Посников, Александр Сергеевич, экономист и политический деятель. Род. в семье дворян-помещиков среднего достатка (в Вязьме, Смол. губ.) 14 дек. 1845 г. и детские годы провел в типичной обстановке дореформ. деревни. Учиться был отдан в смолен. гимн., кот. окончил очень рано и в 1862 г. поступил в москов. унив. Но этот первый период студенчества П. был непродолжителен: юношу отвлекла от учебных занятий мысль активного содействия только что освобожденному от крепостной зависимости народу. Он вышел из университета и в качестве землемера, в которых тогда была большая нужда, занялся межеванием крестьянских наделов. Конечно, спустя некоторое время П. оставил свои землемерные работы, вернулся в Москву и в 1869 г. окончил юридич. факульт. в московск. же унив., который, по представлению проф. Бабста, оставил его при кафедре политич. экономии для подготовления к профессорскому званию. П. решил ехать за границу, чтобы там готовиться к магистерскому экзамену, но раньше, чем исполнить это свое намерение, отдал дань другому влечению: в августе 1869 г. он дебютировал в „Русских Ведомостях“, как журналист. Его первые статьи, по разным экономическим вопросам, имели успех, и у П. установилась с газетой никогда уже не порывавшаяся связь. В 1871 г., возвратясь из-за границы, П. сдал магистерский экзамен и, продолжая работать в „Русск. Вед.“, в качестве ближайшего помощника редактора, выступает одним из конкурентов на освободившуюся после отставки М. П. Щепкина кафедру полит. экономии в Петровской сельскохоз. академии. Кандидатура П. была поддержана большинством членов совета академии, и особенно профессорами П. А. Ильенковым, А. П. Людоговским и И. А. Стебутом, но ни один из двух кандидатов, участвовавших в конкурсе, не получил утверждения, и кафедра была замещена по назначению из Петербурга. Тем не менее именно в это время П. впервые выступил на кафедре: в Петровской академии он публично защищал pro venia legendi свой первый научный труд „Начала поземельного кредита“, только что вышедший тогда из печати. Официальными оппонентами на этом диспуте были проф. Стебут и Людоговский, а, кроме них, из публики в прениях приняли участие еще совсем неизвестные тогда молодые ученые В. М. Соболевский и И. И. Янжул. Диспутант имел большой успех: когда выяснилось, что П. не будет назначен, слушатели академии обратились к нему с просьбой открыть для них частный курс политической экономии. Но курс этот не состоялся, так как вскоре П. принял предложение проф. М. Н. Капустина, организовывавшего в то время Демидовский юридич. лицей в Ярославле, и занял кафедру политич. экономии и статистики в этом высшем учебном заведении. Он был назначен доцентом и командирован на два года с научною целью за границу. В эти годы П. работал в Германии, Англии и Франции над своим главным трудом по общинному землевладению и лишь осенью 1873 г. начал свой первый курс лекций, почти одновременно со своими сверстниками и товарищами: Н. И. Зибером, В. М. Соболевским и А. И. Чупровым. Здесь необходимо упомянуть о том „съезде“ в Гейдельберге, который был устроен этими молодыми учеными перед самым возвращением в Россию, где им предстояло начать свою академическую, литературную и общественную деятельность. Приступая к ней, они решили договориться по главнейшим вопросам русской общественной жизни — и в результате совещания явилась целая программа широких демократических реформ в хозяйственном и общественном строе родной страны. Общий склад экономических воззрений этой группы молодых ученых, испытавших на себе влияние Карла Маркса и Родбертуса, сближал их программу реформ с теми, которые диктовались социалистически-народническими настроениями молодежи того времени, но в отличие от нашего раннего народничества участники гейдельбергского съезда признавали уже и тогда, что главный рычаг демократического и социального обновления страны — политическая свобода, и были убежденными конституционалистами. Весть об этом съезде и о принятых им „неблагонамеренных“ резолюциях тогда же дошла до сведения шефа жандармов, гр. П. А. Шувалова, и министра народн. просвещ., гр. Д. А. Толстого. Последний принял, с своей стороны, меры: поручил попечителю московск. учебн. округа кн. Мещерскому произвести дознание в ярославском лицее, и только благодаря энергическому заступничеству директора лицея М. Н. Капустина и известного ученого Е. И. Якушкина, имевших связи во влиятельных кругах, расследование закончилось благополучно для участников „съезда“.
Годы 1873—82 были для П. годами напряженной научно-творческой и преподавательской работы: он написал в эти годы свое „Общинное землевладение“ (первая часть 1875 г. — магистерская диссертация, вторая 1878 г. — докторская) и разработал свой курс политической экономии, которую читал до 1876 г. в ярославском Демидовском лицее, а с этого года в новороссийск. унив. в Одессе. Исследование П. по общинному землевладению составляет одно из самых крупных явлений в литературе, посвященной изучению экономических условий русского крестьянства после отмены крепостного права. В нем доводы противников общины были впервые рассмотрены и опровергнуты при помощи строго научных приемов, на основании данных, собранных автором при тщательном изучении земельных отношений как в России, так и в Западной Европе. Близкое знакомство П. с условиями нашего сельского быта, подкрепленное обширной эрудицией в области экономической теории, придает его исследованию значение основного труда по изучению русской сельской общины. В свое время книга П. явилась как бы поворотным пунктом в тянувшемся десятки лет споре сторонников и противников общинной формы землепользования, освободив вопрос от окутывавшего его сначала славянофильского, позднее утопически-социалистического тумана и твердо поставив, как экономическую проблему. В этом отношении П. не имел предшественников. Что же касается самого метода исследования, в основу которого положено сопоставление общинного землевладения с фермерством, то, как указал А. И. Чупров еще при появлении первого выпуска книги П., до него сопоставление это было сделано в литературе лишь вскользь (по цензурным условиям того времени Чупров не мог добавить, что оно сделано Н. Г. Чернышевским); но с полною подробностью, на основании обширных и тщательно изученных материалов, оно проведено впервые в исследовании П. На своем пути он почти не имел предшественников, — зато последователей у него было много: прежде всего нельзя не отметить, что влияние книги П. и его, по чупровскому выражению, „аналитического приема“ исследования сказалось на обширной земской статистической литературе по общинному землевладению, начиная с образцового, первого по времени и едва ли превзойденного по мастерству, труда В. И. Орлова „Формы крестьянского землевладения в Московской губернии“. Самая книга П. вызвала целую критическую литературу, породила оживленную и продолжительную полемику между сторонниками и противниками общины и побудила более беспристрастных из числа последних (напр., покойного проф. Пихно) признать, что П. во всяком случае „значительно ослабил“ доводы против общинного землевладения. Оба диспута П., магистерский и докторский, происходившие в московском университете, были событиями в ученых и, пожалуй, политических кругах того времени. День 25 мая 1875 г., когда состоялся магистерский диспут, из участников которого, кроме официальных оппонентов проф. В. Н. Лешкова и А. И. Чупрова, надо назвать М. П. Погодина и Ю. Ф. Самарина, принес молодому П. всероссийскую известность не только как выдающемуся ученому, но и как политическому деятелю определенного направления. О последнем постаралась, конечно, катковская газета, не упустившая случая использовать диспут в „охранительных“ целях. Три года спустя, когда вышла докторская диссертация П., эту роль взял на себя покойный ныне проф. Цитович, начавший именно с разбора книги П. цикл своих „брошюр“, теперь основательно забытых, но когда-то пользовавшихся скандальной известностью. От бурной полемики, возгоревшейся тогда, для современного читателя уцелели, кажется, лишь „Письма к ученым людям“ Н. К. Михайловского, в первом из которых, направленном по адресу Цитовича, знаменитый писатель приветствует маленькую кучку молодых профессоров, более или менее решительно разорвавших свое дело с рутиной“. „Это, — пишет Михайловский, — гг. Чупров, Зибер, Янжул, Посников; может быть, еще два-три найдутся… Общая их характеристическая черта — различение „богатства народов“ и благосостояния масс — ставит их особняком в русской ученой литературе“. Направлению этому Михайловский предрекал будущность и в „овациях, которыми сопровождался диспут г. Посникова“, видел „залог сближения между наукой и жизнью“. Эти овации, действительно, были исключительные: 26 января 1878 г. после докторского диспута, по свидетельству тогдашних газет, „толпа молодежи на руках вынесла нового доктора из залы диспута“. Этот диспут П. интересен еще в одном отношении. Оппонентами его были, кроме В. Н. Лешкова, все молодые профессора московского университета: А. И. Чупров, И. И. Янжул, М. М. Ковалевский; блестящее состязание достойных противников, пользовавшихся уже в то время большою популярностью, закончилось характерным замечанием одного из оппонентов, что диспут не поколебал ни одного из доводов, приводимых докторантом в защиту общинного землевладения. Однако в доказанной совместимости общины с сельскохозяйственным прогрессом оппонент не видел для этой формы владения землею достаточной гарантии против разлагающего влияния частных интересов. Значение этого фактора не склонен был умалять и докторант, но он опасался, что эти частные интересы явятся у нас орудием не столько внутреннего разложения общины, сколько ее разрушения извне. „Невозможность положиться на свободное действие начала конкуренции, спроса и предложения труда, — указывает он в предисловии к своей книге, — вынуждает нанимателей обращаться к помощи той силы, вмешательство которой в хозяйственную жизнь отрицается самой природой капиталистического производства — к высшей власти… „Патриархальная форма быта“, „рабская зависимость лица от произвола общины“, „насильное прикрепление его к земле“, „лишение свободы выбора занятия“ — эти и тому подобные прекрасные слова берутся исходными пунктами для доказательства основной мысли — необходимости освободить рабочее сословие от земли, дать ему полную возможность жить исключительно наймом“. И история возникновения и проведения в жизнь противообщинных аграрных законов последних лет может служить доказательством, как прав был в своих опасениях автор классического труда об общинном землевладении. В 1882 г. оборвалась университетск. деятельность П. Его недолгое профессорство в новоросс. унив. совпало с периодом расцвета этой молодой в то время высшей школы. В своем составе тогда профессорская коллегия новоросс. унив. видела такие научные силы, как А. О. Ковалевский, И. И. Мечников, Н. А. Головкинский, несколько ранее И. М. Сеченов, несколько позднее H. Л. Дювернуа, Ю. С. Гамбаров. Сам П. в этой плеяде блестящих деятелей науки занимал, можно сказать, центральное, исключительное по значению место. Он был в истинном смысле слова лидером той части одесской профессуры, которая, высоко держа знамя науки, стояла на страже лучших университетских традиций и считала долгом бороться за университетскую автономию. В частности П. и его университетским друзьям приходилось особенно тяжело в памятные Одессе времена всевластия т. с. Панютина, правой руки ген.-губернатора гр. Тотлебена, и тогда, быть может, не раз существенные интересы и самое достоинство университета удавалось отстоять только благодаря твердости и такту П. Когда же с возвращением к власти гр. Д. А. Толстого курс внутренней политики вполне определился, и судьба университетской автономии была предрешена, состоялся и уход П. из университета, мотивированный, по одному частному поводу, выяснившеюся невозможностью дальнейшей борьбы. Новороссийский университет потерял в лице П. не только влиятельного члена профессорской коллегии, но — чтò еще важнее — одного из самых замечательных своих профессоров. Популярность его среди студентов, по единодушным отзывам бывших его слушателей, была громадна, и успех его лекций чрезвычайный. В его аудитории сходились студенты всех факультетов, которых захватывал, по выражению одного из слушателей, „не только лекторский талант и убежденность лектора, но и воплотившийся в него дух времени“. Читал П., по свидетельству многих лиц, блестяще, увлекательно, но увлекал не цветами красноречия, на которые был, напротив, скуп, не внешним блеском изложения, a свежестью мысли, глубиною содержания и строгой последовательностью воззрений. Он будил в слушателях большой интерес к вопросам экономической теории и политики и, несмотря на непродолжительность пребывания в университете, успел привлечь к занятиям политической экономией значительный контингент учащейся молодежи. На этих юных экономистов, из которых впоследствии вышел ряд известных русских ученых, огромное влияние оказали не только лекции П., но и организованные им для них частным образом практические занятия по политической экономии и статистике: студенты, под его руководством, писали рефераты и собирались у него для разбора и обсуждения их. Это был, быть может, первый по времени и во всяком случае один из первых опытов введения у нас семинариев, занявших теперь такое видное место в университетском преподавании.
С кафедры новороссийского университета П. ушел в глушь смоленской деревни, где занялся хозяйством в своем имении, принял участие в земской деятельности и подошел близко к местным общественным крестьянским делам. Между прочим, при его содействии ряд крестьянских обществ еще до открытия действий Крестьянского банка расширил свое землевладение покупкой владельческой земли. Земский гласный, вяземский уездный и смоленский губернский, почетный мировой судья, одно время глава местного земского статистического бюро, П. в течение нескольких лет играл крупную роль в местной общественной жизни и не оторвался от нее вполне и тогда, когда ему пришлось переехать в Москву и взять на себя редакторскую работу в „Русск. Вед.“. Редактором этой газеты П. был в течение многих лет (1886—96 гг.) и занимал в кругу ее работников исключительно влиятельное положение: его влияние распространялось не только на общее направление газеты, — оно отражалось на всем строе будничной редакционной работы изо дня в день, и львиную долю этой работы, невидной для постороннего глаза, но большой, нужной и напряженно-нервной он по обыкновению брал лично на самого себя. И оставив редакторство, П. сохранил с газетой тесную личную и идейную связь, укрепляемую еще и тем, что его фактическое сотрудничество в „Русских Ведомостях“ не прекращается до настоящего времени. В конце 90-х годов положение местных земских дел, в которых он принимал живое участие и тогда, когда был занят газетной редакционной работой, побудило П. принять на себя обязанности вяземского уездного предводителя дворянства. Но и в это время ему не пришлось отойти от научно-литературной работы: вместе с А. И. Чупровым он редактировал большой статистический труд: „Влияние урожаев и хлебных цен на некоторые стороны русского народного хозяйства“. Эта книга занимает видное место в нашей экономической литературе и в свое время вызвала оживленную полемику, имевшую по обстоятельствам того политического момента большое значение. Отчасти в связи с изданием книги П. приходится в эти годы нередко посещать Петербург, но вскоре он совсем переселяется туда. Он принимает близкое участие в устройстве петроградского политехнического института и организует в нем экономическое отделение, которое является поистине его детищем. Деятельности в качестве профессора, декана экономического отделения и директора политехнического института П. отдает свои силы в течение доброго десятка лет. Но и в эти годы он не прерывает участия в общей политической жизни страны, отдавая особенное внимание аграрному вопросу. Его взгляд на аграрную реформу в целом полнее всего формулирован в соответственной части программы партии демократических реформ. Отдельные же стороны вопроса были им обстоятельно рассмотрены в ряде статей, появлявшихся за последние годы, преимущественно в „Русских Ведомостях“ и „Вестнике Европы“, одним из редакторов которого он состоит в настоящее время. В 1912 г. П. избран членом Государственной Думы от Петроградской губернии и, покинув кафедру в политехническом институте, соединяет с думской деятельностью литературную работу. Человек лассалевского типа, чрезвычайно редкий у нас образец вообще редкого сочетания мыслителя и борца, П. увенчивает свою более чем полувековую общественную деятельность влиятельным в оппозиционных кругах членом Думы. При своем пламенном темпераменте, несокрушимой энергии и незаурядной способности сплачивать вокруг себя людей, П. никогда не переставал быть общественным борцом. Но во всех положениях, как и теперь на думской трибуне, в пылу политической борьбы, он всегда оставался и остается вместе с тем идеальным профессором — ученым, во всеоружии сильной, смелой мысли, большой эрудиции и того присущего ему дара ясного изложения, которое на университетской кафедре так пленяло всегда его слушателей. И от первого появления П. на поприще общественной деятельности, почти мальчиком с астролябией в руках, и до известной речи в Г. Думе о совете всероссийского дворянства через всю его жизнь красной нитью проходит верность одной идее — идее защиты интересов народа, заступничества за права и интересы мужика. Своей идее он служил и служит всеми доступными для него способами, с нею он поднимается на высоты научной мысли, с нею погружается в самую гущу будничной мужицкой жизни, ее он проповедует и с профессорской кафедры, и со столбцов газеты или журнала; на путь, указываемый ею, он, как народный представитель, стремится направить государственный корабль.