Мусульманское или магометанское искусство. — Магометанство родилось в стране, не имевшей художественных преданий, среди народа, который, как ветвь семитического племени, не обладал склонностью к образным искусствам. Учение основателя этой религии не только не заключало в себе ничего, что побуждало бы ее последователей к художественной деятельности, но даже отнеслось прямо враждебно к двум отраслям искусства, к живописи и скульптуре, строго воспретив олицетворять Аллаха в каких бы то ни было видимых формах и изображать какие бы то ни было живые существа. Тем не менее, при быстром распространении своем из Аравии до берегов Ганга, на Восток, и по африканскому берегу Средиземного моря до Испании, на Западе, мусульманство встречало в приобретаемых им странах более или менее развитое искусство, незаметно утрачивало свое первоначальное пренебрежение к нему и невольно стало само возделывать его, усваивая себе чужеродные художественные элементы и перерабатывая их согласно своему духу и потребностям. Таким образом сложился — по крайней мере в архитектуре и орнаментистике — особый, весьма определенный М. стиль, представляющий, однако, в различных странах, покоренных исламом, несколько видоизменений. В его основу легли формы византийские, персидские и египетские.
В первые десятилетия гиджры, арабы, еще не утратившие привычек кочевой жизни и занятые кровавой проповедью новой религии, не пускались в архитектурные предприятия, а довольствовались приспособлением для своих потребностей тех зданий, какие находили в покоренных городах. Но когда государство халифов стало могущественным и мусульмане предались миру и покою, явилась у них надобность в новых сооружениях, причем, как это бывало у всех народов, их строительная деятельность обратилась прежде всего к удовлетворению религиозных целей, к возведению домов молитвы, мечетей. Для устройства мечети не требовалось очень сложных условий: было бы достаточно обширное пространство для толпы молящихся и в нем с одной стороны, той, которая обращена к Мекке, небольшая ниша или фальшивая дверь в стене (михраб, или кибла), род кафедры для чтения Корана, молитв и поучений (мимбер), просторный двор (гарем), окруженный крытыми галереями, в которых богомольцы могли бы отдыхать и укрываться от зноя, водоем или фонтан для омовений, предписанных пророком, и наконец, один, два или несколько (при особенно важных мечетях) минаретов — высоких башен с балконом, откуда муэдзин пять раз в день призывает правоверных к молитве. Особого типичного плана храмовых сооружений арабы не установили; куда бы ни проникало их владычество, везде они превращали в мечети готовые чужие церкви и вначале, заняв тот или другой христианский город, нередко отделяли для себя часть тамошнего храма, оставляя другую часть побежденным. Тем не менее, мечети могут быть разделены на две группы: 1) огромный, по большей части квадратный двор, обнесенный со всех сторон крытыми галереями, которые в одной стороне глубже, чем в остальных, и идут в несколько рядов (напр. мечеть Амру, в Каире), и 2) здание, подобное византийским центрально-купольным церквям, с примыкающим к нему двором (напр. мечеть Магомета II, в Константинополе). В зданиях того и другого рода не создано арабским искусством какой-либо новой конструктивной системы, но выказано много находчивости и оригинальности в разработке 
Фиг. 1. Фиг. 2. деталей. Последнее можно сказать особенно относительно арок, которые получили в мечетях большое применение — даже более значительное, чем в христианских церквях. И здесь, как и там, арки являются в разделении внутренности здания на нефы, с наружной стороны галерей, окружающих двор, для поддержки куполов и т. д.; но византийская полуциркульная арка вскоре заменяется тремя новыми формами, составляющими характерную принадлежность М. архитектуры: 
Фиг. 3. стрельчатой аркой (фиг. 1), подковообразной (фиг. 2) и килевидной (фиг. 3). Впоследствии линия арки, в особенности стрельчатой и подковообразной, стала дробиться и представлять совокупность небольших дуг, которые, наконец, превратились как бы в мелкую гофрировку софита (фиг. 4 и 5). Часто, для придания большей высоты зданию, арки громоздятся на арках и взаимно пересекаются (см. табл. 1, фиг. 1). Подпорами для них служат или колонны, взятые из христианских зданий, или подражания таким колоннам, с капителями коринфского, но сильно измененного характера. Покрытие мечетей, а также дворовых галерей, составляют либо плоский потолок, либо купол, то невысокий, как в Византии, то возвышенный и представляющий в своем контуре приблизительно те же три рода линий, которые мы находим в арках. Купол вообще обходится без барабана, а если последний и является под ним, то бывает очень низким. Кроме полных куполов употребляются и полукуполы, подобно тому, как в константинопольской св. Софии. Свойственная восточным народам любовь к роскоши и обилию украшений выразилась в арабском зодчестве отделкой как плоских потолочных покрытий, так и куполов, сталактитами — в высшей степени оригинальной орнаментацией, представляющей ряды выступающих друг над другом маленьких углублений и 
Фиг. 4. выпуклостей, похожих, в своей совокупности, на разрезанный сот меда или на известковую накипь, образующуюся в некоторых пещерах от просачивания воды сквозь почву. Эта очень красивая и своеобразная орнаментация появилась прежде всего как связующее звено при переходе от прямолинейного низа здания к кривизне купола, т. е. на месте византийских пандантивов. Своим происхождением она обязана, по всей вероятности, сассанидскому искусству Персии, которое вместо пандантивов употребляло ниши, ограниченные несколькими концентрическими арками, постепенно уменьшающимися 
Фиг. 5. по мере удаления от купола. Арабы до такой степени полюбили эту орнаментацию, что стали применять ее повсюду — в карнизах, фризах, софитах, даже в капителях колонн — и сплошь покрывать ею потолки и вогнутость куполов. Эффектность сталактитовой отделки возвышалась яркой раскраской и позолотой, игравшими важную роль в М. орнаментистике. Эта последняя состояла вообще не столько в живописном расчленении поверхностей, сколько в пестрой игре выделанных на них плоскорельефных узоров, в которых сфантазированные формы растительного царства соединялись с затейливым сплетением геометрических линий и фигур — узоров, которым присвоено, по имени народа, название арабесок. Как орнаментальный элемент, к этим узорам нередко примешивались изречения и суры Корана, начертанные куфическими буквами. Вся нарядность этой, блестящими яркими красками и золотом, орнаментации сосредоточивалась внутри зданий, а именно на потолке и вверху стен, тогда как низ последних облицовывался мраморной или кафельной мозаикой, представлявшей цветные геометрические фигуры и напоминавшей ковер, любимую принадлежность комфорта у кочевых народов. Что касается до наружности мечетей, то она, по большей части, была очень проста: стены оставлялись совсем гладкими, без всякой разделки; только портал главного входа и поверхность купола порой получали более или менее роскошную орнаментацию.
Постепенное развитие мусульманской архитектуры шло в связи с распространением ислама. Древнейшие памятники этой архитектуры мы видим в Аравии, Палестине и Сирии. Они имеют еще неопределенный характер, не представляют установившихся форм и отражают в себе различные местные влияния. Главное святилище магометанского мира, большая мечеть Каабы в Мекке, перестроенная при Магомете коптским или греческим зодчим, — здание совершенно примитивное, лишенное всякого стиля. Мечеть эль-Акса в Иерусалиме, на горе Мории — прямое подражание первохристианским базиликам с прибавкой купола; в ней семь нефов, которые отделяются один от другого колоннами, поддерживающими арки уже стрельчатой формы; кроме того, колонны соединены одна с другой горизонтальными балками, перекинутыми с капители на капитель, очевидно, с целью придать постройке высоту и прочность при коротком размере колонн, взятых из христианских храмов. Большое сходство с этой мечетью имеет мечеть калифа Валида, в Дамаске, перестроенная из древней базилики св. Иоанна и в которой, при Омаре, попеременно совершалось и христианское, и магометанское богослужение. К важнейшим произведениям первоначального М. зодчества принадлежит также мечеть Омара в Иерусалиме, выстроенная в 688 г. по Р. Хр. калифом Абдельмеликом на том самом месте, где некогда стоял храм Соломона. Уважение к святости этого места было, без сомнения, причиной того, что плану явившейся на нем арабской постройки дана была необыкновенная форма. Мечеть стоит среди обширного двора, обнесенного крытыми галереями, и по своему расположению очень похожа на христианский центрально-купольный храм. Она имеет в плане правильный восьмиугольник и образует центральное помещение, опоясанное двумя концентрическими галереями. Четыре массивных столба поддерживают над этим пространством полукруглый купол с низким барабаном (почти 10 саж. в диам.). В промежутках между столбами стоят по три античные колонны с коринфскими капителями. Прилегающая к центральному пространству первая галерея отделяется от второй восемью столбами, перемежающимися с парами колонн также коринфского характера, но меньшими по величине. Арки, перекинутые между столбами и колоннами, — все полуциркульные, но во втором ряду их перерезывают прямолинейные деревянные балки, идущие от колонны к колонне. Имя Омара дано мечети европейцами без всякого основания. Арабы называют ее Куббет-эль-Сахра, «Куполом над камнем», вследствие того, что ее центральное пространство, покрытое куполом, занято огромным камнем, или, вернее, скалой, считающеюся у мусульман великой святыней, с которой они связывают воспоминание о многих легендарных событиях своей священной истории. Теперь доказано, что этот камень — на самом деле верхушка горы Мории, оставленная Соломоном нетронутой при планировке горы и служившая алтарем сооруженного им храма. Под камнем находится небольшая пещера, в которую, будто бы, удалялись для молитвы Давид и Соломон. Роскошные мозаичные украшения, состоящие из арабесок, цветов и золоченых надписей, покрывают архивольты арок, тянутся по стенам и распространяются на всю поверхность купола. Эта великолепная орнаментация только отчасти современна постройке мечети. Позднейшему времени принадлежит также и купол, сделанный из дерева и сменивший собой (вероятно в Х ст.) первоначальный плоский потолок.
По завоевании арабами Египта, их архитектура приобретает в этой стране большую последовательность и своеобразность. Весьма возможно, что ее развитию способствовало соседство древнеегипетских сооружений, развалины которых доныне свидетельствуют об их былом величии. Как бы то ни было, мечети Египта отличаются солидностью и систематичностью конструкции; их купола покоятся на массивных столбах, соединенных между собой постоянно стрельчатыми арками, форма которых является также в окнах и в очертании куполов. Большинство этих мечетей принадлежит ко второму типу, т. е. представляет двор, со всех сторон обнесенный открывающимися на него галереями. Одна из самых любопытных построек этого рода — мечеть Амру в Старом Каире, основанная еще в 643 г. по Р. Хр. Ее двор, квадратный в плане (ок. 24 саж. в длину и ширину), окружен внутри галереями, но не в равном числе с каждой стороны: в стороне, обращенной к Мекке, их шесть, в левой стороне — четыре, в правой — три, а в противоположной Мекке — всего одна. Арки галерей поддерживаются колоннами, набранными из разных греческих и римских зданий и потому имеющими разную величину. Они приведены к одной вышине тем, что под некоторыми из них, более короткими, помещены высокие базы. Форма арок, слабострельчатая в вершине, представляет книзу раздутость, являющуюся намеком на подковообразную линию. Для придания галереям большей высоты, арки поставлены не прямо на капители или абаки колонн, а на прямоугольные надставки над этими последними, причем, для пущей прочности, в пролетах арок пропущено по деревянной горизонтальной балке. В центре двора находится бассейн для омовений, а на двух углах — по минарету. Ни арабесок, ни сталактитной лепки, ни других украшений нет в мечети Амру; тем не менее, при всей простоте своей, она производит прекрасное впечатление своей обширностью, целым лесом колонн и длинной перспективой арок. Вторая замечательная каирская мечеть, Ибн-Тулуна (заложенная в 885 г.), свидетельствует о дальнейших успехах арабско-египетского зодчества. План ее (см. ф. 4 т. II) близко походит на план мечети Амру. Галереи ее гарема открываются на него рядом арок, уже решительно стрельчатого вида, с раздутостью повыше их ступней. Арки покоятся на массивных пилястрах, в углы которых вставлены полуколонны. Так как, благодаря пилястрам, образовалось слишком большое расстояние арки от арки, то, во избежание монотонности и тяжеловидности, в промежутках между арками проделаны окна со стрельчатым верхом. Орнаментация здания уже довольно обильна: состоя из лиственных и цветочных мотивов, она тянется вдоль фризов, окаймляет арки, украшает софиты. Окна загорожены сквозными каменными решетками красивого геометрического узора. Колодезь в середине двора прикрыт павильоном с монументальным куполом. Из нескольких трехъярусных минаретов этой мечети теперь сохранился лишь один. На только что описанные здания походит мечеть эль-Азхар, знаменитая существующим при ней мусульманским высшим училищем (медресе). Она относится к Х ст. и показывает еще шаг вперед, сделанный арабским искусством; впрочем, многие из ее деталей не современны ее сооружению. Следующему затем веку и более поздним временам принадлежат надгробные часовни калифов, за воротами Баб-эль-Наср нынешнего Каира. Все они очень малы и походят друг на друга, представляя красивые зданьица, стены которых, обложенные чередующимися рядами белого камня и красного кирпича, оканчиваются вверху полосой фигурных зубцов. Над главной частью высится стройный купол, имеющий в разрезе стрельчатую форму и украшенный снаружи выпуклым орнаментом. Купол стоит на низком барабане, снабженном окнами и связанном с корпусом самого здания посредствующим звеном, представляющим трапециевидные фронтончики и между ними красиво расчлененные выступы и углубления. Самый большой из этих мавзолеев — мечеть Каит-бея (см. ф. 2 т. II), построенная в 1468 г. Она замечательна как изяществом своей общей формы и роскошностью внешней орнаментации, так и стройным многоэтажным минаретом, типичным образцом позднейших минаретов Каира. Из прочих мечетей этого города заслуживают быть упомянутыми мечеть Баркука (XII в.), галереи которой покрыты маленькими куполами, и в особенности мечеть Гассана (XIV ст.), коренным образом отличающаяся от всех остальных. План ее довольно неправильный, но в общем представляет форму греческого креста. В середине здания находится почти квадратный двор, и, вместо галерей, какие окружают его в других мечетях, здесь на каждой из четырех сторон находится по одной колоссальной стрельчатой арке, ведущей в обширное, крытое стрельчатым же сводом, крыло здания. С западной стороны крыло несколько пространнее, нежели с остальных трех, и в глубине его устроен кибла, похожий на абсиду христианских базилик. В пристройке позади этого крыла находится могила султана Гассана, осененная громадным куполом; последний связан с четырехугольным основанием своим с помощью сталактитов, заменяющих паруса. Причудливая орнаментация стен арабесками, надписями и мозаикой, великолепный портал с полукупольным сводом, опирающимся на сталактиты, и внушительные размеры этой мечети делают ее одним из самых блестящих памятников арабской архитектуры.
Арабы, проникнув в 827 г. в Сицилию, в продолжение трех веков господствовали и проявили в ней значительную строительную деятельность. Но большинство оставленных ими здесь архитектурных памятников пришло в запустение или подверглось потом изменению в европейском духе. Самые любопытные в их числе — увеселительные дворцы или замки Циза и Куба, близ Палермо. И тот, и другой образуют как бы небольшие крепости. Первый больше второго и, несмотря на неоднократные переделки свои, сохранил в плане и конструкции много арабского. Его высокие наружные стены, не имеющие никаких украшений, разделяются простыми полосками на три этажа и оканчиваются вверху рядом зубцов; из середины боковых фасадов выдается вперед по небольшому павильону, тогда как середина главного, более длинного фасада занята широким и высоким порталом с аркой, подпираемой парами колонок; этот портал ведет в продолговатый вестибюль, за которым лежит квадратная зала, крытая крестовым сводом. Кафельно-мозаичные полы и стенные панели, мраморные колонны с измененными в арабском духе коринфскими капителями, сталактитовая отделка потолков, лепная орнаментация стен, фонтан с бассейном посреди главной залы — придают внутренности этого здания характер заманчивого убежища восточной неги. Еще кокетливее замок Куба, фасады которого разделены на большие, плоские ниши со стрельчатым верхом, содержащие в себе три ряда стрельчатых же окон. По всей вероятности, замок этот построен при короле Обеих Сицилий Вильгельме II (в 1166—89 гг.).
Однако, нигде мусульманское искусство не расцвело столь пышно, как на почве Испании, нигде не достигло до такой логичности, благородства и тонкой грации. Явившись в эту страну в начале VIII столетия и образовав в ней вскоре после того особый халифат, арабы благоденствовали в ней пять столетий, до тех пор, пока их здешние, некогда обширные владения, не сократились в XIII в. до крошечного гренадского королевства, которое, наконец, пало в 1492 г. Непосредственное соседство с христианским Западом, непрестанные мирные отношения или неприязненные столкновения с ним, физические особенности Пиренейского полуострова, плодородность его почвы, благодатность климата и вообще условия, позволившие испанским маврам жить жизнью, отдельной от их соплеменников в других странах, коренным образом изменили их характер из сурового и воинственного в мягкий, культурный, рыцарский, и способствовали высокому развитию их искусства.
В мавританской архитектуре следует различать три периода: представительницей первого может служить большая мечеть (ныне католич. собор) в Кордове; образцами второго или переходного периода являются башня Гиральда и Альказар, в Севилье, а о третьем периоде — периоде высшего совершенства мавританского стиля — дают прекрасное понятие гренадские дворцы Альгамбра и Генералиф. Первый кордовский калиф, Абдеррахман, задумав соорудить в своей столице мечеть, могущую соперничать со знаменитыми святилищами Палестины и Сирии, заложил ее в 786 г. по плану, схожему с планом главной дамасской мечети, но приказал сделать ее более обширной и роскошной. Изо всех подвластных ему земель были свезены в Кордову античные колонны с их капителями; много таких же колонн прислал в подарок византийский император; но так как количество готовых колонн все-таки оказалось недостаточным, то по образцу древних были исполнены новые. При наследниках Абдеррахмана мечеть была достроена. Через сотню лет она стала тесна для массы стекавшихся в нее богомольцев, а потому с конца Х до половины XII ст. постоянно делались пристройки к ней. Кордовская мечеть представляет в плане (см. фиг. 5 табл. II), громадный четырехугольный двор, с трех сторон обнесенный рядом аркад на колоннах. Другая, большая часть сооружения разделена колоннами на одиннадцать нефов, к которым впоследствии прибавлено сбоку еще восемь. Каждый неф имел свой выход на двор. Нефы были покрыты деревянным потолком, который теперь заменили своды. В глубине среднего из 11-ти нефов, более широкого, чем остальные, находится михраб — восьмигранная ниша с полукуполом в виде раковины, вырубленным из цельного камня. Неподалеку от михраба, в одном из соседних к нему нефов, устроено особое отделение, огороженное пилястрами и крытое куполом; это пространство, первоначальное назначение которого неизвестно, называется ныне Villa viciosa. В нем, а также на стенах поблизости к михрабу, главным образом сосредоточена роскошная лепная орнаментация. Длина всей мечети — 560 фт., ширина — 400 фт.; колонн насчитывается в нем 850. Так как столь обширное здание требовало и значительной вышины (она равняется 30 фт.), а колонны были слишком коротки (длиной в 10 фт.), то пришлось прибегнуть к надставке четырехугольных столбов над капителями колонн и к особому расположению арок, которым, с той же целью достижения большей высоты, вообще придана повышенная подковообразная форма, получившая с той поры право гражданства в мавританской архитектуре. Упомянутое расположение состоит в том, что выше арок, соединяющих капитель с капителью, помещены еще вторые арки, перекинутые с вершины одной надколонной надставки на другую. Кроме того, в некоторых местах, напр. близ михраба и в Villa viciosa, между нижней аркой, образующей несколько полукруглых фестонов (так наз. полилобной аркой) и верхней, просто подковообразной аркой, сложена в пролете полуарка, которая, вместе с такой же полуаркой соседнего пролета, составляет полную, также полилобную арку, как бы проходящую сквозь надколонный столб (см. табл. I, фиг. 1). Благодаря такому сплетению арок, внутренность мечети получила вид какого-то сказочного окаменелого леса, в котором, вместо древесных стволов, стоят мраморные, гранитные и порфировые колонны, а в вершине этих стволов изгибаются и переплетаются между собой огромные ветви, полосатые от белого и красного камня, из которого они сложены. Оригинальность и живописность этой архитектуры усиливаются лепными украшениями, яркими красками и позолотой, обильно покрывающими собой стены, потолочные балки и фризы под ними. Что касается до наружности кордовской мечети, то она производит впечатление прочности и серьезности. Редкие окна в стенах, лишенных всякой разделки, обставлены по обеим сторонам колонками, загорожены мраморными плитами с ажурным узором и имеют вверху вид подковы, окаймленной рельефным орнаментом. Такая же форма дана и входным воротам. Каждому поперечному нефу соответствует выступ, служащий для стены контрфорсом. Эти выступы сообщают мечети сходство с крепостью, тем более, что стены увенчаны рядом зубцов. Мавританские постройки в Севилье относятся к более позднему времени. В 1172 г. была сооружена в этом городе большая мечеть, останки которой доныне сохранились в северной и западной частях местного собора. В них уже заметна некоторая перемена стиля, о которой, однако, гораздо лучшее понятие дает принадлежавший к мечети минарет, превратившийся в соборную колокольню и известный под назв. Гиральды. В противоположность большинству минаретов, обыкновенно многогранных или цилиндрических, тонких и стройных, Гиральда имеет форму массивного прямоугольного параллелепипеда (см. табл. II, фиг. 3). Ширина ее — 42 фт., вышина — около 171 фт., не считая конической верхушки, надстроенной впоследствии. Соорудителем этой башни, как гласит предание, был знаменитый арабский зодчий Гебр, или Гебер. Башня сложена из кирпича и белого камня и представляет внизу, до некоторой высоты, совершенно голые стены, а выше — рельефную орнаментацию, имеющую вид узорчатых панно, обрамленных гладкими полосами. Мотив узора напоминает переплетающиеся полилобные арки, какие мы видели в кордовской мечети, причем изображены внизу узора даже колонки, поддерживающие эту сеть арок. Такой мотив орнаментистики — очень характеристичный в двух последних периодах мавританского искусства. На каждой стороне Гиральды, в середине, расположены друг над другом двулопастные окна, обделанные в каждом этаже на особый лад, с подковообразным, стрельчатым или полилобным верхом и украшенные балкончиками. Внутри, вместо лестницы, устроен ряд наклонных плоскостей, по которым два всадника на лошадях, едучи рядом, могут добраться до верхней площадки башни. Третье любопытное мавританское здание Севильи — укрепленный дворец Альказар, построенный в XII и получивший пристройки в XIII ст. После того, как Севилья перешла во власть испанцев, он стал дворцом кастильских королей и с тех пор неоднократно подвергался переделкам, до такой степени изменившим его внутренность, что она уже утратила определенность стиля. При всем том, общее расположение и отдельные части Альказара сохранили восточный характер. Дворец состоит из нескольких открытых дворов, вокруг которых группируются галереи и залы, со стенами, украшенными вверху лепным орнаментом, близким по рисунку к орнаментации Гиральды, а внизу обложены цветными изразцами, представляющими геометрический узор. Самый блестящий и, вместе с тем, самый характерный памятник своего искусства, достигшего до высшего пункта развития, оставили нам арабы в Гренаде, последнем оплоте их владычества в Испании. Это — дворец цитадели Альгамбры, составляющий доныне главную достопримечательность названного города. Краткие сведения об Альгамбре помещены в I томе настоящего Словаря (стр. 526), а потому можно ограничиться здесь указанием на важнейшие особенности ее архитектуры и орнаментации. За исключением «Ворот суда» и других, ведущих в цитадель, в ней уже нигде не встречается арок в виде подковы: все вообще арки — полуциркульные, с приподнятым центром, с архивольтом, убранным сталактитами, и с софитом, изрезанным маленькими полукружиями, как бы мелкой гофрировкой. Арки или поднимаются прямо с карниза над капителью колонны, отступая от него небольшим каблучком, или опираются на кронштейны повыше капителей. Есть арки, которые нельзя назвать арками в строгом смысле слова; оба их конца поднимаются отвесно над абакой капители, а затем ломаются вовнутрь и сходятся вверху прямолинейно, в виде фронтона. Другие арки еще менее похожи на настоящие: они образуют, напр. в павильонах Львиного двора и в зале принцесс, то восходящую, то снова опускающуюся линию, разбитую на части сталактитами. Колонны, поддерживающие арки, чрезвычайно тонки, стройны и снабжены капителями прелестной формы (см. табл. I, фиг. 3, и табл. III, фиг. 3) и не совсем удачными базами, а иногда обходятся и вовсе без баз. Стены внутри дворцовых зал и галерей облицованы снизу, по локоть или плечо человека, цветными изразцами или кафельной мозаикой более или менее затейливого геометрического узора (см. табл. III, фиг. 5 и 6). Над подобной панелью простирается вверх лепной рельефный орнамент очень сложного и запутанного рисунка, теперь полинявший, но некогда игравший позолотой и яркими цветами. Эта раскраска разнообразила его до такой степени, что, несмотря на сходство лепного узора в некоторых помещениях, каждое из них имело свой характер единственно вследствие различного сочетания на его стенах золота и трех главных красок, белой, красной и голубой. Мотивы орнаментации, покрывающей не только стены, но и пространства между арками и капители колонн, составляют двухконечные листья на тонких стеблях, стручки, распуколки цветов, плоды ананаса — все это перепутанное одно с другим, закручивающееся и смешивающееся с комбинациями геометрических линий (см. табл. III, фиг. 1, 2, 3, 4 и 7). Кроме того, составной частью орнамента служат куфические надписи, тянущиеся в виде фризов или заключенные в медальонах. Причудливая роскошь архитектурного убранства дворца довершается (например во дворе львов) ажурной заделкой пространств между пролетами арок и сталактитами, обильно одевающими потолочные своды (например в зале Абенсеррагов и зале Посланников). Такие же арки, колонны и стенную отделку, как в Альгамбре, мы находим в другом мавританском дворце Гренады, Генералифе, архитектура которого, однако, значительно проще и умереннее.
Испанские мавры находились в тесной связи со своими соплеменниками на сев. берегу Африки, где они до сего времени населяют Тунис, Алжир, Фец и Марокко. Связь эта должна была, сверх всего прочего, выразиться в сходстве архитектуры у тех и других. Действительно, в дошедших до нас памятниках старинного африканско-арабского зодчества мы видим те же общие формы, те же арки и колонны, ту же орнаментацию, что и в испано-мавританских постройках, но разработанные с меньшей последовательностью и полнотой. Это заставляет относить их ко времени, более раннему, чем последний период М. искусства в Испании, преимущественно к XII ст., когда сношения между испанскими и африканскими арабами были особенно близки. Таким образом, напр. минареты при главной мечети Марокко имеют большое сходство с Гиральдой, и можно верить преданию, называющему строителем их того же Гебра, которым сооружена эта последняя.
Обращаясь от Запада к странам Востока, и прежде всего к Малой Азии, должно заметить, что М. зодчество начало слагаться в ней лишь в последние времена арабского владычества, хотя она и подчинилась исламу очень рано. Определенный характер это зодчество приняло только при Сельджукской династии (1078—1194). В сельджукской архитектуре, наивысшее развитие которой относится к XIII в., отразилось влияние византийского искусства, особенно его армянской ветви, а затем сассанидской Персии. Памятники этой архитектуры, нисколько не похожие на испано-мавританские, отличаются простотой расположения и орнаментации; византийско-армянское влияние выражается в них употреблением купола и остроконечных кровлей, пока еще умеренным расчленением стенных поверхностей и чередующимися на фасадах рядами двухцветного строительного материала; персидское же влияние — появлением килевидной и трилиственной арок (хотя господствующая форма арок — стрельчатая) и облицовкой стен цветными изразцами, образующими узор. Кроме того, в некоторых деталях сказывается отголосок античного римского искусства, как, напр., в викториях и гарпиях, вылепленных по сторонам порталов и на их тимпанах. Образцы этой архитектуры, мечети, медресе, надгробные мавзолеи и пр., довольно многочисленны в древней столице сельджуков, Кониехе (Икониуме), в Кайзариехе (Цезарее), Нигдехе, Эрзеруме и др. местах. После того, как Малая Азия попала, с 1326 г., под власть Османов, в стиле ее построек произошло заметное изменение: они стали отличаться превосходной кладкой из тесанного камня, пестрой облицовкой стен разноцветным материалом в виде горизонтальных полос или иного узора, сильным и оживленным расчленением пространств и решительным усвоением византийской центрально-купольной системы при квадратном плане. Самая лучшая пора этого османского стиля — царствование султана Амурада I (1360—88). Как на главные его памятники, можно указать на Зеленую мечеть в Иснике (Никее) и на главную мечеть в Бруссе.
Завоевание турками Константинополя, в 1453 г., произвело в М. искусстве сильный переворот. Великолепный храм св. Софии, превращенный в мечеть, сделался с этого времени типом для магометанских построек точно так же, как некогда он служил образцом для христианских церквей. Турки усвоили себе этот тип тем легче, что купол уже был у них обычной архитектурной формой еще до перехода их в Европу и что многие византийские элементы были присущи их зодчеству еще раньше того. Словом, после приобретения столицы восточных императоров, турки стали сооружать свои мечети почти исключительно по центрально-купольной системе. Но при этом они не ограничились простым заимствованием от византийцев, а видоизменяли и дополняли их архитектуру в духе своей народности и согласно своим потребностям. Таким образом, вместо одного купола, над зданием явилось несколько куполов, больших и малых; к мечетям прибавились минареты совсем иной формы, чем древнесирийские, египетские или мавританские — круглые, высокие и тонкие башни в несколько этажей, опоясанные балкончиком в каждом этаже и увенчанные острой конусообразной крышей. В конструктивном отношении, турецкие мечети можно разделить на две категории: одни из них представляют прямое подражание св. Софии, т. е. имеют в плане продолговатый четырехугольник, среднее пространство которого прикрыто плоским куполом, лежащим без барабана на пандантивах, причем с двух противоположных сторон, ниже этого купола, находится по полукуполу; другие являются усложнением софийской конструкции, а именно, имеют основание в виде греческого (равноконечного) креста, над серединой которого возвышается купол, также плоский, опирающийся на дуги четырех, лежащих под ним полукуполов. К этой второй категории принадлежит древнейшая из константинопольских мечетей, Махмудие, выстроенная при Магомете II, в 1463—69 гг. византийским зодчим Христодулом (см. табл. I, фиг. 2). Перед входом в нее лежит двор, окруженный галереей, над которой устроены 22 небольших купола, соответственно количеству ее арок; кроме главного, большого купола, она имеет четыре меньших, прикрывающих угловые пространства. Кроме Махмудие, в Константинополе, за время турецкого владычества, воздвигнуто до трехсот мечетей, в том числе около двадцати джами, т. е. первоклассных, сооруженных самими султанами. Из них наиболее замечательны мечети Баязета II (1495—1505), Сулеймана II, Шехзадие, или Принцев (1543—48), и Ахмеда I (1609—14). Первые две составляют подражание св. Софии. Особенно величественна мечеть Сулеймана, построенная в половине XVI ст. самым талантливым и плодовитым турецким архитектором, Синаном. В отношении своей конструкции и деталей она даже превосходит св. Софию, но отличается от нее стрельчатой формой арок, а также тем, что кроме большого среднего купола, устроено по пять куполов над верхними галереями боковых нефов. Вблизи от нее красуется надгробный мавзолей султана — восьмиугольное здание с куполом и стрельчатыми окнами, опоясанное крытой галереей из 32-х мраморных колонн. Шехзадие и мечеть Ахмеда II принадлежат к тому же типу, что и Махмудие. Вторая из них считается в М. мире самой священной после великой меккской мечети. Ее огромный центральный купол, окруженный четырьмя большими же полукуполами, выше купола св. Софии и не имеет такой, как он, плоской, приплюснутой формы. Основание этого купола прорезано 24 окнами; кроме того, в каждом полукуполе находится по 12 окон. На четырех углах здания помещено еще по куполу меньшей величины. Апсиды нет, и михрабом служит пространство плоской стены между двумя выступающими из нее пилястрами. Двор мечети, по обычаю, окружен галереей, покрытой небольшими куполами в числе 40. Форма арок — везде стрельчатая; капители колонн в галерее орнаментированы сталактитами. При мечети имеется шесть минаретов: четыре по углам самого ее корпуса и по одному на концах входной стороны двора. Этим она отличается от всех других мечетей, при которых никогда не встречается больше четырех минаретов, за исключением главного святилища Мекки, наделенного семью такими башнями. Из важнейших турецких построек вне Константинополя, больше других заслуживает внимания мечеть Селима II (1566—74) в Адрианополе, сооруженная вышеупомянутым Синаном, считавшим ее наилучшим своим произведением. Это — колоссальное здание с квадратным планом, с центральным куполом, покоящимся на восьми массивных ортогональных столбах и с примыкающими крестообразно к подкупольному пространству четырьмя более низкими крыльями, которые открываются в него столькими же нишами, расположенными по направлению диагоналей. Внешний вид турецких мечетей вообще не представляет ни красивых фасадов, ни детального расчленения стенных пространств; если в нем есть что-либо живописное и своеобразное, то это — лишь резкий контраст широких и плоских куполов с тонкими и стройными минаретами, тянущимися возле них к небесам. Наоборот, внутренность мечетей, по большей части, производит прекрасное впечатление, благодаря роскоши материала, из которого сделаны колонны и облицовка стен, участию в орнаментации ярких кафельных плит, разноцветным стеклам окон, пропускающим рассеянный, таинственный свет и, наконец, стремлению архитектуры в высоту, составляющему противоположность с приплюснутостью форм византийского зодчества.
В Персии, после принятия этой страной магометанства, наступила эпоха материального благосостояния, способствовавшая успехам образованности. Поэзия и науки зацвели при дворе персидских наместников халифа, вскоре отложившихся от него и основавших самостоятельную династию. Но только гораздо позже, по завоевании страны Тамерланом, в конце XIV в., явились в ней значительные памятники, свидетельствующие о блестящем развитии местного искусства. В последнем очень сильно отразилось влияние османской архитектуры, особенно после того, как константинопольская св. София сделалась образцом для мусульманских религиозных сооружений. С этой поры, подобно тому, как и в Турции, мечети Персии строятся более или менее сообразно типу Юстиниановского храма, представляют большие купола на квадратном или многоугольном основании; но характеристичными их особенностями становятся высокие порталы, занятые обширной арочной нишей, красивые минареты по бокам этих порталов, имеющие совершенно другую форму, чем у арабов и турок, и распространенная повсюду, как внутри, так и снаружи, роскошная своеобразная орнаментация, в которой заимствованные из растительного и животного царств формы, не исключающие и фантастических мотивов, оживлены гармоническим сочетанием умеренно ярких, некричащих красок. Арка и здесь находит себе обширное применение, получая стрельчатую форму, а в позднейшее время также и килевидную. Одно из древнейших мусульманских сооружений Персии — Имарет, или госпиталь Улу-джами, в Эрзеруме. В нем преимущественно интересен большой двор, обнесенный аркадами в два этажа. К одному с ним времени относится мечеть в Ани. Оба эти здания еще в сильной степени отзываются турецкой архитектурой. Большое отличие от них представляет мечеть в Тавризе, построенная в половине XV ст. и находящаяся ныне в полуразрушенном состоянии. План ее — четырехугольник, на одной из сторон которого находится портал с огромной нишей, тогда как с другой, противоположной стороны, пристроена как бы часовня. Главный корпус здания прикрыт большим куполом; меньший купол увенчивает пристройку. Низкие барабаны под куполами снабжены четырьмя окнами каждый. На обоих краях портал высится по минарету. Форма арок, равно как и профили крыш над куполами — килевидная. Декоративная отделка мечети внутри и снаружи отличается роскошью и красотой: на лазоревом фоне (любимый цвет у персиян) рисуются белые цветы и зелень растений; между орнаментированными таким образом пространствами тянутся золотые арабески и надписи по черному фону, и все это исполнено из расписных глазурованных изразцов. Почти той же эпохе принадлежит надгробный памятник Мухаммеда-Кодабенды в Султаниэ — шестиугольное здание внушительных размеров, с небольшой, примыкающей к нему часовней, в которой находится могила названного шаха; над многоугольником высится, осеняя все внутреннее его пространство, купол стрельчатого профиля, гораздо более красивый, чем купола позднейших персидских построек. Памятник также весь выложен эмалированными изразцами, образующими своеобразно изящные узоры. Еще великолепнее становятся персидские сооружения XVI ст., возведенные при государях Софидской династии, в их столице, Испагани. Шах Аббас Великий (1587—1629) построил в этом городе обширный меидан (меидан-шахи), или базар, вокруг которого группируются другие замечательные здания. Испаганский базар, едва ли не самый большой на свете, имеет в плане форму продолговатого четырехугольника (370 саж. длины и 100 саж. ширины). Его окружают со всех сторон двухъярусные галереи, прикрытые небольшими куполами. Арки в этих галереях имеют приниженное килевидное очертание. В середине каждой стороны, разрезая галерею на две части, высится массивный портал с огромной аркой в своем фасаде и с минаретами по его углам. Один из этих порталов ведет в большую мечеть, стены которой как снаружи, так и внутри обложены изразцами, представляющими очень пестрые узоры белого, желтого и черного цветов на голубом фоне. Точно так же декорированы портал и большой купол мечети, имеющий вид груши или луковицы. В связи с меиданом находится Медресе, или Училище, шаха Гуссейна, в архитектуре которого повторяются те же формы арок, купола и минаретов, лишь с легкими изменениями. Как на образчик более поздних персидских построек можно указать на надгробный памятник шаха Аббаса в Испагани, относящийся к XVII ст., хотя и отзывающийся европейским влиянием, но сохранившим характеристические черты лучшей поры мусульманско-персидского стиля.
Магометанство перешло в Индию сравнительно поздно и не прямо от арабов, а через посредство народа, принадлежащего к тюркскому корню. Тем не менее, в эту страну перенеслись элементы арабской архитектуры, выразившись в формах, характеризующих, как в Турции и Персии, заключительную стадию развития М. искусства. После основания империи великих монголов, при государях воцарившейся в 1526 г. династии Тимура, появились в Индии блестящие произведения зодчества, лучшей порой которого надо считать времена шаха Акбара Великого и его внука, шаха Джегана, т. е. XVI и XVII ст. Новый двор в своей пышности, церемониальности и во всем обиходе подражал двору персидских шахов, вследствие чего и искусство во владениях Тимуридов заимствовало существенные черты свои от Персии. Так же как в персидском искусстве, мы встречаем в нем килевидные арки, большие купола в виде луковиц, высокие порталы с огромными нишами, расчлененные на несколько звеньев и увенчанные как бы беседками, минареты, пространные дворы и длинные аркады; но вместо персидской многоцветной, ласкающей глаз орнаментации, внешность индийских магометанских зданий украшается преимущественно разделкой стен на большие, прямоугольные площади, представляющие живописный контраст между собой, в разработке которых отражается тяжеловатое благородство монументальных сооружений древних индусов. Что касается до внутренней отделки зданий, то она поражает своей баснословной роскошью, употребленным в дело дорогим материалом, бронзой, благородными металлами, драгоценными камнями. Как на один из старейших архитектурных памятников мусульманской Индии можно указать башню Кутаба (Кутаб-минар; см. табл. I, фиг. 4). Этот минарет входит в состав группы мечетей и портиков, построенных в XIII в. в окрестностях Дели и имеет вид пучка связанных вместе колонн, который, постепенно суживаясь, поднимается до высоты 33 саж. и разделяется на пять этажей круглыми балконами, скульптурными украшениями и надписями. Акбар соорудил в своей столице, старом Дели, мавзолей своему отцу, в соседнем городе, Секундре, мавзолей своей матери и в самой Агре большую мечеть и так назыв. Жемчужную мечеть (Джума-меджид). Великолепие Акбара затмил шах Джеган, построивший в новом Дели роскошный дворец для себя и большую мечеть, называемую, так же как мечеть его деда, Жемчужной (см. фиг. 1 табл. II). В Агре, над могилой своей любимой жены, Нур-Джеган, он воздвиг мавзолей, превосходящий размером и роскошью все существующие в Индии. Этот памятник, до ныне известный под названием Тадж-Махала, заключался в ограде с четырьмя высокими воротами и с минаретами по углам, вышиной в 20 саж. Среди огороженного таким образом пространства длиной в 240 саж. и шириной в 140 саж., на высокой платформе, выложенной мрамором, стоит сам мавзолей, представляющий в плане квадрат с вырезанными углами. Середина памятника увенчана куполом (8 саж. в диам.), кроме которого над углами здания находятся четыре главы, так что оно является пятиглавым. Тадж-Махал, рисуясь на синем тропическом небе среди темной зелени вековых кипарисов, поражает своей необычайной эффектностью: белый, полированный мрамор, из которого он выстроен, его главный купол, обложенный таким же мрамором и розовым песчаником, сквозные решетки в окнах и арках, различные украшения, исполненные из цветных камней, золотые надписи на черном фоне — все это блещет и играет приятными цветами под лучами южного солнца. Внутри мавзолея средняя зала над погребальным склепом Нур-Джеган и ее супруга, замечательная роскошной орнаментацией, для которой употреблены золото, серебро и тонкая мозаика из самых дорогих сортов камня, каковы лапись-лазури, малахит, оникс и разные породы яшмы. Углубляясь на юг Индии, мы встречаем в Беджапуре ряд любопытных архитектурных памятников той же эпохи — мечети, дворцы и мавзолеи, доставившие названному городу прозвище индийской Пальмиры. Здесь особенно достойны внимания мавзолеи Голь-Гумуза и Ибрагим-Роза, чрезвычайно красивые как в своих общих очертаниях, так и в деталях. Они интересны, кроме того, по громадности своих куполов и замысловатой системе перехода от прямоугольного низа здания к круглоте купола, а также потому, что в них заметно возвращение, до некоторой степени, к формам староиндийского искусства.
Как было сказано в начале настоящей статьи, Магомет запретил своим последователям олицетворять божество в каких бы то ни было образах, равно как и воспроизводить человека и какие-либо существа животного царства. Это запрещение совершенно исключало из искусства две важные его отрасли, скульптуру и живопись. Пластическое стремление фантазии М. художников, для которой они, таким образом, были недоступны, поневоле искало себе удовлетворения в разработке сложной, причудливой орнаментистики. Однако, с течением времени, в тех странах, где постановления Корана стали соблюдаться нестрого, как было у испанских мавров, или где чистое магометанство превратилось в особую секту, как у персиян, пластика и живопись, до некоторой степени, получили право гражданства, хотя, все-таки, не могли подняться на ту высоту, как в христ. странах. Образчиком мавританской скульптуры могут служить изваяния львов, поддерживающих чашу фонтана на Львином дворе Альгамбры. Конечно, эти фигуры далеки от воспроизведения натуры, сработаны в условном стиле и имеют значение скорее архитектурного украшения, чем самостоятельных пластических произведений; но в другом месте Альгамбры находилась ванна, хранящаяся теперь в музее этого дворца, передняя сторона которой украшена настоящим барельефом. Его композиция и исполнение напоминают худшие времена византийского искусства. На нем изображены львы, нападающие на газелей; и те, и другие отличаются неправильным, почти варварским рисунком, свидетельствующим о полном отсутствии наблюдательности в их скульптуре. В той же Альгамбре, в зале суда, вставлены в нишах картины, писанные на пергаменте, вероятно, мавританским художником, несколько знакомым с европейской живописью XIV ст. Будучи слабы по рисунку, перспективе и сочинению, они, тем не менее, крайне интересны, как дающие наглядное понятие о костюме и вооружении мавров в последнюю эпоху их владычества в Испании. Содержание этих картин, очевидно, заимствовано из какой-нибудь арабской сказки или местной легенды. Одна из них изображает на золотом фоне собрание десяти лиц, род дивана, совещающегося о каких-то делах; на другой изображены поединок арабского витязя с волшебником и освобождение двух пленниц, томившихся в башне; на третьем мы видим замок в роще, с фонтаном впереди, и рыцаря, который, поборов медведя, по-видимому оборотня, получает благодарность за то от двух принцесс. В Персии, после того как стала господствующей в ней секта шиитов, запрещение изображать людей и животных перестало соблюдаться, вследствие чего в этой стране, а затем и в Индии, произошло в некотором роде возрождение как живописи, так и скульптуры. Но оба эти искусства пробудились здесь слишком поздно для того, чтобы подняться на один уровень с вполне развившейся архитектурой: персидская живопись возвратилась к своим домусульманским мотивам, индийская стала заимствовать многое у браминского искусства. Довольно большие картины украшают внутренность дворцов Испагани, Тавриза и Султаниэ. Они, по большей части, изображают приемы послов и знатных лиц у шаха, сцены охоты и сражения. Миниатюрной живописью украшаются персидские рукописи, а также ларцы, зеркала и другая комнатная утварь. Содержание для произведений миниатюристов Персии доставляют преимущественно национальная поэзия, повседневная жизнь и быт гаремов. Вообще, в персидской, равно как и в индийской магометанской живописи, обнаруживается способность художников простодушно и точно подмечать действительность; но было бы напрасно искать у них передачи типов, индивидуальных характеров и драматизма: фигуры людей и животных они трактуют однообразно, условно, заботясь пуще всего о тонкости исполнения и яркости красок. Персидская скульптура представляет меньше памятников, чем живопись, и отзывается сассанидским искусством. Как на любопытнейшие ее образцы можно указать на два барельефа в Тегеране, изображающие сцены из истории Фет-Али-хана: в одной он охотится за львом, на другом дает аудиенцию придворным. Оба произведения, до некоторой степени, напоминают барельефы древних Ниневии и Персеполя.
Литература. С. Schnaase, «Geschichte der bild. Künste» (3 т. Дюссельдорф, 1869); J. Fergusson, «The illustratet handbook of Architecture» (3 т., Л., 1855); G. Le-Bon, «La Civilisation des arabes», 1884); Comte M. de Voguë, «Le temple de fusalem» (П., 1864); Al. Gayet, «L’art arabe» (один из томиков кантеновской «Bibliothèque de l’enseignement des beaux-arts»); Girault de Pragney, «Monuments arabes d’Egypte, de Syrie et d’Asie Mineure» (П.); его же, «Essai sur l’architecture des Arabes et des Maures en Espagne, en Sicile et Barbarie (П., 1842); его же, «Souvenirs de Grénade et de l’Alhambra» (П.); Coste, «Architecture arabe d’après les monuments de Caire» (П., 1838); Prisse d’Avesnes, «L’Art arabe d’après les monuments de Caire» (3 ч. П., 1842—78); J. J. Hittorf et L. Zanth, «Architecture moderne de la Sicile» (П., 1835); Gally Knigt, «Saracenic and norman remains in Sicil» (Л.); Don G. Perez de Villa Amil, «España artistica y monumental» (П., 1842—50); Owen Jones, «L’Alhambra» (2 т., Л., 1830); его же, «The Alhambra court in the Crystal Palace erected and describet» (Л., 1854); С. Texier, «Asie Mineure» (П.); его же, «L’Arménie, la Perse et la Mésopotamie» (3 т., П., 1842—52); Ker-Porter, «Travels in Georgia, Persia etc.» (Л.); J. v. Hammer, «Constantinopolis und d. Bosporos»; Grelot, «Constantinople» (П.); R. Melville Grindlay, «Costumes and Architecture of India» (Л., 1826) и т. д.
Приложения
править
1. Внутренность мечети в Кордове. 2. План мечети Магомета II в Константинополе. 3. Капитель из Альгамбры в Гренаде. 4. Кутаб-Минар близ Дели в Индии. 5. Церковь в Курте Арджише.
1. Жемчужная мечеть в Дели. 2. Мечеть Кант-бея в Каире. 3. Колокольня Севильского собора. 4. План мечети Ибн-Тулун в Каире. 5. План Кордовской мечети. 6. Капители колонн и арки в црк. С.-Мария Ла-Бланка, в Толедо.
Образцы мавританских орнаментов Альгамбры: 1. Украшение трехугольных пространств подле арок (в «зале посланников»). 2. Небольшой орнамент арки (там же). 3. Капитель колонны (на «дворе львов»). 4. Один из мотивов орнаментации деревянных дверей (в «зале Абенсеррагов»). 5. Кафельная облицовка нижней части стен (в «зале суда»). 6. Мозаичный орнамент (в «зале посланников»). 7. Стенное украшение (там же).