Финикийское искусство — финикияне считались в древнем мире самыми лучшими мастерами по части различных ремесленных и промышленных производств. Им приписывалось изобретение пурпурной краски и выделки стекла, хотя последнюю они переняли, вероятно, от египтян, приготовлению же роскошных тканей, как и литью из бронзы, научились от вавилонян. Они отлично чеканили металлы и вообще их обрабатывали. Их вазы, ювелирные изделия и всякого рода предметы роскоши славились повсюду. Финикияне были также очень сведущи в строительном деле и великолепно возводили монументальные сооружения не только в своих городах, но и в соседних странах, как, напр., в Иерусалиме, который был обязан финикийскому зодчему постройкой своего знаменитого Соломонова храма. Но, как народ торговый и практический, деятельность которого была направлена главным образом к утилитарным целям, они были лишь в очень слабой степени одарены способностью творчества в области изящных искусств. Заимствуя художественные формы от народов, с которыми приходилось им вести сношения, преимущественно от египтян и халдеев, они не были в состоянии перерабатывать эти заимствования в своем собственном, национальном духе, не создали из них ничего оригинального и до конца своего существования оставались эклектиками и компиляторами. Об архитектуре финикиян, к сожалению, нельзя составить себе ясного представления, так как города, некогда процветавшие в их стране и колониях, теперь исчезли почти бесследно. Из построек в самой Финикии сохранились только укрепления берегов и молы в Амрите (Марафе) и на о-ве Арваде (Ареке), поражающие своей массивностью и прочностью кладки правильно тесаных камней. На о-ве Мальте и на соседнем с ним Гоццо находятся остатки храмов, приписываемых финикийцам и относимых к начальной эпохе их истории. Это — неправильные по плану сооружения без потолка и крыши, сложенные очень грубо, почти циклопически, из огромных каменных глыб и представляющие собой соединение нескольких полукружий (апсид). Примитивная грубость этих построек (из которых особенно любопытна так назыв. Джигантея на о-ве Гоццо) и младенческий характер линейного орнамента на некоторых из их камней дают повод сомневаться в финикийском происхождении этих памятников и признавать их принадлежащими более ранней эпохе. Храм Астарты (Венеры) на о-ве Кипре известен нам только по рассказам о нем древних писателей и изображениям на монетах этого острова и, насколько можно судить по этим данным, не представлял собой памятника высокоразвитого искусства. Некоторый свет на финикийские древности, между прочим, и на архитектуру, пролили недавние исследования Э. Ренана. Из описанных им сооружений в особенности любопытны посвященные умершим. Финикияне хоронили своих покойников в усыпальницах двоякого рода: одни имели вид монументов более или менее значительной вышины, стоявших отдельно, открыто со всех сторон; другие были пещеры, вырубленные в скалах. Усыпальницы первого рода, сохранившиеся в немалом числе в местности древнего Марафа, носят на себе ясный отпечаток египетского и месопотамского влияния. Их формы очень разнообразны. Нередко на кубической части, стоящей на несколько возвышенной площадке, находится довольно высокий цилиндр, а на нем пятигранная пирамида. Иногда монумент возвышается на двух уступах в виде прямоугольной четырехгранной призмы, увенчанной довольно острой пирамидой о стольких же гранях, причем призма состоит из двух частей, нижней и верхней, между которыми лежит толстая плита, сильно выступающая своими краями наружу. Встречаются также монументы, имеющие форму нескольких цилиндров неодинакового диаметра, водруженных один на другом и увенчанных сферическим куполом, — форму, сильно напоминающую нураги (см.) Сардинии и тулахоты Балеарских островов, сооружения, которым многие ученые приписывают также финикийское происхождение. Во всех вышеозначенных памятниках погребальный склеп устраивался под землей, в скале, и спускаться в него надо было по ступеням наклонного коридора, вход в который закрывался огромной каменной плитой. Что касается до пещерных усыпальниц, то вход в них обыкновенно бывал украшен небольшим фасадом с фронтоном или широким карнизом и с подпирающими тот или другой колоннами, в базах и капителях которых повторяются мотивы среднеазиатского стиля. Остатки небольших религиозных сооружений, с которыми познакомил нас Ренан, дополняют имеющиеся сведения о финикийском зодчестве Храм (эль-Маабед) в Амрите представлял собой четырехугольную площадь, углубленно высеченную в скалистой возвышенности и на которую надо было спускаться по устроенной с одной стороны лестнице. Среди этой площади на призматическом каменном подножье вышиною в 5 метр. стояло святилище в роде часовни, сложенной из трех каменных глыб; оно открывалось наружу широким отверстием с выступающей вперед притолокой, которую, вероятно, подпирали бронзовые колонны. Неподалеку от этого храма, в местности, залитой теперь водой, стоят одна против другой две совершенно одинаковые монолитные капеллы того же типа, как и описанное выше святилище, с чисто египетской отделкой притолоки и косяков входа и с фигурным карнизом, состоящим из ряда изображений священной египетской змеи, урея. По части скульптуры финикияне были столь же слабы, как и по части архитектуры. Образцы их пластики, найденные в Сидоне, Библе, Тортозе и др. пунктах, свидетельствуют, что эта отрасль искусства находилась в Финикии на низкой, младенческой ступени развития. Мраморные саркофаги, привезенные в Луврский музей в Париже, — рабские, но грубые подражания гробам египетских мумий. Самый древний из них, саркофаг сидонского царя Эшмуназара, изображает его совершенно египтянином, но в искаженном виде, с донельзя плоским, как бы раздавленным лицом.
Другие саркофаги, сохраняя вообще египетский характер, представляют лица греческого типа. Во всех этих памятниках выказывается отсутствие художественного вкуса и малейшей оригинальности. Крышки некоторых саркофагов украшены рельефами, изображающими то сфинксов с египетскими колпаками (псхентами) на голове, то двух львов с птичьими головами (чисто ниневийский мотив), поднявших вверх одну из передних лап к стоящему между ними жертвеннику или вазе. Весьма важные открытия по части финикийской археологии сделаны, кроме Ренана, сев.-американским ген. Чеснолой, который лет двадцать пять тому назад произвел раскопки в пунктах финикийск. колоний на острове Кипре. Результаты этих раскопок дают возможность проследить ход финикийско-кипрского искусства шаг за шагом, с древнейших времен и до подчинения острова римскому владычеству. По части архитектуры открытия Чеснолы немногочисленны и не представляют большого интереса. Из них заслуживают внимания только остатки храма Венеры в Голгое, сооруженного позже, чем тот, о котором было упомянуто выше. Это было четырехугольное в плане сооружение 18 м длины и 9 м ширины, с двумя портиками на коротких сторонах, расположенными не в их середине, а сбоку и неодинаково на той и другой. Внутри вдоль стен стоят в несчетном количестве четырехгранные тумбы различной величины, служившие, по всей вероятности, пьедесталами для кумиров; двенадцать более крупных тумб помещены в три ряда посередине храма. При раскопке этого здания найдено множество статуй, бюстов и барельефов, больших и маленьких, сделанных из алебастра или терракоты. В них отражаются все стили, влиявшие одно за другим на Ф. искусство. Изваяния человеческих фигур вообще отличаются непропорциональностью частей, полным отсутствием экспрессии и окоченелостью поз; ноги притиснуты одна к другой, руки опущены вниз и как бы прилипли к телу, и только иногда одна рука, приподнятая вровень с грудью, держит какой-нибудь атрибут или скрывается под драпировкой. Статуи ассирийского типа — коренасты, с крупными и резкими, характерно-семитическими чертами лица, с густой, курчавой бородой; одежда на них — длинная, толстая, почти без складок. Фигуры египетского типа более стройны, безбороды и облечены в одежду, плотно прилегающую к телу. Мелочная обработка драпировок в некоторых статуях отзывается персидским влиянием. Отделка этих изваяний вообще очень небрежна, а задняя их сторона по большей части только оболванена, очевидно в расчете на их назначение стоять в храме у самых стен, спиной к ним. Весьма любопытны расписные вазы, найденный в могильных склепах Доли, Аламбры, Ларнака и друг. пунктов Кипра. Древнейшие из них, а именно орнаментированные геометрическими рисунками, могут считаться прототипами греческих ваз. Орнамент на них начертан либо темной краской по бледно-красному фону, либо светлой по глянцевитому черному; он состоит из параллельных полосок, зигзагов, ромбов, квадратов и вообще из прямолинейных фигур. В других вазах, видимо, относящихся к более позднему времени, преобладает орнаментация криволинейная, к которой, однако, примешиваются мотивы прежнего архаического стиля, причем рисунки становятся более соответствующими форме сосуда и занимаемому ими месту на нем. Еще позже являются на вазах изображения человеческих фигур, четвероногих животных и птиц, плохие по рисунку, но не лишенные декоративного эффекта. Встречаются вазы, вылепленные в виде зверей и птиц, а также такие, горлышкам которых дана форма человеческой головы. Будучи рассматриваемы в своей совокупности, кипрские вазы приводят к заключению, что керамика финикиян, подобно их архитектуре и живописи, имела эклектический характер и пробавлялась заимствованиями из египетской, ассирийской и под конец греческой орнаментики, не внося в них ничего собственного, оригинального. Из прочих произведений прикладного искусства, добытых из кипрских раскопок Чеснолы, крайне интересны различные предметы утвари, бронзовое и медное оружие и, главным образом, уборы и сосуды, изготовленные из благородных металлов. Поразительное множество таких вещей найдено в Курие, в подземных камерах, некогда бывших кладовыми драгоценностей при каком-либо храме. Большинство этих предметов — золотые и серебряные кольца со вставленными в них камнями, гравированными в полуегипетском-полуассирийском вкусе, золотые, серебряные и медные фигурные серьги, золотые браслеты, одни гладкие, другие с вычеканенными на них розетками и с головами львов, химер, сфинксов или грифонов на концах, ожерелья с подвесками в виде цветков лотоса или с головой Медузы в середине, фибулы и т. п. В кладе Куриума оказалось также довольно много серебряных позолоченных блюд и кубков, украшенных рельефными изображениями фигур и целых сцен — сюжетов, видимо, скопированных с египетских и ассирийских образцов, причем почти всегда на одном и том же предмете подражание первым из этих образцов соединено с подражанием вторым. В заключение заметим, что финик. древности, собранные Чеснолой, за исключением небольшого числа глиняных сосудов, приобретенных Берлинским музеем, поступили в Нью-йоркский столичный музей. — Ср. Е. С. Movers, «Das phönizische Altertum» (Б., 1849); E. Renan, «Mission en Phénicie» (П., 1864); L. P. di Cesnola, «Cyprus, its ancient cities, tombs and temples» (Л., 1877) и G. Perrot et Ch. Chipiez, «Histoire de l’art dans l’antiquité» (т. III, П., 1885).