъ кажется, еще одну хорошую сторону. Когда переходъ изъ одной религіи въ другую является чѣмъ-то безвозвратнымъ, навсегда предрѣшающимъ судьбу самого обращеннаго и его потомства, то колеблющаяся мысль легко можетъ остановиться передъ послѣднимъ шагомъ, именно потому, что онъ безусловно послѣдній; боязнь поздняго раскаянія можетъ помѣшать обращенію, удержать сомнѣвающагося подъ властью отцовской вѣры… Не лишено значенія, наконецъ, и то, что только при отсутствіи преслѣдованій за «отпаденіе» господствующая церковь можетъ разсчитывать на искренность своихъ сыновъ, на полную гармонію между названіемъ и вѣрованіемъ, между оффиціальными данными и дѣйствительностью. При нынѣшнихъ порядкахъ не всегда возможно отличить православныхъ только по имени отъ православныхъ на самомъ дѣлѣ.
Въ отчетѣ за 1885 г. не рѣже прежняго идетъ рѣчь о необходимости содѣйствія свѣтской власти въ борьбѣ съ язычествомъ и магометанствомъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ указывается на успѣхъ мѣръ, имѣющихъ чисто-духовный, непринудительный характеръ. Вотъ что говорится объ одномъ изъ самыхъ ревностныхъ миссіонеровъ, священникѣ села Апазова (Казанскаго уѣзда): «священникъ Миропольскій совершалъ миссіонерскія поѣздки преимущественно по инородческимъ селеніямъ Казанскаго и Лаишевскаго уѣздовъ; въ этихъ поѣздкахъ онъ проявилъ истинно пастырское самоотверженіе; по мѣстамъ мусульмане угрожали самой его жизни; тѣмъ но менѣе, онъ велъ продолжительныя бесѣды съ ними, въ особенности же съ вѣроотступниками; плодомъ этихъ бесѣдъ было то, что въ нѣкоторыхъ деревняхъ татары, и преимущественно старики, заявляли ему, что еслибы и прежде, и чаще съ ними также бесѣдовали и учили ихъ христіанству, то, можетъ быть, они и не совратились бы въ магометанство». Прочитавъ это мѣсто отчета, мы невольно вспомнили, что двумя-тремя годами раньше именно селоАпазово, въ которомъ состоитъ священникомъ отецъ Миропольскій, дало матеріалъ для крупнаго процесса о совращеніи изъ православія въ магометанство, окончившагося присужденіемъ пяти человѣкъ къ каторжнымъ работамъ и троихъ — къ ссылкѣ на поселеніе. Не примѣнимы ли къ этимъ несчастнымъ слова стариковъ-татаръ, сказанныя отцу Миропольскому? Не слѣдуетъ ли предположить, что еслибы апазовскіе крестьяне были своевременно наставляемы въ православной вѣрѣ, то не было бы ни совратителей, ни совращенныхъ — ни уголовнаго процесса, ни множества осужденныхъ? Не распространяется ли это предположеніе на многія другія дѣла о «преступленіяхъ противъ вѣры» — и не должно ли оно вести къ особой осторожности въ возбужденіи подобныхъ дѣлъ?
Исключительно о мѣрахъ духовнаго просвѣщенія и вразумленія повѣствуетъ и тотъ отдѣлъ отчета за 1887 г., который посвященъ борьбѣ съ язычествомъ и магометанствомъ въ Сибири и въ восточныхъ губерніяхъ европейской Россіи. Казанское братство св. Гурія имѣло въ своемъ завѣдываніи, въ 1887 г., почти сто братскихъ школъ (60 татарскихъ, 25 чувашскихъ, 4 вотяцкихъ, 2 черемисскихъ). Въ одной изъ миссіонерскихъ школъ Симбирской епархіи рядомъ съ 27 православными чувашами училось 12 чувашей-язычниковъ. Въ туарминской чувашской школѣ, Самарской епархіи, число учащихся, не превышавшее, въ первые три года по открытіи, 30-ти, возросло до 57. «Въ прежнее время завѣдующему школою священнику и учителю школы при началѣ каждаго учебнаго года нужно было не одинъ разъ побывать въ деревняхъ прихода, чтобы уговорить отцовъ отдать своихъ дѣтей въ школу для обученія; теперь же сами отцы съ охотою посылаютъ дѣтей въ школу, при чемъ многіе изъ нихъ высказываютъ, что отдаютъ дѣтей учиться грамотѣ не въ видахъ только житейскихъ разсчетовъ, а чтобы дѣти ихъ получили въ школѣ истинныя понятія о Богѣ. Въ школѣ учатся двѣ дѣвочки-чувашанки, что особенно замѣчательно, такъ какъ женскій полъ у чувашъ до послѣдняго времени чуждался не только грамотности, но почти всякаго общенія съ русскими». А между тѣмъ, по словамъ отчета, женщина-инородка, окончившая курсъ въ школѣ, всей душой предается христіанству и въ образѣ жизни скорѣе склоняется къ русскимъ обычаямъ, нежели инородцы-мужчины. Какъ нельзя болѣе желательнымъ представляется, поэтому, открытіе въ инородческихъ деревняхъ возможно большаго числа начальныхъ школъ для дѣвочекъ (о чемъ и помышляетъ духовенство восточныхъ епархій). Миссіонерскихъ школъ немало и въ Сибири, между остяками, самоѣдами, вогулами, киргизами, татарами, бурятами, тунгусами. Съ распространеніемъ христіанства измѣняется къ лучшему и матеріальное положеніе инородцевъ. Холодная и дымовая юрта некрещенаго кочевника, по свидѣтельству Томскаго преосвященнаго, замѣняется теплою и опрятною избою; въ семьѣ крещенаго инородца, сдѣлавшагося осѣдлымъ, водворяются порядокъ и довольство. Инородцы сами признаютъ, что язычество, въ томъ видѣ, какъ оно существуетъ на Алтаѣ, ведетъ къ разоренію. Разоряются даже богачи, принося въ жертву демонамъ, по требованію камовъ (жрецовъ), весь свой скотъ.
«Какъ ни желательно» — говорили мы въ январской общественной хроникѣ 1892 года, — "широкое распространеніе христіанства между инородческими племенами Сибири, оно не должно быть ускоряемо искусственными средствами. Прочно и плодотворно: только обращеніе обдуманное, неторопливое, искреннее и безусловно добровольное. Само собою разумѣется, что вполнѣ обнять христіанское ученіе язычники-инородцы, въ огромномъ большинствѣ случаевъ, неспособны; но они могутъ придти къ твердому убѣжденію въ превосходствѣ его передъ прежними ихъ вѣрованіями — и только съ этого момента долженъ возникать вопросъ о ихъ крещеніи. Еще менѣе желательнымъ, чѣмъ поспѣшность, представляется внѣшнее давленіе на инородцевъ. Между тѣмъ, изъ Сибири идутъ свѣдѣнія о нѣкоторыхъ случаяхъ послѣдняго рода, весьма прискорбныхъ.
Лѣтомъ 1891 г. балаганскій окружной исправникъ обратился къ головамъ своего вѣдомства съ циркулярнымъ предложеніемъ, въ которомъ увѣдомлялъ ихъ, что мѣстный преосвященный вскорѣ прибудетъ въ Балаганскій округъ[3] для крещенія инородцевъ. Къ этому увѣдомленію исправникъ присоединилъ обращенную къ головамъ просьбу не остаться безучастными въ дѣлѣ привлеченія къ крещенію возможно большаго числа инородцевъ, помимо подлежащихъ крещенію, которые обязательно должны быть доставлены ко дню пріѣзда преосвященнаго въ бахеевскій миссіонерскій станъ, подъ опасеніемъ законной (?) отвѣтственности для самихъ головъ и для родовыхъ старостъ (подъ именемъ «подлежащихъ крещенію» слѣдуетъ здѣсь, очевидно, разумѣть инородцевъ, заранѣе включенныхъ въ списокъ обращающихся). Участіе свѣтскихъ властей въ такомъ чисто-религіозномъ дѣлѣ, какъ переходъ изъ язычества въ христіанство, кажется намъ уже само по себѣ явленіемъ въ высокой степени ненормальнымъ; но его опасность увеличивается еще больше возможностью излишняго усердія со стороны низшаго начальства, руководимаго страхомъ отвѣтственности — или надеждой на награду. Мы слышали, что предложеніе Балаганскаго исправника имѣло послѣдствіемъ бѣгство однихъ инородцевъ, вынужденный приводъ другихъ, а если вѣрить жалобамъ, поданнымъ иркутскому генералъ-губернатору — и болѣе серьезныя насилія. Чтобы предупредить возможность подобныхъ жалобъ, чтобы оградить свободу совѣсти, на которую имѣетъ право и язычникъ, необходимо полнѣйшее воздержаніе свѣтскихъ властей отъ всякаго вмѣшательства въ великое дѣло распространенія христіанства. Около того же времени «Гражданинъ», въ данномъ случаѣ — какъ и въ нѣкоторыхъ другихъ, аналогичныхъ, — съ большою твердостью сыгравшій несвойственную ему роль защитника праваго дѣла, нѣсколько разъ говорилъ о насиліяхъ, совершенныхъ для обращенія буддистовъ въ православіе. Много лѣтъ спустя, въ 1903 г., газета кн. Мещерскаго вступилась за религіозную свободу калмыковъ, утверждая, что мѣстное начальство систематически отказываетъ имъ въ правѣ строить новые храмы.
Какъ видно изъ статьи г. Цаголова, помѣщенной, въ 1903 г., въ «С.-Петербургскихъ Вѣдомостяхъ», между осетинами сѣвернаго Кавказа есть, рядомъ съ православными, и магометане, такъ-называемые ренегаты. Это — потомки осетинъ, окрещенныхъ лѣтъ 60—80 тому назадъ, въ эпоху особенно усердной миссіонерской дѣятельности священниковъ-грузинъ. Каждый соглашавшійся креститься получалъ 50 коп. деньгами, серебряный крестикъ и кусокъ матеріи на рубаху — и охотниковъ являлось немало, особенно между дѣтьми. Иные крестились по нѣскольку разъ, называя себя именами своихъ родныхъ или сосѣдей. Случалось также, что въ списокъ окрещенныхъ миссіонеръ сознательно вносилъ людей, вовсе не думавшихъ креститься. Всѣ такимъ образомъ окрещенные или показанные окрещенными, а затѣмъ и ихъ дѣти, считались и считаются православными, будучи, въ сущности, магометанами. Если кто-нибудь изъ нихъ вступитъ въ бракъ, похоронитъ умершаго не по православному обряду или оставитъ дѣтей неокрещенными, онъ подвергается разнымъ мытарствамъ, доходящимъ до лишенія свободы. Мужа разлучаютъ съ женою, хотя бы у нихъ уже были дѣти. Распадаются семьи, разоряются хозяйства — и ко всему этому присоединяются душевныя муки. «Для простого горца», говоритъ г. Цаголовъ, «религія — все. Она скрашиваетъ его жизнь, полную труда и лишеній, позволяетъ ему безъ ропота поливать своимъ потомъ безплодныя скалы его родины, голодать и мерзнуть въ темной и дымной саклѣ. И вотъ силою вторгаются въ его святая святыхъ, заставляютъ идти другой дорогой, отказаться отъ того, что, по его разумѣнію, есть непреложная истина». Замѣтимъ, что свѣдѣнія о способѣ обращенія осетинъ г. Цаголовъ заимствуетъ изъ работы священника Гатуева: «Христіанство въ Осетіи», напечатанной въ мѣстныхъ оффиціальныхъ изданіяхъ и недавно вышедшей отдѣльною книгою.
Въ сѣверной части Саратовской губерніи (въ уѣздахъ Кузнецкомъ, Петровскомъ и Хвалынскомъ) значительную часть населенія составляютъ инородцы — татары, мордва и чуваши. Татары твердо держатся магометанства; мордва и чуваши уже давно числятся православными. Убѣжденными членами православной церкви они, однако — по словамъ корреспондента «С.-Петербургскихъ Вѣдомостей», — считаться не могутъ. Въ былое время инородцевъ заставляли переходить въ православіе: упорствовавшихъ наказывали, соглашавшихся награждали, и дѣло оффиціальнаго обращенія шло, повидимому, весьма успѣшно. На самомъ дѣлѣ многіе изъ обращенныхъ вернулись къ прежней вѣрѣ, другіе перешли въ расколъ, нѣкоторые — въ магометанство. Особенно усилилась, въ послѣднее время, тяга къ магометанству между чувашами. Къ татарамъ являются изъ Мекки пилигримы, которыхъ они считаютъ святыми. Эти пилигримы обращаются съ проповѣдью не только къ своимъ единовѣрцамъ, но и къ православнымъ чувашамъ, на которыхъ она дѣйствуетъ тѣмъ сильнѣе, что проповѣдники ведутъ суровую, аскетическую жизнь и все, чего требуютъ отъ другихъ, исполняютъ сами. Усилія православныхъ священниковъ и миссіонеровъ противодѣйствовать вліянію пилигримовъ остаются тщетными. Въ виду этого мѣстные миссіонеры обратились въ епархіальный миссіонерскій комитетъ съ просьбою выработать мѣры для борьбы съ проповѣдью магометанскихъ пилигримовъ и примѣнить особыя наказанія и административныя воздѣйствія какъ къ проповѣдникамъ, такъ и къ соблазняемымъ ими чувашамъ. Въ миссіонерскомъ комитетѣ вопросъ этотъ долго и горячо обсуждался. Одни члены комитета — преимущественно пожилые священники — настойчиво доказывали, что безъ репрессій въ миссіонерскомъ дѣлѣ обойтись нельзя, что отказаться отъ нихъ значило бы ослабить поступательный ходъ православія, и что въ частности съ чувашами и проповѣдниками-пилигримами нужно поступать возможно строже, для чего необходимо ходатайствовать объ административномъ воздѣйствіи. Другіе члены комитета — главнымъ образомъ молодые священники — горячо и убѣжденно доказывали неумѣстность и вредъ репрессіи въ религіозномъ дѣлѣ. Они напоминали о плодахъ этого способа дѣйствій, прежде практиковавшагося въ широкихъ размѣрахъ, и утверждали, что со стороны миссіонеровъ даже неудобно предлагать подобныя мѣры: призывать репрессію — значитъ принижать свое дѣло и сознаваться въ недостаточности своихъ силъ. На сторону этого послѣдняго мнѣнія склонилось, въ концѣ-концовъ, большинство комитета: просьба о репрессивномъ воздѣйствіи на татаръ и чувашей была отклонена, проповѣдь православія рекомендовано вести въ гуманномъ духѣ, безъ всякихъ мѣръ принужденія. Что такое рѣшеніе не только справедливо, но и разумно — въ этомъ можетъ сомнѣваться одна лишь реакціонная печать, поспѣшившая заявить протестъ противъ опасной мягкости саратовскаго миссіонерскаго комитета. Поклонники административнаго воздѣйствія крайне недовольны тѣмъ, что для примѣненія его упущенъ столь удобный случай. Забывая или не желая знать, что совращеннымъ нашъ законъ не грозитъ никакой карой, они желали бы преслѣдованія ихъ если не тѣмъ путемъ, такъ другимъ, наказанія ихъ если не по суду, то безъ суда, въ предѣлахъ и формахъ, установленныхъ «усмотрѣніемъ». По истинѣ удивительна эта вѣрность традиціоннымъ пріемамъ, несостоятельность которыхъ доказана вѣковымъ опытомъ и постоянно доказывается вновь неотразимою силою очевидности. Не ясно ли, что податливость чувашей на проповѣдь мусульманскихъ пилигримовъ объясняется именно шаткостью вѣрованій, не столько усвоенныхъ, сколько навязанныхъ? Не ясно ли, что новое обращеніе, достигнутое старымъ способомъ, легко могло бы оказаться столь же непрочнымъ, какъ и прежнее? Не ясно ли, что проповѣди съ успѣхомъ можетъ быть противопоставлена только проповѣдь, убѣжденію — убѣжденіе, примѣру — примѣръ?.. Если бы взглядъ, восторжествовавшій въ саратовскомъ миссіонерскомъ комитетѣ, былъ принятъ повсемѣстно, это доставило бы православному духовенству такую силу, которой оно до сихъ поръ напрасно искало въ поддержкѣ «свѣтскаго меча».
- ↑ См. Общественную Хронику въ № 8 «Вѣстника Европы» за 1883 г.
- ↑ Поспѣшныя обращенія встрѣчаются, повидимому, не на однихъ только далекихъ окраинахъ Россіи. Одною изъ петербургскихъ газетъ было сообщено, что, при крещеніи въ Кронштадтѣ молодого татарина, онъ не умѣлъ прочесть безъ ошибокъ символъ вѣры.
- ↑ Балаганскій округъ, Иркутской губерніи, обнимаетъ собою, между прочимъ балаганское «инородческое вѣдомство», состоящее изъ 16 бурятскихъ родовъ.