Периодическая печать. Нечто аналогичное современным газетам и журналам можно найти в древнем Китае и даже в Египте эпохи фараонов, но в настоящем смысле этого слова периодическая печать представляет создание нового времени и возникла в Европе. Первой европейской газетой была „Nieuwe Tijdingen“, основанная в 1605 г. в Антверпене типографщиком Абрагамом Фергувеном. В 1631 г. врач Теофраст Ренодо основал при поддержке кардинала Ришелье в Париже еженедельную „Gazette“, и с этого момента начинается непрерывное существование периодической печати. Слово „газета“ было собственно названием мелкой венецианской монеты, потом под этим названием стали известны непериодические печатные листки ценою в одну газету, a с легкой руки Ренодо это слово вошло во все европейские языки и приобрело в них полные права гражданства. Почти одновременно с „Gazette“, существующей под именем „Gazette de France“ и поныне, возникли периодические издания в Англии и Швейцарии, a затем они постепенно распространились по всей Европе, но еще долгое время понадобилось для того, чтобы периодическая печать получила признание своих прав на существование. Правительства смотрели на нее очень косо и, хотя первоначальные газеты довольствовались почти исключительно сообщением разного рода новостей, не всегда даже политического характера, это занятие не считалось невинным и вызывало подозрительное к себе отношение. „Gazette“ Ренодо, потеряв в лице Ришелье могущественного покровителя, едва не погибла при Людовике XIV. Кромвель поспешил установить строгую цензуру для молодых английских газет, a Стюарты их совсем уничтожили почти без остатка. Всюду начальные страницы истории П. п. представляют рассказ о гонениях на печать. Исключение представляют лишь молодые страны, в роде Соединенных Штатов Америки, где права печати были признаны сразу и бесповоротно. В остальных более старых государствах Европы правительства относились к П. п. как к злу, с которым надо бороться всеми мерами или которое можно терпеть лишь в самых скромных размерах. На судьбах европейской печати полностью отражалась борьба умирающего абсолютизма с новыми свободными государственными учреждениями. Там, где, как в Англии, эта борьба была кончена раньше, там и печать раньше получила права гражданства; там же, где эта борьба еще не закончена, к ней продолжают применять самые разнообразные меры стеснения и опеки. Ведь даже во Франции мытарства печати кончились лишь с укреплением третьей республики и с изданием закона 1881 г., гарантирующего печати ее права.
Газеты XVII и XVIII вв. были очень скромны по своим размерам и по своему содержанию. Громадными шагами пошло вперед развитие газетного дела лишь в XIX в., и во главе этого движения шла английская пресса. Особенно крупную роль в этом направлении сыграла газета „Times“, издающаяся под этим названием с 1788 г. „Times“ поставила себе главной задачей возможно широкую и быструю осведомленность. Редакция обзавелась большим числом специальных корреспондентов, создала (при отсутствии телеграфной сети) специальную организацию для быстрой передачи ими сведений и благодаря этому газета обо многом узнавала раньше, чем само правительство. С тех пор развитие самой широкой информации является главной задачей газет. Английские и особенно американские газеты дают очень мало статей, но зато громадное количество информации из области политики, общественной жизни, литературы, искусства, спорта и т. д. О количестве материала, поступающего в газеты, можно судить по одному примеру. В редакции больших нью-иоркских газет тамошнее телеграфное агентство „Associated Press“ ежедневно доставляет в среднем около 50.000 слов телеграмм и приблизительно столько же телеграмм получается от своих корреспондентов. Всего, таким образом, американская газета получает ежедневно в день столько телеграмм, что ими можно было бы заполнить около 20 страниц русской газеты; печатается, впрочем, только часть этого материала. Французские и германские газеты несколько уступают по обилию информационного материала английским и американским, но тоже уделяют этой стороне дела самое пристальное внимание. Как ни велики затраты газет на собственных корреспондентов, полная информация была бы не по средствам даже самым богатым редакциям, если бы не существовали специальные телеграфные агентства, обслуживающие своим материалом все газеты. Самыми крупными и богатыми агентствами являются агентство Рейтера в Англии, агентство Гаваса во Франции, агентство Вольфа в Германии, агентство Стефани в Италии, „Associated Press“ в Соединенных Штатах и т. д. Большинство этих агентств ограничивается сообщением только информационного материала, но агентство Гаваса расширило свои задачи и доставляет провинциальным французским газетам чисто литературный материал: политические статьи, литературное и театральное обозрение, фельетон и т. д., так что редакциям провинциальных газет остается пополнить полученное от агентства только местной хроникой, и газета будет готова. В более близкие города (до 400 километров от Парижа) агентство доставляет статьи не в рукописном или печатном виде, a в виде уже готовых клише определенных размеров, так что и типографские расходы провинциальных газет сведены до самых скромных размеров.
Современные газеты расходятся в громадном количестве экземпляров. Самой распространенной в настоящее время газетой является „Petit Parisien“, тираж которого достиг в начале 1913 г. 1.636.485 экземпляров. Доходы газет от розничной продажи и от подписки громадны, но этих доходов совершенно недостаточно, чтобы покрыть еще более громадные расходы по ведению газеты. Одной бумаги на „Petit Parisien“ пошло в 1912 г. 22.440.042 килограмма, и соответственно велики расходы по типографии, по редакции, по конторе и т. д. Розничная продажа и подписка в американских и английских газетах, отличающихся особенно большими размерами, не окупает одних расходов на бумагу. Кроме того, газеты затрачивают много денег на собственную рекламу: „New-York Herald“ снарядил специальную экспедицию Стенли в центральную Африку для поисков Ливингстона; аргентинская газета „La Prensa“ выстроила для себя огромный дворец, где, кроме редакционных помещений, имеются комнаты, предоставляемые бесплатно приезжим именитым иностранцам, помещения для бесплатной юридической и медицинской помощи, при чем медицинскую помощь дает врач с 5 помощниками, принимающие ежедневно до 500 человек; одна французская газета „Bien-Être“ страховала своих подписчиков от несчастных случаев, хоронила их на свой счет по 3-му разряду и обещала пожизненную пенсию всякому подписчику после 30 лет подписки; газета, впрочем, сама просуществовала только 6 месяцев и пенсий ей платить не пришлось; французские газеты затрачивают много денег на призы для различных состязаний, на организацию всевозможных конкурсов, на выдачу премий за решение задач и т. д., и т. д.
Главный источник своих доходов газеты имеют в частных объявлениях. Объявления печатались в газетах с давних пор, но прежде они носили случайный характер, занимали мало места и помещались не особенно охотно, так как редакторы считали себя ответственными за содержание объявлений. Известен рассказ о том, как редактор „Journal des Débats“ Бертен возместил расходы одному из своих подписчиков, положившемуся на напечатанное в газете объявление и купившему плохой костюм. Луи Блан в своей газете „Homme Libre“ отказывался печатать объявление о каком-то слабительном, так как он находил, что у него нет никаких данных уверять своих подписчиков в превосходстве этого слабительного над всеми остальными, о чем сообщалось в объявлении. Газеты в те времена существовали исключительно подпиской и розничной продажей. Переворот в этом отношении совершил французский публицист Эмиль де-Жирарден. Он в 1836 г. сразу понизил подписную плату издаваемой им газеты „La Presse“ с 80 франков, обычных в то время во Франции, до 40 франков, в рассчете на то, что удешевление газеты повлечет за собой увеличение тиража и привлечет объявления. Рассчет этот оказался совершенно правильным, и на проложенный Жирарденом путь должны были встать и остальные газеты. Теперешние газеты не считают себя ответственными за содержание помещаемых в них объявлений или, в лучшем случае, воздерживаются от печатания безнравственных и непристойных объявлений. Во многих газетах объявления занимают гораздо больше места, чем весь прочий материал. В „New-York Herald“ объявлениями заняты приблизительно ¾ всего нумера; в обычном нумере „Times“ 10—13 страниц; очень много объявлений в австрийских, голландских, части германских газет; во всех нью-иоркских газетах за год печатается до 60 милл. объявлений; доход французских газет от объявлений составляет 150 милл. франков; в частности „Petit Journal“ и „Petit Parisien“ имеют от объявлений по 5 милл. франков, „Figaro“ — 2 милл. франков, тогда как лондонский „Times“ — 10—15 милл. франков, a доход от объявлений американских газет равен 1.000 милл. франков. Сбор объявлений в значительной степени сосредоточен в специальных конторах объявлений, которые имеются во всех странах и которые все более подчиняют своему влиянию газеты. У французских газет объявлений в сравнении с газетами американскими, английскими немного, немного даже и на русский масштаб, но зато у французских газет привился обычай помещать оплачиваемые заинтересованными предприятиями сведения в финансовом отделе. Эта финансовая „publicité“ составляет наиболее темную сторону французской прессы.
Для того, чтобы создать в настоящее время и вести большую газету, требуются очень большие денежные средства. Газета превратилась в крупное капиталистическое предприятие и вместе с тем она попала в зависимость от капитала и биржи, зависимость порою не менее тягостную, чем прежняя зависимость от цензуры. Действительно свободные и независимые органы общественной мысли вынуждены бороться с очень большими трудностями, из которых не всегда выходят победителями. Такая талантливая газета как „Humanité“, орган французских объединенных социалистов, редактировавшийся Жоресом, до сих пор не может считать свое существование обеспеченным, хотя издается уже одиннадцатый год. При основании в 1912 году английской социалистической газеты „Daily Citizen“ был собран фонд в 70.000 ф. ст., который был исчерпан в полгода; газета существует благодаря лишь ежегодной субсидии в 30.000 ф. ст. от федерации рудокопов, но эта субсидия дана лишь на 3 года. Большие газеты из единоличного владения постепенно переходят в руки акционерных компаний, расценивающих газету как всякое другое промышленное предприятие. До известной степени можно даже говорить о концентрации газетного дела в Европе. В Англии много газет скуплено отдельными крупными капиталистами, и борьбы с новыми тенденциями не выдержал даже „Times“, перешедший теперь в руки Гармсуорта, владельца „Daily Mail“, газеты, рассчитанной, главным образом, на погоню за сенсацией. Во Франции агентство Гаваса уже завладело значительной частью провинциальной печати. Скупка газет акционерными компаниями имеется и в Америке. Внешние успехи газет, их колоссальное распространение и самая широкая и быстрая осведомленность куплены очень дорогой ценой.
Ежедневные газеты составляют лишь один, но самый важный отдел периодических изданий. Кроме них, издается немало политических еженедельников, общелитературных и политических журналов, выходящих один или два раза в месяц, много специальных научных журналов по самым разнообразным отраслям знания, журналов, посвященных искусству, технике, промышленности, сельскому хозяйству, финансам, спорту, игре, детских журналов и т. д., и т. д. Всякий специальный интерес, охватывающий сколько-нибудь значительный круг лиц, стремится найти себе выражение в самостоятельном органе.
В России первым периодическим изданием (если не считать „курантов“, рукописных выписок из иностранных газет, гл. обр. „Амстердамского Куранта“, составлявшихся в немногих экземплярах по приказанию царя Алексея Михайловича) были „Ведомости“, основанные Петром Великим и начавшие выходить 2 января 1703 г. Они издавались довольно неправильно то в Москве, то в Петрограде и содержали в себе исключительно одни фактические сведения. В 1728 г. на смену им явились „С.-Петербургские Ведомости“, издававшиеся при Академии наук и выходившие в свет регулярно два раза в неделю. Первым их редактором был известный историк Герхард Миллер, который, таким образом, является первым русским журналистом. Он стал давать к газете „примечания, исторические, генеалогические и географические“, которые первоначально должны были только пояснять незнакомые русским читателям собственные имена и названия, но постепенно разрослись в небольшие научные статьи. Сама газета давала исключительно фактические сообщения, преимущественно из иностранной жизни. Сообщения из русской жизни носили строго официальный характер. Такого же типа были и „Московские Ведомости“, основанные в 1756 г. при московском университете.
В 1755 г. Миллер, в качестве секретаря Академии наук, основал ежемесячный журнал „Ежемесячные Сочинения“, где помещались преимущественно статьи научного содержания, но допускались также стихотворения, аллегории, a кроме того, велась библиография русских и иностранных книг. С основания „Ежемесячных Сочинений“ начинаются и цензурные мытарства русской журналистики. На журнал поступали очень часто доносы со стороны отдельных лиц, даже таких, как Ломоносов, и целых учреждений. Синод находил, что в журнале „не токмо много честным нравам и житию христианскому, но и вере святой противного имеется, особенно некоторые переводы и сочинения, многие, a инде и бесчисленные миры быть утверждающие, что… многим неутвержденным душам причину к натурализму и безбожию подает“. По доносу Ломоносова из журнала была вырезана, как наполненная „многими непристойностями“, статья „О начале, возобновлении и распространении учения и училищ в России“; главная непристойность усматривалась в том, что в статье ничего не сказано о школах в России с X по XVII ст., a упоминаются только киевские школы. В 1759 г. из журнала был вырезан мадригал в честь одной итальянской актрисы, задевший кого-то из придворных, вслед затем журнал был подчинен предварительной цензуре академической канцелярии.
В 1759 г. к „Ежемесячным Сочинениям“ прибавился новый журнал — „Трудолюбивая Пчела“, издавав. изв. Сумароковым и уделявший большое место сатире, а в 1769 г. сразу появилась целая волна сатирических журналов. Первым из них был еженедельный листок „Всякая Всячина“, издававшийся при участии самой Екатерины II, затем появились „И то, и ce“, „Ни то, ни ce“, „Поденщина“, „Смесь“, „Адская Почта“, „Барышок Всякой Всячины“; наибольшее значение из них имели издававшиеся последовательно Новиковым журналы „Трутень“ (1769—1770), „Живописец“ (1772—1773), „Кошелек“ (1774). В то время как „Всякая Всячина“ и большинство других журналов направляли свои стрелы против отвлеченных пороков, тщательно отмежевываясь от всякого соприкосновения с современностью, Новиков вкладывал в свою сатиру более публицистическое содержание. Он очень резко писал о взяточничестве, затрагивал „больших бояр, которые угнетают истину, правосудие, честь, добродетель и человечество и с которыми хуже иметь дело, чем с лютым тигром“, и не останавливался перед нападками, правда, очень скромными, даже на такой устой тогдашней жизни, как крепостное право. Главное же, Новиков никак не мог согласиться с благодушным отношением „Всякой Всячины“ к людским „слабостям“ и определенно говорил о „пороках“ и злоупотреблениях, с которыми нужно бороться. Само собою разумеется, что тон Новикова не нравился ни самой Екатерине, ни ее придворным, и новиковские сатирические журналы прекратились один за другим. Сам Новиков, впрочем, не замолчал; он издавал еще один журнал — „Утренний Свет“ (1777—1780), a затем, переселившись в Москву, взял в аренду издание „Московских Ведомостей“ и сумел довести тираж этой газеты до колоссальных для того времени размеров — 4.000 экземпляров (раньше газета расходилась в 600 экземплярах).
До екатерининского времени в России не было частных типографий, и книги и периодические издания подвергались цензуре тех учреждений, при которых состояли соответственные типографии (сенат, Академия наук, университет). В 1783 г. было разрешено свободное устройство частных типографий, и вместе с тем печать, в том числе и периодическая, была отдала под предварительную цензуру управ благочиния. В последний год своего царствования Екатерина II закрыла все частные типографии, и цензура была сосредоточена в специальных учреждениях в Петрограде и в Москве.
Деятельность Новикова представляет единственный сколько-нибудь яркий момент в истории русской журналистики XVIII в. Число журналов при Екатерине II постепенно росло, появились первые периодические издания в провинции, но большинство этих журналов не имело успеха у читателей и скоро закрывалось. Даже „Московский Журнал“ Карамзина (1791—1792 гг.) имел только 800 подписчиков. Некоторое оживление наступило в журналистике в первые годы царствования Александра I. Появляются журналы, выходящие за рамки узко литературных интересов и имеющие постоянный политический отдел; начинают намечаться различные направления в журналистике; на ряду с умеренно-консервативным „Вестником Европы“ стоит умеренно либеральный „Северный Вестник“; более ярким в либеральном направлении был „Журнал Российской Словесности“, определенно реакционными — „Русский Вестник“ и „Сын Отечества“. Появились и читатели; журналы ставятся прочнее и, несмотря на рост их числа, существуют долгие сроки. Это время отличалось и сравнительно терпимым отношением правительства к журналистике; новые периодические издания разрешались довольно легко, a цензурный устав 1804 г., сосредоточивший цензуру в министерстве народного просвещения, относительно может быть назван даже либеральным. Но во вторую, реакционную, половину царствования Александра I для журналистики настали тяжелые времена. Получить разрешение на издание нового журнала стало очень трудным; отказы в разрешении мотивировались чем угодно: и молодостью просителя, и его литературною неопытностью, и недостатком у него свободного времени, и даже допущенными в прошении орфографическими ошибками. К существующим журналам все настойчивее предъявляется требование „согласоваться с намерениями правительства“, устав 1804 г. был позабыт, к центральным комитетам постоянно поступали предложения не пропускать статей по таким-то вопросам. Тяжелое положение журналистики усугублялось тем, что и в самом обществе были очень слабо распространены правильные представления о свободе печатного слова. Даже такое учреждение, как Академия наук, обидевшаяся на помещенную в „Сыне Отечества“ рецензию об изданной Академией грамматике, не нашла ничего лучшего, как жаловаться по начальству. Издателю „Сына Отечества“ было сделано строгое внушение с угрозой совсем закрыть журнал. Наиболее многострадальным изданием этой эпохи был „Дух Журналов“, постоянно получавший внушения и предостережения и, наконец, запрещенный в 1821 г.; курьезнее всего то, что издатель этого журнала, Яценков, сам был цензором и, однако, даже он не умел приспособиться к духу времени. Запретам и преследованиям подвергались отнюдь не одни статьи и намеки политического содержания; запрещено было критиковать в журналах игру актеров императорских театров, так как эти актеры „находятся на службе Его Величества“; ни один журнал или газета не могли напечатать ни одной строчки о петроградском наводнении 1824 г. Запрещались самые невинные лирические стихотворения; нельзя было написать в стихотворении: „улыбку уст твоих небесную ловить“, так как, по мнению цензора, „женщина недостойна того, чтобы улыбку ее называть небесною“; стих: „и на груди твоей главу мою покоить“ признавался „чрезвычайно сладострастным“, a стих: „у ног твоих порой для песней лиру строить“ вызывал со стороны цензора замечание: „слишком сидеть у ног женщины“. У автора „Стансов к Элизе“ допытывались, кто такая эта Элиза, и узнав, что подразумеваемая автором „в заглавии пьесы Элиза была ни жена, ни невеста, ни родственница автора, a идеал любовницы“, запретили стихотворение. Один особенно умный цензор запретил даже выражение „нагая истина“ на том основании, что „истина женского рода, и потому непристойно ей выходить на свет нагою“.
Перемена царствования не принесла никакого облегчения для печати. Ее положение даже ухудшилось. Николаевская цензура была несколько менее анекдотична, не преследовала выражений в роде „нагая истина“, но зато отличалась особой подозрительностью в области не только политики, но и простой литературной критики. Для издания нового журнала требовалось специальное Высочайшее разрешение, закрывались же журналы с поразительной легкостью. Закрыта была „Литературная Газета“ Дельвига, совсем не касавшаяся политики, но напечатавшая стихотворение, в котор. было усмотрено сочувствие июльской революции. В 1831 г. был запрещен „Европеец“ Киреевского из-за статьи „Девятнадцатый век“, которую администрация истолковала самым произвольным образом. Тогдашний шеф жандармов гр. Бенкендорф решил, что автор под „просвещением“ подразумевает „свободу“, под „деятельностью разума“ — „революцию“, под „искусно отысканной срединой“ — „конституцию“, и судьба журнала была решена. В 1834 г. погиб „Московский Телеграф“ Полевого из-за неодобрительной рецензии на драму Кукольника „Рука Всевышнего отечество спасла“; в 1836 г. та же участь постигла „Телескоп“ Надеждина, напечатавший „Философские письма“ Чаадаева. Редакторы и авторы статей неоднократно подвергались в это время арестам на гауптвахте и даже ссылке (Надеждин, Тургенев); строгие выговоры делались редакторам даже за такие фразы, как „Россия обязана благодарностью Пушкину за 22-летние заслуги его на поприще словесности“. Цензоры тоже довольно часто сажались на гауптвахту за недосмотры или подвергались другим взысканиям и сами были перепуганы. Один цензор не решался пропустить стихотворение „Обелиск“, на том основании, что памятник, воспеваемый в стихотворении, неизвестно по какому случаю поставлен; цензор боялся, что „под оным разумеет сочинитель обелиск во Франции в память последних переворотов“. Вопросы русской действительности были безусловно изъяты из журналов. Запрещалось писать даже о дороговизне извозчиков, т. к. такое указание содержит в себе косвенное порицание нераспорядительности полиции.
Несмотря на страшный цензурный гнет, русская журналистика в николаевскую эпоху не погибла, a наоборот, пустила прочные корни и стала очень крупным фактом умственной жизни страны. В журнальной работе протекла вся литературная деятельность Белинского, там же помещал свои статьи Герцен, там же впервые печатались стихотворения, рассказы и романы Некрасова, Тургенева, Достоевского, Гончарова. Критические отделы в журналах получают первенствующее значение, дают не только оценку отдельных литературных произведений, но и способствуют выработке определенного миросозерцания. В 30-х годах наиболее распространенным журналом была еще „Библ. для Чтения“, бравшая только внешнею занимательностью, но в следующее десятилетие она уже была отодвинута совсем на задний план „Отечествен. Записками“, и „Современником“, где работали Белинский и его друзья. Хуже обстояло с газетами: прошения о разрешении новых газет оставлялись без последствий, и на протяжении нескольких десятилетий русское общество должно было довольствоваться всего лишь одной политической газетой „Северной Пчелой“, руководимой Булгариным и Гречем и носившей официозный характер; остальные газеты того времени либо совсем не имели политического отдела, либо заимствовали политические известия из „Северной Пчелы“. Большое развитие получили в николаевскую эпоху официальные периодические издания: „Журналы“ министерств внутренних дел, народного просвещения, государственных дел, „Губернские Ведомости“ и т. д.
Эпоха великих реформ, ослабление цензурных стеснений и подъем общественного настроения не могли, конечно, не отразиться на периодической печати. Появилось много новых журналов и газет, печать приняла деятельное участие в подготовке крестьянской, судебной и др. реформ, публицистика, проникавшая в журналы раньше лишь контрабандным путем, приобрела теперь права гражданства, в журналах появились правильные обозрения внутренней и иностранной жизни, возникла и политическая сатира, представляемая, главным образом „Искрой“. Нельзя сказать, однако, чтобы и в эту эпоху для журналистики шло все гладко с цензурной стороны. В 1858 г. навлек на себя гонения „Одесский Вестник“, вдохновляемый Пироговым, в 1859 г. были запрещены „Парус“ и „Русская Газета“, в 1862 г. приостановлены на 8 месяцев самые популярные журналы того времени „Современник“ и „Русское Слово“, тогда же у Аксакова было отнято право редактировать „День“, a сама эта газета была приостановлена, в 1864 г. Курочкин б. устранен от редактирования „Искры“ и т. д.
6-го апреля 1865 г. последовал Высочайший указ „о даровании некоторых облегчений и удобств отечественной печати“. Этот указ освобождал столичную периодическую печать (не всю, однако) от предварительной цензуры, но сохранял концессионный порядок для основания новых изданий, сохранял также и ответственность для редакторов в административном порядке. В первоначальном виде закон 1865 г. сохранился очень недолго: в 1870 г. в цензурный устав была включена статья, предоставляющая министру внутренних дел право воспрещать розничную продажу периодических изданий; в 1873 г. тому же министру было предоставлено воспрещать оглашение и обсуждение известных вопросов в печати и приостанавливать издания на срок не свыше трех месяцев за нарушение этого воспрещения; с 1879 г. началось воспрещение печатать частные объявления; в 1882 г. были изданы временные правила, которыми устанавливалась особая так называемая „карательная“ цензура для газет, получивших третье предостережение, и право запрещать издания совсем предоставлялось совещанию четырех министров (внутренних дел, народного просвещения, юстиции и обер-прокурора синода). Предусмотренный цензурным уставом 1865 г. и его дополнениями арсенал карательных мер был пущен в ход очень скоро. 1-го сентября 1865 г. стал действовать новый устав, a 20-го сентября уже последовало 1-е предостережение „С.-Петербургским Ведомостям“. За неполные сорок лет (с сентября 1865 г. по 1-е декабря 1904 г.), по подсчету В. А. Розенберга, на периодические издания было наложено 715 взысканий, a именно 282 предостережения, 218 воспрещений розничной продажи, 157 временных приостановок, 31 запрещение печатать частные объявления, 27 полных запрещений навсегда. Наибольшее число взысканий приходилось на умеренно-либеральную газету „Голос“, получившую 20 предостережений, 6 приостановок, 18 воспрещений розничной продажи, 2 воспрещения печатать частные объявления и, наконец, совсем погибшую вследствие применения к ней карательной цензуры. Относительно же наиболее многострадальными были аксаковская „Москва“, получившая за свой недолгий век 9 предостережений, 3 приостановки и, наконец, совсем запрещенная по решению сената, a также еженедельное „Русское Обозрение“ (Гр. Градовского), получившее за полтора года своего существования 11 предостережений, 3 приостановки, воспрещение розничной продажи, запрещение печатать частные объявления и, наконец, совсем прекращенное. Карам подвергались нередко даже реакционные издания: на „Гражданина“ кн. Мещерского было наложено 24 взыскания, на „Московские Ведомости“ 11 взысканий и т. д., но разумеется, к реакционным газетам взыскания прилагались более мягкие. Окончательно запрещены были „Современник“ и „Русское Слово“ (1866 г.), „Москва“ и „Москвич“ (1868 г.), „Собеседник“ и „Киевский Телеграф“ (1877 г.), „Русское Обозрение“ и „Северный Вестник“ (1878), „Правда“ (1880), „Фаланга“ (1881), „Московский Телеграф“ (1883), „Отечественные Записки“ (1884), „Светоч“, „Здоровье“ и „Дроэба“ (1885), „Заря“ (1886), „Сибирская Газета“ (1889), „Русская Жизнь“ (1895), „Новое Слово“ (1897), „Ардзаган“ (1898), „Начало“ и „Русский Труд“ (1899), „Северный Курьер“ (1900), „Жизнь“ (1901), „Россия“ (1902), „Русская Земля“ и „Квали“ (1904).
Руководящую роль в П. п. и в этот период продолжали играть толстые ежемесячные журналы энциклопедического содержания, с одинаковым вниманием относившиеся к художественной литературе, критике, публицистике и науке. В этих журналах была сосредоточена литературная деятельность Чернышевского, Добролюбова, Писарева, Михайловского и других писателей, больше всего влиявших на умы читателей. В этих журналах ярче всего отражались руководящие течения русской общественной жизни. Менялись названия журналов, менялись до известной степени направления, на смену народничеству пришел марксизм, но тип ежемесячных журналов оставался тот же, неизменным оставалось и сочувствие читателей журналам определенного лагеря. „Современник“ и „Русское Слово“, „Отечественные Записки“ (редакции Некрасова и Салтыкова) и „Дело“, „Вестник Европы“, „Слово“, „Русская Мысль“, „Северный Вестник“, „Русское Богатство“, „Мир Божий“, „Новое Слово“, „Начало“, „Жизнь“ и т. д., — все эти наиболее влиятельные в свое время журналы были вместе с тем яркими выразителями прогрессивных и демократических течений общественной мысли. Журналы этого лагеря пользовались неизменным успехом и если погибали, то насильственной смертью, а не от недостатка подписчиков; были годы, когда одновременно выходило по 6—7 журналов радикального направления, и на всех них хватало читателей. В противоположность этому для журналов реакционного лагеря совсем не было читателей. Долговременным существованием из них отличался один лишь „Русский Вестник“, но материальный успех этого журнала был создан еще в то время, когда его руководитель Катков был ярым либералом, затем поддерживался личным влиянием самого Каткова и сотрудничеством в журнале беллетристов, отнюдь не бывших реакционерами, но разошедшихся с радикальным лагерем: Тургенева, Толстого, Достоевского. Когда прекратилось сотрудничество этих беллетристов, журнал сильно захирел при Каткове, а при его преемниках совсем прекратился. Кончилась крахом и другая попытка создать реакционный журнал („Русское Обозрение“), несмотря на могущественную поддержку Победоносцева и крупную правительственную субсидию. Не имели успеха даже такие журналы, как „Библиотека для Чтения“, „Отечественные Записки“ (редакции Дудышкина), славянофильская „Беседа“, „Русская Речь“ и т. д., не имевшие реакционного характера, но и не примыкавшие к наиболее ярким прогрессивным течениям. Трудно найти другой пример такого прочного и неизменного сочувствия всей читающей публики к литературн. органам одного направления.
То же самое отношение читателей проявлялось и к газетам. В силу цензурных условий русские газеты не могли быть такими же яркими, как ежемесячные журналы, и роль их была меньше. Но и тут на три реакционных газеты, которые имели хотя бы временный материальный успех („Московские Ведомости“ Каткова, „Новое Время“ Суворина, „Свет“ Комарова), можно привести длинный список газет либерального направления, пользовавшихся большими симпатиями читателей: „С.-Петербургские Ведомости“ редакции Корша, „Голос“, „Русские Ведомости“, „Русская Летопись“, „Русская Правда“, „Северный Вестник“, „Молва“, „Русский Курьер“, „Порядок“, „Московский Телеграф“, „Страна“, „Русская Жизнь“, „Северный Курьер“ и т. д. Разборчивость читателей к направлению газеты, строгость предъявляемых к ней публикой требований были причиной того, что русские газеты остались на высоком литературном уровне, были более гарантированы от подчинения их одним коммерческим рассчетам и от погони за сенсацией. Русские газеты по серьезности своего тона и по обилию даваемого ими чисто литературного материала занимают чуть не первое место в Европе, и даже газеты, ставящие себе главной целью развитие информации, склонные к погоне за сенсацией, вынуждены давать значительное число статей. Наиболее же типичная для России газета и вместе с тем наиболее читаемая в 80-х и 90-х годах прошлого столетия, „Русские Ведомости“, по серьезности тона своих статей и по обилию даваемого ими литературного материала, стоит на уровне лучших ежемесячных журналов.
Большое развитие получила с 60-х годов и провинциальная П. п. Ее положение было особенно трудно, так как она была подчинена предварительной цензуре; от цензуры были освобождены, да и то в самом конце рассматриваемого периода, только две реакционные газеты — „Киевлянин“ и „Южный Край“. Несмотря на цензуру, провинциальная печать тоже отличалась значительным преобладанием газет прогрессивного направления. Многие из провинц. газет были серьезными литературными органами, многие зато и навлекали на себя администрат. кары.
Невозможность вполне открыто высказываться в легальной печати по общественным вопросам привела к возникновению большого числа нелегальных периодических изданий, печатавшихся либо за границей, либо внутри России в тайных типографиях. Некоторые из этих изданий („Колокол“, „Искра“, „Освобождение“) имели широкое распространение, далеко выходящее за пределы революционн. организаций.
1905 г. внес коренные изменения в положение П. п. Ежемесячные журналы стали утрачивать свою первенствующую роль, которая перешла к газетам. Быстрая смена событий, открытое выступление многочисленных партий, созыв Государственной Думы не могли не поднять на небывалую до тех пор высоту значение ежедневной периодической прессы. Число газет сильно увеличилось, тираж их поднялся до громадных размеров (тираж „Русского Слова“ превысил 300.000 экземпляров), сильно разрослись информационные отделы, газеты стали приближаться к европейскому типу. Но внешние условия их существования остались отнюдь не европейскими. Правда, временными правилами 24-го ноября 1905 г. предварительная цензура была отменена, отменен был концессионный порядок основания новых периодических изданий, отменена была и ответственность изданий в административном порядке, но вследствие повсеместного действия исключительных положений, печать попрежнему осталась бесправной. Многие газеты были приостановлены на основании положения о чрезвычайной охране и вследств. этого погибли. С 1907 г., одновременно с роспуском второй Думы, к периодическим изданиям стала применяться система административных взысканий (штрафов и ареста редакторов) за нарушение обязательных постановлений. Общая сумма наложенных на газеты штрафов достигла уже колоссальной цифры в 500.000 р.; есть газеты, как „Русские Ведомости“, уплатившие штрафов на сумму почти 25.000 р., есть провинциальные издания, уплатившие по 10.000 р. Многие газеты не выдерживали этих штрафов и закрывались; другие прекращали свое существование, потому что фактически чуть не полный состав их редакций подвергался тюремному заключению. Административные кары налагаются на газеты по самым разнообразным поводам: за статьи, за телеграммы, за мелкие информационные заметки, за вполне добросовестные отчеты о заседаниях Государственной Думы. То, что в одном городе проходит совершенно безнаказанно, в другом карается в максимальном размере. По самым разнообразным поводам происходит также и конфискация отдельных нумеров газет. Насколько слабы бывают поводы для конфискации, можно судить по тому, что одна крымская газета была конфискована 50 раз, суд же утвердил конфискацию лишь в 2 случаях; в новогоднем нумере „Русских Ведомостей“ за 1914 г. усматривалось основание для судебного преследования в 28 статьях, суд не нашел таких оснований ни в одной статье и снял арест с нумера. Принимались и другие меры против газет оппозиционного направления: стеснения их продажи на железных дорогах, запрещения выписывать в библиотеки различных учреждений, препятствия их рассылке через волостные правления; но русская печать оказалась достаточно живучей и сохранила свое достоинство. Правда, множество газет погибло, но все-таки печать удержала свой оппозиционный тон. Реакционные газеты, появившиеся в довольно большом числе благодаря субсидиям, влачат самое жалкое существование и не находят добровольных подписчиков.
Литература: Brunhuber, „Das moderne Zeitungswesen“; A. de Chambure, „А travers la presse“; J. J. David, „Die Zeitung“; Sells, „Dictionary of the world’s presse“; Hatin, „Histoire politique et littéraire de la presse en France“; Avenel, „Histoire de la presse française depuis 1789“; Andrews, „The history of British journalism“; Salomon, „Geschichte des deutschen Zeitungswesens“; A. Н. Неустроев, „Историческое разыскание о русских повременных изданиях и сборниках“; Вл. Розенберг и В. Якушкин, „Русская печать и цензура“; А. Афанасьев, „Русские сатирические журналы 1769—1774“; А. Пятковский, „Очерки по истории русской журналистики“.