Звуковые законы. — Каждый отдельный и «простой» звук человеческой речи, гласный или согласный, несмотря на кажущуюся простоту и неразложимость акустического впечатления представляет собой результат нескольких физиологических работ, совершаемых органами речи или одновременно, или на протяжении очень небольшого промежутка времени. Привычка к известному комплексу физиологических процессов или действий органов речи передается от одного поколения к другому, являясь иногда необыкновенно постоянной. Так, русские до сих пор произносят д + е в начале числительного десять, которое начиналось этими же звуками и в индоевроп. праязыке: индоевроп. dekm (греч. δέχα, дат. decem и т. д.). Такой консерватизм наблюдается, однако, не всегда. Путем более или менее постепенных и незаметных передвижений одни физиологические работы с течением времени переходят в другие; происходит то, что называется в языкознании звуковыми или фонетическими изменениями. Изменения эти могут происходить без всякого видимого основания (так назыв. спонтанеические изменения) или вызываются причинами, имеющимися налицо в данном слове (изменения комбинаторные, т. е. происходящие вследствие комбинации одного звука с другими звуками или другими фонетическими условиями: ударение, место в слове и т. д.). Звуковые изменения не имеют случайного характера и представляют известные правильные единообразия, которые принято называть З. законами. Понятие З. законов до сих пор, однако, еще мало выработано в науке (особенно на Западе). Несколько лет тому назад оно было предметом оживленной полемики между языковедами (преимущественно немецкими): одни (так называемые ново— или младограмматики) признавали существование строгих, не терпящих исключений З. законов, другие (ученые старой школы) отрицали его. Полемика эта не привела ни к какому окончательному результату вследствие недостаточно ясной и строгой формулировки того, что нужно понимать под термином «З. законы». Новограмматики не дали точной классификации различных звуковых изменений и этим дали в руки своих противников серьезное оружие, хотя правда была больше на их стороне. Даже у самого глубокого и вдумчивого теоретика новограмматической школы, Пауля, представление о З. законе крайне туманно и сбивчиво. Заслуга более глубокой разработки этого вопроса и более точной его формулировки принадлежит русским ученым: проф. Бодуэн де Куртенэ и его ученику Крушевскому (особенно последнему). Последний ученый (в своем «Очерке науки о языке», Казань, 1883) обращает особое внимание на ничтожные колебания или разницы физиологических работ при произнесении одного и того же звука в разное время. Эти ничтожные разницы, не отражаясь почти нисколько на акустическом результате, тем не менее, могут иметь очень важное значение, как зародыши будущих более значительных изменений. Именно ими могут объясняться такие непонятные «капризы» языка, когда один и тот же, по-видимому, звук при одинаковых условиях в разных языках изменяется различно. Так, напр., с между гласными в славянских языках изменяется в х, а в латинском и германских — в r: санскритск. snushâ = snusa, русск. сноха, латин. nurus, старонем. snura и т. п. Отсюда и то нередко наблюдаемое явление, что звуки одного и того же языка в известную эпоху изменяются так, а в другую — иначе. Так, в древнерусском языке звуки к, г, х непременно требовали за собою 
, a теперь после них возможно только и: Киев и т. д. В связи с этими обстоятельствами находится различение двух родов фонетических отношений: 1) З. закон еще действует и потому имеет общее значение, не допускает исключений. З. изменение захватывает все без изъятия одинаковые звуки, находящиеся в известных условиях (изменение комбинаторное), или оставляет их нетронутыми, также при известных условиях (при изменении спонтанеическом). Так как в прочих условиях звук остается неизмененным (при комбинаторных изменениях) или изменяется (при изменении спонтанеическом), то в родственных формах известного слова возникают чередования звуков, которые принято называть отношениями дивергенции (см.). 2) З. закон действовал прежде и имел тогда характер всеобщий, не допускавший исключений. Когда З. процесс закончился (какой бы то ни был — спонтанеический или комбинаторный), результаты его — видоизменившиеся комплексы физиологических работ или изменившиеся звуки — продолжают существовать в языке рядом с такими случаями, в которых благодаря особым условиям прежние звуки сохранились нетронутыми. Взаимная необходимая связь между ними, коренившаяся в зависимости их от тех или других фонетических условий, вызывавших когда-то изменение, нарушена. Одни звуки продолжают существовать рядом с другими, ничем уже не обусловливаясь и находясь в отношении «корреляции» (см.); в силу этого они легко могут быть устранены влиянием различных факторов. имеющих в данное время силу в языке. Такое устранение является так назыв. «исключением». Так, старослав. предложный пад. ед. ч. от слова 
звучал 
, потому что в истории праславянского языка была эпоха, когда всякое к перед е, развившимся из индоевропейского дифтонга oi или ai, должно было измениться в 
. Закон этот со временем перестал действовать, в силу чего предложный падеж *волце, некогда существовавший и в русском языке, уподобился тем падежам, где к оставалось и не переходило в ц (напр. в родит. волка, дател. волку и т. д.). В результате такого уподобления явилась форма волке вместо волце, которая обязана своим происхождением вовсе не фонетическим процессам (ц в к не переходит никогда), а чисто психической бессознательной подстановке (или перенесению) одного звука на место другого. Новограмматики не различали строго этих двух совершенно различных категорий фонетических отношений, вследствие чего и не могли точно определить, почему в известных случаях исключения возможны, а в других — нет.
Литература: Крушевский, «К вопросу о гуне» (Варшава, 1881); его же, «Ueber die Lautabwechslung» (Казань, 1881); его же, «Очерк науки о языке» (Казань, 1883); Бодуэн де Куртенэ, «Отрывки из лекций по фонетике и морфологии русского яз.» (Воронеж, 1882); его же, «Некоторые отделы сравнит. грамматики слав. языков» (отд. отт. из «Русск. филол. вестника», т. V, 1881): его же, «Próba teorji alternacyi fonetycznych. Część I. Ogólna» (Краков, 1894); Paul, «Principien der Sprachgeschichte» (2 изд. 1886, гл. III); Delbrück, «Einleitung in das Sprachstudium» (2 изд. 1886, 3 изд. 1893, гл. VI); Curtius, «Bemerkungen über die Tragweite der Lautgesetze» (Лпц., 1871); его же «Zur Kritik der neuesten Sprachforschung» (ibid. 1885); Brugmann, «Zum heutigen Stand der Sprachwissenschaft» (Страсбург, 1885); Delbrück, «Die neueste Sprachforschung» (Лпц., 1885); Schuchardt, «Ueber die Lautgesetze» (Берл., 1885); Masing, «Lautgesetz und Analogie in der Methode der vergl. Sprachwissenschaft» (СПб., 1883); Ascoll, «Sprachwissenschaftliche Briefe» (Лпц., 1887, письмо III).