История Н. Название „Нидерланды“ (Nederlanden) впервые складывается в конце XV ст., но и тогда оно еще не являлось общепризнанным; это находится в связи с тем обстоятельством, что территории, занимаемые в настоящее время Голландией и Бельгией, еще не представляли собою единого целого, а распадались на ряд мелких, независимых друг от друга герцогств, графств и епископств (герцогства Брабант и Лимбург, графства Фландрию, Геннегау, Намюр, Лооз, Люксембург, Гельдерн, Шини, Голландию, епископства Утрехт, Камбрэ, Люттих).
Власть стоящих во главе этих территорий сеньоров постепенно ограничивается городами, которые с XI ст. ведут борьбу за свои вольности. Города частью пользуются междоусобными войнами герцогов и графов, которыми наполнена вся средневековая история Н. и которые в значительной мере вызывались неопределенностью границ и разбросанностью владений (епископство Утрехт, напр., перерезывалось на-двое графством Гельдерн, которое в свою очередь делилось Брабантом на две части). Частью же города прибегали к открытому восстанию и вынуждали сеньоров итти на уступки; за деньги, в которых сильно нуждались графы и герцоги, города приобретали вольности — право суда, выбора должностных лиц, взимания податей, чеканки монеты. В XIV ст. во всех провинциях привилегиями и хартиями ограничивалось самодержавие сеньоров; наибольшее политическое значение приобрели фламандские города — Гент, Брюгге и Ипр, из брабантских — Брюссель и Лувен.
Но и в XIV ст. спокойствия достигнуто не было: сеньоры и впоследствии делали попытки сократить вольности городов, в среде же населения последних в свою очередь происходила внутренняя борьба между аристократами, захватившими управление в свои руки, и представителями демократического элемента, ремесленниками, стремившимися к участию в городском управлении.
Ремесленники приобрели во многих городах большое значение; ремесло было весьма развито, отличалось богатством специальностей. Мало того, в противоположность городам в других странах Европы, мы здесь находим, именно во фламандских городах Брюгге, Генте, Ипре, с XIII ст. суконную промышленность, работающую для других стран, для вывоза; она уже не имеет характера ремесла, а приобретает ту форму, которая становится господствующей в XVI—XVII ст. Выделяется особый класс скупщиков-капиталистов, которые приобретают шерсть, сдают ее последовательно для обработки прядильщикам, ткачам, сукностригам, красильщикам и т. д. и затем, получив обратно готовую ткань, сбывают ее в большом количестве на ярмарках и рынках, вывозят в Англию, Францию и другие страны. Ткани эти во Фландрии и Брабанте изготовлялись из английской шерсти, там же производилась окраска и апретура их, чем эти города особенно славились. В Брюгге три главных цеха шерстяного промысла — ткачи, валяльщики и сукностриги составляли ок. 1300 г. 68% всего взрослого мужского населения; из этого видно, какую огромную роль это производство играло в жизни города. В Ипре оно также быстро возрастало, как видно из числа пломб, наложенных в качестве клейма на сукно: в 1306 г. наложено 10½ тысяч пломб, в 1309 г. — 63 тыс., а в 1313 г. — уже 92½ тысячи.
Со второй половины XIV ст. начинается постепенный упадок фламандских городов в промышленном отношении. Он обусловливался в значительной мере сокращением вывоза английской шерсти, которую англичане теперь употребляли сами для производства сукна. В то время, как в 1354 году из Англии было вывезено 31½ тысяч мешков шерсти, в последние годы XV ст. и в начале XVI века средний ежегодный вывоз не превышал 5—8 тыс. мешков. Между тем одной испанской шерстью без примеси английской фламандская суконная промышленность не могла пользоваться: „во Фландрии, — говорили англичане, — народ живет в сущности переработкой нашей шерсти и без нее долго не может жить“. Правда, — с постепенным исчезновением в городах шерстяной промышленности, последняя в Н. еще не погибла — она переселилась в деревни. В XVI ст. происходит выселение из городов в села, возникают новые центры производства, напр., Армантьер, Вервье и др. Но здесь уже изготовлялись не ткани высокого качества, как прежде в городах, а имела место выделка простых, дешевых материй из испанской шерсти; когда же речь идет о материях высокого качества, то предполагается, что они английского происхождения.
Крупное значение Н., в частности фламандские города, имели в средние века и в торговом отношении. С начала XIII ст. Брюгге приобретает положение мирового рынка, становится в северной части Европы центром международной торговли, где имелись фактории как итальянских купцов, так и ганзейцев, а также испанских, южно-французских и др.; сюда, „как радиусы к центру“, сходились торговые пути со всех сторон, и жители с гордостью могли заявлять, что „Фландрия, — это истина бесспорная и очевидная, — есть страна коммерческая, которую посещают купцы самых различных наций“.
В Брюгге впервые возникла биржа; уже в конце XV ст. здесь ежедневно собирались итальянские купцы в крытых навесом галлереях и производили здесь вексельные операции. В XVI же веке Брюгге в качестве международного рынка уступил место Антверпену, который стал главным торговым центром Европы; сюда привозились ост-индские товары, доставляемые через Лиссабон, и отсюда они уже дальше распределялись по Европе приезжавшими в Антверпен итальянскими, немецкими и др. купцами. В Антверпене в XVI ст. получили дальнейшее развитие и биржевые операции — операции как товарами, в особ. перцем, привозимым из Индии, так и государственными бумагами. К антверпенской бирже обращались и английские, и французские, и испанские короли при заключении займов, как к единственному в те времена рынку капиталов.
Этому развитию Антверпена, как и вообще всей нынешней Бельгии, был нанесен тяжелый удар испанским завоеванием.
Уже бургундские герцоги Филипп Добрый (1419—1467) и сын его Карл Смелый (1467—1477), объединив в своих руках ряд нидерландских провинций (Фландрию, Брабант, Намюр, Геннегау, Люксембург, Голландию, Зеландию, Фрисландию), стремились усилить свою власть, нарушая привилегии и вольности городов, хотя они же, в целях централизации управления, стали созывать представителей от всех нидерландских провинций, создав нейтральный орган — генеральные штаты. Это стремление к установлению абсолютизма в Н. еще более усилилось при императоре Карле V (1515—1555), который соединил под своим скипетром Испанию, Н. и Священную Римскую империю; при нем же началось и сильное гонение на протестантизм, который в Н. быстро распространялся. Особенно жестокий характер эта политика искоренения ереси приняла при преемнике его Филиппе II, который заявлял, что предпочитает вовсе не иметь подданных, чем иметь еретиков. Отправленный им в Н. герцог Альба разорил страну, разрушал города, тысячами казнил протестантов, при чем конфисковывал имущество осужденных. Он вызвал массовое бегство из страны, переселение в Англию, в прирейнские города, в Швейцарию. Но, несмотря на победы, одержанные Альбой над нидерландскими городами, он все же не сумел очистить их от еретиков; казни не только не уменьшили религиозной заразы, но вызвали новую опасность — потерю Испанией значительной части принадлежащих ей Н.
Война с Испанией за независимость продолжалась вплоть до 1609 г., когда Испания признала независимость северных семи провинций (Гельдерн, Голландия, Зеландия, Утрехт, Фрисландия, Оверейсель и Гронинген); это было подтверждено Вестфальским миром 1648 года. Первоначально все 17 провинций боролись совместно против владычества Филиппа в Н. (собрание штатов в Гааге 1581 г.), но вскоре обнаружился антагонизм между протестантским севером, отстаивавшим свою свободу, и католическим югом, который готов был переносить власть Испании, и только северные провинции отделились от Испании и образовали республику Соединенных Нидерландских Штатов, или Голландскую республику.
Голландская республика в XVII—XVIII ст. управлялась Генеральными штатами, заседавшими в Гааге, при чем каждая провинция пользовалась одним голосом и важнейшие дела решались единогласно. Но действительными господами положения были не Генеральные штаты, а города и дворянство, которые посылали туда своих представителей. Между отдельными провинциями происходили постоянные несогласия, и если, несмотря на такой антагонизм, республика не распадалась на части, то лишь вследствие почти непрерывных войн с Испанией, Англией, Францией, которые заставляли забывать внутренние неурядицы и итти сомкнутыми рядами в защиту своей свободы и независимости. Рядом с Генеральными штатами существовал штатгальтер, который избирался отдельными провинциями и представлял собою исполнительную власть. Штатгальтерство фактически сосредоточилось в роду герцогов Оранских, на которых смотрели как на президентов республики; в мирное время штаты старались уменьшить их власть, не допуская соединения звания штатгальтера с должностью начальника всех военных и морских сил; но начиналась война, и штаты снова избирали принца Оранского генерал-капитаном и адмиралом.
В XVII и первой половине XVIII ст. Н. в экономич. отношении занимают первое место в Европе. В Англии во всех областях хозяйственной жизни ставят в пример Н., стараются подражать им, заимствовать у них все наиболее совершенное. В других странах, когда речь идет о наиболее далеко ушедших в экономическом отношении государствах, всегда прежде всего упоминаются Н.
Здесь впервые уже с XVI ст. применяются усовершенствованные системы полеводства, появляются зачатки плодосменной системы хозяйства, в то время, как прочие страны до половины XVIII ст. еще придерживались старой трехпольной системы. Здесь же развивается плодоводство, садоводство, огородничество. „Голландцы, — говорит Роджерс, — занимались земледелием, обнаруживая при этом терпение и прилежание садовников. Им удалось достигнуть значительных успехов в области разведения как растений, необходимых для человеческого питания, так и тех, которые удовлетворяют изысканному вкусу. Они нас, англичан, обучили земледелию и садоводству. Они были первым народом, начавшим окружать свои жилища клумбами, палисадниками, красивыми цветниками… Голландцам мы должны быть благодарны за то, что в Англии нет более цынги и проказы, что население Великобритании увеличилось во много раз“. (Rogers, „Six Centuries of Work and Wages“).
Благодаря переселениям гугенотов в Н., где они находили убежище, возникли новые отрасли промышленности; гугеноты, не стесняемые цеховыми регламентами, устраивали мануфактуры шелковые, суконные, зеркальные. Хотя в области суконного производства на первом месте стояла теперь Англия, но все же английские шерстяные материи по-прежнему, вплоть до конца XVII ст., отправлялись для апретуры и окрашивания в Н., где изобретены были новые методы в области красильного производства. В Н. стали строить суда больших размеров, предназначенные для заокеанских плаваний. Здесь появились в XVII ст. и первые точные часы, хронометр, телескоп, секстант, усовершенствованные морские карты. Все это значительно облегчило и ускорило морские путешествия, сделало их менее опасными и доставило Н. преимущества в области колониальной торговли.
Уже в конце XVI века, после того, как Филипп II временно закрыл лиссабонский порт для Н. и захватил нидерландские корабли, находившиеся там, голландцы стали отправлять свои суда непосредственно в Индию, приобретая столь ценимые в Европе пряности из первых рук. Но торговля с Индией со времени открытия Васко де Гама морского пути в Индию являлась монополией Португалии; доступ в Индию купцам других стран был совершенно закрыт. Португалия повсюду устроила свои фактории, образовала целую великую колониальную державу в Индии. Н. вынуждены были вступить в ожесточенную борьбу с португальцами, чтобы вытеснить их из Индии и занять их место. Вскоре эта цель была действительно достигнута.
После того, как в 1615 г. португальский флот был разбит у берегов Малакки при Сурате, голландцы овладевают лучшими опорными пунктами Индостанского полуострова, упрочиваются на острове Цейлоне, господствуют на Коромандельском и Малабарском побережье, проникают даже в Персию и вытесняют оттуда португальцев. Они захватывают далее Малаккский полуостров, Сиам и Тонкин, наконец вступают в торговые сношения с Китаем и Японией; в Японии, не допускавшей к себе европейц., одним только Н. сдел. было исключение.
Но наиболее важной ареной колониальной деятельности Н. являлась островная часть Индии; здесь они, как оказалось впоследствии, утвердились наиболее прочно. Это были в особ. Зондские острова — Ява, Суматра, Борнео, Целебес, и Молукские острова, в особ. группы островов Амбоина и Банда. На одних из них Н. принадлежали обширные территории, на других они имели свои фактории или успели себе обеспечить исключительное право торговли. В руках Н. находились теперь все важнейшие места произрастания пряностей — перца на Малабарском и Коромандельском побережьи, корицы, которой славился Цейлон, гвоздики, мускатного цвета и мускатного ореха, из-за которых они вели кровопролитную борьбу с португальцами за обладание Молукскими островами. Они стали впервые вывозить в Европу с начала XVII ст. китайский чай и пересадили кофе, произраставший в Мокке, на Яву, позже на Суматру и на Цейлон; в конце XVII ст. Ява была уже покрыта кофейными плантациями.
Таким образом Голландия в половине XVII ст. была наиболее могущественной страной в Индии. Система, которой она придерживалась, была отчасти та же, что и проводимая ранее португальцами — система монополии. Иностранные корабли в индийские воды не допускались; никакие иные продукты, кроме голландских, не могли привозиться в Индию. Но в то же время эта система отличалась от португальской в том отношении, что торговля и колонии сосредоточивались не в руках португальского правительства, как раньше, а принадлежали учрежденной в 1602 г. Нидерландской Ост-Индской компании, которая пользовалась в Азии широкими привилегиями. Ей принадлежала не только монополия торговли на всем протяжении между мысом Доброй Надежды и мысом Горн, но и право объявления войны и заключения мира во всех находившихся здесь странах; компания имела право строить города и крепости, чеканить монету, производить гражданский и уголовный суд, назначать чиновников.
Вскоре возникла и вторая Н-ская компания — Вест-Индская, для торговли с Америкой и колонизации американских территорий. Ведя борьбу с испанцами, Вест-Индская компания прибегала главным образом к каперству и в течение 2—3 десятилетий успела захватить большое количество испанских судов с крупными грузами товаров, в особ. серебра, перевозимого из испанских колоний в Европу. Но и этой компании удалось сделать колониальные приобретения: она заняла острова Антильского архипелага Кюрасо и св. Евстахия, — основала земледельческую колонию в северо-восточной части Северной Америки, названную Новыми Нидерландами, с городом Новым Амстердамом (впоследствии, когда эта колония была отнята англичанами, переименованного в Нью-Иорк); временно компании принадлежала и Бразилия. Голландцы утвердились и в Суринаме (Голландская Гвиана) и развели здесь культуру тростникового сахара, хлопка, кофе и какао. Будучи изгнаны португальцами из Бразилии, голландцы в 1650-х годах занесли сахарный тростник и на Антильские острова и устроили здесь сахарные плантации и сахарные заводы.
Торговля с Ост-Индией, которой в те времена придавалось особенно большое значение, однако не могла быстро развиваться, вследствие той монополии, которая была предоставлена Ост-Индской компании. Последняя создала колониальное могущество Н., но тормозила развитие торговых сношений ее с Индией: в 1660—81 гг. торговые операции с азиатскими колониями составляли в общей сумме всего 1/12 всей голландской торговли.
Гораздо большее значение приобрела торговля на Средиземном море, торговля с Францией, Испанией и Англией, торговля с прибалтийскими странами — Гамбургом и Бременом, Данией, Норвегией, Данцигом и Кенигсбергом, Ригой, наконец, с Россией. На Средиземном море голландцы стали фрахтовщиками большинства народов, принимавших участие в торговле с левантийскими странами, в особ. с Османской империей. Генуэзцы и венецианцы, французы и испанцы, греки и восточные евреи — все они обращались к голландцам, ибо последние брали невысокий фрахт и добросовестно выполняли поручения.
В XVII в. Н. являлись первой торговой страной, центральным рынком для хлеба, соли, леса, рыбы, как и для сукна и для всех колониальных товаров; они производили транспорт как между Европой и другими частями света, так и между отдельными европейскими странами и между портами той же страны. Амстердам был и главным рынком капиталов. В начале XVIII ст. капиталы Голландии, помещенные в государственных займах, определяли в 150 милл. ливров. Вальтер Роли, описывая в 1603 г. коммерческую деятельность и коммерческое могущество Н., приписывает последнее той свободе в политическом, религиозном и экономическом отношении, которая там господствует. Действительно, Н. являлись с XVI ст. убежищем для всех еретиков, отпавших от католической церкви; с начала XVII ст. здесь стали строиться храмы самых разнообразных сект. Правда, не-кальвинисты были лишены права занимать государственные и общественные должности, но в других отношениях они уже не подвергались ограничениям, тогда как в Англии гонения на еретиков в XVII ст. еще были весьма значительны. Свободой религиозной пользовались и евреи, которые со времени изгнания их из Испании стали в большом количестве переселяться в Н. В противоположность Португалии и Испании, Н. не запрещали им селиться в колониях, и сахарные плантации в Вест-Индии были в значительной мере обязаны своим возникновением евреям; они принимали также деятельное участие в левантийской торговле, в создании амстердамской биржи и в других сторонах коммерческой жизни Н.
В Н. же ранее, чем где-либо, обнаруживается стремление устранить те монополии и привилегии, те цеховые регламенты и гильдейские статуты, которые связывали экономич. жизнь этого времени по рукам и ногам. Здесь делаются первые попытки борьбы с этими стеснениями, появляются писатели, старающиеся доказать, что нужно предоставить предпринимателю известную свободу, инициативу. Так, Питер де-ла-Курт уже в половине XVII ст. настаивал на свободе как вероисповедной, так и политической и экономической, на свободе избрания местожительства, на свободе промыслов, рыболовства, колоний и торговли с заокеанскими странами и Европой. Он находил, что при наличности свободы, при отсутствии стеснений со стороны властей каждый стремится к собственной выгоде, а это выгодно и для всего населения. Здесь он высказывал взгляды, которые сто лет спустя стали постепенно распространяться в Англии, а затем и в других странах, — идеи свободной торговли.
С половины XVIII ст. положение Н. постепенно изменяется: свое первенство она уступает Англии. Последняя, усвоив все наиболее ценное у своих учителей-голландцев, стала затем их обгонять делать дальнейшие успехи в различных областях политической и экономической жизни. Одновременно она вела и кровопролитные войны с Н. и применяла меры, сильно стеснявшие их торговлю и мореплавание (напр., навигационный акт Кромвеля 1651 г.), стараясь всячески сломить их могущество. Первоначально в области торговли Н. еще сохраняли свои прежние обороты, но во второй половине XVIII ст. процентное отношение их ко всей международной торговле понизилось, вследствие чрезвычайно быстрого роста английской торговли. А в конце XVIII ст. обороты успели и абсолютно сократиться; в особ. война с Англией 1780—83 гг. подорвала торговое могущество Н. Они потеряли и свои колонии на материке Индии, еще раньше — колонии в Северной Америке. Новая фабричная промышленность и появившиеся в конце XVIII ст. машины и двигатели созданы были уже не голландцами, а англичанами, и Н. лишь значительно позже вступили на путь крупного фабричного производства.
В 1806 г. Нидерландская, или Батавская республика, как она тогда называлась, превратилась в монархическое государство, ибо, по требованию Наполеона I, она вынуждена была провозгласить брата его Луи-Наполеона наследственным королем. А четыре года спустя, 9 июня 1810 г., в виду недовольства Наполеона новым королем, который имел в виду интересы Н., последние были попросту присоединены к Французской империи, перестав, подобно Бельгии, существовать в качестве самостоятельного государства. Но такое состояние продолжалось недолго: после Лейпцигской битвы в Голландии началось восстание, и 1 декабря 1813 г. Вильгельм Оранский был провозглашен суверенным государем Н. (под именем Вильгельма I), и в следующем году он дал стране конституцию. Под его властью были теперь вновь соединены Голландия и Бельгия.
Но в Голландии смотрели на Бельгию как на простое увеличение голландской территории, король отдавал предпочтение голландцам; это обстоятельство, в связи с агитацией католического духовенства Бельгии против протестантского короля, вызвало сильное движение за создание отдельного административного управления для Бельгии, которое закончилось в 1830 г. полным разрывом и образованием отдельного королевства Бельгии (см.). В Н. Вильгельма I (1814—1840), отказавшегося от трона, сменил его сын Вильгельм II (1840—1849), затем Вильгельм III (1849—1890), а в 1890 г. вступила на престол дочь последнего, Вильгельмина, которая однако лишь с 1898 г. сделалась фактически королевой; до ее совершеннолетия страной управляла регентша-мать Эмма. В 1896 г. была введена новая избирательная система, которая устанавливает прямое и тайное голосование, но далеко не всеобщее, охватывающее, однако, широкие круги населения (приблизительно ⅔ всех мужчин старше 25 лет). Новый парламент первым делом провел в 1897 г., несмотря на сильное противодействие, закон о всеобщей воинской повинности.
По истории Н. см. на рус. яз.: Мотлей, „История нидерландской революции“ (3 т., 1865); Прескотт, „История царствования Филиппа II“ (1868); Стеклов, „Голландия“ (государственный строй и политические партии); Лозинский, „История Бельгии и Голландии в новое время“ (1908); Пантелеева, „Н. и Бельгия“ (1905); Лависс и Рамбо, „Всеобщая история“ (1897—1901); Лависс и Рамбо, „История XIX века“ (1906—07); Кареев, „История Западной Европы в новое время“; Борецкий-Бергфельд, „Колониальная история западно-европейских континентальных стран“ (1914); А. де Вит, „Современные Н.“ (в 1 т. „Истории Нашего Времени“ п. р. Ковалевского и Тимирязева); Кулишер, „Лекции по истории экономического быта Западной Европы“ (изд. 4-е, 1913).