Ливий, Тит, римский историк, род. в 59 г. до P. X. в Патавии (Падуа), занимался риторикой и философией, но главиым образом, уже живя в Риме, историей римского государства. Умер в 17 г. по P. X. Его обширный труд („История“, или „Анналы“, или, обычнее, „Книги деяний римских от основания города“) состоял из 142 книг и обнимал время от бегства Энея из Трои до смерти Друза (9 г. до P. X.). Изложение строго хронологическое. Еще в средние века был налицо весь труд Л., до нас уцелело лишь 35 книг: 1—10, обнимающие царский период и республиканский Рим до 293 г., далее книги 21—45, от второй Пунической войны до покорения Македонии (годы 218—167). О содержании остальной части труда Л. дают некоторое понятие написанные в первой половине II в. краткие обзоры отдельных книг. Принято деление труда Л. на декады, т. е. отделы по десяти книг. Из философских сочинений Л. не уцелело ничего. — В глазах римлян исторический труд Л. был образцовым. Требованиям современной историч. науки он не удовлетворяет, бесконечно уступая, напр., трудам Фукидида или Полибия. Исследование источников и критическое к ним отношение чужды Л.; документы также не привлекают его внимание. Он обычно опирается на какого-нибудь одного из своих предшественников, притом предпочитает позднейших цветистых рассказчиков сухим и более надежным старейшим летописцам. Его мало смущает невероятность или противоречия в приводимых данных. Если у него два источника, он не умеет слить их в единый рассказ. Хронология далеко не точная. Наконец, он не стремился лично ознакомиться с театром исторических событий, и, не будучи ни полководцем, ни государственным деятелем, он плохо разбирался в военных и политических вопросах. Жаль, конечно, что исчезли книги с описанием событий, современных Л.; здесь его рассказ мог опираться на более точные данные. Но в труде Л. есть и огромные достоинства. Более, чем кто-либо, он подходил к созданию идеальной римской истории в те дни, когда уже умирал старый республиканский Рим. Л. помнил убийство Цезаря и переживал наступление новой эпохи. Он был еще достаточно самостоятелен, чтобы с пламенным одушевлением воспеть уходящий Рим, а дружба Августа, который в шутку звал его помпеянцем, обеспечивала ему возможность спокойной работы. От современного ему упадка Л. уходит в великое прошлое Рима и воссоздает это прошлое на утешение и в пример своим современникам. Он — честный человек, горячий патриот и вместе с тем увлекательный художник. С большим подъемом и убедительностью изображает он постепенный рост римского народа и государства, и если иногда он замалчивает отрицательные явления или не обнаруживает достаточного беспристрастия к противному (Ганнибал), то его все же нельзя обвинить в сознательной неправде. Он стремится добросовестно передать традиционный рассказ о событиях. И предания седой старины он излагает с наивной верой, не искажая их поэзии холодною рассудочностью. Набожный дух его, воспитанный на вере отцов, сказывается в той щепетильности, с какою он в конце каждого года отмечает чудесные знамения, и в его постоянном стремлении объяснять неудачи римлян забвением божественных указаний. Вообще, история Л. — труд человека с возвышенной душой. И с художественной стороны труд Л. замечателен. Держась взгляда, что история — „произведение ораторское по преимуществу“, Л. вполне оправдывает свою репутацию историка-оратора. Возвышенный пафос — его сила. Особенное значение приобретают у него речи. Конечно, это не подлинные слова исторических деятелей; в них историк дает характеристику говорящего лица и мотивацию его действий так, как это представляется ему самому. В них „философия истории“ Л., отражающая все его мировоззрение. Язык Л. ясный, плавный, художественный, с некоторым налетом архаизма. По стилю Л. примыкает к классикам. Так. обр., труд Л. не столько научный, сколько художественный, „романтический эпос в прозе“. Научный текст Л. издан Вейсенборном. Исследование о нем H. Taine, „Essai sur Т. Live“ (рус. пер.), несколько устарелое, но не лишенное достоинств.
И. Шитц.