Рогожское кладбище — крупнейший центр поповщины (см. XLI, ч. 4, 372/81) с последней четверти XVIII в. Во время чумы 1771 г. в Москве поповцы получили разрешение устроить для погребения своих единоверцев кладбище с часовней «за Рогожскою слободою». После прекращения эпидемии кладбище осталось религиозным центром всей поповщины в столице. Очень быстро на нем было собрано несколько попов и диаконов, появились инокини, возникли богадельни и приюты. Во главе дела стал совет попечителей, представлявший «капиталистых» купцов Москвы, которые в годы либеральной в отношении старообрядцев политики Екатерины в большом числе открыто вернулись к старой вере или, по крайней мере, решительнее ее поддерживали своими средствами, пользуясь тайком староверческим духовенством. Роль рогожской общины как столичной, очень крупные ее размеры (еще в XVIII ст. у кладбища было около 20.000 прихожан) и особенно исключительная сила капитала московского купечества, позволявшая ему «благотворением» держать в руках староверов других мест, определили значение Р. к. в жизни поповщины, как руководящего центра. Авторитету Р. к. не повредило и отвергнутое «собором» мироварение 1777 г. (см. рогожское согласие), ибо в споре о чиноприеме с единым противником, Стародубской общиной, Р. к. было поддержано всеми остальными центрами. Кладбище росло и крепло; выстроило вскоре грандиозную, по типу храма, и богатую каменную часовню, в которой на переносных престолах совершались и литургии; штат духовенства пополнился новыми беглецами, соблазняемыми хорошим содержанием; росли благотворительные капиталы. Тяжелые годы наступили только с началом борьбы правительства против беглых попов и вообще «раскола», при Николае I, когда Р. к. попало в «управление» властей и когда грозило новое «оскудение» священства. И богачу-члену Р. к. Рахманову принадлежала в значительной мере мысль снарядить поиски «древлеправославного священства» на христианском востоке, чтобы заимствоваться оттуда архиереем. Потом инициатива уплыла из рук рогожцев, и Р. к. встретило сначала Белокриницкую иерархию (см. VII, 350/52) с недоверием. Вскоре, однако, «собор» признал каноничность новых архиереев, и они, как раньше попы, иноки и начетчики, стали орудием в руках московских заправил-купцов. Р. к. попрежнему вершит делами поповщины, вмешивается в религиозные споры (отношение к «окружному посланию»), смещает и призывает архиереев. Только в конце XIX в., руководимые еп. Арсением уральским, они стали самостоятельнее в делах церковных, организовав «духовный совет». Большой удар Р. к., как старообрядческому центру, был нанесен в 1854 г., когда одна часовня, с уходом в единоверие группы его прихожан с Сапекиным во главе, превращена была в единоверческую церковь, и в 1856 г., когда алтари старообрядцев запечатаны были властями и оставались в таком состоянии вплоть до 1905 г. Только тогда, в годы большей религиозной свободы, Р. к. начало переформировываться в правильнее организованный церковно-религиозный центр. На Р. к. организована была община, под гласный контроль стало распоряжение громадными накопленными капиталами (к 1910 г. свыше 2 млн. рублей), правильнее ставилось призрение, создавалась школа, приводились в порядок богатейшие собрания рукописей, старопечатных книг, икон; Р. к. стало открытым местом пребывания главы российской поповщины — архиепископа московского.
После революции замкнутость и обособленность Р. к. были разрушены. Как кладбище, оно стало одним из обычных в Москве, доступным всем независимо от верования. Община же потеряла свое главенствующее значение, став лишь одною из нескольких общин старообрядцев, приемлющих Белокриницкую иерархию. И рядом с белокриницкими на том же Р. к. обосновались единоверцы и беглопоповцы. Собрание икон осталось в церквах Р. к.; рукописи (до 900) и уцелевшая часть архива Р. к. переданы в библиотеку им. Ленина.