XXV. Сербия во время войны (ср. XXXVIII, 314—378). К началу мировой войны сербское королевство представляло страну весьма незначительную как по своим размерам (87 т. кв. клм.), так и по численности своего населения (ок. 4,5 м.). В том и другом отношении, а также в смысле своего хозяйственного развития она уступала своей балканской сопернице, Болгарии. Если С. тем не менее сыграла исключительно важную роль в возникновении войны, то причина этого заключалась, помимо напряженности отношений двух великодержавных группировок Европы, тройственного союза и тройственного согласия, не столько в значении, приобретенном С. после двух балканских войн 1912 и 1913 г. на Балканском полуострове, сколько во внутренних условиях жизни соседней с нею Австро-Венгрии, в частности в борьбе славянских, в особенности юго-славянских, народов Австро-Венгрии против господства над ними немцев в Австрии, мадьяр в Венгрии. Количество юго-славян (хорватов, словенцев, сербов), входивших в состав разных областей двуединой монархии, значительно превышало количество населения самой С., притом не только до балканских войн, но и после присоединения к королевству бòльшей части Македонии. Начавшееся еще в первой половине XIX в. движение в пользу освобождения всех юго-славян от тройного немецко-мадьярско-турецкого владычества, возродилось с новой силой в первые годы XX века и приобретало серьезное значение. Внешним выражением его служило сближение долго враждовавших между собою австро-венгер. хорватов и сербов на почве так-наз. „фиумской резолюции“ 4 окт. 1905 г., являвшейся одним из отражений русского революционного движения тех дней, — резолюции, в которой провозглашалось „право каждой нации распоряжаться свободно и независимо своим существованием и своей судьбой“, при чем в основе ее лежало положение о полной общности интересов и стремлений хорватов, сербов и словенцев, как частей одного и того же народа. Образовавшаяся на этих началах сербо-хорватская коалиция сразу стала господином положения в Загребском сейме, и никакой избирательный и иной террор ряда последовательно сменявших друг друга банов Хорватии (бар. Раух, Томашич, Чувай, Скерлеч) не мог сломить сопротивление объединившихся юго-славян. Скандальные процессы, сначала Загребский — „53-х“ сербов, обвиненных в государственной измене (март 1909 г.), затем проф. Фридъюнга, печатно обвинившего видных хорватских деятелей в предательских сношениях с Белградом на основании документов, которые, как было установлено на суде, были сфабрикованы с ведома и согласия венского мин. ин. дел, свидетельствовали о крайней нервности австро-венгерских властей.
Уже тогда влиятельные, в особенности военные, круги во главе с нач. ген. штаба, ген. Конрадом фон Гетцендорфом, лицом, близким к наследнику престола, эрцгерцогу Францу Фердинанду, настаивали на необходимости воспользоваться ослаблением России после русско-японской войны и революции 1905 г., дабы при первом удобном случае покончить с самостоятельным существованием С., на которую в Вене еще с 70-х годов прошлого века, если не раньше, привыкли смотреть, как на страну, входящую в первую очередь в сферу австро-венгерского влияния на Балканах. Между тем уже в последнее время Александра Обреновича (уб. в 1903 г.) и в особенности со времени воцарения Петра Карагеоргиевича положение Австро-Венгрии и здесь сильно пошатнулось. Боснийский кризис 1908—09 г., вызванный аннексией Боснии Австро-Венгрией (окт. 1908 г.), доказал, что последней приходится при своих расчетах на владычество над С. считаться не только с Россией, но и с англо-франко-русской Антантой в целом, а балканские войны 1912—13 г. еще более осложнили положение, почти удвоив территорию С. и ее население вследствие присоединения к ней почти всей северной и средней Македонии. Двуединой монархии удалось, правда, не допустить С. через северную Албанию к Адриатическому морю, что представлялось для сербской хозяйственной жизни существенно важным в виду систематически враждебной ей таможенной политики дунайской монархии. Остановить рост „юго-славянского Пьемонта“ ей, однако, не удалось и в этом одном уже заключалось не только сильное поражение, но и важная угроза для всего положения Австро-Венгрии на Балканском полуострове: осуществление старой австрийской мечты о завладении Салониками отныне было возможно только после полного разгрома С. и поглощения ее Австро-Венгрией. В то же время восторженный отклик, с которым в юго-славянских областях империи была встречена весть о блестящей победе сербских войск над турецкими при Куманове (23—24 окт. 1912 г.) и о дальнейших успехах сербских родичей, свидетельствовал о том, что дело шло уже не только о господстве Австро-Венгрии над зап. частью Балканского полуострова, но и о сохранении под ее властью Хорватии, Далмации, Боснии с Герцоговиной, Славонии и Баната. Дальнейшее развитие движения грозило, таким образом, всему составу двуединой монархии, ибо не могло быть сомнения, что успех юго-славянского движения тотчас отразится и на чехо-словацком движении, с которым у юго-славян и без того уже существовала тесная связь.
Убийство Франца Фердинанда в Сараеве (28 июня 1914 г.) предоставило, наконец, сторонникам решительной политики в Вене возможность довести конфликт с С. до кровавой развязки. Заручившись согласием Берлина на необходимость „устранить С. как политический фактор на Балканах“, руководители австрийской политики убедили и венгерского премьера, гр. Тиссу, примкнуть к их точке зрения, хотя раньше он, по старой венгерской традиции, относился отрицательно к увеличению численности славянского элемента в монархии Габсбургов. После этого предъявили С. 23 июля ультиматум, о котором англ. мин. ин. дел, Грей, тогда же выразился, что „он никогда до тех пор не видел, чтобы какое-либо государство обратилось к другому государству с актом столь грозного характера“. Обвинив сербские власти в „преступном попустительстве“ террористической пропаганде, а разных сербских офицеров и должностных лиц в соучастии в убийстве, ультиматум потребовал уничтожения как сербской националистической организации „Народна Одбрана“, так и всяких других подобных организаций, увольнения всех военных и гражданских лиц, которые будут указаны Австро-Венгрией, как виновные в противо-австрийской пропаганде, и обязательства сербского правительства не только арестовать ряд определенных лиц, обвиняемых в соучастии в сараевском преступлении, но и предоставить Австро-Венгрии участие как в производстве следствия, так и „в подавлении противогосударственного движения“.
Ответ С. оказался, несмотря на неслыханный характер предъявленных ей требований, более чем миролюбивым: она согласилась на „такое сотрудничество (двух правительств), которое согласуется с принципами международного права, с уголовным процессом и с добрососедскими отношениями“, не согласившись лишь на участие австро-венгерских должностных лиц в предстоящем следствии, как противоречащем конституции и существующему закону об уголовном судопроизводстве, да и то соглашалась на „обмен сведений по конкретным случаям“. Даже Вильгельм II признал, что большего нельзя было требовать, однако австро-венгерскому посланнику в Белграде была дана инструкция довольствоваться лишь совершенно безоговорочным принятием всех предъявленных С. требований, и тотчас по получении сербского ответа 25 июля 1914 г. он вручил Пашичу ноту о разрыве дипломатических сношений и выезде его со всей миссией из Белграда. Дальнейшее течение событий зависело уже от непосредственных сношений великих держав, из коих Россия 27 июля, призывая С. „не пренебрегать никакими мерами, которые могут привести к соглашению“, в то же время заверила ее, что она ни в каком случае не перестанет заботиться о судьбе С.
Начало военных действий со стороны Австро-Венгрии последовало, вопреки всеобщему ожиданию, лишь 12 авг. За это время правительство переехало из Белграда в Ниш и успело созвать скупщину, которая уже 1 августа единогласно одобрила все действия министерства. Первое австрийское наступление (12—24 авг.) кончилось полной неудачей, и сербское войско перешло вслед затем в наступление, вскоре однако приостановленное. Вторая попытка австрийцев (пол. сент.) также не имела успеха, и лишь 6 ноября начались более серьезные военные действия, приведшие 29 ноября к занятию австрийцами Белграда. В виду этого чисто радикальный кабинет Пашича был сменен коалиционным кабинетом, при чем скупщина единогласно одобрила заявление правительства, что целью борьбы должно быть „освобождение и объединение всех наших сербских, хорватских и словенских братьев, еще не освобожденных“. Успехи австрийцев и на этот раз не были продолжительны: восполнив при помощи держав недостаток в снарядах и т. д., сербская армия принудила противника уже 14 дек. очистить всю территорию королевства.
Успешный для сербов ход войны объяснялся, главным образом, отвлечением почти всех австро-венгерских сил на русский фронт и не имел решающего значения для балканского театра военных действий, в особенности пока не удалось обеспечить если не присоединение Болгарии к антигерманской коалиции, то хотя бы ее нейтралитет. Усилия Сазонова (нота от 5 авг. 1914 г.) в этом направлении, которые, очевидно, предполагали уступки сербов в отношении Македонии, не поддержанные Англией и опротестованные Грецией, с которой С. связывал с 1 июня 1913 г. оборонительный союз против Болгарии, точно так же оказались бесплодными, как и последующие усилия всей Антанты: в С. не хотели даже при самых тяжелых условиях отказаться от фактического обладания хотя бы частью Македонии, покуда союзные державы не гарантируют ей присоединение югославянских земель, чего союзники не могли как по ходу военных действий, так в особенности в виду их переговоров с Италией, притязавшей на присоединение значительных югославянских земель, как на условии ее вступления в войну (Лондонский договор 26 апр. 1915 г. действительно подчинил Италии около 700 т. югославян). В результате Болгария после русских поражений в Галиции, Польше и Западном крае (май — авг. 1915 г.) и англо-французских поражений на Дарданеллах (решающее в авг. 1915 г.) встала на сторону срединных империй, и С., истощенная вдобавок страшной эпидемией сыпного тифа (весна 1915 г.), стала в окт. и ноябре 1915 г. легкой добычей соединенных усилий австро-германских войск, с одной стороны, болгарских, с другой стороны. Остатки же сербской армии отступили при страшно трудных условиях через Черногорию и Албанию к Адриатическому морю, где были взяты на союзные суда и препровождены на остров Корфу; там же обосновалось и сербское правительство. Лишь незначительный сербский отряд пробился через Призрен к Монастиру, где соединился с стоявшими там же сербскими частями и нашел опору в англо-французском отряде ген. Саррайля, высадившемся в сен. 1915 г. в Салониках.
Вся С., за исключением небольшой области к ю. от Монастира, была разделена между Австро-Венгрией и Болгарией, из коих последняя заняла долину Тимока, Ниш и всю Македонию. Оба государства считали достигнутые ими результаты окончательными и повели жесточайшую борьбу против всего сербского. Болгарские власти в частности объявили, что С. перестала существовать как государство, и провели мобилизацию местного населения, распространенную в февр. 1917 г. на всех мужчин, фактически способных носить оружие. Восстание в Куршумлийских горах было подавлено с страшной жестокостью (март 1917 г.). Лишь постепенное усиление салоникской армии англо-французскими войсками и реорганизованной за время своего пребывания на Корфу сербской армией и истощение болгарского фронта повело в окт. 1918 г. к прорыву болгарского фронта у Добраполя, выходу Болгарии из войны и восстановлению сербской власти над довоенной территорией, а вслед затем и к образованию соединенного королевства сербов, хорватов и словенцев (см. Юго-Славия).
Библиография: Seton-Watson, „The rise ot nationality in the Balkans“, 1917; „La Serbie économique“ (1914—1918); Iovan Cvijic, „La Péninsule Balkanique“, 1919; Jakshitch, „L’Europe et la résurrection de la Serbie“, 1919; Conrad von Hötzendorff, „Aus meiner Dienstzeit 1906—1918“, 4 тома (многочисленные важные документы), Вена, 1925; Державин, „Болгаро-сербские отношения и македонский вопрос“, 1914; Гримм, „Политическая обстановка военных операций для захвата Константинополя и проливов 1915—17 гг.“ (введение в изд. документов „Константинополь и проливы“, т. II, М. 1926).
Э. Гримм.