Хомяков (Алексей Степанович) — один из наиболее видных вождей славянофильства (см.). Род. в Москве 1 мая 1804 г. Отец Х., Степан Александрович (ум. в 1836 г.), был слабовольный человек; член Английского клуба и игрок, он проиграл более миллиона; богатый московский барин, он интересовался явлениями литературной жизни; без ума влюбленный в своих сыновей (Алексея и старшего Федора), он не оказал влияния на их духовное развитие. Главой семьи была мать, Марья Алексеевна (урожд. Киреевская, ум. в 1858 г.), властная и энергичная женщина, державшая в своих руках весь дом и огромное хозяйство. Ей Х., по собственному признанию, был обязан «своим направлением и своею неуклонностью в этом направлении». Все позднейшие убеждения Х. имеют свои корни в семейных традициях и обстановке детских лет. Мать воспитала его в строгой преданности основам православной церкви и национальным началам жизни. Сначала главное внимание было обращено родителями Х. на новые и лат. яз., которому учил их аббат Boivin. В 1815 г. семья переехала в СПб. 11-летнему Х. СПб. показался языческим городом; он решил претерпеть все мучения, но не отказываться от православной веры. В СПб. Х. учил русской словесности драматический писатель Жандр, друг Грибоедова. Образование его закончилось в Москве, где по зимам жили родители Х. после отъезда из СПб. (1817—1820). Здесь Х. и его брат близко сошлись с братьями Д. и А. Веневитиновыми и вместе с ними продолжали образование под руководством доктора философии Глаголева, слушая на дому лекции проф. унив. Щепкина по математике и Мерзлякова по словесности. Закончив образование, Х. выдержал при Моск. унив. экзамен на степень кандидата математических наук. В 1822 г. Х. поступил на службу в кирасирский полк, стоявший на юге России. В годы юности Х. мечтал о войнах и жаждал военной славы; на 17-м году жизни, когда в Греции начиналась война за освобождение, он попытался тайно уйти из дому, чтобы принять участие в войне, но на заставе города его вернули. В 1823 г. Х. перешел в конно-гвардейский полк и жил в СПб. В начале 1825 г. Х. вышел в отставку и уехал за границу. В Париже он занимался живописью и заканчивал свою трагедию «Ермак» (поставлена в СПб. в 1827 г.). На возвратном пути, в конце 1826 г., Х. побывал в Швейцарии, Сев. Италии и землях северных славян, которые его встретили как «любимого родственника». В 1827—28 гг. Х. жил в СПб., посещая салоны Е. А. Карамзиной и князя В. Ф. Одоевского и выступая с остроумными и горячими опровержениями модного тогда шеллингизма. Когда в 1828 г. началась война с турками, Х. снова вступил на службу в Белорусский гусарский полк; он был адъютантом при ген. Мадатове и принимал участие в нескольких сражениях; за храбрость получил орден св. Анны с бантом. По заключении Адрианопольского мира Х. во второй и последний раз вышел в отставку. Последующая его жизнь не богата внешними событиями. Он не нуждался в службе и успешно занимался сельским хозяйством, деятельно заботясь о своих интересах. В своих имениях (Липицах Рязанской губ. и Богучарове Тульской губ.) он проводил летние месяцы, а по зимам обыкновенно жил в Москве. В 1836 г. он женился на Екатерине Михайловне Языковой, сестре поэта. Брак был на редкость счастлив. В 1847 г. Х. ездил за границу, побывал в Германии, Англии и Праге. Последнее десятилетие его жизни было ознаменовано для него тяжелыми событиями: смертью жены, друга — И. В. Киреевского — и матери. Сам Х. умер от холеры 23 сент. 1860 г., в с. Терновском (Казанской губ.). Х. был один из немногих людей, не переживавших кризиса в своем мировоззрении. Для него всегда оставались вне всякого сомнения истины православия, вера в исключительную судьбу России и в ее национальные устои. Н. А. Муханов, познакомившийся с Х. в 1824 г., говорит о нем, что «он никогда не вдавался в заблуждения молодости, жизнь вел строгую, держал все посты, установленные церковью, так что с самых юных лет он был, каким мы знали его в позднее время». Кошелев, знавший Х. с 1823 г. до самой смерти, утверждал что ему не приходилось встречать человека более постоянного в своих убеждениях и в сношениях с людьми. Тот же Кошелев говорит о петербургском периоде жизни Х. (1827, 1828): в это время и всегда Х. был «строгим и глубоко верующим православным христианином». Вся жизнь Х. ушла на защиту и утверждение основ его миросозерцания. Он отрицательно относился к выводам Шеллинга и Гегеля, но пользовался их оружием, их аргументами. Х. начал писать рано: еще до поступления на военную службу он писал стихи, перевел «Германию» Тацита и несколько стихотворений из Вергилия и Горация. Первые стихотворения Х. написаны под сильным впечатлением поэзии Веневитинова, в духе романтизма. Еще больше романтические течения отразились в двух его драмах. О «Ермаке» (напечатан в 1832 г.) Пушкин отозвался следующим образом: «Ермак — лирическое стихотворение, не есть произведение драматическое. В нем все чуждо нашим нравам и духу, все, даже самая очаровательная прелесть поэзии». О «Дмитрии Самозванце» Белинский писал: «стихи так же хороши, как и в «Ермаке», местами довольно удачная подделка под русскую речь, а при этом совершенное отсутствие драматизма, характеры — сочиненные по рецепту; герой драмы — идеальный студент на немецкую стать; тон детский, взгляды невысокие, недостаток такта действительности совершенный». В настоящее время трагедии Х. имеют лишь биографический и исторический интерес, точно так же как и большинство его стихотворений. Х. не был истинным поэтом: он вполне справедливо писал о своих стихах, что «они, когда хороши, держатся мыслию, т. е. прозатор везде проглядывает и, следовательно, должен наконец задушить стихотворца». В тридцатые годы складывается теория славянофильства — и Х. принадлежит важнейшая роль в ее разработке. Члены кружка, который взялся за это дело, в начале тридцатых годов были, по словам Кошелева, «ярыми западниками, и Х. почти один отстаивал необходимость для каждого народа самобытного развития, значение веры в человеческом душевном и нравственном быту и превосходство нашей церкви над учениями католичества и протестантства». И. В. Киреевский перешел к славянофильским взглядам под большим влиянием Х. После закрытия «Европейца» происходит тесное сближение Киреевского с Х., начинается совместная работа над разработкой системы, вербуются прозелиты (Д. А. Валуев, А. Н. Попов, позже К. С. Аксаков и Ю. Самарин). В стихотворениях Х. тридцатых годов имеются налицо все элементы славянофильской теории: вера в гибель Запада и будущее России («Ложится тьма густая на дальнем Западе, стране святых чудес… Век прошел и мертвенным покровом задернут Запад весь. Там будет мрак глубок… Услышь же глас судьбы, воспрянь в сиянье новом, проснися, дремлющий Восток»… «И другой стране смиренной, полной веры и чудес, т. е. России — Бог отдаст судьбу вселенной, гром земли и глас небес»), убеждение в самобытности и ценности русских начал и т. д. В своих стихах Х. всегда отводил много места славянству и его будущему: его поэзия даже называется «поэзией славянства». Еще в 1831 г. Х., в оде по поводу польского мятежа, рисовал картину будущего: «гордо над вселенной, до свода синего небес орлы славянские взлетают широким дерзостным крылом, но мощную главу склоняют пред старшим — Северным Орлом. Их тверд союз, горят перуны, закон их властен над землей, и будущих Баянов струны поют согласье и покой!...» К концу тридцатых годов Х., по настоянию своих юных друзей Д. А. Валуева и А. Н. Попова начал заносить на бумагу свои «Мысли о всеобщей истории». С этим трудом Х. не расставался до своей смерти и довел систематическое обозрение всемирной истории до половины средних веков. «Записки о всемирной истории» были напечатаны только по смерти Х. и занимают в последнем издании его сочинений три объемистых тома (V—VIII). Х. ставил своей задачей собственно не историю, а схему, которая охватывала бы жизнь всех племен земного шара и рассматривала бы исторический процесс с точки зрения внутренних сил, его обусловливающих, главным образом — религии. Нельзя отказать Х. в огромных сведениях, но он пользуется ими до крайности тенденциозно, оправдывая излюбленные славянофильские идеи о характере истинного просвещения, о рационализме и вещественности западных начал, о полноте духа, проявившейся в славянских землях и т. д. Исторический трактат изобилует самыми странными, с научной точки зрения, положениями: Х. находит славян за несколько тысячелетий до Р. Хр.; англичане, по его мнению, в сущности угличане, тюринги — тверичи, Эвксин — Сине море и т. п. — В начале сороковых годов славянофильская доктрина получает выработанный и стройный вид во время споров с западниками (Герценом, Грановским и др.) в салонах Елагиной и Свербеевых. В этих спорах главную роль среди славянофилов играл Х.; обладая огромной эрудицией, особенно в сфере церковной истории и богословия, и необыкновенными диалектическими способностями, он был опасным противником западников. Вот как характеризует его Герцен: «Ум сильный, подвижной, богатый средствами и неразборчивый на них, богатый памятью и быстрым соображением, он горячо и неутомимо проспорил всю свою жизнь… Во всякое время дня и ночи он был готов на запутаннейший спор и употреблял для торжества своего славянского воззрения все на свете — от казуистики византийских богословов до тонкостей изворотливого легиста. Возражения его, часто мнимые, всегда ослепляли и сбивали с толку». Первая журнальная статья Х., «Замечания на статью о чересполосном владении», напечатана в «Московском наблюдателе» (1835, апр., кн. 2-я). Статья «О старом и новом», не предназначавшаяся для печати, была прочитана на вечере у Киреевского. Взгляды, высказанные здесь Х., во многом отличаются от его позднейших и поражают своей парадоксальностью. Статья Х. «О сельских условиях» («Москвитянин», 1842, кн. 6) была вызвана указом об обязанных крестьянах. Вслед за ней появился (там же, кн. 10) ответ Х. на сделанные ему возражения («Еще о сельских условиях»). По вопросу о способах и сроке совершения крестьянской реформы славянофилы расходились во взглядах: Киреевский был против крайних мер, а Х. и Кошелев защищали полное освобождение крестьян посредством одновременного выкупа во всей России. В названных статьях Х. рассуждал о принципах, которые должны были лечь в основу свободных договоров между крестьянами и помещиками. Как вознаграждение со стороны первых за землю, Х. рекомендует половничество. Защищая полюбовность сделок и отрицая определение повинностей законом, Х. настаивает на том, чтобы помещики заключали договоры не с отдельными лицами, а с обществом, при условии сохранения общинного землепользования. Выяснение вопроса об общине составляет заслугу Х.: защитники общины не много прибавили его к доводам в пользу общины. Х. выяснял и экономическое, и нравственное значение общины, с помощью которой достигаются «сохранение исконного обычая, право всех на собственность поземельную и право каждого на владение, нравственная связь между людьми и нравственное воспитание людей в смысле общественном посредством постоянного упражнения в суде и администрации мирской, при полной гласности и правах совести». Х. видел в общине единственно уцелевшее гражданское учреждение всей русской истории, из которого мог развиться целый гражданский мир. Взгляды Х. на общину изложены в замечательном письме к А. И. Кошелеву от 1849 г. Крестьянский вопрос не переставал занимать Х. в течение всей его жизни: много свидетельств этому представляет его переписка. В 1858 г. он отослал свой проект об отмене крепостного права Я. И. Ростовцеву. Требуя освобождения с землей путем однообразного, одновременного и обязательного выкупа, Х. проектировал чрезвычайно мелкий надел. Практические мероприятия Х. по отношению к своим крестьянам не вполне соответствуют его теоретическим взглядам. — В первой половине 40-х годов Х. помещал свои статьи в «Москвитянине». Обладая блестящим литературным талантом, Х. защищал положения славянофильской школы, касаясь самых разнообразных тем. Таковы его статьи: «Письмо в Петербург о выставке» (1843), «Опера Глинки «Жизнь за Царя»» (1844), «Письмо в СПб. по поводу железной дороги» (1845). В 1844 г. Х. выпустил сборник стихотворений, крайне недружелюбно встреченный Белинским. В 1845—1847 г. по поводу написанного Х. введения к «Историческому сборнику» Д. А. Валуева между Х. и Грановским завязалась полемика; в своем последнем ответе, отказываясь от ее продолжения, Грановский признал «превосходную ловкость противника в умственной гимнастике». Наиболее значительна статья Х. «Мнение иностранцев о русских» («Москвитянин», 1845). В «Московских сборниках» 1846 и 1847 г. Х. напечатал «Мнение русских об иностранцах» и «О возможности русской художественной школы». В последней статье подчеркивается необходимость живого общения с народом («восстановление наших частных умственных сил зависит вполне от живого соединения со стародавней и все-таки нам современной русской жизнью, и это соединение возможно только посредством искренней любви»), «Письмо об Англии» («Москвитянин», 1848, кн. 7) содержит парадоксальную, но блестящую характеристику англичан, торизма и вигизма. Сочувствие автора — на стороне торизма. К 1849 г. относится статья «По поводу Гумбольдта»: западные начала жизни оказываются беспомощными, единственное спасение Запада — в принятии православия, содержащего вечную истину первобытного христианства во всей ее полноте, т. е. тождество единства и свободы, проявляемое в законе духовной любви. В последние годы царствования Николая I, годы крайнего стеснения мысли, Х. писал мало. Статья, написанная им по поводу статьи И. В. Киреевского «О характере просвещения и о его отношении к просвещению России» (помещенной в первой книге «Московского сборника»), предназначалась для 2-ой книги Сборника, которая не была пропущена цензурой. В этой статье Х. развивает положения Киреевского о раздвоении и рассудочности как последнем слове западноевропейской образованности и цельности и разумности как выражении древнерусской образованности, но отказывается принять мнение Киреевского о том, что «христианское учение выражалось в чистоте и полноте во всем объеме общественного и частного быта древнерусского». На вопрос, почему же Россия при гораздо высшем начале не опередила Европу, Х. отвечает: «просветительное начало, по своей всесторонности и полноте, требовало для своего развития внутренней цельности в обществе, которой не было; этой цельности не могло оно дать мирными путями вследствие неполного понятия о православии в значительной части людей, составляющих русский народ, и недостатка определительного сознания во всех». В Древней Руси шла борьба народа с государственной властью, или земщины с дружиною. Дружина и была той силой, которая препятствовала действительному воплощению истинного просветительного начала в русскую жизнь. В 1854 г. было написано Хомяковым и распространилось в многочисленных списках стихотворение «Россия», заключающее известную характеристику: «В судах черна неправдой черной и игом рабства клеймена, безбожной лести, лжи тлетворной, и лени мертвой и позорной, и всякой мерзости полна!» Когда славянофилы в 1856 г. получили возможность издавать «Русскую беседу», Х. был деятельным сотрудником и духовным руководителем журнала. Многие редакционные статьи принадлежат ему. Им было написано и предисловие к журналу, излагавшее его credo. Из статей Х., напечатан. в «Русской беседе», выдаются: «Разговор в Подмосковной» (определение элемента народного и общечеловеческого), «Письмо к Т. Филиппову», "Замечания на статью Соловьева «Шлецер и антиисторическое направление», «Картина Иванова». В последние годы своей жизни Х. принял деятельное участие в восстановлении «Общества любителей российской словесности при Московском университете» и был избран его председателем. Сохранилось несколько его речей; одна из них была обращена к гр. Л. Толстому в ответ на его речь о необходимости свободного искусства. Х. указывал на несоответствие его теории о самодовлеющем искусстве с его художественной деятельностью, одним из важных элементов которой является обличение. В словесности, по словам Х., «вечное и художественное постоянно принимает в себя временное и приходящее, превращая и облагораживая его, и все разнообразные отрасли человеческого слова беспрестанно сливаются в одно гармоническое целое». В 1858 г. Х. редактировал известное «Послание к Сербам».
Объединение славянофильских начал происходило на почве богословия и своеобразной философии. Философия Х. ближайшим образом примыкает к Киреевскому, но богословие — та специальная область, единственным представителем которой был Х., являвшийся среди славянофилов верховным авторитетом по вопросам веры. Особенно занимали его вопросы об отношении веры к знанию и о положении православия среди других исповеданий. В конце второй половины 1840-х гг. он написал «Опыт катехизического изложения учения о церкви»; этот труд был издан только после его смерти в «Правосл. обозрении» 1864 г. К 1844—55 гг. относится переписка Х. с англичанином Пальмером, вызванная желанием последнего оставить англиканскую церковь. С особенной обстоятельностью рассмотрено православие в его отношениях к католичеству и протестантству в трех брошюрах Х., вышедших по-французски за границей в 1853, 1855 и 1858 гг. под общим заглавием «Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях». Во второй брошюре результатом нравственного братоубийства, выразившегося в разделении церквей, выставляется, между прочим, союз Запада с исламом против православия. В 1860 г. Х. приготовил для франц. журн. «Union Chrétienne» статью «о библейских трудах Бунзена», «Письмо к Утрехтскому епископу» и заметку «О значении слов: кафолический и соборный»; только последняя была напечатана в журнале. Х. принадлежит перевод посланий ап. Павла к Галатам и к Ефесеям. Все богословские труды Х. собраны во 2-м томе его «Сочинений». Только в 1879 г. этот том был допущен к обращению в России, причем издателям было поставлено в обязанность упомянуть, что «неопределенность и неточность встречающихся в нем некоторых выражений произошла от неполучения автором специально-богословского образования». Последователи Х. приписывают его богословским трудам огромное значение и готовы признавать его «отцом церкви». Представители официальной науки расходятся в их оценке: одни заподозривают Х. в неправославии, другие думают, что Х. открыл новый метод в науке православного богословия и что немногие профессиональные богословы так хорошо поняли дух православия, как Х. Во всяком случае в русском богословии не обнаруживаются до сих пор результаты пользования новым методом, а за границей брошюры Х. большого впечатления не произвели. Центральным пунктом теологии Х. является выяснение идеи церкви. Рассматривая церковь как живой организм любви и истины, Х. говорит: «Церковь не в более или менее значительном числе верующих, даже не в видимом собрании верующих, но в духовной связи, их объединяющей». Полнейшая свобода исследования предоставляется членам церкви, и только начало деятельной любви обеспечивает ее единство. Церковь составляют или, вернее, творят не одна иерархия, но все ее члены, пребывающие в живом взаимодействии между собой. Католичество изменяет началу свободы во имя единства, протестантство — наоборот. Православие одно осталось верным духу христианства, являясь гармоническим сочетанием единства и свободы в принципе и христианской любви; католичество в силу особых условий своего развития прониклось рационализмом, отвергнув соборное начало; протестантство есть только дальнейшее развитие католического рационализма, приводящее от единства к свободе. По мнению Влад. Сер. Соловьева, Х., критикуя католичество и протестантство, имеет дело с конкретными историческими явлениями; между тем православие рассматривается им не в исторической обстановке, а в том идеальном представлении, которое составили о нем славянофилы. Свои философские воззрения Х. не успел выразить с той полнотой, с какой обработана его теология. Первая философская его статья написана «По поводу отрывков, найденных в бумагах И. В. Киреевского» («Русск. беседа», 1857, № 1) и представляет реконструкцию философских взглядов Киреевского. Письмо его к Ю. Φ. Самарину «О современных явлениях в области философии» напечатано в «Русской беседе» (1859, кн. 1). Второе философское письмо к Самарину осталось незаконченным («Русск. бес.», 1860, кн. 2). В этих статьях набросана только гносеология Х. Исходя из обычного славянофильского взгляда, по которому рационализм упирается в глухую стену, Х. усматривает гносеологическую ошибку рационализма в том, что он источник познания видит только в рассудочной деятельности, а не во всей полноте сил духа, недостаточно высоко ценя значение воли для познания. Рассудок постигает только законы познаваемого; живая действительность воспринимается всей полнотой сил духа. В онтологии Х. успел установить только одно понятие Сущего, которое он определяет как Разумную Волю или как Волящий Разум. Философская система славянофильства, построенная Х. и Киреевским, еще не нашла компетентной оценки. В гносеологических взглядах Х. несомненно много нового и интересного. В 1900 г. сочинения Х. вышли в Москве в новом тщательном издании в 8-ми томах (т. 1 и 3 — прозаические сочинения; т. 2 — богословские труды; т. 4 — драмы и стихи; т. 5, 6 и 7 — записки о всемирной истории; т. 8 — письма). Биография и свод отрывков, характеризующих учение Х., — в книге В. Лясковского «А. С. Х. Его жизнь и сочинения» (М., 1897). Взгляды Х. рассматриваются во всех трудах, посвященных славянофильству. Теологическому учению Х. посвящены статьи Н. И. Барсова (в книге «Исторические, критические и полемические опыты», СПб., 1879), Иванцова-Платонова (в «Правосл. обозр.», 1869), Певницкого (в «Трудах Киевской дух. акд.», 1869 и 1870). Обозрение литературы о Х. — см. в ст. Колубовского «Материалы для истории философии в России» («Вопросы философии и психологии», 1891, кн. 6). Подробный библиографический указатель дан также в появившемся в 1902 г. обширном труде проф. Завитневича «А. С. Х.» (том I, кн. 1 и 2, Киев). В первой книге рассмотрены молодые годы, общественная и научно-историческая деятельность Х.; во второй — труды Х. в области богословия. Труд г. Завитневича еще далек от окончания. П. Щ.