Так как различные области Америки были населены народами, стоявшими не на одинаковых ступенях культурного развития, то очевидно, что не везде можно ожидать встретить одинаковое богатство памятников прошлой жизни. Тогда как в странах, где раньше существовала высокоразвитая культура, как, напр., в Мексике и Перу, даже невежество и алчность испанских завоевателей не могли изгладить множества красноречивых свидетельств великого прошлого — в большей части остальной Америки остатки доисторической эпохи хотя и не бедны количественно, но все же позволяют лишь в самых общих чертах восстановить картину жизни соответственных народов. Эта картина вполне соответствует тем формам быта и культуры, которые наблюдались в Америке в историческую эпоху после пришествия европейцев. Данные археологии здесь вполне совпадают с данными этнографии. Никаких следов, указывающих на присутствие в Америке племен иного происхождения или иной культуры, чем известные нам индейцы или эскимосы, до сих пор не обнаружено.
Главную особенность древностей Северной Америки составляют так называемые моунды, или земляные сооружения в роде наших курганов, валов и городищ. Особенно много моундов по верхнему и среднему течению Миссиссиппи, но из этой области они распространяются в разные стороны, и наличность их в большем или меньшем количестве можно констатировать на громадной территории от Канады на севере до Флориды и Мексики на юге и от 70 до 101° западной долг. Местами моунды расположены так часто, что производят впечатление какого-то одного грандиозного сооружения, при устройстве которого имелся в виду какой-то общий план. Но и отдельные моунды иногда поражают своими размерами, достигающими порой до 3—4 милл. куб. футов. Формы моундов крайне разнообразны; кроме простых валов и курганов в виде холмов, мы встречаемся здесь с искусственными террасами, с насыпями, имеющими вид простого или усеченного конуса, и т. д., но наиболее характерны для Америки моунды, представляющие по своей фигуре изображения различных животных: медведя, змеи, птиц, рыб, человека и т. д. (effigie-mounds). Изображения эти сделаны очень отчетливо и в большинстве случаев позволяют без особого труда определить, какое именно животное имелось в виду изобразить. С другой стороны, в большинстве таких моундов представлены именно те животные, которые служат тотемами для различных родовых групп алгонкинских племен, и этот факт наводит на мысль, что effigie-mounds стояли в связи с тотемическими верованиями североамериканских индейцев и были сооружены именно алгонкинскими племенами, что, впрочем, подтверждается и другими соображениями. О назначении моундов можно судить только с большей или меньшей степенью вероятности. Некоторые моунды, несомненно, были просто гробницами, и при сооружении их не преследовалось никаких иных целей; другие были, повидимому, не чем иным, как укреплениями, третьи были предназначены для различных хозяйственных нужд, для ирригации и т. п., четвертые преследовали религиозные цели, были местом совершения жертвоприношений и других религиозных церемоний, пятые представляли места общественных собраний для всего рода или племени, нечто в роде общинных домов, имеющихся у многих других народов, и т. д. и т. д. Но каковы бы ни были цели постройки тех или иных отдельных моундов, раскопки их в большинстве случаев бывают не бесплодны и дают большее или меньшее количество остатков прошлого. Древность моундов не очень велика; большинство их сооружено в эпоху, непосредственно предшествовавшую прибытию в Америку европейцев, а некоторые — даже более позднего происхождения. Находимые в моундах предметы показывают, что строители их были уже довольно культурным народом или народами. В моундах найдены початки кукурузы, кое-какие другие плоды, разные принадлежности для обработки и изготовления в пищу кукурузы; сами моунды по своему расположению позволяют иногда думать, что они были предназначены для сельскохозяйственных целей, и все это дает основание полагать, что строители моундов были знакомы с земледелием, по крайней мере, отчасти. С другой стороны, этот земледельческий и, по крайней мере, полуоседлый народ жил еще в каменном веке и употреблял для своих орудий почти исключительно камень, кость и дерево. Только с медью были знакомы строители моундов и то с чистой самородной медью, которую можно обрабатывать холодным способом, но которая зато мало на что и пригодна, кроме украшений; можно, правда, думать, что им был известен грубый способ плавления и спаивания меди, но и таким путем они могли изготовлять себе только украшения. Каменные и костяные орудия, находимые в моундах, зато отличаются большим совершенством и должны быть все отнесены уже к неолитическому периоду. Большого совершенства достигли строители моундов и в гончарном искусстве. Правда, нельзя сказать с уверенностью, что они уже были знакомы с употреблением гончарного колеса, но сохранившиеся образцы, во всяком случае, доказывают высоко развитую технику. Помимо довольно правильной и иногда не лишенной изящества формы, мы видим на них обыкновенно тот или другой узор, сделанный обыкновенно от руки, но более или менее правильный (см. табл. I, рис. 1—5). Очевидно, эстетические соображения играли не последнюю роль у строителей моундов. Еще больше художественного вкуса вкладывали они в изготовление трубок для куренья табаку. Трубки эти, составляющие характерную особенность американских моундов и находимые в них в громадном количестве, представляют иногда очень сложные и замысловатые фигуры, не особенно удобные для своей прямой непосредственной цели, но зато дающие очень тонкий и живой рисунок. Очень часто трубка представляет изображение какого-нибудь животного, сложного предмета, даже целой сценки (табл. I, рис. 6—8). На все это требовалось, конечно, не мало труда, и заботливость, с какой древнее население Америки относилось к изготовлению своих трубок, объясняется, быть может, тем, что курение табаку имело здесь церемониальное значение. Находимые в моундах предметы, исключительно служившие для целей украшения (табл. I, рис. 9), доставляют еще дальнейшее подтверждение тому, что художественные запросы были уже довольно сильны у древнейшего населения Америки. Далее, строители моундов были уже знакомы с ткацким искусством, хотя найденных немногих образчиков местных изделий недостаточно, чтобы выяснить вопрос о высоте, достигнутой этим искусством. Наконец, по найденным в моундах следам мы можем сказать, что строители их, по крайней мере некоторые племена, вели оседлую жизнь и строили постоянные жилища, правда, не отличавшиеся большою прочностью.
Переходную ступень к цивилизованным народам представляли индейцы пуэбло, жившие в бассейне рек Колорадо и Рио-Гранде. В культурном отношении этот народ стоял гораздо выше строителей моундов и вел вполне оседлую жизнь, занимаясь главным образом, или даже почти исключительно, земледелием. Гончарное искусство индейцев пуэбло оставляет желать очень малого по изяществу форм и чистоте работы (см. табл. I, рис. 10—12); они уже не довольствуются элементарным орнаментом из геометрических линий, а переходят к более сложным узорам и дают нередко изображения животных и людей (табл. I, рис. 12 и 13). Хорошо развито было у этого народа и ткацкое искусство, и их покрытые перьями ткани всегда возбуждали удивление европейцев. Но еще выше стояла архитектура индейцев пуэбло, в чем, впрочем, им благоприятствовала сама природа. Местные плато состоят в значительной степени из песчаника, который сам, вследствие атмосферических явлений, часто распадается на небольшие глыбы, легко поддающиеся обработке и доставляющие прекрасный строительный материал в виде правильных плит. Из этих плит пуэбло строили не только отдельные дома, но и более сложные постройки, состоящие из большого количества отдельных покоев, возвышавшихся одни над другими в виде террасы. Террасы спускались постепенно к общему внутреннему двору, снаружи же возвышалась одна общая высокая и отвесная стена, почти лишенная отверстий. Такие постройки и сами по себе представляли почти неприступные крепости для полудиких соседей, а кроме того оборонительное значение их усиливалось еще тем обстоятельством, что они сплошь да рядом сооружались в малодоступных горных пещерах (так называемые cliff-dwellings, см. табл. III, рис. 3). Сама техника этих построек носит печать значительного совершенства: плиты клались ровными и гладкими пластами и скреплялись прочным цементом, пазы складывались крестом. Местами индейцы пуэбло пользовались для своих построек вместо плит и песчаника необожженными кирпичами из глины с примесью растительных веществ (adobe). В области пуэбло и в некоторых соседних местностях сохранились остатки ирригационных сооружений до-колумбовской эпохи, служивших целям земледелия. Эти сооружения нередко были очень обширны. Оросительные каналы и канавы тянулись на десятки верст и, напр., в долине р. Соленой площадь искусственно орошаемой земли доходила до 200.000—250.000 акров. Частью этих сооружений воспользовались позднейшие европейские поселенцы.
Центральная Америка, представляющая одно целое в культурном отношении, в этнографическом отношении не была однородной. Для европейцев наиболее известны мексиканские ацтеки, принадлежавшие к племени нагуа, но популярность их не вполне основательна. Ни ацтеки, ни их родичи толтеки не были ни основателями, ни даже наиболее высшими представителями культурного развития центральной Америки. Эту роль играл народ другого племени — именно майя, живший к востоку от Кордильер на протяжении от перешейка Тегуантепек до Никарагуа, на полуострове Юкатане и на прилежащих островах. Майя были уже настолько цивилизованы, что имели фонетическую письменность, и до нас дошло от них много рукописей и надписей на стенах. Первые европейские миссионеры умели читать эти письмена, но потом это знание было утрачено, и только в самые последние годы были сделаны более или менее удачные попытки разобрать эти таинственные письмена. Более известно счисление майя. У них было всего четыре числовых знака: точка для единицы, черта для пяти и два условных иероглифа, обозначавших ноль и двадцать (последний, впрочем, употреблялся крайне редко). Пользуясь этими немногими знаками, они умели изображать числа любой величины, кладя в основу своего счисления тот же принцип, что и мы, т.-е. придавая тому или другому знаку известное значение сообразно занимаемому им месту. Отличие системы майя от нашей состояло, во-первых, в том, что они писали цифры не в виде горизонтальной строки, а в виде вертикального столбца, а во-вторых, в том, что их система была не десятичной, подобно нашей, а двадцатичной, т.-е. каждая единица высшего разряда состояла не из десяти, а из двадцати единиц низшего разряда. Единственное исключение из этой системы, основанное на календарных соображениях, состояло в том, что единица 3-го разряда, аналогичная нашей сотне, равнялась 18 единицам 2-го разряда (десяткам). Несмотря на такие успехи в области духовной культуры, майя еще не вышли за пределы каменного века. Они, правда, знали медь, но пользовались ею только для изготовления украшений.
После майя остались развалины грандиозных зданий, служивших в большинстве случаев храмами (см. американское искусство).
Украшениями постройки майя вообще очень богаты. Стены обыкновенно покрыты рельефом из глины или резанным на камне или же различными надписями. Узор в большинстве случаев очень сложен и занимает очень много места. Встречаются часто изображения отдельных лиц и целых сцен; некоторые фигуры имеют характер кариатид или колонн, но статуй в полном смысле слова еще нет. О характере этих украшений можно судить по рис. 2-му на таблице III. Рельефными украшениями покрыта обыкновенно и глиняная посуда майя.
Не все племена майя стояли на одинаковой высоте культурного развития. Самым отсталым племенем были гуастеки, отделенные от остальной массы майя нагуатлакскими племенами (см. табл. I, рис. 14 и 15).
Ко времени пришествия испанцев культурный расцвет майя был уже в прошлом. Большая часть их государств была уже разрушена и завоевана их северными соседями — нагуа. Но, как это часто повторяется в истории, более культурные майя сделались учителями своих сравнительно грубых завоевателей. Особенно определенно выражается влияние майя на культуре одного из южных нагуатлакских племен, сапотеков, так что многие их памятники, к числу которых принадлежат и развалины священного города Митлы, могли бы служить иллюстрациями культуры майя (табл. II, рис. 1—3, табл. III, рис. 4), но в общем нагуатлакские народы были не простыми учениками майя, а внесли в полученное от последних и свои собственные элементы. Так, письменность нагуа отлична от письменности майя, не одинаковы у обоих народов и многие другие элементы духовной культуры, есть, наконец, существенные различия и в материальной культуре. У воинственных нагуа мы находим правильные крепости на холмах и предгориях, со стенами и валами, возвышающимися в несколько рядов один от другого, встречаем здесь правильные и грандиозные водопроводы, плотины, молы для предохранения от наводнений и т. п., но зато все постройки у них гораздо меньше украшены, чем постройки майя. Единственным исключением является знаменитая ступенчатая пирамида в Хочикалько, которая по богатству украшений может поспорить с лучшими образцами архитектуры майя (табл. I, рис. 23 и табл. III, рис. 1). Самый тип ступенчатых пирамид у нагуа распространен не меньше, чем у майя, но у майя на таких площадках возвышался обыкновенно крытый храм, у нагуа же на верху пирамиды просто стоял под открытым небом жертвенник, в лучшем случае окруженный с трех сторон стенами, но без крыши. Кроме того, у нагуа пирамиды сооружались не для одних религиозных целей, а часто служили также и укреплениями, что, естественно, вызывало соответственные изменения в их конструкции.
Нагуа, как известно, распадались на множество отдельных племен, находившихся в постоянной вражде между собой, но сохранившиеся остатки позволяют, несмотря на это, говорить о единой нагуатлакской культуре. Правда, можно констатировать некоторые различия между произведениями искусства более отсталых нагуатлакских племен, в роде тарасков и тотанаков (табл. I, рис. 16—18), и культурой племен анагуака (табл. I, рис. 19—23), но эти различия не достаточно резки, чтобы говорить против культурного единства.
Подобно майя, и нагуа жили еще в каменном веке. Они, правда, знали уже медь, золото, серебро, но пользовались этими металлами только для изготовления украшений. Металлические орудия совсем отсутствуют в находках, и единственным исключением является топор из литой меди, найденный в сапотекской гробнице.
Переходя к Южной Америке, необходимо остановиться прежде всего на чибча, небольшом народе, жившем в бассейне р. Магдалины и развившем довольно своеобразную культуру. Этот народ хорошо был знаком с золотом и довольно искусно обращался с ним, выделывая из него не только простые украшения в виде подвесок, серег и носовых колец (табл. II, рис. 10), но и более сложные фигурки, изображающие преимущественно людей (табл. II, рис. 9). Большого развития достигло здесь и гончарное искусство (табл. II, рис. 6 и 7). Что касается до архитектуры, то даже дворцы строились у чибча из дерева и соломы, но богатые украшения из золота, цыновок и различных тканей придавали этим дворцам пышный вид. Вместе с тем в области чибча найдено много каменных колонн и столбов, назначение которых до сих пор не выяснено. Письменности чибча совершенно не знали, и приписываемые им календари с гиероглифическими знаками (табл. II, рис. 8) довольно сомнительны.
Главная культурная область Южной Америки — древнее Перу. Подобно древней Мексике, и Перу состояло из нескольких областей, населенных различными народами и самостоятельно развивших известную культуру. Инки только объединили эти области в одно целое, но они не были главными творцами той оригинальной цивилизации, которая еще и теперь поражает внимание исследователей. Наибольший интерес представляет крайне своеобразная социальная организация царства инков, но поучительна также и их материальная культура. Перуанцы не только были земледельцами, но пользовались уже удобрением и имели домашнее животное — ламу, служившее для переноски тяжестей и в то же время дававшее превосходную шерсть. Эта шерсть перерабатывалась в ткани, для чего в стране существовали крупные мастерские, в виде женских монастырей, где девушки в большом количестве изготовляли ткани, потребные для самого инки, для его свиты и для его войск. Перуанские шерстяные и бумажные ткани отличаются прочностью и в то же время тонкостью. Ткачи умели выводить на них довольно сложные и искусные узоры, пользуясь нитями различных цветов (табл. II, рис. 16); при этом, однако, приспособления, которыми пользовались ткачи, отличались простотою и незамысловатостью. В строительном искусстве перуанцы зато не сделали больших успехов (см. американское искусство). Взамен перуанцы сосредоточили свое внимание на придании изящного вида своей посуде. Их глиняные изделия, сделанные от руки, замечательны не только правильностью и изяществом форм, но и богатыми лепными и рисованными украшениями (табл. II, рис. 19—23). Из глины выделывалась не только посуда и другие предметы домашнего обихода, но также игрушки (табл. II, рис. 18), украшения (табл. II, рис. 17) и т. д. Из металлов перуанцы знали золото, серебро, но, как и в других частях Америки, эти металлы шли исключительно на украшения и не служили ни для каких утилитарных целей. Ведя завоевательную политику, инки нуждались в хороших путях сообщения; построенные ими дороги настолько хороши, что сохранились отчасти и до нашего времени в течение нескольких столетий; на этих дорогах были перекинуты через реки и пропасти не менее прочные каменные мосты. Разнообразные памятники находятся в перуанских могилах. Из мертвых делали мумии, завертывали в виде тюка в разные ткани, приделывали искусственную голову и затем клали в могилу вместе с разными предметами, среди которых на ряду с принадлежностями домашнего обихода встречаются и такие вещи, назначение которых совершенно неизвестно (табл. II, рис. 11—15). Нельзя не упомянуть также и еще одного памятника древних перуанцев, это их кипу (см.), или разноцветные шнурки с узелками, прикрепленные к одному общему шнурку и служившие до известной степени заменой письменности.