Фихте, Иоанн Готлиб (часто называемый Старшим — в отличие от его сына, Эммануила Германа Ф. Младшего, также философа) — великий немецкий философ — родился в 1762 г. в дер. Рамменау, в Верхней Лузации. Он был сыном деревенского кустаря-тесемочника, и вряд ли мог бы стать ученым, если бы не случай: местный помещик, барон Мильтиц, решил позаботиться об образовании мальчика и поместил его в школу в Пфорте, где Ф. учился с 1774 по 1780 г. Затем Ф. слушал лекции в лейпцигском и иенском унив-ах по богослов. фак. В 1788 г. Ф. получает место домашнего учителя в одном семействе в Цюрихе и знакомится здесь с швейцарским писателем Лафатером и педагогом И. Г. Песталоцци. Вначале Ф. в философии сочувствует Спинозе; но мало-по-малу его активная, резко волевая натура перестает удовлетворяться строгим детерминизмом Спинозы (мировоззрением чисто теоретического и созерцательного порядка), и Ф. с восторгом приветствует философию Канта, с которой знакомится в 1790 г. В кантианстве его особенно увлекает новая постановка этической проблемы — возможность признать личность свободным, самодеятельным и потому морально ответственным агентом. „Я принял более возвышенную мораль, пишет Ф., и вместо того, чтобы заниматься вещами вне себя, более занялся самим собою… Я живу в новом мире с тех пор, как прочел „Критику чистого разума“… Непостижимо, какое уважение к человечеству и какую силу дает нам эта философия и каким благодеянием является она для века, в котором разрушены основы морали, и понятие долга вычеркнуто из словарей“. Подойдя сам к философии через этический интерес, Ф. и вообще ставил выбор каждым человеком мировоззрения в зависимость от его морального характера: „Какую философию ты выберешь, это зависит от того, какой ты человек“ (т. е., иначе говоря, этическая действительность определяет собою этическую и философскую теорию). В 1791 г. Ф. получает возможность приехать в Кёнигсберг и знакомится лично с Кантом. Он дает Канту для просмотра свое сочинение „Опыт критики всякого откровения“. Сочинение понравилось Канту и, по его рекомендации, было издано в 1792 г., при чем издатель (повидимому, сознательно) не поместил на обложке имени автора. Так как в это время ученый мир ожидал выхода в свет сочинения Канта о религии, то на книгу Ф. обратили внимание, нашли в ней идеи Канта, приписали ее самому Канту и расхвалили; тогда Ф. открыл свое авторство и сразу стал знаменитостью. В 1794 г. Ф. получает место профессора философии в иенском университете; его лекции быстро становятся очень популярными. Однако, уже вскоре у него начинаются конфликты с духовенством и со студентами, на нравы и образ жизни которых он резко нападает, и Ф. приходится даже на время уехать из Иены. С 1797 г. Ф. начинает (вместе с Нитгаммером) редактировать „Philosophisches Journal“, в котором помещает, между прочим, редакторское введение к статье своего ученика Форберга „О развитии понятия религии“ — под заглавием „Об основе нашей веры в божественное мироправление“. В этой небольшой статье Ф. по поводу заключительных слов Форберга („существует ли бог, это недостоверно“ и т. д.) написал: „Говорить: сомнительно, существует бог или нет, есть недоразумение. Существует нравственный мировой порядок, — это и есть бог; мы не нуждаемся ни каком другом боге и не можем постичь никакого другого. Нет никакой основы в разуме, чтобы выйти из этого мирового порядка и принять еще особое существо, как его причину. Кто придает этому существу личность и сознание, тот делает его существом конечным“… Номер журнала был конфискован; поднялся вопрос о привлечении Ф. к ответственности за атеизм. Дело кончилось бы ничем; но Ф. опубликовал написанные в резком тоне „Аппеляцию к публике“ и „Судебный ответ на обвинение в атеизме“, а также в частном письме в министерство пригрозил, что он и другие профессора уйдут в отставку, если ему будет объявлен выговор. Выговор был объявлен, и Ф. пришлось подать в отставку. Вскоре Ф. переезжает в Берлин и входит в дружеский кружок писателей — „романтиков“ (братья Шлегели, Тик, Шлейермахер и др.). Короткое время (1805 и 1806 г.г.) Ф. выступает профессором в университетах Эрлангенском и Кёнигсбергском. В 1808 г. Ф. читает в занятом французами Берлине в виде публичных лекций свои знаменитые „Речи к немецкой нации“, поднявшие патриотическое настроение в широких слоях народа и подготовившие выступление Пруссии против французов в 1812—1813 г.г. При учреждении берлинского университета в 1810 г. Ф. был назначен в него профессором философии, а товарищами избран в ректоры. Однако, работа Ф. в Берлине продолжалась недолго: жена Ф., ухаживавшая в госпитале за больными солдатами, заболела тифом, а от нее заразился и Ф.; жена его поправилась, а он скончался 28 января 1814 г., 52 лет от роду. — Основные черты личного характера Ф. составляют: развитие у него сознательно-активной стороны, воли, стремление всегда действовать по принципиальным основаниям, глубокая серьезность настроения, связанная с известной сухостью в собственно эмоциональной сфере. Все слова Ф. были всегда взвешены и значительны; в истинности своих взглядов он был убежден до фанатизма. Недаром Якоби говорил о „логическом фанатизме“ Ф. Честный и независимый, не поддававшийся на жизненные искушения и смелый в отстаивании своих мнений, часто строгий и суровый, упорный и прямолинейный, он нередко бывал несносен тем „императивным“, декретирующим характером, с каким он излагал свои учения. Этой черте Ф. содействовали и другие стороны его дарования и подготовки: 1) у него была бедная образная фантазия, но замечательный риторический талант, он не мог (как Шеллинг — в его лучших вещах) брать полетом воображения; 2) у него не было и колоссальных познаний и научно-систематического гения Гегеля, — он брал, с одной стороны, пафосом, уменьем убедить, увлечь; а с другой — талантом расчленения, анализа, — качествами первоклассного оратора, и недаром Ф. читал всегда такую массу публичных лекций. Данные самонаблюдения и их подчас мастерской анализ, морально-общественное одушевление „человека“, гражданина-патриота, мужественное сознание своей учительской миссии, умение увидеть причины гнетущих человечество зол — вот из чего исходило философское творчество Ф. Объективными, научными заслугами Ф. надо признать, во первых, продолжение той аналитико-гносеологической работы, начало которой восходит к Декарту и Локку. Ф. не разрабатывает методологии и законов научного познания — „науки“, как законченного, внутренно связного познавательного целого, он следит за развитием познавательных процессов в познающем субъекте. Этот познающий субъект у Ф. — конечно, не душа, и не мотивы спиритуалистически религиозного мировоззрения привели Ф. к его взглядам: Ф. недаром прошел школу Канта, а следовательно и Юма, — корень тут был в другом: Ф. первый, как всегда, резко, смело решил выдержать методологический мотив гносеологии (в его психологическом разрезе). Мотив этот гласит: все, что индивидуум „познает“ и признает за „существующее“, он познает, как существующее в силу того, что оно констатировано его познавательными актами: либо прямым восприятием, либо построением, либо переработкой и выводом из восприятий и построений. Отсюда задача философии, или „наукоучения“ Ф. — изобразить все существующее, все бытие в терминах тех познавательных актов субъекта, которыми это бытие констатируется. В исходной точке эта задача — гносеолого-методологическая; правда, у Ф. она получает постепенно метафизический характер. Кант ставил вопрос о бытии и реальности довольно неопределенно и частью противоречиво; Ф. дает этой проблеме иное, субъективно-идеалистическое решение: реальность состоит из познавательных актов познающего субъекта. Правда, перед Ф. встала тогда задача — совместить гносеологическую единственность познающего субъекта с несомненной множественностью реальных субъектов, — и эту задачу он решил лишь в моральной плоскости. В теоретическом наукоучении в начале деятельности у Ф. преобладал гносеолого-солипсистский момент; но потом его „познающий“ субъект становится мало по малу „реальным“ субъектом, принимая тогда уже „космические“ размеры. В своей попытке систематически вывести из творческой деятельности субъекта все содержание знания Ф. наталкивается на кантовское понятие „вещи в себе“ и решительно отвергает его. Против этого кантовского дуализма Ф. решает провести строгий монизм и представить все познаваемое, как систему результатов „созидающего познания“, т. е. творческого процесса. И вместо простого кантовского описания познавательных функций и форм Ф. ставит себе задачей вывести их систематически из одного начала, представить их в общей картине, члены которой необходимо связаны друг с другом, один из другого вытекают. И Ф. предпринимает дедукцию всех основных типов знания из познающего субъекта, который он обозначает термином „я“. Эту теорию познания он называет „наукоучением“, или „учением о науке“ (Wissenschaftslehre). — При выполнении этой своей задачи Ф. допускает много произвольного, так что иногда у него получается своеобразная гносеологическая мифология (так, вряд ли правильно обозначение познающего субъекта термином „я“ и т. п.). Основное положение знания: „я есмь“ (ср.: „Cogito, ergo sum“ Декарта). „Я всегда есмь я“, т. е. „я тождествен сам себе“ (положение, или закон тожества). „Я есмь“ (категория реальности). В „я“ различаем познающее и познаваемое, или „не-я“ — объект познания, отличный от познающего субъекта, или от „я“ в более узком смысле; отсюда категория отрицания, закон противоречия. Раз в „я“ в широком смысле противоположны друг другу познающее и познаваемое, субъект и объект („я“ в узком смысле и „не-я“), значит, они делят между собой основное „я“, ограничивая друг друга своим взаимодействием: „я“ противополагает в себе ограниченному „я“ ограниченное „не-я“ (категории ограничения, или определения, и взаимодействия). Таким образом получается у Ф. схема диалектической триады: тезис — „я“, антитезис — „не-я“ и синтез — взаимоограничение „я“ и „не-я“. Хотя эта схема детально была проведена на фактическом материале Шеллингом и особенно Гегелем, однако, ее автором является Ф. — Противоположность между „я“ и „не-я“ лишь количественная: объекты познания то более, то менее осознаются нами, но в конце концов все они принадлежат к „я“. Творческий субъект порождает „не-я“ и проецирует его перед собой, является причиной его кажущейся независимости от „я“, его объективности; точно так же деятельность субъекта создает и то устойчивое в изменяющихся атрибутах „не-я“, что мы обозначаем как субстанциальность вещей. Принудительный характер восприятий и независимость объектов от познающего субъекта объясняется тем, что объективирование „не-я“ происходит бессознательно: в сознание попадает лишь конечный продукт вечной творческой деятельности „я“. Проекция мира во вне совершается в моем „я“ бессознательным механизмом творческого воображения — в форме ощущений и восприятий; условиями такого проецирования являются пространство, как отношение сосуществования объектов, и время, как отношение последовательности, которые суть сами продукты творческой деятельности воображения. Устойчивое, постоянное в потоке восприятий выделяет рассудок (в форме „понятий“). Устанавливаемые рассудком понятия обрабатываются способностью суждения, представляющею коренной акт в процессе познания. Способность суждения доводит нас до сознания в себе разума, т. е. до сознания сознания, или до самосознания. Так завершается замкнутый круг положений теоретического „наукоучения“ — возращением к исходной точке, к самосознанию „я“[1].
Основные положения практического „Наукоучения“ таковы. С теоретической точки зрения „я“ полагало себя ограниченным через „не-я“; с практической „я“ полагает „не-я“ определенным через „я“, которое стремится одухотворить противостоящее ему „не-я“, подчинить его закону разума. „Я“ старается преодолеть задержку со стороны „не-я“, откуда вытекает самоопределение „я“, ведущее к свободной „деятельности ради деятельности“, в чем и выражается нравственный долг. В сфере опыта, в области эмпирической Ф. — строгий детерминист; но он принимает „метафизическую“, абсолютную свободу „я“ — в силу связанности эмпирического „я“ с абсолютным, сверхиндивидуальным, с бессознательной основой мирового бытия. Эта свобода „я“ находит себе поддержку и в психологических данных внутреннего опыта — в деятельности произвольного внимания. Необходимым условием для реализации свободы в мире является множественность сознаний, свободных, взаимодействующих и побуждающих друг друга к коллективному преодолению косного противодействия со стороны „не-я“. Практически солипсизм опровергается просто тем, что никто не позволит трактовать себя, как реально не существующего, как только „представление“ единого познающего субъекта. Этот свой моральный постулат реальности других сознаний Ф. подкрепляет тем социально-психологическим фактом, что наше самосознание возможно лишь, как социальный продукт. Каждый человек есть нечто самобытное, — индивидуальности неповторимы; а потому каждый может реализовать свой долг и свою нравственную свободу лишь ему одному свойственным путем. Отсюда императив совести принимает такую форму: мысли и действуй согласно твоему назначению, указанному тебе разумом и совестью.
Замечательной для своего времени является социальная философия Ф. Великая французская революция потрясла все основы общественного быта Европы. Ф., восторженно ее приветствовавший в своих сочинениях, чувствовал в себе силы и призвание искать новой общественной идеологии. При этом мысль Ф. шла одновременно по двум направлениям: с одной стороны, он ратует за политическую свободу, с другой, развивает некоторые элементы социалистического понятия об обществе („Замкнутое торговое государство“ — 1800 г.) и является, таким образом, одним из первых по времени теоретиков социализма (утопического). В своей философии права Ф. исходит из факта множественности свободных, т. е. самоопределяющихся существ. Условием возможности совместного существования таких существ является добровольное взаимное ограничение каждым из них своей свободы; а такое взаимоограничение и составляет основу права. Правовые нормы — не произвольные человеческие установления, а необходимые условия проявления практическим „я“ его деятельности. Таким образом, по Ф. нормы права не вытекают, как у Канта, из нравственного закона, а служат предпосылками возможности его осуществления. Право не тожественно с нравственностью: нравственный закон есть веление совести, имеющее по своей форме всеобщее и необходимое значение, — соблюдение же правовых норм условно и предполагает взаимность; нравственный закон распространяется и на намерения, — право же касается лишь поступков и является как бы низшей ступенью того, что достигает высшего развития в нравственности. Первое „взаимоограничение людьми своей свободы“, т. е. первая норма права, это права человека, как тела, как организма. — Тело человека есть для Ф. орудие воли в мире, а не „темница духа“, не препятствие к осуществлению его свободы: Ф. доказывает, что аскетический взгляд на тело, как на что-то враждебное духу, несовместим с нравственным прогрессом. Второе основное право личности — право собственности, которое Ф. выводит из взаимодействия свободной воли человека на природу: где этого воздействия нет, там нет и собственности. Фактическое завладение становится собственностью с того момента, как другие люди признают его; в противном случае начинается война, выражающая собой отсутствие права. Обеспечением права является государственная организация. Ф. настаивает на необходимости учреждения особенного государственного органа, — эфората. Эфоры („надзиратели“) контролируют действия правительства и, при нарушении последним законов, приостанавливают его деятельность и созывают народ для обсуждения и решения вопроса. Ф. верил в осуществимость своих общественных планов и полагал, что через полстолетия такого порядка само понятие о преступлении исчезнет из памяти народа. В „Замкнутом торговом государстве“ Ф. настойчиво проводит мысль о том, что государство — не механический сторож как-то независимо от него приобретенных прав собственности, а активный создатель таких прав. „Назначение государства — сначала определить, что должно каждому принадлежать, ввести его во владение собственностью и тогда охранять ее“. Собственность возникает из договора и есть исключительное право на действия, а не на вещи. „Наша теория, говорит Ф., признает первою, основною собственностью, являющеюся причиной всякой другой собственности, — исключительное право на определенную свободную деятельность. Эта свободная деятельность… определяется только объектом, на который она направлена… По нашей теории почва не может быть собственностью… Земля принадлежит богу; человеку остается только целесообразно ее устраивать и пользоваться ею… Таким образом, исключительное право земледельца возделывать на данном куске земли хлеб не будет нарушать права другого человека по окончании жатвы до нового посева на том же поле пасти свой скот или права государства под его поверхностью заниматься горным промыслом“. „Цель всей человеческой деятельности заключается в приобретении возможности существования, а на него имеют одинаковое право все те, кого природа призвала к жизни. Распределение должно быть сделано прежде всего такое, чтобы при нем можно было существовать, — жить и давать жить“. Таким является разделение всего „поровну между всеми“; это и будет „собственность каждого по праву, — он должен получить ее, хотя бы она и не была еще присуждена ему. В „государстве разума“ он ее получает, тогда как при распределении, совершаемом случаем и силою ранее пробуждения и господства разума, — ее получил не каждый: некоторые взяли больше, чем приходилось на их долю. И далее Ф. доказывает, что такое „разумное“ государство может быть только „замкнутым“, лишь при этом условии возможно внутреннее „равновесие“ в распределении собственности. Все сношения с другими государствами могут вестись лишь государством, как целым, так как свобода внешних торговых сношений отдельных лиц разложит „разумный“ общественный строй. Граждане делятся на „классы (или сословия)“: 1) добывающих продукты, 2) их обрабатывающих и 3) обменивающих (или земледельцев, ремесленников и купцов). Государство регулирует отношения между этими классами; оно определяет число лиц для каждой профессии, следит за надлежащим исполнением работ и определяет цену каждого продукта, чтобы никто никого не эксплоатировал. Конечной целью такого социального строя является преодоление материальной нужды и обеспечение каждому возможности досуга для духовного совершенствования. Отношения между государствами определяются международным правом, нарушения которого ведут к войне. Ф. высказывает надежду на учреждение в будущем международного трибунала, который мог бы силою заставить подчиняться его решению тот народ, который осмелился бы нарушить нормы международного права. На общественных воззрениях Ф. очевидно сильное влияние Платона, прообраза всех утопических социалистов.
Этическое учение Ф. Нравственность, по Ф., есть деятельность ради деятельности. Для нравственного человека нет отдыха; всякая достигнутая цель служит для него мотивом к продолжению работы; ко всякой разрешенной задаче у него немедленно присоединяется новая. Коренное зло — леность, нежелание и неспособность возвыситься над побуждениями элементарного самосохранения и начать действовать во имя долга и свободы — во имя свободно возлагаемого на себя долга. Правда, полное освобождение от природной косности неосуществимо: нравственность может лишь постепенно приближаться к абсолютной свободе, но окончательно не достигнет ее никогда. Это возвышение к свободе происходит по ступеням. Сначала человек стремится к свободе под влиянием простого природного влечения; позже это стремление к свободе становится сознательным, человек проникается одушевлением, у него складывается героическое настроение; наконец, на высшей ступени нравственности и свободы человек свободно исполняет свой долг ради долга. Для освобождения от наследственного греха — лености и косности — люди нуждаются в образцах, и таковыми служат основатели религий. Задача церкви — этическая; церковь, как и государство, есть институт принудительный, и со временем она станет излишней. Сознание нравственного долга или голос совести в человеке непогрешим. Нравственные заблуждения и грехи обусловливаются затемнением разума под влиянием аффекта; но если есть ясное и отчетливое сознание должного, последнее не может остаться невыполненным.
В 1806 г. вышло интересное сочинение Ф. „О назначении ученого“, в котором он рассматривал вопрос о социальном и моральном значении науки и ее работников. Долг ученого — самоотверженная, бескорыстная любовь к истине и стремление всемерно распространять ее, не жертвуя ее достоинством. Поэтому ученые и философы должны быть руководителями общественной жизни. Ф. требовал самой широкой демократизации науки и философии. В 1807 г. Ф. написал „Дедуктивно построенный план высшего учебного заведения, имеющего быть учрежденным в Берлине“. По Ф., надо создать „школу искусства научного употребления рассудка… Учитель дает лишь материал и возбуждает деятельность учащихся, которые сами обрабатывают этот материал“ под контролем учителей. — В 1806 г. вышло еще „Увещание к блаженной жизни, или учение о религии“. Ф. пережил сложную эволюцию в области религиозных воззрений, оставаясь все время верным себе в одном — в совершенной независимости от всякой установленной религии и церкви. На церковь Ф. смотрел, как на символическое выражение того нравственного единения, которое может быть вполне понято только философским самосознанием. Догматы — моральные символы, сохраняющие свое значение лишь для тех, кто неспособен возвыситься до философского понимания религиозной проблемы. — Наконец, к тому же 1806 г. относится и составившееся из публичных лекций сочинение Ф. — „Основные черты современной эпохи“, в котором он высказывает свои философско-исторические воззрения. Цель земной жизни человечества Ф. видит в том, чтобы установить в этой жизни все свои отношения свободно и сообразно с разумом. Отсюда — жизнь человеческого рода распадается на две главных эпохи: первую, когда человечество живет и действует, еще не устроив своих отношений свободно и сообразно разуму, и вторую, когда оно свободно осуществляет это разумное устроение. В 1808 г. вышли знаменитые „Речи к немецкой нации“ — публичные лекции, читанные Ф. в зале берлинской Академии в зимнем семестре 1807—8 г.г.; в них Ф. выразил свои патриотические чувства и социально-педагогические воззрения. В первом периоде своей деятельности у Ф. преобладали космополитические настроения, — теперь он выступает патриотом и, рискуя головой, решает своими „Речами“ оживить упавший дух немцев, поднять их национальное самосознание. Ф. горячо убеждает своих сограждан в том, что нравственное перерождение человечества может выйти только из немецкого народа. Единственным путем к нравственному возрождению немецкого народа Ф. считает новую организацию национального воспитания. Он предлагает устройство всенародных, доступных для всех сословий, государственных школ, в которых всякий мог бы, соответственно своим способностям, получать как низшее, так и среднее и высшее образование. В воспитании главное внимание должно быть обращено не на накопление знаний, а на развитие разума и характера. Поэтому на первом плане должна быть самодеятельность учащихся. В юношестве надо развивать способность к усилию; а для этого — позаботиться о физическом воспитании. Вместе с тем все дети должны обучаться ремеслу: ручной труд имеет большое воспитательное значение. Обстановка училищ должна быть плодом труда самих учеников; они должны учиться сами готовить себе пищу, шить одежду и т. д. В школах должна быть общность имуществ: „Пусть всякий сознает, что он принадлежит общине и должен разделять с нею удобства и неудобства жизни“. Ф. отстаивает необходимость совместного образования детей обоего пола. В общем на воспитательные воззрения Ф. большое влияние оказал Песталоцци, педагогические теории и школу которого Ф. горячо рекомендует, как верное средство возрождения Германии. Голос Ф. был услышан Пруссией, которая после наполеоновских войн реформировала свою воспитательную систему отчасти в том духе, какой рекомендовал Ф. Влияние теоретической философии Ф. также было значительно. Оно отразилось одними чертами на так называемой „имманентной философии“ — школе, во главе которой стоял Шуппе и к которой принадлежали Шуберт-Зольдерн, Леклер, Ремке, а другими моментами — на „нормативистическом критицизме“ некоторых неокантианцев (Виндельбанд и Риккерт с их школами), поставивших во главу угла при анализе знания активный момент, понятие долженствования. Социально-педагогические идеи Ф. нашли себе отражение в „Социальной педагогике“ марбургианца П. Наторпа. Наконец, склонные к социализму неокантианцы использовали идеи Ф. о связи социально-экономической проблемы с вопросами этическими. Высоко ценил Ф., между прочим, и Лассаль.
Главн. соч. Ф.: „Versuch der Kritik aller Offenbarung (1792), доставившее ему известность; публицистические соч. 1793 г. (в связи с франц. революцией): „Zurückforderung der Denkfreiheit von den Fürsten Europas, die sie bisher unterdrückten“ и „Beiträge zur Berichtigung der Urtheile des Publicums über die französische Revolution“; целый ряд изложений „Наукоучения“, большинство которых было издано лишь после смерти Ф., и примыкающих к ним более мелких статей, начиная с изданных в 1794 г.: „Über Bergriff der Wissenschaftslehre oder der sogenannten Philosophie“ и „Grundlage der gesammten Wissenschaftslehre“ с 1-м и 2-м „Введениями в наукоучение“ (1797 г.).
Важнейшим из изложений надо считать „Wissenschaftslehre“ 1804 г., напечатанное после смерти Ф.; „Grundlage des Naturrechts nach Principien der Wissenschaftslehre“ (1796 г.), „System der Sittenlehre“ (1798 г.) и несколько более поздних сочинений по общественной философии: „Ueber den Grund unseres Glaubens an die göttliche Weltregierung“ (1798 г.; за эту статью Ф. был обвинен в атеизме); „Appellation an das Publicum wegen der Anklage des Atheismus“ (1799 г.); „Die Bestimmung des Menschen“; „Der geschlossene Handlsstaat“ (1800 г.); „Grundzüge des gegenwärtigen Zeitalters“; „Anweisung zum seligen Leben oder auch die Religionslehre“; „Ueber das Wesen des Gelehrten“ (1806 г.); „Reden an die deutsche Nation“ (1808 г.) и др. Сын Ф., Иммануил Герман, также профессор философии, составил биографию отца и издал часть его переписки: „I. G. F.’s Leben und litterarischer Briefwechsel“ (1830, 2 изд. 1862), 2 тома, а также издал (1834—1835 г.) посмертные сочинения Ф. в 3 томах и, наконец, выпустил полное собрание сочинений (1845—1846 гг.) в 8 томах. Русские переводы соч. Ф.: „Яснейшее изложение, в чем состоит существенная сила новейшей философии. Опыт принудить читателя к разумению“. Харьков, 1813 г.; „Назначение человека“, пер. под ред. Н. О. Лосского, СПБ. 1906 г.; „Основные черты современной эпохи“, пер. под ред. Н. О. Лосского, СПБ. 1906 г.; „Замкнутое торговое государство“, СПБ. 1883 г. (Библ. европ. писателей и мыслителей, вторая серия, № 12); Избранные сочинения, под ред. Е. Н. Трубецкого, т. I, 1916 г.
Важнейшие работы о Ф.: K. Fischer, „Geschichte der neueren Philosophie“, V Band (есть рус. пер. H. О. Лосского); Löwe, „Die Philosophie F.’s“, 1862 г.; R. Adamson, „F.“, 1881; A. Spir, „I. G. F. nach seinen Briefen“, 1879 г.; Everette, „F.’s science of knowledge“; Noack, „I. G. F. nach seinem Leben, Lehren und Wirken“; I. B. Meier, „F., Lassalle u. Socialismus“, 1878 г.; N. Leon, „La philosophie de F.“, 2 vols., 1902 г.; Lask, „F.’s Idealismus und die Geschichte“, 1902; W. Kabitz, „Studien zur Entwicklungsgeschichte der F.’schen Wissenschaftslehre aus der kantischen Philosophie“, 1902 г.; F. A. Schmid, „F.’s Philosophie und das Problem ihren inneren Einheit“, 1904; Fr. Medicus, „I. G. F.“, 1905; Fr. Medicus, „F.’s Leben“, 1914. Обзор юбилейной литературы 1862 г. дан Райхлин-Мельдегюм в 42-м томе „Zeitschrift für Philosophie“. Об отношении Ф. к церкви и государству Lasson (1863); о Ф., как политике Zeller (1865), о религиозной философии Ф. Zimmer. По русски: И. Панаев — несколько сочинений о немецких мыслителях, в том числе и о Ф. (в них есть и переводы, но с французского); Б. Н. Чичерин, „История политических учений“, т. III, М., 1874; А. Д. Градовский, „Возрождение Германии и Ф. Старший“ (собр. соч., т. VI); „Вопр. фил. и псих.“ 1914 г., кн. 122, статьи к столетию со дня смерти Ф. (много ценного и интересного); В. П. Вышеславцев, „Этика Ф.“, М., 1914.
- ↑ В настоящее время у нас Г. Ланц, Б. Яковенко, частично также Вышеславцев и др. теоретическую философию Ф. конструируют так, что до 1801 г. Ф. стоял на психологистической точке зрения и шел в направлении солипсизма, с этого же года, и особенно в „Наукоучении“ 1804 г., выражает основную мысль чистой логики — самостоятельность логического элемента, подавая тем руку новейшему антипсихологизму и логицизму. Б. Яковенко дал очерк развития темы „Наукоучения“ в философии Ф. См. также Б. П. Вышеславцева („Этика Ф.“, отдел второй), где точка зрения Ф. после 1801 г. характеризуется, как идеал-реализм; автор доказывает, что во втором периоде философии Ф. на место „я“ выступает разум, как универсальная система: „Дедуцировать значит теперь уже не вывести из „я“, a указать место данного понятия в системе категорий разума“. Отсюда Ф. выводит множественность индивидуумов, личностей, как „особую категорию бытия“; „самосознание есть особое сопоставление моего сознания и не моего сознания, а потому нет „я“ без „ты“, нет конечного разумного существа без взаимодействия с другими, ему подобными“.