ИЗЪ СКАНДИНАВСКОЙ ЖИЗНИ.
правитьШВЕДСКО-НОРВЕЖСКІЙ КОНФЛИКТЪ.
правитьВъ русскихъ газетахъ встрѣчаются чуть ли не каждый день то телеграммы, то замѣтки, то статьи о шведско-норвежскомъ конфликтѣ, о борьбѣ между родственными странами, связанными братскими узами, — борьбѣ, готовой перейти отъ словъ къ дѣлу и привести къ кровавой развязкѣ. Съ одной стороны мы видимъ крестьянскій народъ съ небольшимъ 40 тысячнымъ войскомъ, который старается сбросить съ себя вѣковое иго, и во главѣ котораго стоятъ представители умственной силы страны, выдающіеся писатели и ученые, Бьернсонъ, Ибсенъ, Арвэ Гарборгъ, Сарсъ и т. д., съ другой, — сравнительно аристократичную страну, обладающую гораздо большими денежными и матеріальными средствами и 200-тысячнымъ войскомъ, во главѣ котораго стоить потомокъ сподвижника Наполеона, талантливаго полководца Бернадотта. Но настоящее столкновеніе, какъ оно ни обострилось, является лишь однимъ изъ эпизодовъ почти вѣковой борьбы норвежскаго народа за самостоятельность. Чтобы понять, какъ эта борьба возникла, какъ она развилась и усилилась, надо вспомнить, какъ произошелъ шведско-норвежскій союзъ, чѣмъ онъ былъ обусловленъ и каковы были его ближайшіе результаты.
1809 г. застаетъ Норвегію соединенною въ одно королевства съ Даніею, подъ управленіемъ старинной королевской династіи Ольденбурговъ. Благодаря тому, что цѣлый рядъ поколѣній прожилъ подъ этимъ режимомъ, норвежскій народъ свыкся съ нимъ, видѣлъ въ соединеніи съ Даніею нѣчто незыблемое, почетное и выгодное для обоихъ народовъ, и относился съ глубокою преданностью къ старинному королевскому дому, управлявшему страною въ теченіе такого продолжительнаго времени. Норвежцы и датчане во многихъ отношеніяхъ чувствовали себя единымъ народомъ. «Я нисколько не безпокоюсь о прочности союза, связывающаго норвежскую и датскую націи, — пишетъ Nordal Brun въ 1773 г., — подобно тому, какъ не считаю возможнымъ, чтобы моя правая рука поссорилась съ лѣвою: мы нуждаемся другъ въ другѣ, и нашъ союзъ представляетъ выгоды для обѣихъ сторонъ». Конечно, союзъ представлялъ и свои шипы, и Норвегія, какъ страна, удаленная отъ фокуса власти, отъ мѣста ея сосредоточенія, должна была отступать на задній планъ передъ Даніею, испытывая нѣкоторыя неудобства. Вслѣдствіе этого, среди ея обывателей выдѣлилась партія патріотовъ, желавшихъ порвать вѣковой союзъ и замѣнить его союзомъ съ Швеціею, но партія эта была крайне малочисленна а не находила опоры въ народѣ, не смотря на энергію и талантливость ея вождя, графа Веделя.
Между тѣмъ, Швеція въ 1809 г. очутилась въ самомъ тяжеломъ положеніи. Тѣснимая съ трехъ сторонъ, Россіей, Норвегіею и Даніею, она не въ силахъ была защищаться и вынуждена была заключить миръ, въ результатѣ котораго получилась уступка Россіи Финляндіи. Благодаря этому, Швеція изъ великой державы обратилась въ малую, утративъ большую часть своего значенія. Эта мысль была невыносима для гордости шведовъ, и они не переставали думать о возвращеніи утраченной области. Надѣясь найти опору въ Наполеонѣ I, они заставили своего бездѣтнаго короля Карла XIII признать наслѣдникомъ знаменитаго французскаго генерала Бернадотта, подъ именемъ Карла-Іоанна. Но всѣ эти разсчеты были уничтожены послѣдовавшимъ затѣмъ паденіемъ Наполеона. Бернадотту пришлось изыскивать другія средства, помощью которыхъ онъ могъ бы удержаться на престолѣ и пріобрѣсть права на привязанность и благодарность шведскаго народа. О завоеваніи Финляндіи теперь нечего было и думать, и вотъ всѣ мысли его обратились на завоеваніе Норвегіи, которая должна была вознаградить Швецію за потерю Финляндіи
Это присоединеніе Норвегіи къ Швеціи Карлъ-Іоаннъ поставилъ условіемъ своего участія въ войнѣ противъ Наполеона. Державы, послѣ нѣкотораго колебанія, дали на него свое согласіе, при чемъ Англія обусловила его тѣмъ, что король Швеціи гарантируетъ «свободу и благосостояніе норвежскаго народа». Данія не согласилась на добровольную уступку, и ей объявлена была война. Шведскія войска вступили въ Голштинію. Данія оказалась не въ состояніи отстоять свои права на Норвегію, и король ея былъ поставленъ въ необходимость подписать въ 1813 г. кильскій договоръ, въ силу котораго уступалъ всѣ свои права на Норвегію шведскому королю, а новый государь обязывался управлять Норвегіею, какъ самостоятельнымъ государствомъ, «по ея собственнымъ законамъ, вольностямъ, правамъ и привиллегіямъ».
Итакъ, начало союзу положено было шведами; въ основѣ* его лежали исключительно шведскіе интересы. Это былъ результатъ чисто кабинетной политики, ставящей себѣ цѣлью не добровольное соединеніе воедино двухъ родственныхъ по духу и крови народовъ, а расширеніе территоріи, округленіе границъ, возмѣщеніе убытковъ; это былъ результатъ воззрѣнія на государство, какъ на частную собственность. Согласія норвежскаго народа никто не спрашивалъ. Норвегію передали изъ рукъ въ руки, не заботясь о томъ, какъ отнесутся къ такой сдѣлкѣ ея обитатели.
Вся Европа знала уже о мирѣ, заключенномъ въ Килѣ и о его условіяхъ; одинъ только народъ, судьба котораго рѣшалась, не имѣлъ никакого понятія объ исходѣ войны. Зима была въ полномъ разгарѣ, ледъ загромождалъ входъ въ норвежскія гавани, почта не получалась, сообщенія Норвегіи съ внѣшнимъ міромъ были прерваны. Когда же, наконецъ, извѣстіе было получено и прибыли послы изъ Швеціи съ требованіемъ передать Норвегію въ вѣдѣніе шведскаго правительства, взрывъ негодованія пронесся по всей странѣ. Какое право имѣлъ датскій король распоряжаться судьбою Норвегіи? Если онъ властвовалъ надъ нею, то въ силу древняго закона Норвегіи, какъ норвежскій король, и распоряжаться ею онъ могъ только въ предѣлахъ законности. Разъ Норвегія составляла самостоятельное государство, то король ея не имѣлъ права передавать ее кому-либо безъ ея согласія, онъ могъ сдѣлать только одно — отказаться отъ престола; но въ такомъ случаѣ Норвегія получала право самостоятельно распоряжаться своею судьбою, такъ какъ отказъ отъ престола ея короля освобождалъ ее отъ вѣрноподданнической присяги. И вотъ все населеніе возстало, какъ одинъ человѣкъ, и сгруппировалось около своего штатгальтера, принца Христіана-Фридриха, съ твердою рѣшимостью жертвовать всѣмъ, жизнью и имуществомъ, для защиты дорогого отечества и для поддержанія своихъ исконныхъ правъ. «Мы норвежцы и хотимъ оставаться норвежцами, не хотимъ дѣлаться шведами!» — таковъ былъ лозунгъ, заставлявшій биться усиленно всѣ сердца.
Но приглашенію принца-регента, приступлено было къ избранію представителей народа, которые должны были собраться въ Эйдскольдѣ для рѣшенія судьбы своей родины. Въ одинъ и тотъ же день члены всѣхъ общинъ въ Норвегіи приглашены были явиться въ церковь; священникъ каждаго прихода въ краткой вступительной рѣчи сообщилъ своимъ прихожанамъ, что король Фридрихъ былъ вынужденъ уступить Норвегію Швеціи и освобождаетъ народъ отъ вѣрноподданнической присяги, что норвежскій народъ твердо рѣшился не подчиняться Швеціи, а, получивъ самостоятельность, имѣетъ теперь полное право опредѣлить самъ свой будущій государственными строй, и что штатгальтеръ принцъ Христіанъ-Фридрихъ, повинуясь громко выраженному желанію народа, согласился до рѣшенія сейма управлять страною въ качествѣ регента. Затѣмъ, послѣ прочтенія посланія датскаго короля и прокламаціи принца-регента, пасторъ каждой общины обратился къ своимъ слушателямъ съ вопросомъ: «клянетесь ли вы защищать самостоятельность Норвегіи и принесть дорогому отечеству въ жертву свою жизнь и свое имущество?» Всѣ присутствовавшіе, поднявъ руки вверхъ, отвѣчали: «Клянемся, и да поможетъ намъ Богъ!» Торжественнѣе всего прошелъ этотъ день въ столицѣ, гдѣ такую же присягу принесли принцъ-регентъ и тысячная толпа, наполнявшая церкви, а также вся гражданская гвардія, всѣ войска и весь флотъ. Таковъ былъ отвѣтъ норвежскаго народа на требованіе присоединить Норвегію къ Швеціи.
10 апрѣля 1814 г. собрался въ Эйдскольдѣ народный сеймъ въ числѣ 112 представителей: 33 военныхъ (изъ нихъ 4 солдатъ), 26 гражданскихъ чиновниковъ (22 юриста), 23 крестьянина, 14 духовныхъ, 12 купцовъ, 4 землевладѣльца, и среди нихъ графъ Ведель, сторонникъ союза съ Швеціею, но не подчиненія ей. Всѣ были одушевлены горячимъ желаніемъ работать по мѣрѣ силъ на благо родины, всѣ понимали громадную отвѣтственность, возложенную на нихъ, всѣ твердо рѣшили не отдавать судьбы родины въ руки чужеземной державы и не унижать своей свободной страны до положенія провинціи сосѣдняго государства. Послѣ продолжительныхъ преній выработана была конституція, которая лежитъ въ основаніи и теперешняго норвежскаго строя. Вотъ главныя ея положенія: Норвегія объявляется свободнымъ, независимымъ и нераздѣльнымъ королевствомъ, а ея правитель получаетъ титулъ короля, который передается по наслѣдству его потомкамъ. Законодательная власть и право обложенія предоставляются представителямъ народа, которые образуютъ палату, называемую стортингомъ. Судебная власть отдѣляется отъ законодательной и исполнительной. Королю предоставляется право объявлять войну и заключать миръ, и ему принадлежитъ veto suspensivum, но не absolutum, т.-е. право отсрочивать на время исполненіе рѣшеній палаты, но не отмѣнять ихъ. Объявляется полная свобода печати. Евангелическо-лютеранская религія признается религіею государственною, но въ то же время допускается полная свобода вѣроисповѣданія. Уничтожаются всѣ лично пріобрѣтенныя или доставшіяся отъ предковъ привиллегіи и преимущества, дворянство, титулы и т. д. Вводится всеобщая воинская повинность. Права короля подвергаются слѣдующимъ ограниченіямъ: 1) король можетъ принять другую корону не иначе, какъ съ согласія стортинга, для чего требуется 2/3 голосовъ; 2) король долженъ всегда жьть въ королевствѣ и не можетъ оставаться внѣ королевства дольше, чѣмъ шесть мѣсяцевъ, безъ согласія стортинга, иначе теряетъ свои права на престолъ.
16 мая конституція была принята, а 19 мая Христіану-Фридриху былъ предложенъ титулъ короля. Страна была теперь такъ же свободна и самостоятельна, какъ и въ давно прошедшіе дни, и народъ ликовалъ, мужественно готовясь къ борьбѣ, которая грозила принять большіе размѣры, судя по рѣшительному и вызывающему поведенію шведскаго короля и его наслѣдника. Они находили, что норвежцы «мятежные подданные, не имѣющіе никакихъ правъ на самостоятельность»; сеймъ въ Эйдскольдѣ — «противузаконное собраніе»; все, что на немъ постановлено, — «незаконно»; все норвежское движеніе 1814 г. — «бунтъ и преступленіе». «Я готовъ каждый годъ брать по одному хутору, одному поселку, одному округу, — говорилъ Карлъ-Іоаннъ, — я готовъ вести войну два года, пять, десять, двадцать лѣтъ, если понадобится. Пусть погибнутъ въ борьбѣ 60.000 шведовъ, пусть я паду, пусть падетъ сынъ мой Оскаръ, но Норвегія должна быть покорена». За словами послѣдовали дѣйствія. Карлъ-Іоаннъ собралъ войско для покоренія Норвегіи и двинулся къ ея границамъ.
Между, тѣмъ новый норвежскій король изъ Эйдскольда переѣхалъ въ Христіанію, гдѣ успѣлъ во время своего краткаго пребыванія пріобрѣсть громадную популярность. Онъ держалъ себя настоящимъ крестьянскимъ королемъ. Придворный этикетъ, препятствовавшій свободному общенію государя съ народомъ, былъ уничтоженъ. Съ ласковою любезностью, чуждою всякой аффектаціи, онъ принималъ каждаго, самаго ничтожнаго изъ подданныхъ, обращавшихся къ нему за какимъ-нибудь дѣломъ, и всякій, уходя отъ него, уносилъ самое отрадное воспоминаніе о свиданіи съ нимъ. Въ простомъ кабріолетѣ, какіе постоянно употребляются въ Норвегіи, въ сопровожденіи одного только подростка-слуги, сидѣвшаго на заднемъ сидѣніи, разъѣзжалъ онъ изъ своей дачи Ладегардо въ Христіанію и обратно; громадныя толпы крестьянъ нерѣдко осаждали его во время проѣзда по улицамъ города, обращаясь къ нему на «ты», повѣряя ему свои нужды, выражая. ему свои желанія", онъ самымъ дружескимъ образомъ выслушивалъ ихъ, увѣщая терпѣливо переносить теперешнее тяжелое положеніе дѣлъ и обѣщая лучшее будущее.
Получивъ извѣстіе о приближеніи шведскихъ войскъ, король Христіанъ-Фридрихъ заявилъ норвежскому народу и норвежской арміи, что наступила наконецъ пора исполнить данную присягу и пожертвовать жизнью и имуществомъ для защиты дорогого отечества. Пылая ненавистью къ шведамъ, впитанною съ молокомъ матери и еще болѣе усилившеюся благодаря послѣднимъ событіямъ, воодушевленные любовью къ отечеству и преданностью къ юной свободной конституціи и къ избранному ими самими королю, норвежскія войска мужественно ожидали непріятеля. Будь у нихъ опытный, искусный, безстрашный полководецъ, онъ могъ бы совершить чудеса съ такою арміею, пользуясь вдобавокъ природными особенностями Норвегіи, ея горами, лѣсами, болотами, озерами, рѣками, которыя, препятствуя правильному веденію войны, должны были оказать неоцѣненныя услуги при партизанской войнѣ, какъ нельзя болѣе удобной для отраженія непріятеля. Но во главѣ норвежскаго войска стоялъ человѣкъ, который, несмотря на всѣ свои блестящія качества, свой умъ, свое краснорѣчіе, свое искреннее желаніе служить всѣми силами на пользу довѣрившейся ему страны, лишенъ былъ энергіи, воли и легко падалъ духомъ при первой неудачѣ. Совершенно вѣрно было сказано ему одною старухою послѣ полученія извѣстія о грозившей Норвегіи опасности: «красивое лицо, хорошая кровь, но ты слишкомъ слабъ и нѣженъ, чтобы сдѣлаться спасителемъ Норвегіи». Послѣ всевозможныхъ задержекъ и проволочекъ, въ конецъ измучившихъ норвежскихъ солдатъ, внушившихъ имъ подозрѣніе въ измѣнѣ короля и отнявшихъ у нихъ всякую надежду на благополучный исходъ борьбы, начались переговоры о мирѣ раньше, чѣмъ сдѣланы были первыя серьезныя попытки нападенія или защиты. Съ своей стороны шведы, понявъ, какъ трудно будетъ имъ справиться съ такими упорными противниками, умѣряли свои требованія. Слова «завоеваніе», «покореніе», замѣнились словами «союзъ», «сліяніе». Карлъ-Іоаннъ согласился признать Норвегію самостоятельною страною и принять выработанную въ Эйдскольдѣ конституцію, только съ условіемъ видоизмѣнить ее согласно съ новымъ положеніемъ дѣлъ. 7 октября 1814 г. созванъ былъ экстренный стортингъ для рѣшенія вопроса о соединеніи Норвегіи съ Швеціею.
Съ тяжелымъ чувствомъ, въ самомъ удрученномъ состояніи съѣзжались на стортингъ представители. Стортингъ состоялъ теперь изъ 80 членовъ, при чемъ лишь 20 изъ нихъ входило въ составъ прежняго собранія. Онъ прежде всего избралъ коммиссіи, уполномоченныя изслѣдовать положеніе страны; представленный ими докладъ повергъ членовъ собранія еще въ большее уныніе. Численность войскъ была слишкомъ незначительна; въ военныхъ арсеналахъ не хватало запасовъ; крѣпости были недостаточно снабжены порохомъ; финансы страны находились въ самомъ плачевномъ состояніи; государственный долгъ достигалъ громадныхъ размѣровъ и лишь съ крайнимъ трудомъ можно было достать суммы, необходимыя для удовлетворенія насущныхъ потребностей государства я для веденія войны. Хотя страна продолжала съ прежнимъ воодушевленіемъ готовиться къ борьбѣ, но рисковано было продолжать ее. И все же, несмотря на убѣжденныя рѣчи Веделя, большинство лицъ съ крайнимъ неудовольствіемъ согласилось ни соединеніе съ Швеціею, согласилось въ виду крайности, въ какую было поставлено. На вопросъ: должна ли Норвегія быть соединена съ Швеціею подъ властью одного короля въ качествѣ самостоятельнаго королевства? всѣ, за исключеніемъ пяти, отвѣтили утвердительно. Затѣмъ приступлено было къ обсужденію условій этого соединенія. Собраніе обнаружило въ этомъ случаѣ большую энергію, ясное пониманіе своего долга и твердую рѣшимость исполнить его. Несмотря на шведское войско, стоявшее въ трехъ миляхъ разстоянія отъ стортинга, несмотря на ловушки, разставляемыя дипломатіею, несмотря на то, что въ ряды противниковъ Норвегіи становились европейскія державы и что никто, даже собственный король норвежцевъ, не поддерживалъ ихъ, собраніе спокойно и увѣренно, сознавая свое право, вело пренія согласно собственнымъ ясно опредѣленнымъ принципамъ. Вотъ условія соединенія, выработанныя имъ: Норвегія образуетъ свободное и самостоятельное государство, имѣющее общаго съ Швеціею короля. Во всѣхъ собственныхъ дѣлахъ она должна управляться самостоятельно, во всѣхъ общихъ пользоваться равнымъ съ Швеціею вліяніемъ. Тотъ же принципъ проводился и по отношенію внѣшней политики. Норвегія должна была имѣть свое отдѣльное управленіе иностранными дѣлами, но иностранныя дѣла, которыя касались обоихъ государствъ, должны были обсуждаться въ государственномъ совѣтѣ при участіи какъ норвежскихъ, такъ и шведскихъ представителей, на основаніи принципа: равное вліяніе или полное равенство. Въ случаѣ непринятія этихъ условій шведскимъ королемъ, стортингъ рѣшился вести войну и жертвовать всѣмъ для защиты самостоятельности Норвегіи. Но за это время и шведы нѣсколько пріуныли. Въ виду неясности и неопредѣленности собственнаго положенія и опасенія вмѣшательства со стороны великихъ державъ въ пользу тѣснимой Норвегіи, Карлъ XIII и его наслѣдникъ обнаружили необыкновенную сговорчивость. Какъ ни непріятно были условія, предлагаемыя норвежскимъ стортингомъ, Карлъ XIII изъявилъ на нихъ согласіе, и лишь тогда стортингъ принялъ отреченіе отъ престола короля Христіанафрцдриха и избралъ Карла XIII «норвежскимъ конституціоннымъ королемъ», основывая свое избраніе не на.кильскомъ договорѣ, а на норвежской конституціи.. Шведскій король принесъ.присягу этой конституціи и заявилъ, что соединеніе совершилось не силою оружія, а вслѣдствіе свободнаго согласія обоихъ народовъ.
Но изъ вышесказаннаго ясно, что дѣятельность собранія и выработанная имъ унія обусловливалась не свободнымъ согласіемъ и не желаніемъ двухъ народовъ соединиться въ одно, а необходимостью, тяжкою необходимостью, въ виду которой болѣе слабому приходилось преклониться, а болѣе сильному. дѣлать непріятныя для него уступки въ надеждѣ при первой возможности взять ихъ назадъ и настоять на своемъ. Унія являлась въ одно и то же время напоминаніемъ и о пораженіи шведовъ, и о пораженіи норвежцевъ. Идея норвежской самостоятельности, олицетворявшаяся въ норвежскомъ стортингѣ, и идея завоеванія, олицетворявшаяся Карломъ-Іоанномъ, стояли въ 1814 г. лицомъ къ лицу, готовясь къ смертельному бою, — или панъ, или пропалъ. Но съ теченіемъ времени оказалось, что ни та, ни другая идея не были достаточно сильны, чтобы всецѣло выполнить свою программу. И вотъ обѣ идеи заключили перемиріе и подписали унію. «Перемиріе никогда не можетъ перейти въ миръ, — пишетъ Сарсъ, — потому что тѣ двѣ идеи, тѣ два направленія, которыя обусловливали его заключеніе, являются прямыми, непримиримыми противоположностями, и каждый разъ, когда та или другая идея начинаетъ шевелиться, -узы потрясаются и готовы распасться. Унія компромиссъ; въ виду, этого она лишена внутреннихъ условій развитія и роста. Это мертвое тѣло. Если намъ иногда кажется, что оно еще живо, то этой жизни бываетъ въ немъ лишь настолько, насколько она проявляется и въ испорченномъ плодѣ или гніющемъ окорокѣ»."
Идеи не замедлили зашевелиться, и прежде всего, конечна, подняла голову идея завоеванія,
Швеція употребляла всѣ усилія, чтобы подчинить своей власти соединившуюся съ нею страну. Столкновенія начались съ 1821 г., когда король воспротивился закону объ уничтоженіи Дворянства. Онъ оказалъ сильное сопротивленіе и даже пригрозилъ вмѣшательствомъ великихъ державъ, но стортингъ поставилъ на своемъ. За этимъ послѣдовалъ рядъ попытокъ со стороны короля ограничитъ самостоятельность Норвегіи, но эти попытки встрѣчали всякій разъ сильнѣйшій отпоръ со стороны. Норвегіи. Въ 1827 г. дала себя впервые знать и идея норвежской самостоятельности. Завязалось цѣлое дѣло съ Англіею по поводу контрабандной торговли въ Бодё въ Норвегіи. Дѣло это закончилось тѣмъ, что ни въ чемъ неповинная Норвегія должна была уплатить 180.000 кронъ. Оно доказало во-очію, какъ сказано въ протоколѣ, «необходимость для Норвегіи и ея короля имѣть отдѣльныхъ норвежскихъ дипломатическихъ агентовъ въ странахъ, съ которыми Норвегія находилась въ наиболѣе близкихъ сношеніяхъ». На эту fee необходимость указалъ и стортингъ въ адресѣ къ королю. Но на это именно условіе ни за что не хотѣла соглашаться Швеція: она дѣлала мелкія уступки, но въ главномъ оставалась непоколебимою.
Въ 1859 г. началась борьба по вопросу о штатгальтерѣ; на эту должность, согласно конституціи, могла назначаться безразлично норвежцы, и шведы, — условіе, крайне тягостное для Норвегіи, которая много разъ Предлагала отмѣнить должность штатгальтера. Но для отмѣны требовалось согласіе шведскихъ и норвежскихъ членовъ стортинга: норвежцы возставали противъ этого, увѣряя, что это вопросъ внутренняго управленія ихъ родиною и что онъ долженъ рѣшаться только норвежцами. Въ 1860 г. былъ поданъ королю адресъ въ этомъ смыслѣ. Шведскій ригсдагъ предложилъ подвергнуть разсмотрѣнію условія соединенія, что и было исполнено стортингомъ 1871 г.
По постановленію этого стортинга, вмѣсто прежняго смѣшаннаго государственнаго совѣта учреждался союзный совѣтъ, съ общимъ министерствомъ для обоихъ государствъ; вѣдѣнію этого совѣта подлежало гораздо больше дѣлъ, чѣмъ вѣдѣнію прежняго. Совершенйо понятно, говоритъ Арнэ Гарборгь, что при союзѣ двухъ неравныхъ по силѣ государствъ, большее будетъ всегда стараться подчинить общему надзору и большее количество дѣлъ, такъ какъ его голосъ представляетъ болѣе важное значеніе, и чѣмъ больше будетъ у него общихъ дѣлъ съ меньшимъ государствомъ, тѣмъ сильнѣе возрастетъ его вліяніе на послѣднее. Поэтому, Швеція всегда желала получить право разсматривать сообща не только общія дѣла, но и тѣ, которыя касались непосредственно одного государства и лишь косвенно затрогивали другое, между тѣмъ какъ съ норвежской точки зрѣнія только тѣ дѣла должны считаться общими, которыя касаются непосредственно обоихъ государствъ. Этого-то взгляда и придерживались норвежскіе дѣятели, съ 1871 г. неуклонно отстаивавшіе самостоятельность Норвегіи, тѣмъ болѣе, что если старый порядокъ вещей считался неблагопріятнымъ для Норвегіи, то новый былъ уже «совершенію неудовлетворителенъ».
Внѣшнею политикою Норвегіи руководилъ теперь не король, а шведскій министръ иностранныхъ дѣлъ, отвѣчавшій за свои дѣйствія не передъ норвежскою націею, а передъ шведскою. Верховная власть короля надъ норвежскою внѣшнею политикою перешла такимъ образомъ къ Швеціи, что уничтожало всякое равенство между обоими союзными государствами. Вотъ что говорилъ въ стортингѣ 1871 г. по этому поводу профессоръ Ашегугъ: «То обстоятельство, что наши внѣшнія дѣла, представляющія для насъ наиболѣе важное значеніе, рѣшаются безъ права участія въ этомъ рѣшеніи норвежцевъ, составляетъ такой важный ущербъ въ нашей самостоятельности, что можно принять за иронію заявленіе: Норвегія и Швеція равноправны, только съ однимъ исключеніемъ, а именно, — Норвегія не имѣетъ права участія въ управленіи дипломатическими дѣлами, потому что это исключеніе такъ велико, что равноправность, которую оно оставляетъ за собою, является какимъ-то миѳомъ». И вотъ борьба между Швеціею и Норвегіею сосредоточилась на правѣ меньшаго государства имѣть своего отдѣльнаго министра иностранныхъ дѣлъ и своихъ отдѣльныхъ консуловъ. «Мы не желаемъ выступать изъ союза, — говоритъ одинъ изъ представителей норвежской партіи, Сарсъ, — но мы желаемъ поставить союзъ, унію, обратно въ то положеніе, какое она занимала первоначально, привести ее въ полное соотвѣтствіе съ эйдскольдскимъ договоромъ».
Въ 1892 г. радикальное большинство норвежскаго стортинга издало постановленіе объ устройствѣ собственныхъ консульствъ для Норвегіи. Въ 1893 г. это рѣшеніе стортинга было подтверждено и срокъ для отдѣленія норвежскаго консульства отъ шведскаго назначенъ на 1 января 1895 г. Но король не подтвердилъ этого постановленія. Радикальное министерство подало въ отставку. Всѣ усилія короля, «чужого человѣка въ чужой странѣ», какъ назвалъ его одинъ изъ ораторовъ лѣвой, не повели ни къ чему, и парламентская борьба въ Норвегіи продолжается покамѣстъ легальнымъ оружіемъ. Шведы восторженно привѣтствовали короля по возвращеніи его изъ Норвегіи и, повидимому, такъ же твердо рѣшились отстаивать свои права, какъ норвежцы свои. Что выйдетъ изъ этой борьбы, покажетъ намъ будущее.