 | Проект «ЭЛ» |
БАТЮШКОВЪ, Константинъ Николаевичъ, надворный совѣтникъ, родился въ Вологдѣ 1787. Отецъ его, довольно достаточный дворянинъ, по недостатку въ то время казенныхъ учебныхъ заведеній, отдалъ его въ частный пансіонъ Жакино, находившійся въ Петербургѣ. Здѣсь молодой Батюшковъ получилъ соотвѣтственное обстоятельствамъ образованіе, и здѣсь геній Италіянской поэзіи озарилъ его раждающіяся думы. На девятнадцатомъ году своего возраста, оставивъ пансіонъ, онъ усилилъ занятія словесностію. Совѣты и прекрасные образцы словесныхъ произведеній родственника и начальника его по службѣ, М. Н. Муравьева, извѣстнаго въ нашей литературѣ сильнымъ умомъ, прекраснымъ сердцемъ, обширными знаніями и образованностію, который былъ тогда кураторомъ Московскаго учебнаго округа, болѣе всего способствовали образованію вкуса и развитію душевныхъ силъ его. Въ 1806 году Батюшковъ вступилъ въ военную службу, увидѣлъ сперва въ Германіи, потомъ въ Финляндіи и Швеціи, разные климаты съ ихъ явленіями, разные народы съ ихъ нравами и повѣрьями; увидѣлъ все это въ бурное военное время, когда и страсти со всѣми ихъ слѣдствіями, и величіе души человѣческой обнажаются предъ зрителемъ и являются предъ нимъ безъ своихъ покрововъ; когда необузданное самолюбіе кипитъ жаждою истребленія, и когда благой геній человѣчества самою грозою опустошительною умѣетъ насадить сѣмена благоденствія. Вотъ школа, которая довершила образованіе Батюшкова!
Жестокія раны, оставленіе военной службы съ прекращеніемъ войны, — не смотря на то, что онъ былъ переведенъ въ гвардію, — и въ послѣдствіи, съ начатіемъ новой войны, новое вступленіе въ эту службу, доказываютъ, что онъ любилъ это званіе, не по внушенію страстей, а какъ патріотъ-гражданинъ, какъ поэтъ. Въ 1812 году онъ, по гласу оскорбленнаго отечества, оставивъ мирныя занятія словесностію, опять вступилъ на военное поприще, которое оставилъ совсѣмъ въ 1816 году. Послѣ того онъ нѣсколько лѣтъ находился въ Неаполѣ при Русскомъ посольствѣ; тамъ еще болѣе полюбилъ піитическую Италію............ Теперь онъ живетъ въ Вологдѣ, страдая неизлечимою болѣзнію.
Батюшковъ всегда и вездѣ былъ вѣренъ своему призванію: онъ и въ нѣдрахъ семейной жизни, и въ дѣлахъ гражданина, и въ шумномъ воинскомъ станѣ, и въ странствованіяхъ путешественника, и въ кабинетъ дипломатическомъ не переставалъ быть поэтомъ, и въ краткіе досуги вездъ изливалъ свои чувствованія и помыслы. Онъ твердо изучалъ литературу народовъ южныхъ и особенно Италіянскую, и душевно быль привязанъ къ пѣвцамъ Италіи и Греціи древней; подражалъ Тассу, подражалъ Тибуллу, Парни, Петраркъ и Аріосту; не смотря на это внъшнее вліяніе, онъ каждую мысль, каждый оттѣнокъ чувствованія усвоивалъ себъ самостоятельно. Вездъ видишь человѣка, который не рабски увлечена, своими образцами, но сошелся съ ними свободно, по внутреннему сочувствію, но природному настроенію своей души. Ни одинъ изъ поэтовъ нашихъ не отличается такою удивительною полнотою, такою пластическою отдЪлкою своихъ картинъ, какъ Батюшковъ; подобно древнимъ, онъ любилъ опредѣленность Формы; оттого каждая идея его развита окончательно столько, сколько требуютъ границы стихотворенія; каждое выраженіе, блистая яркостію и свѣжестію красокъ, кажется существующимь единственно для своей мысли: тутъ ничего нѣтъ брошеннаго наудачу или для прикрасы. Онъ владѣлъ въ высшей степени своимъ поэтическимъ воодушевленіемъ, былъ художникомъ въ строгомъ смыслѣ сего слова. Что касается до его стиховъ, они неподражаемы по своему очаровательному благозвучію, по мелодіи истинно Италіянской. Это совершенно музыка, по гармоническому теченію звуковъ, по ихъ легкимъ, плавнымъ, свободнымъ переливамъ. Лучшее изъ поэтическихъ его произведеній безъ сомнѣнія есть элегія Умирающій Тассъ, — истинно образцовое произведеніе по глубокости чувствованій и по художественной отдѣлкѣ. Его проза занимаетъ въ нашей словесности столь же высокое мѣсто, какъ и стихотворенія. Нѣчто о морали, основанной на философіи и религіи, обнаруживаетъ въ сочинителѣ глубокое благочестіе и истинно Христіанскія чувствованія. О лучшихъ свойствахъ сердца, О характерѣ Ломоносова, О сочиненіяхъ Муравьева и Вечеръ у Кантемира, свидѣтельствуютъ о добротѣ сердца и основательности ума его; въ послѣднемъ твореніи сочинитель особенно выразилъ всю свою нравственную сторону души: онъ, со свойственными ему патріотизмомъ и скромностію, заставилъ умнаго Кантемира, доказывать славному Монтескье, что образованіе Россіи не только возможно, но что это образованіе уже началось; онъ изъ простаго анекдота составилъ прекрасно-назидательную бесѣду, въ которой ясно обличилъ злословіе противъ Россіи. Рѣчь о вліяніи легкой поэзіи на языкъ, Нѣчто о поэтѣ и поэзіи. Прогулка въ Академію Художествъ, Петрарка, Аріостъ и Тассъ, и нѣкоторыя другія статьи составляютъ лучшее доказательство изящества вкуса авторова. Похвальное слово сну, Двѣ аллегоріи, и Отрывокъ изъ писемъ о Финляндіи, — которую сочинитель изображаетъ въ огромной картпнѣ, развивая предъ читателемъ жизнь древнихъ Скандинавовъ съ ихъ баснословіемъ, рыцарствомъ, преимущественно предъ всѣми произведеніями выражаютъ удивительное соединеніе поэтическаго творчества съ прозаическою вѣрностію. Батюшковъ оказалъ немалую заслугу нашей словесности и обработкою языка: ни одинъ писатель не можетъ похвалиться такою вѣрностію и отчетливостію выраженія въ соединеніи съ очаровательною легкостію, какъ въ стихотворномъ, такъ и прозаическомъ языкѣ; и при всемъ томъ онъ скроменъ до застѣнчивости, и недовѣрчивъ къ самому себѣ. Предсказывая безсмертіе В. Пушкину, Батюшковъ говоритъ: «Ваши внуки не отыщутъ моего имени въ лексиконѣ славы». — Нѣтъ! Имена такихъ людей могутъ прославить лексиконъ. В. Т. П.