Ассиро-вавилонское искусство. Раскопки, произведенные в половине XIX века около Хорсабада и Нимруда Лэйярдом и Боттой, пролили первый свет на темную дотоле область искусства месопотамских народов и, в связи с дальнейшими работами ученых, дали возможность составить некоторое представление об искусстве, зародившемся и выросшем в низменности Тигра и Ефрата. Эта низменность на юге была бедна камнем и давала вавилонским зодчим единственный материал для постройки — глину, из которой приготовляли высушенные кирпичи. Такой материал требовал громадных толстых стен, требовал облицовки стен с наружной и внутренней стороны асфальтовыми или глазироваными плитами. Наконец, такой непрочный материал ускорял разрушение памятников, и этим объясняется, что месопотамские памятники дошли до нас в виде холмов мусора. По малочисленным, плохо сохранившимся памятникам Вавилонии, восходящим, однако, к 3000 г. до Р. Хр., очень трудно судить о развитии искусства, но можно наметить его главные виды и некоторые его особенности. Главным видом искусства в Вавилонии была архитектура, и в ней первое место занимали храм и дворец. Предназначенный для развитого в Халдее культа звезд храм состоял из 4-угольников громадной величины, поставленных один на другой. На самом верху находилась платформа, куда поднимались по лестницам. Служившие для могущественных вавилонских царей дворцы заключали множество дворов, вокруг которых были расположены разнообразные крытые помещения. В остатках обширного сооружения в Телло, которое по штемпелям кирпичей относят к первой половине 3-го тысячелетия и считают дворцом царя Гудеа, найдены де-Сарзеком следы колонн. В области скульптуры, как позволяют заметить немногочисленные остатки изделий из глины и довольно многочисленные каменные штемпеля, главными мотивами изображений были фантастические существа с головами животных и туловищем человека. Особенно часто встречается изображение борьбы героя Истубара с демонами. Некоторые из этих сюжетов древневавилонскими художниками изображены жизненно и со склонностью к реализму. Фигуры, несмотря на покойное положение, часто выражают напряженную волю и показывают техническое умение мастера. — На почве вавилонского искусства выросло искусство ассирийское. Богатые образцы ассирийского искусства дали раскопки на левом берегу Тигра близ Моссула, в Хорсабаде, Нимруде и Куюнджике (близ Ниневии). Открытые здесь памятники относятся к XI—VII векам до Р. Хр., когда Ассирия особенно выдвинулась, и ее искусство достигло значительного развития. Первый момент его развития совпал с царствованием воинственного Ашур-бани-пала (IX в.) — строителя дворца в Нимруде. Второй, еще более блестящий расцвет падает на эпоху Саргона и Синахериба (VIII—VII в.), строителей Хорсабада и Куюнджика. Последний период относится к эпохе внука Синахериба, Сарака. Воинственный ассирийский народ, создавший своими завоеваниями громадное государство и подчинивший себе Вавилонию, в культурном отношении был ее учеником и в искусстве шел по пути, ею проложенному. В Ассирии, где имелся камень, постройки тем не менее возводились так же, как в Вавилонии, из кирпича, почему спаленные пожаром здания превратились в груды щебня, и только отвалившаяся от стен обшивка из каменных и глазированных плит показывает очертания, по которым были выведены стены. Дворцы отличались друг от друга только величиною; форма и внутреннее расположение были в них одинаковы. Они поднимались на земляной террасе, обнесенной стеной. Внутри толстых стен было множество дворов, около которых были расположены залы, галлереи. По раскопкам можно судить только о нижнем этаже. Восстановить верхний этаж помогают изображения построек на рельефах. На них видно, что стены заканчивались зубцами, что столбы, украшавшие стены, опирались на львов и крылатых быков. В общем ассирийский дворец повторял вавилонский. То же нужно сказать и о террасообразных храмах. От вавилонян, вероятно, усвоили себе ассирияне и свод, что давало им возможность покрывать здания куполами и делать большие ворота с широкими арками. Громадные кирпичные дворцы и храмы нуждались для стен в украшениях, и их доставляли скульптура и живопись, состоявшие почти исключительно на службе у архитектуры. Украшения сосредоточивались на порталах. Орнамент из обожженых и глазированых кирпичей голубого и желтого цвета охватывал его верх; сильные крылатые фигуры полумужчин-полубыков охраняли его внизу; символические фигуры, жрецы, укротители львов, тоже громадных размеров, украшали ближайшие части фасада (портал дворца в Хорсабаде с крылатыми быками). Пол дворца покрывали цветные глазированые плиты; стены снаружи и особенно внутри комнат были обложены сверху глазироваными глиняными пластинками с фигурами и орнаментом, а ниже — известняковыми плитами, на которых рельефно изображены были сцены из придворной жизни, религиозные церемонии, жертвоприношения и кровавые сцены войны и охоты („Ашур-бани-пал на охоте“ — рельеф в Куюнджике). На этих рельефах привлекают внимание изображения животных. В сценах охоты и войны — лев, собака, лошадь изображены с чрезвычайною верностью, силою, жизненностью и глубоким пониманием („Ашур-бани-пал, убивающий льва“, — рельеф из Куюнджика). Слабее изображения людей. Несколько приземистые, с искусственными бородами и волосами на голове, сильные, мускулистые фигуры царей и придворных кажутся стесненными охватывающей без складок одеждой с богатой отделкой. Связаны они и тяготеющим над ними церемониалом. Если сравнить эти ассирийские произведения с древними халдейскими, то нельзя в них заметить никакого успеха в жизненности. Придворный элемент подавляет здесь жизнь и вызывает однообразие выражений. Только в фантастических изображениях и при изображении простых воинов появляется большая живость. Громадные царские дворцы и многочисленные рельефы, прославляющие царя, — главные и самые характерные памятники ассирийского искусства. В них очень ясно отразились наиболее характерные черты народного ассирийского характера, его политического строя и религиозных воззрений. В религии ассириянин искал не разрешения вопроса о загробной жизни, мало его интересовавшего, а в своих молитвах он чаще всего просит о даровании ему успехов в земной борьбе. Весь политический строй ассирийского государства покоился на беспредельной власти царя-воителя, опиравшегося не столько на санкцию религии, сколько на свою военную силу. Поэтому ассирийский царь, в противоположность фараону, принимавшемуся тотчас по вступлении на престол за построение себе пирамиды — вечного жилища для загробной жизни, — занят был прежде всего возведением колоссального дворца для радостей этой жизни. Шесть веков почти беспрерывных кровопролитных войн, веденных ассириянами с соседями, наложили на всю жизнь и характер народа печать насилия и жестокости. И царь-воитель, являясь представителем своего народа, выразил эти черты в тех скульптурах, которые он заказывал для своего прославления и украшения своего дворца-крепости. В них исключительно господствует один мотив: поход, война, осада города, кровавое истребление бунтовщиков и полное неги отдохновение после оконченного с триумфом похода или охоты. Жестокий ассирийский царь, источник жизни ассирийского государства, был главным источником и жизни ассирийского искусства. В 606 г. до Р. X., проклинавшие этого царя народы, пользуясь благоприятно сложившимися обстоятельствами, восстали и обложили Ниневию. Не ожидая пощады, царь Сарак зажег свой дворец и здесь с своими приближенными погиб в пламени.
С падением Ассирии прекратилось развитие ассирийского искусства, и снова начало жить искусство вавилонское. Восстановленная вавилонская монархия много сделала для возрождения художественной жизни. Под энергичным покровительством Набу-кудур-уссура (605—562) и Набунаида (556—539) искусство, особенно архитектура, начало расцветать. Всюду кипела строительная деятельность: восстановлялись разрушенные храмы, возобновлялись крепостные и канализационные сооружения, строились и украшались с необычайною роскошью дворцы. Центром этой строительной деятельности был Вавилон. Недавние раскопки, произведенные на месте Вавилона Немецким обществом ориенталистов, вскрыли величие возродившейся мировой столицы, раскинувшейся по обоим берегам Ефрата в виде громадного четыреугольника с сторонами почти в 22 версты. Снаружи город был окружен широким рвом с водою и гигантской стеною из обожженого кирпича. Толщина стен доходила до 42 метров. Сотни медных ворот вели в город, наполненный тысячами домов, над которыми величественно поднимались громадные храмы и дворцы. Из храмов особенно выдавался большой храм Бела — знаменитая „Вавилонская башня“ — в виде ряда террас с лестницею вокруг, приводившею на вершину в большое святилище. Из двух царских дворцов, расположенных на противоположных берегах Ефрата и соединенных подземным ходом, проложенным под рекой, особенно величественен и великолепен был левобережный дворец, обставленный тремя рядами стен. Этот дворец сиял бронзой, стены его блистали большими глазурованными картинами из охотничьей жизни. В связи с дворцом находились поднимавшиеся ярусами висячие сады, которые построил Набу-кудур-уссур для своей супруги Амитисы, родом из горной Мидии, чтобы они хотя несколько напоминали ей родину; это „сады Семирамиды“, ошибочно называемые так на основании греческих преданий. О скульптуре ново-вавилонского периода мы знаем главным образом из описаний Геродота и Диодора: они упоминают об огромных золотых и серебряных изваяньях богов и медных статуях царей. Из памятников пластики от этой эпохи дошли до нас лишь небольшие фрагменты из известняка и обломки глазурованных, с выпуклым рисунком, кирпичей, на которых преобладают краски синяя, желтая, черная и белая, реже встречаются красная, темножелтая и зеленая. Но этот расцвет ново-вавилонского искусства был кратковременен и не очень значителен: в области зодчества оно, повидимому, повторило старые типы, только в больших размерах, с большим великолепием и усовершенствованною техникою; в области ваяния оно продолжало развитие и разработку ранее созданных форм, придав им большую гибкость. Жившее немного более полустолетия ново-вавилонское искусство умерло с падением ново-вавилонской монархии, завоеванной в 539 г. персами. Как пережиток, оно вошло в некоторых частях в состав искусства персов и отчасти было не чуждо и древним грекам. Об ассиро-вавилонском искусстве см. Botta, „Monuments de Ninive“, (5 т., 1849—1853); Place, „Ninive et l’Assyrie“ (2 т., 1857); Layard, „Monuments of Nineveh“ (1849—1853); Perrot et Chipier, „Assyrie“ (1884); Астафьев, „Ассиро-Вавилонские древности“ (1882); Корелин, „Ассирийский народ и его боги покровители“ (1896); Hilprecht, „The Babylonian expedition of the University of Pennsylvania“ (1893—1896); De Sarzec, „Découvertes en Chaldée“ (1887—1896). „Assyrische Skulpturen“ (с 1901); Hilprecht, „Die Ausgrabungen in Assyrien und Babylonien“ т. I (1904).