Кнут — орудие наказания, употреблявшееся в России по 1845 г., состоял из короткой, около полуаршина длины, толстой деревянной рукоятки, к которой прикреплялся плетеный кожаный столбец, длиной около аршина, с медным колечком на конце; к этому колечку привязывался ремешком хвост, около аршина длины, сделанный из широкого ремня толстой сыромятной кожи, выделанного желобком и загнутого на конце когтем. Этим-то хвостом, твердым как кость, наносились удары. Каждый удар пробивал кожу, кровь лилась ручьями; кожа отставала кусками, вместе с мясом. Наказание совершалось весьма медленно и требовало большого напряжения сил от исполнителя. По словам Котошихина, «в час боевой бывает ударов 30 или 40», а по свидетельству графа Мордвинова, относящемуся к текущему столетию, «для 20 ударов потребен целый час». К. употреблялся и как орудие пытки: подсудимый, привязанный за кисти рук, на веревке вздергивался на воздух в дыбе и в этом положении получал удары кнутом. Смертельный исход наказания К. был явлением весьма обычным; об этом единогласно свидетельствуют все русские и иностранные писатели как XVII в., так и позднейшей эпохи. По словам князя Щербатова, почти все наказанные К. умирают или при самом наказании, или вслед за тем, «некоторые из них в жесточайшем страдании, нежели усечение головы, или виселица, или и самое пятерение» (вероятно, разрывание лошадьми — самая жестокая казнь). Тяжесть наказания К. зависела не столько от числа ударов, сколько от силы их и способа нанесения. Говарду один палач сознался, что тремя ударами К. может причинить смерть, проникнув до легких. Бывали примеры, говорит Якоб (1818), что палач с первых трех ударов перебивал позвоночник, и преступник умирал на месте; наоборот, бывали примеры, что 100 и даже 300 ударов не причиняли заметного вреда здоровью преступника. Таким образом, отмена Елизаветой Петровной смертной казни и замена ее наказанием К. фактически свелась к установлению вместо простой казни квалифицированной; имеются даже указания, что столь частое выражение «бить К. нещадно» понималось исполнителями XVIII в., как приказание засечь преступника до смерти. Для излечения ран от К. на спину наказанного надевали в старину теплую шкуру только что убитой овцы (лечебник XVII в., Олеарий).
О наказании К. упоминает уже Судебник 1497 г., но особого распространения оно достигло в XVII в., в терминологии которого оно именовалось также «жестоким наказанием» и «торговой казнью». По Уложению 1649 г., большая часть преступных деяний, даже самых незначительных, влекло за собой К. или отдельно, или в соединении с другими наказаниями. Позднейшие указы XVII в. расширяют применение К. до крайних пределов, назначая его за работу в воскресные дни (1668), за нищенство (1691), за выбрасывание на улицу или накопление против дворов (в Москве) навоза и всякого помета (указы 1686, 1688 и 1699 гг.). Дальнейшее расширение сферы применения К. явилось результатом уничтожения смертной казни при Елизавете Петровне. Наказание К. сопровождалось вырезанием ноздрей, клеймением (см.) и ссылкой; в тех же случаях, когда оно, с 1753 г., заменяло собой смертную казнь, к этому присоединялось еще возведение на виселицу или положение головы на плаху. Свод Законов 1832 и 1842 гг., по которому наказание кнутом было добавочным наказанием к ссылке в каторгу, в значительной степени сузил сферу применения кнута, оставив его лишь для тех преступлений, которые до Елизаветы Петровны влекли за собой смертную казнь, во всех же остальных случаях заменив его плетьми. Число ударов К. никогда не определялось законом, который в XVII в. различал лишь простое и «нещадное» битье и лишь для пытки определил максимальное число ударов в 150 (боярский приговор 1673 г., на практике, впрочем, не соблюдавшийся); в XVIII и XIX вв. число это доходило до 400 и более. В XVII в. число ударов не определялось даже и в судейском приговоре, а предоставлялось на рассмотрение исполнителей; по словам князя Щербатова, и в XVIII в. наказание К. назначалось «без счета». Свод Законов предписывал, чтобы в судебном приговоре точно означалось число ударов К., сообразно вине, но судейскому произволу никаких пределов положено не было. Вопрос об отмене К. возбужден был императором Александром I, который для обсуждения его учредил в Москве особый комитет; последнему Высочайше объявлено было, что «наказание К., будучи бесчеловечной жестокостью, которой усиление зависит от произвола палача, следовало бы отменить». Комитет также высказался в этом смысле, но дело кончилось лишь указом 1817 г. об отмене вырезания ноздрей, уничтожение же К. было отложено до издания нового Уголовного уложения, так как опасались, что объявление об этом в виде отдельного указа возбудит в народе мысль, «будто и всякое уголовное наказание с сим вместе отменяется». По тем же соображениям не привело к практическим последствиям и вторичное обсуждение вопроса о К. в 1824 г. государственным советом, который почти единогласно принял мнение, уже предварительно Высочайше одобренное, об уничтожении К. Лишь Уложение о наказаниях 1845 г. уничтожило К., заменив его плетьми (см.). В 1832 г. сын французского маршала Даву, в бытность свою в Москве, тайно купил у палача два К.; по этому поводу состоялось 22 сентября 1832 г. секретное Высочайшее повеление: «впредь ни кнутов, ни заплечного мастера никому не показывать» («Русская Старина», 1887 г., № 10, стр. 216). Ср. Сергеевский, «Наказание в русском праве XVII в.» (СПб., 1887).