Табу, или тапу, слово, общее всем полинезийским языкам, в переводе обозначает: „особливо отмеченный“. Под этим термином принято подразумевать запрет, выражающийся в негласном, но ясно сознаваемом предписании: „не делай того-то, не прикасайся к тому-то“ и обособляющий человека, предмет или действие, на котором он лежит, из ряда обычных, общеупотребительных. Противоположно Т. — понятие ноа: обыкновенное, общеупотребительное, разрешенное. Так, женщины в некоторых местностях Полинезии до замужества были ноа, т.-е. имели свободу сношений с мужчинами, после же замужества считались Т., т.-е. были недоступны другим мужчинам, кроме мужа. Т., лежащее на предмете или человеке, обозначает, что они исполнены каких-то свойств, выделяющих их из ряда предметов и лиц ноа. Эти свойства определялись в сознании туземцев иногда как „священное“, иногда как „нечистое“. Так, храмы, жрецы и вожди признавались Т. потому что были преисполнены чем-то священным; родильницы же считались Т. потому, что в глазах туземцев были носительницами нечистоты. Эти свойства, присущие человеку или предмету Т., могли передаваться другому человеку или предмету соприкасанием. Заразиться же свойствами Т. было опасно: воспринятое Т. исключало из общего пользования, из свободы общения с другими членами группы. Оно было иногда и смертоносно: так, остатки от трапезы вождя были Т., и съевший их, даже по неведению, должен был заболеть и умереть. На предмет или человека-Т. опасно бывало иногда даже и смотреть. Даже приближаться к ним бывало запрещено.
Следует отличать предметы и лиц — Т. по существу своему, т.-е. по свойству „святости“ или „нечистоты“, им присущему, от таковых, которые стали Т. вследствие наложенного на них запрета или только восприняли Т. через заразу им. Т. по существу, помимо вождей, жрецов и священных мест, считались: родильницы, новорожденные, трупы, кровь. Ко второй категории относились замужние женщины и затабуированная собственность; все предметы, животные и люди, в которых, по мнению туземцев, пребывало сверхъестественное существо — от этого и больные, в которых, предполагалось, вошел дух атуа, — считались Т. Некоторые предметы при известных условиях из разряда ноа переходили в разряд Т. Мясо, напр., считалось ноа; но оно оказывалось затабуированным после соприкосновения его с вождем (на Тонга), с лицом, носящим траур по покойнике (на Таити, Н. Зеландии, Самоа) и др. Затабуированными оказывались и преступники, поскольку они являлись нарушителями Т.: они тем самым заражались Т. и благодаря этому исключались из общества. Возможен был, так. обр., переход из разряда ноа в разряд Т.; возможен был переход и обратный. Он совершался путем известных обрядов, которые могут быть названы обрядами очищения. Обычны и характерны два способа снимать с себя Т.: затабуированный прикасается к человеку, Т. которого сильнее его Т., или же он омывается водой.
Т. накладывалось лицами, обладающими сильным Т., — прежде всего жрецами и вождями. Иногда определение затабуировать на известный срок те или другие пищевые продукты (напр., запрещение колоть свиней, рвать кокосовые орехи и пр.) принимается после обсуждения на собрании вождей. Но и отдельный туземец может наложить Т. на свою собственность, предохраняя ее от чужих притязаний, — лишь бы только он чувствовал в себе достаточно магической силы, чтобы ею поддержать соблюдение другими наложенного им запрета. О наложенном Т. или объявляется во всеуслышание, или же на затабуированном предмете делается к.-н. помета. Так, на Н. Зеландии ладья, на которой перевозили тело покойника, становилась Т.; ее окрашивали в красный цвет (цвет Т.), вытаскивали на берег и больше не употребляли. На Самоа, Тонга, Таити, Гавайи цветом Т. был белый.
Ненарушимость Т. обеспечена карой, неминуемо поражающей нарушителя. Кара может быть двоякого рода: религиозная или гражданская. Первая наводится на виновного сверхъестественными существами и мистическим путем. Она выражается, напр., болезнью, смертью от удара молнии, истреблением имущества мышами и пр. Записаны случаи, когда туземец умирал от одного ужаса, что им нарушено Т. В случае невольного нарушения вожди и жрецы могли определенными обрядами уничтожить гибельные последствия этого нарушения. Гражданская кара заключалась в смертной казни (на Гавайи), разграблении имущества виновного (на Н. Зеландии) и пр.
В Полинезии Т. представляло целую систему запретов, оплетающих все стороны и проявления жизни, накладывающих на нее особый отпечаток. Т. бывали самые различные. Были Т. общего и частного характера, постоянные и временные. Т., напр., могло быть наложено на к.-н. животный вид или только на некоторых представителей этого вида. Священные изображения, храмы, личность и имя вождя и членов его семьи, также и жрецов и их имущество были Т. постоянно, при всяких условиях. Некоторые виды пищи были вовсе изъяты из употребления, некоторые же были Т. только для женщин; некоторые плоды, животные и рыбы бывали затабуированы на время. Бывало, что к.-н. остров объявлялся Т. — в таком случае к нему не приближалась ни одна ладья. Если к.-н. тропинка была объявлена Т., никто не мог проходить по ней. При совершении важных религиозных обрядов, во время приготовлений к походу и при болезни вождя известный период времени объявлялся Т. Иногда при этом гасили все огни, в море не спускали ни одной ладьи, запрещалось выходить из дому; собаки не должны были лаять, петухи петь — для этого собакам связывали морду, а домашнюю птицу сажали под сосуд. Т. были: родильницы, новорожденные. На Таити сама земля, по которой ступали короли и королевы, становилась Т. Если они входили в чей-нибудь дом, он тем самым становился Т. и мог принадлежать только им. Поэтому, когда они выходили за пределы своих наследственных владений, их носили на руках, чтобы они не касались земли, и на время их путешествий для них строили отдельные дома. На Н. Зеландии Т. было также все то, что приходило в соприкосновение с местом-Т.; поэтому места, посвященные божествам, и дома наиболее священных вождей становились местами убежища.
Запреты: „не делать того-то, не прикасаться к тому-то“ встречаются не в одной только Полинезии. В Микронезии встречается и самый институт и то же наименование его. Храмы и вожди и тут являются Т. для народа. Отправляющимся на рыбную ловлю запрещено в течение суток иметь какие-либо сношения с женщинами. Мужчинам в разговоре с женщинами запрещено употреблять известные слова. У малайцев Т. носит название памали. На Тиморе и соседних островах на празднике в честь удачной охоты за черепами туземец, вернувшийся с наибольшим количеством черепов, считается памали: он не должен иметь общения со своей женой, не должен принимать пищи из собственных рук. У даяков Борнео памали соблюдается при посеве и жатве риса, когда туземец услышит за собой крик газели и пр. Затабуированному запрещено купаться, выходить из дому, касаться огня. На Мадагаскаре встречаем целую сеть запретов всевозможного характера — они зовутся тут фади. У иных народов термин, соответствующий Т., означает „грех“.
Некоторого рода запреты встречаются у многочисленных и вовсе не родственных между собой народов — так, напр., запреты, касающиеся родильницы, новорожденного, трупов и имеющих отношение к ним лиц другого пола, начатков плодов земных и пр. Т. можно поэтому классифицировать по внешним признакам на: Т. вождей, жрецов, начатков, Т., находящиеся в связи с погребением, Т. имущественные, половые и пр. По внутреннему основанию Т. можно отличать: профилактические Т., имеющие целью изолирование того, зараза чем признается опасной, и коренящиеся в вере в возможность передачи качеств; симпатические Т., основанные на вере, что, по закону симпатии, подобное вызывает подобное: они могут возникать постоянно, из них, повидимому, не возникают социальные учреждения, они не поддерживают их и не содействуют их эволюции; они имеют интерес только как выражение веры в симпатию. Можно усмотреть в некоторых Т. цель — избежать излияния силы (Т. вождей и жрецов), такие Т. порождают правила этикета.
Генезис и результаты этого интересного института занимали ученых этнологов. Так как система Т. в Полинезии, где она наиболее процветала, была сплетена с социальными и политическими учреждениями, и Т., накладываемые преимущественно жрецами и вождями, казалось, клонились к их пользе, то некоторые усматривали в Т. искусно созданную честолюбивыми и алчными представителями знати и жречества систему.
Джевонс считает такой взгляд ошибочным. Хотя некоторые Т. и бывают выгодны вождям и жрецам и на них может развиваться их произвол и неправедное обогащение, другие Т., как доказал Фрэзер, крайне стеснительны для них. Кроме того, Т. встречается и в обществах, не имеющих государственного устройства и жреческого сословия. Т., определяет Джевонс, в глазах дикаря — то, чего не следует делать. Нарушить Т. — опасно, но не все опасное — Т. Нельзя сказать, что Т. основано на опыте, так как многие Т. не представляют реальной опасности. Уважение к Т. было обязанностью по отношению к обществу, так как нарушитель Т. заражался им и передавал его всем и каждому, приходившему с ним в соприкосновение. Поэтому группа была заинтересована в том, чтобы каждый ее член соблюдал Т. Индивид был также заинтересован в соблюдении его, потому что гибельные последствия нарушения Т. падали прежде всего на него. Интересы индивида и группы, т. обр., совпадали. Каждый член группы соблюдал Т. не только как индивид, но и как член общества.
Марилье критиковал теорию Джевонса, будто Т. является источником признания нравственного обязательства. Т., по его мнению, вначале устанавливалось сознательно, чтобы обезопасить данное лицо или предмет. Дикарь считает себя морально обязанным соблюдать Т. не из страха последствий нарушения его, но потому, что данное Т. вошло в обычай, а обычай играет огромную роль в жизни примитивного общества.
Рейнак видел в Т. проявление внутреннего запрета и боязни делать то или другое, которыми человек с глубокой древности ограничивает свою деятельность. Свобода действий примитивного человека только кажущаяся. На деле он не только испытывает противодействия извне, он сам творит их себе в виде запретов, диктуемых внутренним голосом. Со временем эти запреты приняли наименования: законов нравственных, политических, религиозных. У примитивного же человека сумма многочисленных им признаваемых ограничений является системой Т. В отличие от законов гражданских, религиозных и моральных, Т. никогда не предписывает действия, но повелевает воздерживаться от действия. Источником Т. является страх перед опасностью, опасность же определяется плохо понимаемым законом причинности. Т. обосновывалось страхами, а страхи проистекали из необоснованного с нашей точки зрения обобщения отдельных фактов.
Краулей выводил Т. из верования в возможность заражать своими свойствами. Он обратил особенное внимание на Т., разделяющие лиц разных полов, и на связь их с примитивными формами брака. Свадебные обряды, по мнению Краулея, призваны отвратить опасность от нарушения этих Т.
По мнению Штернберга, генезис Т. «кроется в суеверном стремлении первобытного человека оградить всякое религиозное правило или запрет целым рядом параллельных запретов в областях совершенно индифферентных, руководствуясь либо простой аналогией с основным запретом, либо желанием оградить основной запрет от отдаленной даже возможности нарушения».
Библиография: Frazer, «Taboo», статья в Encycl. Brit., 9 ed.; его же, «The Golden Bough»; Jevons, «An introduction to the History of Religion», 1895; Toy, «Taboo and Morality», в Journal of the American Oriental Society, XII, 1899; Reinach, «Cultes, mythes et religions», t. II; его же, «Orpheus», P., 1909; Marillier, «Tabou», ст. в Gr. Encycl.; Van-Genner, «Tabou et Totémisme à Madagascar»; его же, «Le mécanisme du Tabou», в сборнике Religions, moeurs et légendes, 1908; Crawley, «The Mystic Rose».