ЭСБЕ/Юноша, Клеменс

(перенаправлено с «ЭСБЕ/Юноша»)
Юноша
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона
Словник: Эрдан — Яйценошение. Источник: т. XLI (1904): Эрдан — Яйценошение, с. 399—400 ( скан · индекс ) • Даты российских событий указаны по юлианскому календарю.

Юноша (Klemens Junosza) — псевдоним талантливого польского беллетриста Шанявского. Род. в 1849 г.; рано лишился родителей; учился в седлецкой и люблинской гимназиях, короткое время служил в счетной палате, затем переселился в деревню, где изучал сельский быт, писал корреспонденции в газете «Kolce». Литературные интересы заставили его переселиться в Варшаву (1877). Здесь он получил работу в лучших изданиях и, обладая хорошей техникой, глубоким знанием нужд польского крестьянства, писал одновременно в нескольких журналах и газетах. Ю. работал при тяжелых материальных условиях, писал быстро, не отделывая и даже не перечитывая, но все же давал яркие типы, цельные картины. 30-летняя работа расстроила его здоровье; незадолго до смерти он мечтал перебраться в какой-нибудь фольварк, хозяйничать и лишь изредка писать для народа, но в 1898 г. умер в санатории.

Первый сборник произведений Ю. вышел в Варшаве в 1884 г. под общим заглавием «Z Mazurskiej ziemi»; сюда вошли четыре повести — «Na zgliszczach», «Zaciarz», «Pulkownik» и «Spełnione marzenia». Остальные появлялись в разных журналах, отдельными книгами, выдерживавшими по нескольку изданий, или сборниками; при жизни автора в Варшаве начало выходить полное собрание сочинений его, в 10 томах. Более популярны из произведений Ю.: «Pan sędzia», «Z antropologii wiejskiej», «Czarne bloto», «Pająki», «Stracone szczęście», «Pany bracia», «Nasi żydzi w miasteczkach i na wsiach», «Obrazki szare», «Powtórne życie»; «Z zapadlych kątów», «Syzyf», «Po burzy», «Na bruku», «Wnuczek», «Icek podwójny», «Musykanci». В них фигурирует обыкновенно польская деревня, с простодушными хлопами и резонерствующими шляхтичами; те и другие влюблены в землю и отрицательно относятся к городской жизни. Некоторые повести рисуют городскую жизнь, преимущественно евреев.

Фабулы повестей и рассказов Ю. несложны; критики справедливо указывают на повторения сюжетов и на родственность излюбленных автором типов. Одна из характерных особенностей Ю. состоит в том, что герои его никогда не теряют надежды на лучшее будущее, так как средство против неизбежного пессимизма у каждого под рукой: это — труд. Вот почему, несмотря на общий мрачный колорит повестей Ю., герои которых подавлены невзгодами и никогда не могут выбраться на более счастливую дорогу, — отличительной чертой Ю., сравнительно с другими реалистами-бытописателями Польши, служат яркий оптимизм и непосредственный юмор: более близкие ему по духу герои смотрят на мир «сквозь розовые стекла». В связи с этой чертой находится снисходительное отношение автора к порокам выводимых им лиц: он хорошо понимает те исторические и социальные условия, которые делают человека жестоким, жадным, хитрым, а потому не вглядывается глубоко в их психологию. Отдавая дань современным вопросам социально-экономического характера, Ю. не раз скорбит по поводу того, что крупный и мелкий шляхтич охотно оставляет свою «чересполосицу с сервитутом» («Stracone szczęście») и бежит в город, на чужбину, быстро теряя национальные черты. Зато автор сочувствует тем из них, кто привязан к своей деревне, ни на что не променяет жалкую землю, едва доставляющую пропитание, кто готов переносить лишения и трудиться до упаду, лишь бы не расставаться с родными местами. Если земельный надел совсем уменьшился, то горю все-таки можно помочь, «убыль пространства вознаградить трудом и умелым ведением хозяйства» («Syzyf»); стоит только подняться ценам на хлеб — и грустное настроение сменится радостью: расправятся морщины на лице старого шляхтича, он крутит усы, его речи становятся снова бодрыми. Устами пана Онуфрия Ю. негодует на соседа, который задумал устроить на своей земле-кормилице фабрику: «настоящий» землевладелец не должен заботиться только о поднятии доходности имения; земля для него — родная стихия, воздух, без которого погибает все живое. Только в таких эпизодах Ю. переходит в элегический тон, с грустью предчувствуя бытовой крах старого шляхетства. В этом смысле его называют «беллетристом-ликвидатором шляхетства и певцом его могикан».

В одной области Ю. не знал соперников и единогласно признан артистом: это — изображение еврейского быта, тех специфических польских «жидов-пауков», которые живут своей моралью, имеют свой язык («Pająki»). Знал он их в совершенстве, даже изучил жаргон, читал произведения известного еврейского беллетриста Фельдмана и перевел на польский язык лучшие повести С. Абрамовича: «Еврейский Дон Кихот» («Don Kiszot žydowski», 1885) и «Кляча» («Szkapa»,1886). Ошибочно было бы видеть в Ю. антисемита; его нельзя упрекнуть ни в идеализации, как Ожешко и Балуцкого, ни в тенденции, как Севера. Он не проливает слез над судьбой еврея-горемыки и не возмущается евреем-пауком, не вызывает в читателе отвращения к последнему. Его миссия здесь такая же примиряющая, как и в изображении умирающего шляхетства. При всех плутнях и мелочном своекорыстии, каждый еврей фигурирует у Ю. как человек, как результат сложных социально-экономических условий. Если автор и не прочь посмеяться над евреем, то отнюдь не унижает его и, в конце концов, под смешным лапсердаком показывает живую душу польского парии. В этом отношении некоторые рассказы Ю. напоминают Акакия Акакиевича в гоголевской «Шинели».

Крупным внешним достоинством повестей Ю. является язык его героев. П. Хмелёвский считаете Ю. большим мастером по части разговорной речи евреев и хлопов, «не той условной, которая принята в польских повестях, т. е. основанной на особенностях мазурского говора или грубых выражениях, а специфически окрашенной на протяжении всего разговора. Его Мартин Гайда, характер очень благородный, под другим пером мог бы выйти образом книжным, но у Ю. отличается правдивыми и натуральными чертами». Действительно, диалоги Ю. выполнены художественно, напоминая Левитова, ГлебаУспенского или Горбунова. Недостатки повестей Ю. — плохая отделка, объясняемая спешностью работы; игнорирование природы, которая выводится у него только в роли служебной, как фон картины; однообразие и некоторая наивность фабул, построенных иногда слишком искусственно; плохо скрываемая дидактическая цель некоторых рассказов; наконец, утомительные нравоучения, которые не всегда идут к делу и в то же время не могут быть причислены к так называемым лирическим отступлениям. Ю. принадлежат также переводы из Тургенева.

Литература. Р. Chmelowski, «Nasi powieścipisarze. Zarysy literarske, Serya II» (Варшава и Краков, 1900, особый очерк о Ю.); «Biblioteka dzieł wyborowych» (№ 31, Варшава, 1898, 5—10; предисловие Т. Jeske-Choińskego); W. Feldman, «Współczesna literatura polska, 1880—1901» (Варшава, 1902, 176—177); его же, «Piśmennictwo polskie ostatnich lat dwudziestu» (Львов, 1902, т. I, 200—202, 208). Некрологи Ю., с общей оценкой его литературной деятельности, были помещены в разных журналах за 1898 год. На русском языке характеристика повестей Ю. у К. Храневича, «Очерки новейшей польской литературы» (СПб., 1904, 18—47); переводы помещались в разных журналах, а отдельно изданы: «Сизиф. Картинки деревенской жизни» (Москва, 1892), «Жена с ярмарки. Повесть из сельского быта» (М., 1898), «Еврейский Дон Кихот. Произведение еврейской жаргонной литературы» (Казань, 1899), «Пауки. Еврейские сцены и картины городской жизни» (СПб., 1899), «На мостовой. Повесть из городской жизни» (М., 1899), «В глуши» (М., 1899), «Музыканты. Эскиз с натуры» (Харьков, 1902) и др.