Союз (грамм.). — Под именем С. (σύνδεσμος) греческие грамматики разумели часть речи, которая поддерживает связь и порядок речи и заполняет в ней пустые промежутки. Таким образом этот термин у греков охватывал все то, что мы разумеем под общим термином частиц (см.). В настоящее время под именем С. conjuctio разумеются только такие частицы, которые служат для соединения двух или нескольких слов в предложении или для соединения предложений между собой. В грамматическом смысле под именем соединения мы разумеем всякое сопоставление двух или нескольких слов или предложений, так что под термин С. подходят не только соединительные частицы (как и, да), но и разделительные (как или, либо), противительные (как a, но) и сравнительные (как, чем). История происхождения С. в индоевропейских языках очень темна. Только С. позднейшего образования поддаются этимологическому объяснению. Так, например, чем есть — несомненно творительный падеж относительного местоимения, что, хотя — деепричастие настоящего времени глагола хотеть и т. д. Множество союзов образовалось из сложения нескольких частиц, происхождение которых точно неизвестно; так, союз нежели сложен из частиц не-же-ли, или — из и-ли и т. д. Гораздо яснее синтаксическое развитие функции С., соединяющих предложения придаточные с главными. В санскритском языке главную массу придаточных предложений составляют предложения относительные, т. е. присоединяемые к главному при помощи относительного местоимения yas — «который». Рядом с этими предложениями существуют и такие, которые соединены с главным С., но большинство этих С. образовано от корня того же относительного местоимения. Во многих случаях мы еще ясно чувствуем и значение такого С.: это еще не С. в собственном смысле, а наречие, образованное от корня относительного местоимения. Это наречие становится С. лишь тогда, когда утрачивает свое наречное значение и превращается в частицу, служащую исключительно для выражения отношения между двумя предложениями. Так, например, санскритское yathā первоначально обозначает «как»; если придаточное предложение выражает волю или желание говорящего (это выражается сослагательным или желательным наклонением), то yathā, стоящее в таком предложении, уже получает несколько иной оттенок, оттенок цели, который мы можем выразить русским «как бы». И в таких предложениях первоначально заметна еще связь значения С. с наречным его значением, так как в главном предложении мы часто встречаем соответствующее указательное наречие tathā «так». Наречие yathā окончательно становится С. тогда, когда оно начинает употребляться в соединении с такими главными предложениями, где уже невозможно употребление указательного наречия tathā «так». Тогда С. yathā получает значение «чтобы», и функция его сводится к соединению главного предложения с придаточным предложением цели. Совершенно аналогичные процессы возникновения С. происходят и в других языках, причем замечается то же явление, что и в санскритском языке, т. е. что большинство С. возникает из падежей относительного местоимения или из наречий одного с ним корня. Таково же возникновение и церковно-славянских С.
и др. и русских — что, чем, чтобы и др. Функция С. до такой степени может расшириться, что определение его значения оказывается почти невозможным. Он становится в таком случае как бы универсальным С., утрачивая вполне свое первоначальное значение и становясь частицей, служащей исключительно для соединения весьма разнообразных придаточных предложений с главными. Так, например, русский С. что может вводить так называемое дополнительное придаточное предложение, служащее развитием какого-либо члена предложения (например, «видит, что съели мыши его живописный портрет», Жуковский), может вводить предложение причины («потому, что»), предложение следствия («злые духи… пугали прохожих так, что не смели и близко к нему (лесу) подходить», Жуковский), предложение цели (чтобы = что с сослагательным наклонением; частица бы слилась с С. что в одно слово). Если прибавить к этому обычное народное употребление что в смысле литературного который (например, «тот, что побольше») и в смысле сравнительного С. («людская молва, что морская волна»), то получается настолько широкая и разнообразная сфера употребления этого С., что от первоначального его значения (именительный или винительный падеж местоимения) не остается уже ничего, кроме функции соединения предложений. Почти такое же универсальное значение приобрёл и готский С. ei (произносится ī): он вводит предложения дополнительные, причины, цели и др. Некоторые С. возникают, кроме того, из таких частиц, которые первоначально не имели функции С. Так греч. μή и латин. ne — первоначально простые отрицания, употребляясь обыкновенно с сослагательным и желательным наклонениями, превратились в С. цели со значением «чтобы не» (ср. выше развитие С. yathā). В С. могут превратиться не только слова, вводящие придаточное предложение, но и некоторые слова главного предложения, указывающие на следующее придаточное предложение. Таким образом возникают такие сложные С., как русское потому что, так что и т. п. (первоначально потому, что; так, что). Вообще, возникновение и развитие функций отдельных С. настолько своеобразны и различны в различных языках, что их историю часто невозможно подвести под общую схему.
Ср. В. Delbrück, «Vergleichende Syntax der indogermanischen Sprachen» (т. I, 1893, стр. 5; II, 1897, стр. 497—560; III, 1900, стр. 228—295; 319—359; 428—437; там же указаны и монографии по отдельным вопросам). См. Буслаев, «Историческая грамматика русского языка».