ИЗЪ АЛЬБОМА ПУТЕШЕСТВЕННИКА ПО ИТАЛІИ.
КОМЕДІЯ ВЪ ТРЕХЪ ДѢЙСТВІЯХЪ.
Виктора Крылова
(Александрова).
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Викушинъ, Александръ Тимоѳеичъ, — чиновное петербургское лицо.
Викушина, Лидія Николаевна (Лика).
Пелевина, Ирина Гурьевна, — дѣвица изъ Москвы, богатая.
Хвостова, Варвара Савишна, — тоже дѣвица, но бѣдная, ея компаніонка.
Ботовъ, Дмитрій Павлычъ, — художникъ.
Бербатовъ, Петръ Петровичъ, — тоже художникъ, одѣвается нѣсколько эксцентрично, à la Van-Dyk.
Зарукинъ, Андре и Спиридонычъ, — богатый москвичъ, изъ цивилизующагося купечества
Папенька, Маменька, Дочка, нѣмецкое семейство.
Англичанинъ.
Лакей гостинницы, итальянецъ.
БОТОВЪ, ВЕРБАТОВЪ и ЗАРУКИНЪ — всѣ трое пьютъ кофе слѣва; потомъ СЕМЕЙСТВО НѢМЦЕВЪ.
Пх!!.. что это они такое кладутъ въ этотъ кофе? Какую-то жженую корку дубовую… Это кофе! это кофе!!..
Пейте, пейте, нечего форсить-то, вѣдь другого не дадутъ.
Мы дураки! мы, русскіе, сто тысячъ разъ дураки со всѣми нашими путешествіями; а наши доктора еще глупѣе насъ… (Передразнивая.) «Поживите въ хорошемъ климатѣ, гдѣ-нибудь въ Италіи… у подножія Везувія…» Помилуйте, прежде всего мнѣ нужно для здоровья не климатъ, а хорошее расположеніе духа. Если у меня нервы раздражены, если я злюсь каждый день, какой тутъ климатъ поможетъ?
Охота же злиться.
Когда злятъ!.. (Беретъ молочникъ.) Вотъ это сливки у нихъ, хм! сливки! я думаю, они никогда коровы и не видывали, эти сливки. Это химическое соединеніе мѣла и воды. У меня въ Москвѣ этакія сливки давно-бы лакею въ физіономію полетѣли.
Ну, у васъ въ Москвѣ тоже какъ случатся…
Что это? на счетъ ѣды?.. Нѣтъ, ужъ извините. Такъ-то кушать въ цѣломъ мірѣ не умѣютъ, какъ у насъ, — нигдѣ рѣшительно! Да и не могутъ, матеріала того нѣтъ. Вѣдь это только слава, что тутъ омаръ; что въ немъ? — противъ нашего рака ему не устоять… ракъ и тоньше и… если его à la bordelaise подать… а ужъ рыбы такой, какъ у насъ, не угодно-ли! отчаливайте: осетринка или стерлядь… да одна-ли рыба! нуте-ка, пожалуйте мнѣ здѣсь рябчика! Что вы мнѣ здѣсь за нашего рябчика дадите?
Еще-бы вы привередничали.
Какой ужъ тутъ привередничать? хоть-бы запросто да сытно было. Я многаго не требую. Дайте мнѣ хорошій кусокъ хорошаго мяса — и я буду доволенъ. Завели эти проклятые таблъ-д’оты: сидишь за столомъ битыхъ три часа, пятьдесятъ восемь разъ тебѣ тарелки мѣняютъ, — все новое блюдо: редичка — блюдо, сардиночка — блюдо, говядинки лохмоточекъ, какъ листикъ почтовой бумаги, положатъ… Встанешь изо стола, точно цѣлый день на биржѣ промаялся, а въ желудкѣ пѣтухи поютъ, хоть сначала начинай обѣдать.
Вы-бы особо заказывали; на что вы за табль-д’отъ садитесь?
Удивительно мнѣ весело одному обѣдать. Тутъ хоть всѣ вмѣстѣ дураковъ разыгрываемъ; на людяхъ и смерть красна. Это вѣдь только вонъ сѣдовласая англичанка съ локонами можетъ одна кушать, когда всѣ другіе кончили, — на нее что-ли любоваться?.. Вотъ тоже! она одна можетъ довести человѣка до бѣшенства: въ перчаткахъ обѣдаетъ! зачѣмъ она въ перчаткахъ обѣдаетъ?
Вамъ-то что за дѣло?!
Раздражаетъ меня, видѣть противно.
Васъ тутъ все раздражаетъ.
И вы больше всѣхъ. Вы всегда счастливы; была-бы вамъ только баба, вы ужь и засіяли… и все равно какая баба, только-бы вамъ передъ юбкой козломъ вертѣться… за всякой грязной торговкой бѣжать готовъ.
Въ торговкѣ-то и встрѣтите чистый національный типъ. Итальянская торговка-то что твоя королева!
Да вѣдь у нея ногти грязные, вѣдь она чеснокъ ѣстъ… и что вы очки втираете, національный типъ!! Вы даже съ дѣвицей Пелевиной по цѣлымъ днямъ проводите; кажется, ужь на что типъ старой дѣвы замоскворѣцкой: нервы лечитъ, съ дурищей компаньонкой бранится; а вы вѣдь все вмѣстѣ гуляете, разговариваете, и вамъ любо!
Я не могу жить безъ женскаго общества.
Развѣ это женское общество? Это общество прокислой патоки, что въ зубахъ вязнетъ.
За неимѣніемъ гербовой пишемъ на простой. Вы и сами ихъ компаніей не гнушаетесь.
Мнѣ больше и дѣлать здѣсь нечего, а вы художникъ. Отчего вы не рисуете? Вы сюда работать пріѣхали. Вонъ Дмитрій Павлыча я понимаю; онъ занятъ, онъ съ утра ушелъ и дѣлаетъ этюды.. А вы чего болтаетесь? какой вы живописецъ? что вы такое живописуете? гдѣ? на чемъ? какими красками?
Опять-таки это все не ваше дѣло. Дмитрій Павлычъ мнѣ не указъ. Онъ художникъ спокойный, ровный, у него все, какъ по мѣрочкѣ, акуратенъ, прилеженъ во всякое время. Я энтузіастъ, я бурный человѣкъ! Меня вдохновляетъ минута. Пришла минута — и я весь тутъ, нѣтъ минуты — я ничто,.
Мнѣ, собственно, непонятно, Андрей Спиридонычъ, къ чему вы тутъ остаетесь, коли ужъ вамъ такъ гадко.
Я и ѣду; я на-дняхъ непремѣнно уѣду. Хотите вмѣстѣ? Вы вѣдь тоже собирались.
Да, но я уѣзжаю сегодня.
Какъ сегодня?
Въ два часа пароходъ отходитъ. Я ужъ расплатился въ отелѣ, надо только вещи уложить.
Зачѣмъ сегодня? Погодите денька два; погодите до четверга.
Въ глубинѣ сцены появляется семейство нѣмцевъ: папенька, маменька и дочка.
Не могу.
Мнѣ въ четвергъ бѣлье принесутъ отъ прачки, въ четвергъ вмѣстѣ и поѣдемъ; не оставлять же здѣсь бѣлье.
Никакъ не могу; у меня такъ ужъ разсчитано, чтобъ сегодня ѣхать.
Ну, что за разсчеты? не по векселю платить. Подождите меня. Слушайте! можетъ, надумаетесь, — я въ четвергъ непремѣнно, такъ и знайте… въ Неаполь… пожалуй, и дальше вмѣстѣ.
Слава Богу, что вы, наконецъ, отсюда уберетесь, — какъ ужъ вы мнѣ надоѣли своимъ брюжжаньемъ.
Поневолѣ забрюжжишь, когда скучно.
Оттого и скучно, что вы человѣкъ безсодержательный, ничѣмъ пользоваться не умѣетѣ. (Указывая на семейство нѣмцевъ, которые въ глубинѣ оживленно разговариваютъ и смѣются.) Вонъ вамъ нѣмцы! Берите примѣръ; глядите, какъ наслаждаются.
Они зря хохочутъ, оттого что вырвались на волю, дома-то имъ хохотать запрещаютъ. (Нѣмцы поютъ.) Батюшки! — пѣніе… да еще хоровое,.. Эй вы, милые! Богъ подастъ!
Умѣютъ жить въ свое удовольствіе, никѣмъ не стѣсняются: отпили кофе, пошли гулять… поютъ. (Нѣмцы, напѣвая, удаляются. Пѣніе замираетъ отдаленіи). А вы все только брюжжите! еще богатый человѣкѣ могъ бы на общее развлеченіе праздникъ устроить, танцы народные, музыку… Куда вы деньги бережете?
Ужъ, разумѣется, не на то, чтобъ васъ потѣшать.
Я въ вашихъ деньгахъ не нуждаюсь, я ихъ презираю. У васъ деньги тунеядца. У меня свои есть, талантомъ добытыя, трудомъ… фу, какой несносный человѣкъ!
ТѢ-ЖЕ, ПЕЛЕВИНА и ХВОСТОВА.,
Здравствуйте. Объ чемъ у васъ такой оживленный разговоръ? Я, еще по лѣстницѣ сходя, слышала ваши голоса.
У васъ болѣзненный слухъ. Нервныя дамы всегда такъ, за три версты все слышатъ,
Ирина Гурьевна въ этомъ не виноваты, что онѣ нервная особа.
Не одобрили! все значитъ въ порядкѣ вещей… теперь пойдетъ разговоръ про сегодняшнюю жаркую погоду.
Какъ жарко сегодня!
Ну, вотъ! Это ужъ первымъ долгомъ! и утро не въ утро, коли этого не сказать.
Если хотите, Петръ Петровичъ, Московскія вѣдомости, — мы получили.
Теперь про вѣдомости пойдетъ.
Ничего интереснаго нѣтъ; самыя пустыя статьи.
Каждый-то божій день это повторяется и не надоѣстъ… Уйдти лучше; совсѣмъ тутъ съ ними изругаешься.
ТѢ-ЖЕ безъ ЗАРУКИНА, потомъ ЛИКА, за ней ЛАКЕЙ гостинницы, въ концѣ АНГЛИЧАНИНЪ.
Какой неделикатный.
Не безпокойтесь, на-дняхъ уѣзжаетъ.
Очень рада. Я бы съ нимъ скоро совсѣмъ кланяться перестала.
А я вамъ новость скажу.
Какую?
У насъ еще русское семейство пріѣхало; въ нашемъ отелѣ остановилось.
Когда?
Въ то самое время, какъ вы пропадали. Вчера вѣдь цѣлый день васъ не было видно, совсѣмъ однѣхъ насъ оставили. Съ пароходомъ пріѣхалъ какой-то господинъ и дама — русскіе.
Вотъ здѣсь остановились; это вотъ ихъ комнаты, съ балкончикомъ-то выходъ… Обѣдали за табль-д’отомъ; только не очень разговорчивы… Вы какъ думаете, Ирина Гурьевна, онъ ей кто приходится?
Что мнѣ думать? Ничуть я не желаю думать.
Обращенье совсѣмъ не такое, чтобъ онъ ей былъ отецъ, а по годамъ могъ бы ей отцомъ быть. Неужели мужъ? Старъ онъ, чтобы мужемъ быть.
Насъ съ вами это не касается.
Впрочемъ, за границей-то здѣсь паспортовъ не спрашиваютъ, и не разберешь родства, — кто съ кѣмъ ѣздитъ… бываютъ случаи…
Какъ вы такъ говорите, Варвара Савишна?.. Ничего не зная, и такія заключенія сейчасъ дѣлаете.
Ну, ужъ вамъ, извѣстно, я никогда не угожу, что бы ни сказала.
Ахъ! — опять! — начинается.
Неправда развѣ? — Начинается… скажете тоже!
Милыя дамы! нехорошо!
Чего она обидѣлась? Скажите, ну, чего она обидѣлась?
Обидѣлась, потому что отъ васъ все только выговоры слышишь одни, да недовольство… точно я маленькая дѣвочка, ужъ въ уголъ меня поставьте.
Ну, что она со мной дѣлаетъ? Ну, скажите ей, пожалуйста… она меня измучаетъ, скажите ей.
Милыя дамы, перестаньте. Я уйду.
Молчать буду… все время буду молчать, извольте.
Я васъ для компаніи съ собой взяла, чтобы мнѣ веселѣй было, не одной; а вы исторіи затѣваете, еще больше мои нервы разстраиваете. Не надо было ѣхать, коли такъ.
Не угожу! говорю, не угожу; не могу угодить.
Misericordia! Я опять уйду, на весь день уйду! Что вамъ за радость право… Давайте-ка, чѣмъ препираться-то, поговоримъ о новопріѣзжихъ… Такъ у насъ еще русскіе въ отелѣ? прекрасно… старичокъ и молодая дама?
Дама-ли, дѣвица, почемъ я знаю.
И не дурна собой?
Для кого дурна, для кого не дурна.
Молода, по крайней мѣрѣ?
Вотъ выйдетъ, увидите.
У! какая вы злюка!
Варвара Савишна, если вы не перестанете дуться, я сейчасъ отсюда уѣду или вы уѣзжайте. Я не могу слушать ваши капризы, я для здоровья сюда пріѣхала.
Кажется я… ничего такого… (Вдругъ мѣняетъ тонъ на быстрый и покорный.) Ну, не сердитесь, ангелъ мой, Ирина Гурьевна, ангелъ… ну, не сердитесь.
Невыносимо это, ей богу.
Я вѣдь понимаю, Ирина Гурьевна, я чувствую, что я вамъ въ тягость. Что-жь мнѣ дѣлать? — никакъ съ собой совладать не могу. Я отъ любви моей, ей богу… никто васъ такъ не любитъ, какъ я… ангелъ, не сердитесь…
Хорошо ужь, довольно, довольно пожалуйста… Петръ Петровичъ, сегодня-то вы насъ не оставляйте. Я что вчера придумала: намъ бы вмѣстѣ на ослахъ въ горы поѣхать, верхомъ. Оттуда должно быть видъ удивительный.
А какъ васъ тамъ оселъ этотъ на верху-то чебурахнетъ, черезъ шею?
Здѣсь, говорятъ, ослы привычные по горамъ ходить, опасности нѣтъ… мы провожатаго возьмемъ. Поѣдемъ, пожалуйста, все хоть разнообразіе какое-нибудь…
Посмотрите-ка, посмотрите-ка! кажется, занавѣску отдернули.
Гдѣ?
Отъ окна-то, у этихъ новыхъ пріѣзжихъ. Ирина Гурьевна, это она тамъ ходитъ; видите въ окнѣ.
Пускай ее ходитъ, что-жь намъ-то?.. Вы не вздумайте кланяться; вы всѣмъ готовы кланяться, только бы обратить на себя вниманіе.
Не опасайтесь за меня, я знаю приличіе… (Суетливо.) Идетъ, идетъ, сюда идетъ!..
Что?.. нѣтъ, не очень жарко, прелестно здѣсь. Я прикажу подать кофе на воздухѣ… А?
Это она съ нимъ переговаривается.
Безъ васъ никто этого не понимаетъ.
Хорошо… (Кличетъ.) Pasquale! Pasquale!
Che commanda la signorina?
Pasquale, volete prepararci il caffe qui su questа piccola tavola.
Signora si.
Per bacco! какая прелесть.
Петръ Петровичъ!.. Петръ Петровичъ! что это она ему приказала?
Надо будетъ познакомиться, непремѣнно надо познакомиться.
Какъ васъ поразило! даже не слышите, что васъ спрашиваютъ.
Вы меня спрашиваете?
Что это она ему сказала?
Она велѣла сюда кофе принести; они тутъ будутъ кофе пить.
Поѣдемте-же, Петръ Петровичъ, на ослахъ въ горы!
Какъ-же не такъ, поѣхалъ я съ вами, съ дурами когда тутъ такое знакомство предстоитъ… спровадить-бы ихъ… (Громко.) Хорошо-съ, поѣдемте… только ужъ если ѣхать, такъ надо сейчасъ; взбираться на гору долго, шагомъ придется, да отдыхать по дорогѣ.
Мы готовы хоть сію минуту.
Ступайте-же къ себѣ. Я пойду нанять ословъ, а вы переодѣньтесь. Въ этомъ на горѣ будетъ холодно.
Ирина Гурьевна, намъ-бы завтракъ съ собой взять легонькій; проголодаешься вѣдь тамъ.
Необходимо взять. Ступайте-же, приготовьте все и ждите меня у себя въ номерѣ.
Смотрите-же, вы не долго.
Вѣдь мы сейчасъ готовы!
БЕРБАТОВЪ и АНГЛИЧАНИНЪ, потомъ ЛИКА.
Бербатовъ — послѣ ухода дамъ.Ладно, ладно, ждите, — приду послѣ дождичка въ четвергъ… Какая прелесть!.. Только-бы тутъ никого разгуливающихъ не было. Осмотримъ горизонтъ. (Оборачивается и видитъ англичанина. Ну, такъ и есть! непремѣнно выползетъ какая-нибудь этакая великая Британія… Въ сотый разъ вѣдь этотъ англичанинъ тутъ виды разсматриваетъ и все-таки никакъ не можетъ пройдти мимо, чтобъ сейчасъ не вынуть свой телескопъ, и… (Въ глубину.) Не отравляй ты, душенька, моего счастья, — уйди!.. (Англичанинъ закрываетъ подзорную трубку.) Слушается!.. Въ самомъ дѣлѣ, кажется… (Англичанинъ идетъ.) Уходитъ… ну… ну… (Англичанинъ ушелъ). Merci!.. (Выступая на авансцену и глядя на домъ.) Какая прелесть!.. Кто бы такая?.. (Съ легкимъ вздохомъ.) Только должно быть дѣвица. Чрезвычайно будетъ печально, если дѣвица… дай богъ, чтобы дама!.. Что-жь? какъ будто нѣтъ этакихъ молодыхъ дамъ, случаются вѣдь и раннія замужества… (Лика появляется въ дверяхъ.) А! выходитъ… о! mia carissima!.. о, divina! — божество мое… Дай Господи, чтобъ она была дама. (Лика выходитъ съ книгой въ рукахъ и садится слѣва передъ домомъ). Какъ-бы къ ней подойти и познакомиться? Какой-бы предлогъ?.. развѣ старика дождаться; можетъ быть, онъ папиросу закуритъ, попросить огня?.. хорошо-бы такъ, пока она одна, познакомиться… вѣдь, можетъ быть, старикъ-то и не куритъ, — есть вѣдь такіе уроды, что совсѣмъ не курятъ, никакъ и не подступишься къ нимъ… Рискну… (Закуриваетъ папиросу.) Гм!.. пожалуй, дуракомъ назоветъ… ну что-жь такое?! пускай назоветъ… потомъ вѣдь узнаетъ, что это былъ только предлогъ… Надо-же какъ-нибудь. (Подходитъ къ Ликѣ.) Извините, madame, я слышалъ вы соотечественница, такъ я прямо по-русски…
Что-съ?
Извините; можетъ, вамъ мѣшаетъ, что я курю? можетъ быть, вы не переносите табачнаго дыму?
Здѣсь-то? въ саду? — я и не замѣтила, что вы курите.
Конечно, вѣтерокъ разноситъ… все-жь таки…
Что за глупый вопросъ?
Къ тому-же вотъ, кажется вы кофе собираетесь пить и можетъ быть… (Внезапно мѣняя тонъ.) А здѣсь кофе не хорошъ; въ Италіи не умѣютъ хорошо кофе приготовлять, ужь будьте снисходительны… не прогнѣвайтесь.
Вы что-же, здѣсь при гостинницѣ состоите?
Какъ при гостинницѣ?
Служите здѣсь?
Да она меня за лакея принимаетъ. (Ей.) Почему вамъ такъ показалось?
Вы какъ-то особенно извиняетесь за здѣшній кофе.
Ахъ, я только предупреждаю, мнѣ рѣшительно все равно скверный кофе или нѣтъ. Впрочемъ, я лгу: мнѣ это не можетъ быть все равно… мнѣ это очень важно, такъ какъ этотъ кофе вы будете кушать. (Про себя.) Пошлость сказалъ, чувствую, что сказалъ пошлость (Ей.) Оттого что… какъ путешественникъ… я обязанъ принять участье въ прекрасной соотечественницѣ. (Про себя.) Кажется, не понравилось! (Ей.) Вы здѣсь проѣздомъ или поживете?
Это не отъ меня зависитъ.
Потому что если долго останетесь, я боюсь, вы соскучитесь… Природа здѣсь, правда, роскошная… видъ художественный; но немножко однообразный: море и и больше ничего. Прогулокъ мало и общества почти никакого нѣтъ. Заѣдетъ клѣтчатый англичанинъ съ желтой подругой, нѣмецъ… русскіе какіе-то монстры, стыдишься ихъ и признавать русскими.
Вы вѣрно патріотъ?
Нисколько… но все-таки какъ-то передъ собой неловко. (Про себя.) Опять сталъ путаться. (Ей.) Вы замѣтили? — на балконъ-то выходили, я сидѣлъ тутъ съ двумя дамами? — это русскія. Пелевина, старая дѣва изъ Москвы, и съ компаньонкой… Какія дуры, я вамъ скажу…
Вы изучаете нравы?
Такъ… отчасти… а главное знаете… (Беретъ стулъ и подсаживается.) У меня очень странный характеръ.
Очень довѣрчивый,
Вы полагаете, что довѣрчивый?
Еще-бы, вы собираетесь мнѣ объ немъ разсказывать, совсѣмъ меня не зная.
Да, да! это наша русская натура!.. мы любимъ простоту и откровенность, это такъ скоро сближаетъ.
Вотъ въ этомъ я съ вами согласна: мы любимъ простоту и откровенность; позвольте-же мнѣ это вамъ доказать… я хочу тоже откровенно…
О! сдѣлайте одолженіе.
Я вотъ не дочитала книгу… и мнѣ ужасно интересно…
А я вамъ мѣшаю? Виноватъ-съ, извините. (Отходите) Отшвырнула. Ну, да ничего; начало сдѣлано, унывать не станемъ… Вотъ старикъ выйдетъ, можетъ, онъ будетъ покладистѣе… Что-бы ему сказать? Развѣ, что онъ похожъ на какого-нибудь моего знакомаго… Нѣтъ ужъ, это слишкомъ старо… (Глянувъ за кулисы). O! Che diabolo! Теперь этотъ мужичина лѣзетъ… Не увидалъ-бы ее… Santa Maria!.. ее-то не увидалъ-бы… будетъ тутъ толочься.
ЛИКА, БЕРБАТОВЪ, ЗАРУКИНЪ.
Зарукинъ.Ну, батюшка, слава богу, прачка бѣлье принесла, и я тоже могу ѣхать сегодня. На видали-ли Ботова?
Кого?
Заходилъ въ его номеръ, — нѣтъ. (Кличетъ.) Дмитрій Павлычъ! — а, Дмитрій Павлычъ!
Что вы кричите?
Можетъ, онъ здѣсь гдѣ-нибудь.
Кто же такъ кричитъ? вѣдь здѣсь не лѣсъ, не роща. Ботовъ рисовать ушелъ вонъ по той дорогѣ — онъ, вѣрно, тамъ скалу рисуетъ… (Про себя.) Убирайся только подальше.
Надо сговориться, коли вмѣстѣ…
Дмитрій здѣсь… А! наконецъ-то. Разспросить этого… (Бербатову.) Послушайте…
Зоветъ! сама зоветъ! я говорилъ не унывать… (Подойдя къ Ликѣ.) Что прикажете?
Я дочитала… я кончила… Если вы хотите мнѣ разсказать про здѣшнихъ путешественниковъ, какъ вы мнѣ сейчасъ остроумно разсказывали, — садитесь пожалуйста.
Очень радъ. (Садясь и про себя.) Клюетъ, клюетъ, ура!
Такъ вы говорили, тутъ какія-то двѣ дамы.
Да-съ. Пелевина съ компаньонкой.
А какъ ихъ зовутъ?
Ирина Гурьевна, а компаньонку Варвара Савишна.
Ну, еще кто?
Изъ русскихъ?
Да.
Изъ русскихъ есть еще одинъ пасторъ изъ Ревеля, только онъ совсѣмъ по русски не говоритъ.
А еще?
Еще сейчасъ вотъ проходилъ богатый мужикъ изъ Москвы, Зарукинъ… Знаете, изъ этакихъ, изъ русскихъ болвановъ.
И зовутъ его?
Андрей Спиридонычъ… Спи-ри-до-нычъ, слышите происхожденіе…
А еще?
Еще, пожалуй, Ботовъ художникъ.
Дмитрій Павлычъ?
Вы его знаете?
Немножко.
Позвольте-же и мнѣ съ своей стороны спросить, съ кѣмъ я имѣю честь?..
Моя фамилія Викушина. Зовутъ меня Лидія Николаевна.
Прекрасное имя!.. (Про себя.) Опять пошлость! Чего я конфужусь? (Громко.) А вашъ пріѣздъ, Лидія Николаевна, произвелъ здѣсь большую сенсацію.
Что вы?
Много разговоровъ.
Обо мнѣ? Что-жъ такое?
Да вотъ большой былъ споръ объ этомъ, кто вы такая: дама или дѣвица, супруга этого старичка или дочь?
А вы какъ думаете?
Вѣроятно, дочь, вы такъ молоды.
Развѣ молодыхъ дамъ не бываетъ?
Конечно, бываетъ, и это самыя лучшія дамы…
А вы что-бы хотѣли, чтобъ я была?
Я-бы хотѣлъ, чтобы вы были то, что вы есть.
Я то, что вы хотите.
Неужели дама!? вы замужемъ? это вашъ супругъ?
А, такъ вы хотите, чтобъ я была дама?
Сорвалось съ языка, такъ ужь скрывать нечего: признаюсь — да.
Почему?
Потому что дѣвица — это какое-то существо недозрѣлое… или, по крайней мѣрѣ, на него надо смотрѣть, какъ на недозрѣлое. Съ дѣвицей постоянно стѣсняешься…. Потомъ, и это очень важно: на дѣвицѣ всегда, рискуешь жениться, на чужой женѣ — никогда.
Однако, у васъ дѣйствительно откровенный русскій характеръ.
А! mio Dio, я только громко высказываюсь, а думаютъ то-же самое большинство мужчинъ. Замужняя женщина намъ всегда привлекательнѣе, потому-что между нами и ею стѣна — ея мужъ. Посмотрите кругомъ: изъ десяти мужчинъ едва одинъ поглядываетъ на молодую дѣвицу, остальные девять всѣ глядятъ на молодую даму.
Благодарю васъ за урокъ, можетъ быть, вы и правы… (Какъ бы про себя обдумывая что-то.) Прекрасно! (Ему). Я дама; я замужняя дама . (Появляется Викушинъ). А вотъ и мой мужъ.
ТѢ-ЖЕ и ВИКУШИНЪ, потовъ ЛАКЕЙ.
Викушинъ — удивленный.Что такое?
Я сказала: вотъ мой мужъ. Чего-жь ты удивляешься? Какъ будто ты не знаешь, что ты на мнѣ женатъ, что-я твоя супруга?… Здравствуй, милый, съ добрымъ утромъ, поцѣлуй свою Лику.
Да; но я… здравствуй.
Усиленная любезность — подозрительный знакъ.
Чтожь кофе не несутъ! (Кличетъ). Pasquale! Pasquale!
Subito, subito, Signora, lo porto.
Metta qui… e bene, Pasquale, e bene… (Кокетливо присядая). Mille grazie, Signore!
О, Signora! suo servitore!!.. (Переходитъ къ верандѣ. Проходя мимо Бербатова, дѣлаетъ плутовское лицо и говоритъ ему.) Che carina la piccola russa!
Ахъ ты скотина! тоже смѣетъ восхищаться… Che carina!.. ma che bestia!!
Что съ тобой сегодня?
Ничего! (Смѣется). Я счастлива, я весела. Развѣ ты этому не радъ?
Перестань пожалуйста, шалить.
Чрезвычайно подозрительное ухаживанье.
Тутъ оказывается, вотъ мнѣ господинъ говорилъ, — много русскихъ; тебѣ не будетъ скучно… и знаешь, кто между прочимъ: мой знакомый, художникъ Ботовъ.
Виноватъ, Ботова ужь вы не считайте; онъ сегодня уѣзжаетъ.
Куда?
Въ Неаполь; въ два часа на пароходѣ.
Да это невозможно! (Оправляясь.) Это очень жалко… потому-что… Вотъ мой мужъ любитъ живопись и художниковъ. Да нельзя-ли его остановитъ, хоть на нѣсколько дней.
О! если дѣло только за этимъ, то позвольте рекомендоваться: я тоже художникъ, — Бербатовъ.
Вы тоже художникъ? (Про себя.) Какъ не кстати… нельзя-же, чтобъ онъ уѣхалъ такъ, и не зналъ, не видѣлъ
Вы въ здѣшнемъ-же отелѣ квартируете?
Да, мы всѣ тутъ. Моя комната съ той стороны и Пелевина тамъ-же Ботовъ тутъ вотъ во второмъ этажѣ, двѣ комнаты занимаетъ.
Во второмъ? Ахъ, дружокъ! не взять-ли намъ его комнаты? вѣдь онъ уѣзжаетъ.
Зачѣмъ? У насъ комнаты прекрасныя.
Во второмъ этажѣ гораздо лучше, воздухъ чище, не такъ сыро… Ты сегодня спалъ очень долго, это не годится, это тяжелый сонъ.
Богъ тебя знаетъ, что ты сегодня…
Коли угодно, вотъ Ботовъ уѣдетъ, тогда можно будетъ взглянуть его комнаты.
Взглянуть мало… надо-бы его спросить..
Ботова? Извольте, я сейчасъ…
Нѣтъ!.. ужь если вы такъ добры… (Смѣясь.) А вѣдь это вы давеча правду сказали, что мы, русскіе, скоро сходимся; вотъ ужъ я какъ вами пользоваться начинаю: подите къ нему, попросите, чтобы онъ на минутку пришелъ сюда, — я сама съ нимъ поговорю.
Сію-же секунду, если еще успѣю…
Да зачѣмъ намъ?
Оставь, ты не знаешь… (Бербатову). Пожалуйста, скажите ему, что одна его знакомая проситъ… онъ человѣкъ любезный, онъ не откажетъ.
Сейчасъ бѣгу-съ! (Про себя). Да это прелесть! это даръ небесный!..
Объясни на милость, что такое, съ тобой?
Я сказала тебѣ: я весела! Я рада, что ты здоровъ, хорошо выспался, мой дядяша милый… я рада, что мы съ тобой здѣсь, въ Италіи…
Нечего картины-то расписывать, не объ этомъ я спрашиваю. Ты мнѣ скажи, съ чего ты взяла объявлять ему, что я твой мужъ?
Чтожь тутъ обиднаго для тебя?
Обиднаго ничего, — да неправда.
Напротивъ, это тебѣ должно быть очень лестно: посмотри-ка, какъ они тебѣ всѣ будутъ поклоняться за то, что у тебя такая миленькая молоденькая женка.
Спасибо за протекцію, только я въ ней не нуждаюсь.
Вѣдь я же-бы могла быть твоей женой!.. и старше тебя женятся на молодыхъ.
Не въ томъ дѣло. Зачѣмъ людей-то морочить?
Дядяша, милый, кушай свой кофе, кушай. Вотъ я тебѣ еще налью… ну что, право, пристаешь изъ какихъ пустяковъ… ну, мнѣ такъ вздумалось пошалить… что за преступленіе?
Странная шалость-то ужь очень.
Вѣдь это какъ будетъ смѣшно, ты увидишь. Ну что тебѣ стоитъ? Не все тебѣ равно: женатый ты или нѣтъ. Я тебя ревновать не буду, ей богу, ухаживай за кѣмъ хочешь.
Ахъ, какъ вы добры!
Милый дядяша, ну потѣшь меня. Уступи мнѣ, не спорь, пожалуйста, одинъ разъ тебя прошу!
Да неловко, сумасбродка ты этакая… Степенный человѣкъ, и въ лѣтахъ, и въ чинѣ, и вдругъ надувать… да еще чѣмъ надувать-то!
Не ты надуваешь, — я надуваю… пожалуйста, вѣдь не надолго: чрезъ недѣлю уѣдемъ и всему конецъ… Что? опять забылъ сигару? Покурить хочешь?.. Сейчасъ принесу… сиди, сиди, сейчасъ.
ВИКУШИНЪ одинъ, потомъ БОТОВЪ и БЕРБАТОВЪ.
Викушинъ.Теперь и поправить-то трудно: ее въ неловкое положеніе поставишь… какой сорванецъ!.. что сочинила.
Вотъ-съ вамъ художникъ Ботовъ, Дмитрій Павлычъ… а супруга ваша гдѣ?
Супруга моя… она-съ пошла… (Про себя.) Ну вотъ ужъ я самъ ее супругой называю… (Громко.) Она за сигарой пошла.
Петръ Петровичъ сказалъ мнѣ, что вы хотите занять мои комнаты; вы своими недовольны?
То есть я собственно — я очень доволенъ, я ни за что никуда не переѣду.
Объ чемъ-же меня хотятъ спросить?
Съ комнатами еще тутъ напутала. (Громко, но конфузливо.) То есть, какъ вамъ сказать… все можетъ случиться: и ваши комнаты понадобятся… вѣдь это все она…
Ваша супруга?
Моя… да… то есть.. (Про себя.) Этакій сорванецъ, что она со мной сдѣлала…,
ТѢ-ЖЕ и ЛИКА.
Лика — съ балкончика.Bon giorno, signore, come sta?
Лик!.. это вы?.. Лидія Николаевна! Какая неожиданная встрѣча! Вы какъ здѣсь?
По той-же дорогѣ пріѣхала, какъ и вы.
Вотъ счастливая случайность.
Совсѣмъ не случайность; если-бы васъ не позвали, вы-бы уѣхали, не повидавшись.
Такъ это вы?.. Я никакъ не ожидалъ.
Вотъ тебѣ сигара, дружокъ.
Вы… замужемъ?
Ну да! ну чтожь?.. почему-же мнѣ не выйдти замужъ?
Что такое между ними?
Вы познакомились съ мужемъ?
Съ вашимъ… супругомъ…
Садитесь… А мы вотъ разговорились о комнатахъ… такъ какъ вы сегодня уѣзжаете…
Правда, я предполагалъ уѣхать, но…
Развѣ передумали? Какъ это мило! Васъ что-нибудь задерживаетъ, какъ это кстати… Неправда-ли, задерживаетъ? — да?
Дмитрій Павлычъ, какъ-же такъ? Вы только что говорили, что даже вещи всѣ собрали.
Тутъ явилось одно обстоятельство…
Какое? — позвольте.
Хочется еще одинъ эскизъ набросать, рисуночекъ одной развалины; что касается моихъ комнатъ, сдѣлайте одолженіе, коли онѣ вамъ понравятся, берите ихъ, я перейду куда-нибудь.
А! нѣтъ, нѣтъ вы не уѣзжаете, такъ это совсѣмъ другое дѣло. (Викушину.) И къ чему ты хочешь мѣнять, дружокъ; наши комнаты совсѣмъ не такъ плохи.
Я хочу? Теперь все на меня свалила… да я самъ говорилъ, — это ты все…
Какъ я рада, что расъ задержалъ этотъ рисунокъ… Вы намъ удѣлите немножко вашего времени, не все-же будете работать?
Странный какой у васъ характеръ, Дмитрій Павлычъ, сейчасъ ѣхали, теперь не ѣдете… (Про себя.) Повредитъ, навѣрно повредитъ!
Видишь, дружокъ, какъ намъ будетъ весело и хорошо. Мы будемъ окружены искусствомъ. Дмитрій Павлычъ покажетъ намъ свои картины… мой мужъ ужасно любить живопись… между нами сказать, очень мало въ ней понимаетъ, — но любитъ страстно.
Что ты, матушка, все про меня; ты про себя разсказывай!
Охъ, ужъ эти мужья!.. всѣ они такіе, Дмитрій Павлычъ: не терпятъ, чтобъ люди видѣли, какъ объ нихъ заботятся. Такъ, неправда-ли, вы намъ покажете свои картины.
И я покажу.
Да, да, и вы покажете. (Викушину.) Ты увидишь, дружокъ, какъ мы всѣ будемъ за тобой ухаживать.
Я письма писать пойду, мнѣ надо письма писать.
И я съ тобой. Ты въ чемоданѣ ни бумаги, ни чернилъ не найдешь; а найдешь, такъ разбрызгаешь… я тебѣ все сама достану… (Викушинъ махнулъ рукой и ушелъ въ домъ.) Господа, извините…
Что это? — лицемѣріе или дѣйствительно она его любитъ?
Стало быть, мы не прощаемся. A rivederci, Signore, a rivederci!
Это еще подозрительнѣе, чѣмъ ея супружескія ухаживанья.
Лика замужемъ… и совсѣмъ какая-то другая стала… я ее не узнаю…
Быстро-же вы мѣняете ваши рѣшенія. Что такое васъ вдругъ заставило остаться?
Я вамъ сказалъ.
Это предлогъ; вы и не думали ни о какомъ рисункѣ, пока ее не увидѣли. Вы изъ-за моей барыньки остаетесь.
Почему-жь это она ваша?
Ну да, можетъ быть, и больше ваша!.. Я былъ глупъ, на свою голову притащилъ васъ сюда… но я васъ предупреждаю: я дешево ее не отдамъ, я буду бороться.
Только не со мной.
Ну, ну, ну, — ужъ я вижу, ужь я вижу.
Наконецъ-то я васъ нашелъ: ну-съ, ѣду съ вами сегодня: бѣлье принесено, и я иду сейчасъ укладываться.
А я только-что хотѣлъ вамъ сказать, что согласенъ подождать васъ до четверга. Я сегодня ѣхать не могу.
Послушайте, изо всѣхъ русскихъ я васъ одного уважалъ за акуратность, а вы тоже — флюгеромъ.
Не могу, какъ хотите.
Да, если-бъ вы ее видѣли и вы-бы не уѣхали.
Кого?
Нѣтъ, вы этого не слыхали… будто, что я этого не сказалъ! (Про себя.) Еще себѣ на шею . (Ему.) Уѣзжайте, уѣзжайте.
Не толкайтесь, что вы? Захочу — уѣду; не захочу, такъ вы меня не прогоните.,
Ай да Петръ Петровичъ!.. ждемъ, ждемъ васъ, а вы что-же? Гдѣ-же ослы?
Ослы!.. ослы!.. вонъ ослы!..
Будьте приличны! Машетъ на меня рукой и кричитъ: вонъ ослы!
Сегодня меня увольте… извините: мнѣ сегодня невозможно… и завтра тоже будетъ невозможно, и послѣ завтра… и потомъ…
Такъ вы насъ въ отставку… Пока никого не было и мы были хороши, а теперь лучше нашлись?
Петръ Петровичъ, возьмите Московскія вѣдомости, вотъ я принесла Московскія вѣдомости.
Не нужно мнѣ! Избавьте меня… Вонъ англичанину отдайте, онъ съ вами поѣдетъ…
Кто лучше? гдѣ лучше?
Комната Викушиныхъ. Сцена по возможности не глубока. Въ задней стѣнѣ, противъ средины сцены, широкая арка. За аркой видна балюстрада балкона и далѣе садъ. На аркѣ навѣшана тяжелая гардина, которой можно закрыть всю арку. Подлѣ лѣвой стѣны диванчикъ, стулья и столъ. За ними въ углу этажерка и складной стуликъ у стѣны. Мебель по стѣнамъ.
По поднятіи занавѣса Бербатовъ сидитъ справа у маленькаго столика и рисуетъ. Входитъ Зарукинъ, за нимъ лакей несетъ вазу съ фруктами.БЕРБАТОВЪ, ЗАРУКИНЪ, ЛАКЕЙ.
Зарукинъ.Давай сюда… сюда ставь… (Лакей ставитъ вазу на столъ передъ диваномъ.) Такъ… (Осматриваетъ.) Ну! Не Богъ вѣсть какой подборъ, для Италіи-то можно-бы и лучше фрукты подобрать… Nicht viel gut… nicht… тьфу! я это по нѣмецки… А отчего ананаса нѣтъ? Я сказалъ, чтобъ непремѣнно былъ ананасъ. Петръ Петровичъ, спросите его, почему нѣтъ ананаса?
Что я вамъ за переводчикъ дался.
Убудетъ васъ, что-ли, если скажете?
Не хочу ваше богатое невѣжество поощрять. Разлетѣлись вы жить въ Италію, такъ поучитесь сперва.
Ахъ, какая премудрость, Боже мой!
Не премудрость, а вы все таки не умѣете сказать… (Передразнивая его.) Nicht gut, nicht gut!.. Ха, ха, ха…
Смѣшно! Потѣшайтесь! И но нужно ананаса; что взяли?.. (Лакею.) Ну, сколько тебѣ заплатить? Комбьэнъ?.. комбьэнъ иль фо… ахъ ты дубина итальянская, ничего ты не понимаешь, дуракъ этакій.
Si signore.
Регардэ! На, бери, смотри… (Показываетъ ему деньги.) Бери, сколько тебѣ?
А!.. cinque lire, signore, cinque lire. (Беретъ деньги.)
Ну теперь, allez… э… прикажэ… что я вру!?.
Ха, ха… прикажэ! Вы воображаете, что коли будете коверкать русскія слова, такъ онъ скорѣе пойметъ.
Отстаньте… Какъ это спросить — готова-ли лодка намъ кататься?.. (Бербатову.) Не надо, не надо, я не съ вами совѣтуюсь… (Лакею.) Ээ!.. la compania… promenare… per… per…
Si signore, capisco! tutto e pronto.
Да; готово… ну allez, allez…
Что вы мало разговаривали съ нимъ. Ха, ха… премило это у васъ выходитъ, преграціозно.
Будто вы всѣ языки на свѣтѣ знаете. Повезъ-бы я васъ въ Лапландію, посмотрѣлъ-бы, какъ-бы вы тоже тамъ: компренэ! Живописецъ! рисуетъ… Ночь на дворѣ, а онъ рисуетъ. Она, что-ли, вамъ приказала?
Кто она?
Лидія Николавна; для нея вѣдь вы это.
Хоть-бы и для нея-съ; никто мнѣ этого не запретитъ.
А вы и не поняли для чего она вамъ приказываетъ? Вѣдь это только, чтобъ васъ къ стулу пригвоздить, чтобъ вы ей меньше надоѣдали; эхъ вы, простота!..
Никто мнѣ не приказывалъ и даже не просили… довольно мнѣ было замѣтить, что этотъ, пейзажъ нравится… мнѣ очень пріятно, на память…
Фу! какія тонкости, подумаешь.
Гдѣ вамъ это понять!? вы вѣдь, если кто вамъ понравится, вы какъ ухаживаете? нельзя-ли что-нибудь купить, какъ-нибудь угостить! Желудокъ испортить, — больше-то ничего не вздумаете; за васъ всякую любезность деньги справляютъ. Отними у васъ деньги, такъ вы что? общипанный павлинъ!
Это когда отнимутъ, а пока еще не отняли… потягайтесь-ка со мной. Мнѣ эти вещи, батюшка, не въ диковинку; много времени на нѣжности не трачу. Мнѣ не нужно по вашему фокусничать.
Какъ это фокусничать?
Геніальностью-то своей хвастать… Разрядился шутомъ! завитой, размазанный, пиджаки какіе-то особенные завелъ, ха, ха, бантъ на шею… всѣ люди, какъ люди, одинъ чортъ въ колпакѣ, — чистая каррикатура.
Васъ, видно, критикѣ-то портной обучалъ… въ швейной мастерской міросозерцаніе почерпаете?
Какое представленіе приготовилъ: художникъ живописуетъ… придетъ она, взглянетъ, «ахъ!» — и прямо вамъ въ объятья. Дожидайтесь.
Нѣтъ, она первымъ дѣломъ къ фруктамъ, покушать… Вы ее сейчасъ въ лодочку приглашаете прокатиться по морю, ночью, при лунѣ… гдѣ за вами тягаться!
Какой прилежный сдѣлался, ночью работаетъ; не то, что прежде, по цѣлымъ днямъ карандаша въ руки не бралъ. Для Лидіи Николавны рисуете?
Что за манера такая: для того, для этого… рисую потому, что хочу, и отдамъ тоже кому захочу.
Намъ не отдадите, понятно.
Я вамъ дарилъ картинку.
Это гдѣ изба-то нарисована? Merci, намъ избы-то и въ Россіи глаза намозолили, — невидаль какая! изъ Италіи везти стоитъ!.. небось ей вы итальянскіе виды рисуете, море… (Оборачивается и видитъ фрукты.) Ахъ, какія груши! гдѣ вы взяли?
Не троньте, пожалуйста, будете угощаться, когда всѣ придутъ.
Тоже для Лидіи Николавны?
Для всѣхъ.
Ну ужъ для всѣхъ. Пока мы однѣ-то были, никогда этого не видывали; слава богу изъ-за Лидіи Николавны и намъ любезности перепадать стали.
Слава богу, такъ вы и благодарите ее; чего же вы шипите?
Выраженья какія! шипите!.. точно я змѣя… вѣжливый кавалеръ
Эге! у насъ ужъ гости… а мы гуляли.
Дай шляпу, папочка.
Позвольте мнѣ.
Что это? опять вы фрукты принесли! давно-ли отобѣдали?.. ѣдимъ, ѣдимъ, — смотрѣть тошно.
Вы ужъ съ него не взыщите; вы цѣль его цѣните, цѣль хорошая: услужить хочетъ. Чтожь съ него спрашивать, коли онъ другихъ радостей не понимаетъ? — поѣсть, да попить, да погулять.
Что-то вы тоже не очень-то отказываетесь поѣсть-то, да погулять.
А вы все рисуете? Темно вѣдь, глаза испортите.
Это ужь такой талантъ. Ему все равно: и при свѣтѣ, и во тьмѣ можетъ рисовать; одинаково хорошо будетъ.
Я перестаю.
Покажите-ка, что вы тамъ намазюкали? Андрей Спиридонычъ, зажгите свѣчи.
И гардину задерните, чтобъ мушкара на свѣтъ не налетѣла.
Виды итальянскіе для васъ рисуетъ.
Позвольте, вы не такъ взяли, вы кверху ногами взяли; вотъ такъ….
Ничего, хорошо. Что же это будетъ изображать?
Папочка, ты не узнаешь? Это видъ изъ нашего окна… видишь, горы?
Узнать не легко, какія это горы? это носорогъ какой-то… конечно, носорогъ! вотъ ноги, вотъ руки.
Ха, ха, ха… руки! у носорога-то руки… ужь помалчивали-бы при вашемъ то невѣжествѣ. Ха-ха…
Экое вамъ счастье, что я обмолвился. Не придирайтесь къ слову… вотъ заднія ноги, вотъ переднія, вотъ хвостъ! — носорогъ и есть.
Не слушайте его, рисуночекъ выйдетъ прелестный, мнѣ очень нравится.
Извѣстно хорошо… развѣ для васъ онъ не постарается?.. вотъ и мальчика посадилъ подъ дерево.
Гдѣ вы мальчика видите?
Вотъ, клубочкомъ свернулся.
Какой-же это мальчикъ? Это камень.
Ха, ха, ха!.. вотъ какъ рисуетъ, подписывать надо, не то мальчикъ, не то камень.
Я очень не люблю показывать мои рисунки, пока они еще не кончены!
Я-бы на вашемъ мѣстѣ и конченныхъ никому не показывалъ, — срамятъ только, да обижаютъ.
Что вы все ссоритесь, понять васъ не могу; что вамъ дѣлить?
Ну! ѣдемъ мы кататься на лодкѣ или не ѣдемъ?
Все готово-съ, пожалуйте. Александръ Тимофеичъ, Лидія Николавна, угодно-съ? Командуйте.
Я съ вами не поѣду, ступайте безъ меня.
Вы не хотите?
Пристало-ли мнѣ съ моей степенностью да на водѣ колыхаться, — терпѣть этого не могу. У меня подъ ногами должна быть почва твердая.
Папочка, но… ты одинъ останешься? Чтожь тебѣ одному дѣлать?
А вотъ сяду на балконъ и буду въ пространство глядѣть.
Тебѣ скучно будетъ; хочешь я тоже не поѣду?
Какъ вы не поѣдете? тогда зачѣмъ-же ѣхать? зачѣмъ вся прогулка?
Разумѣется, зачѣмъ-же тогда? вѣдь все для одной Лидіи Николавны.
Мы-то тутъ съ боку припека!
Да коли правду говорить…
Молчите, я поѣду. (Пелевиной.) Вы его не слушайте. Поѣдемте всѣ и будемъ хохотать и веселиться.
Нѣтъ ужъ, вы веселитесь… для васъ вѣдь все это дѣлаютъ; мы домой пойдемъ.
Ахъ, право… какъ это непріятно, изъ-за какого-нибудь слова и все разстроивается… Андрей Спиридонычъ, увѣрьте Ирину Гурьевну, что не для меня вы готовили, что для всѣхъ, — уговорите ее… Дмитрій Павлычъ, пожалуйста, уговорите… ну что такое обижаться!
Полноте! что вы, въ самомъ дѣлѣ, обижаетесь, только огорчаете Лидію Николавну. Вы намъ весь вечеръ портите.
Позвольте, позвольте, я вамъ объясню.
Если вы впередъ будете такъ себя вести, я разсержусь и говорить съ вами не стану.
Когда я жить безъ васъ не могу.
И дѣлаете мнѣ постоянныя непріятности. Не забывайте-же, что я замужемъ. Вы ее злите, а меня этимъ подводите подъ сплетни и пересуды. Это и не умно, и… даже не практично.
Но я за васъ…
Преданный-то человѣкъ наоборотъ-бы: за ней ухаживалъ, а не за мной, чтобы она мнѣ не завидовала и не злилась.
Чтобъ отклонить подозрѣніе?!
Точно вы младенецъ.
Понимаю… правда, правда, истина… (Про себя.) О! что она мнѣ сказала!.. что она сказала!.. смѣйтесь, господа, смѣйтесь… посмотримъ, поглядимъ… Буду ухаживать, за кѣмъ хотите буду.
Ну-съ, такъ не теряйте времени!..
Фрукты-то съ собой-бы взять, хоть что-нибудь… Можетъ, на прогулкѣ кому вздумается.
Возьмите въ карманъ, коли хотите.
Вы ужь и вазу въ карманъ запрячьте.
Мнѣ позволили.
А вы обрадовались… куда вы это набираете?
Перестаньте.
Помилуйте, это коровы. Имъ въ пору сѣна возъ, а не…
Варвара Савишна, положите назадъ.
Назадъ? отчего назадъ?
Положите назадъ… не нужно вамъ чужихъ фруктъ… положите, не сердите меня, ну-съ… ну… сейчасъ-же… (Та кладетъ двѣ груши.) Нѣтъ всѣ… всѣ положите, и третью тоже.
Да я только двѣ взяла.
Не сердите меня.
Какая неделикатность, такъ ужъ и не знаю.
Ахъ! Творецъ мой!.. Андрей Спиридонычъ! эти фрукты вы мнѣ принесли? да?.. стало быть, они мои, я могу ими распоряжаться?
Распоряжайтесь.
Извольте-же сейчасъ снести всю вазу въ комнату Ирины Гурьевны.
Безподобно! ха, ха, ха!.. безподобно!.. Онъ городилъ, городилъ вазу: компренэ да прикажэ, плѣнить хотѣлъ, — а вы его… ха, ха!.. браво! браво!
Мнѣ теперь эту вазу все равно, что въ мусорную яму бросить; потому-что единственно ради васъ одной…
Вы не должны этого показывать.
Я не въ силахъ таить…
Я вамъ приказываю быть съ ними любезнымъ… и гораздо любезнѣе, чѣмъ со мной, слышите.
А что мнѣ за это будетъ?
Я вамъ приказываю.
Посмотрю, что мнѣ за это будетъ. Ирина Гурьевна, Варвара Савишна, приношу покаяніе и прошу меня простить. Я грубый невѣжа… но въ душѣ я добръ и милъ… Лидія Николавна приказала, имъ угодно, — я иду поставить фрукты къ вамъ — и буду ждать всѣхъ васъ на берегу у лодки… (Ликѣ.) Посмотрю, что мнѣ за это будетъ.
Однако, вы надъ нимъ властвуете.
Да, если-бъ и вы были такъ послушны…
Буду, буду!..
Дмитрій Павлычъ! (Ботовъ къ ней подходитъ.) Докажите, что вы мнѣ истинный другъ, исполните мою просьбу.
Все, до малѣйшаго каприза.
Останьтесь съ папочкой.
Не ѣхать съ вами?
Ему, бѣдняжкѣ, скучно одному, пожалуйста.
Если вы этого непремѣнно требуете…
Я прошу.
Вы молодецъ! благодарю.
Я только не понимаю за что?..
Вы?
За что я меньше всѣхъ другихъ долженъ пользоваться вашимъ обществомъ?
Развѣ меньше!
Вы этого не замѣчаете? Потому-что вамъ все равно: здѣсь-ли я, нѣтъ-ли.
Гм!.. то: «до малѣйшаго каприза!» а то упреки.
Надоѣлъ я вамъ? Хотите, я уѣду? совсѣмъ и на глаза не покажусь.
Смерть моя! — какіе вы всѣ злые и обидчивые. Васъ просятъ остаться, вы говорите — уѣду, какъ логично!
Чтожь вы копаетесь, не ѣдете?.. Вонъ взошла луна златая!..
Идемте, идемте, въ самомъ дѣлѣ поздно будетъ…
Андрей Спиридонычъ дожидается.
Пойдемте.
А вы?
И я… Только вотъ съ папочкой прощусь. (Вербатовъ ушелъ.) Прощай, мой бѣдный папуличка, не скучай безъ меня, будь паинька.
Довольно тебѣ! Оставь меня въ покоѣ.
Лика — бѣжитъ къ аркѣ, тамъ останавливается и посылаетъ рукой поцѣлуи.
Uno, due, tre, quatro, cinque…
Уйди!
Вы зачѣмъ остались?
Приказано мнѣ, чтобъ съ вами быть, занимать васъ.
Ну садитесь, занимайте.
Приказано… ослушаться нельзя. Лидія Николавна, видите, какъ тутъ нами всѣми кружитъ…
Баловница ужасная.
Въ какомъ смыслѣ баловница?
Порядка никакого не знаетъ, ни въ обращеніи, ни въ чемъ, — все финтитъ . не строго воспитана, не въ правилахъ.
Она, кажется, въ гимназіи училась?
Да. И тамъ-то присмотръ плохой, а дома и того хуже былъ. Мать ея умерла рано; такъ и росла безъ женскаго вниманія.
Съ однимъ отцомъ?
Нѣтъ, жила, пожалуй, тамъ у брата какая-то дальняя родственница, кричала на нее: «не смѣй! не смѣй!» а она ей передъ носомъ шмыгъ — вотъ тебѣ и не смѣй. Дѣвчонка шаловливая всегда была, съ самаго дѣтства.
Вы ее съ дѣтства знали?
Какъ-же иначе? что за вопросъ? Потомъ очень ужъ ее избаловали. Умеръ братъ, попала она мнѣ на руки семнадцати лѣтъ, — поди, совладай съ ней. Стали ее приглашать къ себѣ на лѣто гостить то та, то другая товарка… ну, я не препятствовалъ… вездѣ-то ее любятъ, она веселуха такая, совсѣмъ и избаловали.
Извините меня, я что-то не пойму: «братъ, братъ», про какого брата вы говорите?
Про моего брата Николая.
Что-же онъ Лидіи Николавнѣ?
Отецъ ея, коли я ей дядя… какой вы сегодня несообразительный.
Вы ей дядя? родной?
Родно… (Не договариваетъ.) Да на что вамъ понадобилось это узнавать? Вы ея родословную таблицу, что-ли, составляете?
Я вотъ не понимаю, какъ-же вы могли на ней жениться, если вы ей родной дядя?.. у насъ по закону нельзя жениться на родной племянницѣ?
По вашему мнѣнію, это для меня очень забавный разговоръ?
Я только удивился… я не зналъ…
И всегда вы этакъ занимаете людей? разспросами да удивленіемъ? Кому и какой прокъ въ вашемъ удивленіи.
Къ слову пришлось…
Къ какому слову? Вы ни одного путнаго слова не сказали, все я говорю. Не вы меня занимаете, а я васъ.
Чего-же вы гнѣваетесь? Ну, хорошо, я васъ объ этомъ больше спрашивать не буду.
Чрезвычайно обяжете.
Такъ объ чемъ-же намъ разговаривать?
Ваше дѣло — не мое. Вамъ поручено — вы и выдумывайте, я за васъ выдумывать не намѣренъ.
Ха, ха!.. такъ вотъ, я выдумалъ объ чемъ: читалъ я сегодня итальянскія газеты, — какой случай былъ въ парламентѣ.
Нисколько мнѣ не интересно знать про вашъ парламентъ; — я тамъ засѣдать не буду.
Гм… не интересно… Постойте, такъ я вамъ разскажу, какъ тутъ въ Италіи мозаику дѣлаютъ.
Ну васъ, съ вашей мозаикой!
Вамъ рѣшительно угодить можетъ только одна Лидія Николавна. Скажите, давно вы на ней женаты?
Далась вамъ опять Лидія Николавна.
Дивлюсь я ей…
И я дивлюсь: зачѣмъ она васъ тутъ оставила? ничего въ васъ занимательнаго нѣтъ, нисколько вы разговаривать не умѣете… и не просилъ я совсѣмъ, — зачѣмъ она васъ оставила?
Хотите я уйду? Можетъ быть, они еще не уѣхали.
Нѣтъ-съ, уѣхали. Я ихъ усадила въ лодку, а когда пришлось мнѣ садиться, я забоялась войти: «нѣтъ, нѣтъ, ни за что! вонъ, говорю, объѣзжайте, вонъ къ тому камню, я оттуда сяду…» только это они отплыли отъ берега, я крикнула лодочникамъ: «avanti! avanti!» и убѣжала.
Ха, ха! какой сюрпризъ для нашихъ кавалеровъ.
Я не могла ѣхать безъ папочки; я такъ боялась, что тебѣ скучно здѣсь.
Не заботься ты, пожалуйста, о моей скукѣ… мнѣ скучать очень весело, я люблю скучать.. вотъ развлекателя какого мнѣ навязала… точно судебный слѣдователь, такъ и вцѣпился: «давно-ли женились? да кто ей сватъ?.. да кто ей братъ?» — фу! даже вспотѣлъ!
Понадѣйся на васъ! Чѣмъ вы его такъ раздражили?
Да не раздражили меня совсѣмъ. Надоѣло мнѣ все это.
Что?
Оставь ты меня… я вотъ закурю сигару, сяду на лѣсенку и буду на луну смотрѣть… занимайтесь вы безъ меня, забудьте обо мнѣ, пожалуйста.
ЛИКА и БОТОВЪ.
Лика дѣлаетъ шагъ къ аркѣ.Не идите за нимъ!.. не идите, останьтесь! Довольно вамъ эту комедію-то играть.
Вотъ привѣтствіе! признаюсь.
Конечно, комедія!.. Кто-же не видитъ, что всѣ эти ухаживанья за вашимъ мужемъ фальшь и напускное? Не даромъ-же онъ бѣжитъ отъ нихъ. Останьтесь, поговоримте… я такъ радъ, что вы вернулись.
Вы думаете, я вернулась для васъ?
Нѣтъ, я этого не думалъ; но вы сказали и теперь я невольно думаю… да, я убѣжденъ, что именно для меня.
Напрасно.
Не говорите такъ; не жалѣйте; даже въ шутку не жалѣйте, что сдѣлали мнѣ эту маленькую любезность: вы осчастливили меня; я, наконецъ, вижу васъ наединѣ, нѣтъ этихъ постороннихъ между нами, и я опять могу, Лика моя, опять…
Я васъ прошу: вы меня такъ не называйте.
Я прежде называлъ.
Прежде было прежде… теперь совсѣмъ не то… не то, что прежде.
Вы сердиты на меня? вы, можетъ быть, вправѣ сердиться…
Кто сердится, не такъ встрѣчается, какъ мы: я не отвернулась отъ васъ, не убѣжала; я, напротивъ, обрадовалась и сама васъ позвала.
Но это маска! Вы притворяетесь привѣтливой и равнодушной… ваше любезное Обхожденіе простой доброй знакомкой, чужой!.. все это маска… Или вы никогда меня не любили, или… если любили… вы должны сердиться.
Къ чему-же это насъ приведетъ?
Къ объясненію… я жду его, я хочу его, ищу съ той минуты, какъ снова увидѣлъ васъ.
А потомъ?
Что-бы ни было потомъ! все, что хотите… Вѣдь я еще люблю васъ, — люблю, какъ при первой нашей встрѣчѣ! можетъ быть, и больше, чѣмъ тогда, можетъ быть, и навѣрно, что гораздо больше… Лика, зачѣмъ вы торопились выйти замужъ и не писали мнѣ даже объ этомъ?.. Зачѣмъ все это такъ случилось?
Вы заставляете меня вспоминать минуты очень тяжелыя; но что съ вами дѣлать? вы настаиваете… такъ хоть ради того, что было хорошаго въ этомъ — прошломъ, давайте вспоминать. Я гостила лѣтомъ въ деревнѣ у школьной подруги, вы жили по сосѣдству, мы познакомились, разговорились, сблизились… полюбили другъ друга.
Хорошее было время.
Мы полюбили, по не совсѣмъ одинаково. Для васъ это чувство, вѣрно, ужь было не новостью, я его испытывала впервые… До встрѣчи съ вами у меня въ жизни были только двѣ привязанности… ребенкомъ я была влюблена въ Петра великаго и перепортила всѣ книжки русской исторіи, подчеркивая его имя… и потомъ еще пятнадцати лѣтъ я поцѣловала перчатку моего учителя музыки. Онъ какъ-то сыгралъ намъ что-то до того увлекательное, что я почувствовала слезы, тайкомъ схватила его перчатку и поцѣловала внутри, съ изнанки, чтобы, когда онъ надѣнетъ, мой поцѣлуй коснулся его руки. Ну, вотъ, кромѣ этихъ двухъ глупостей, двухъ дѣтскихъ вспышекъ, до васъ у меня никогда никакой любви не было. Потомъ прямо вы.
То-есть любовь настоящая, взаимная.
Вы первый на меня взглянули не какъ всѣ другіе: вы не искали моихъ шутокъ, моего дѣтскаго баловства, вы искали душу, искали умъ. Вы первый заговорили со мной серьезно, стали серьезно и спорить, и соглашаться, совѣтывались, выслушивали мои замѣчанія… съ вами я какъ-то сразу выросла. Вы поняли, что подъ этой моей веселостью и легкомысліемъ таится еще что-то, болѣе глубокое, болѣе достойное, человѣчное, — и указали мнѣ это. Вы какъ будто заставили меня одуматься и оцѣнить себя. Я полюбила васъ, я вся отдалась моему чувству… Господи! какъ я была счастлива! словно новый міръ открылся предо мною, новая жизнь началась.
Такъ и было.
Вы уѣхали… (Глядятъ на него въ упоръ, съ плохо скрытымъ упрекомъ.) Вамъ надо было уѣхать. Мы разстались. Сперва я даже не сообразила, что это? Мнѣ было только горько, невыносимо горько… пошла наша переписка… прошелъ годъ, письма становились рѣже, холоднѣй. Я обидѣлась, я сама стала рѣже писать, ждала вашихъ упрековъ, — упрековъ не было: письма такія спокойныя и все рѣже, рѣже… я задумалась… начала разбирать всѣ наши разговоры и этотъ вашъ отъѣздъ… думала, разбирала — и поняла.
Что-же вы поняли?
Любила только одна я, у васъ это было лѣтнее времяпровожденіе.
Неправда.
Вы поддались милому развлеченью, но замѣтили, что я засумасшествовала, что въ себѣ этому отвѣта не находите и отошли… просто, умно, честно, не обрывая, не оскорбляя грубой правдой… такъ, исподволь, въ отдаленьи, замерли. Я затосковала. Прежнее прошло — новое погибло. Куда пропалъ и смѣхъ, и веселье! Какъ мертвая стала. Это приписали болѣзни. Предложили ѣхать за-границу лечиться… я обрадовалась, потому что…
И боится договорить!.. Потому что надѣялась, хотѣла встрѣтить меня. Къ чему-же было выходить замужъ за стараго дядю?
Онъ вамъ сказалъ, что онъ мнѣ дядя? онъ путаетъ родство — онъ дальній. Замужъ! отчего-же не выйти за хорошаго человѣка? Не все равно какъ жить, когда живешь, чтобъ только существовать.
Зачѣмъ вы торопились? отчего не написали мнѣ?.. Хорошій человѣкъ! да вѣдь старикъ-же! не жаль вамъ было себя?
Нѣтъ, лгать не стану, — пожалѣла. Какъ одѣлась я въ подвѣнечное платье да пошла къ зеркалу, — вся въ бѣломъ, и бѣлый вуаль, и цвѣты на головѣ, — такъ я себѣ понравилась, такая хорошенькая. Вспомнила про васъ. Не видитъ онъ меня такой, взглянулъ-бы хоть… И вотъ этакая, какъ есть, — -- я достанусь… (Не оканчиваетъ, останавливается, потомъ вздохнувъ.) не ему!.. очень я тогда себя пожалѣла.
И все-таки рѣшились…
Вы-же меня не хотѣли! вы-же ушли.
Неправда, неправда, тысячу разъ неправда. Я былъ неакуратенъ въ перепискѣ, можетъ быть, но оттого, что я слишкомъ былъ увѣренъ въ васъ… Я уѣхалъ въ Италію, чтобъ учиться, развить свое дарованіе художника, и нигдѣ ни на минуту не переставалъ любить васъ и люблю теперь. Я былъ увѣренъ, что вы моя, что вы останетесь моей.
Точно вещь какая! — взялъ, заперъ въ сундукъ и думать забылъ: «моя, молъ, когда понадобится, выну!..» Вѣдь это убійство!.. (Сгоряча!) Если ты любилъ… если вы — въ самомъ дѣлѣ любили меня, зачѣмъ было меня бросать? уѣзжать одному? спокойно тянуть эти ласковыя рѣчи?… Я-бы пѣшкомъ пошла за вами въ вашу Италію, я-бы все сдѣлала, что-бы вы мнѣ не сказали…
Сдѣлай.
Прежде надо было объ этомъ думать.
Ты вѣдь твоего мужа не любишь! ты любишь меня, я знаю. Не говори: нѣтъ… если ты скажешь нѣтъ, — ты солжешь.
Погодите! онъ, кажется, зоветъ!
О! я готовъ его убить!!
Дмитрій Павлычъ!
Прости меня, Лика, прости.
Сядьте, сядьте, дружокъ, не надо такъ… Если теперь вы въ самомъ дѣлѣ не обманываете… ни себя, ни меня… не отчаивайтесь, нѣтъ, все можетъ хорошо… сдѣлаться… (Пожимаетъ ему руку и идетъ къ занавѣсу арки.) Ты звалъ, папа? (Прислушивается.) Сейчасъ. (Возвращается къ авансценѣ,) онъ проситъ стаканъ лимонаду, помогите мнѣ сдѣлать… (Беретъ съ этажерки воду, сахаръ и лимонъ. Ботовъ наливаетъ въ стаканъ.) Довольно, не такъ полно…
Я не буду отчаяваться. Лика, я ужъ и тѣмъ счастливъ, что встрѣтилъ тебя… Вотъ, она тутъ, опять подлѣ меня, моя Лика, я опять вижу ее… я сознаю, что она тутъ… (Лика улыбается и покачиваетъ головой.) Нечего ухмыляться-то и головкой покачивать… да, Лика, ты тутъ и теперь для меня никто не существуетъ… ты одна…
Попробуйте; кажется, лимона мало?
Я твои мысли узнаю.
Я васъ не объ мысляхъ спрашиваю.
А я ихъ узналъ.
Какія-же?
Ты сама знаешь, чего спрашивать?
Пустяки говорите.
Сильнѣе жми… Нѣтъ, у тебя силенокъ мало… Я тебѣ помогу. (Схватываетъ ея руки и сжимаетъ ихъ.) Какъ дрожатъ твои ручки…
Оставьте!
Я забылъ, что вы здѣсь.
Мы лимонадъ для васъ дѣлали… вмѣстѣ.
Вотъ, папа.
Немножко пересластили.
Хорошо тамъ, на воздухѣ?
Прогуляйтесь, увидите.
Какъ-то наши соотечественники наслаждаются теперь — на морѣ-то?!
Кончили наслаждаться, не долго накатались, домой идутъ. Сейчасъ я видѣлъ, какъ лодка причалила.
Отчего-же такъ скоро!.. Только-бы они тамъ опять всѣ не перессорились…
Вотъ ловко-то, вотъ мастерски?.. Теперь больше не сунутся съ нами кататься.
Какую-нибудь шутку гадкую сотворили съ нашими дамами?
Было… ха, ха… вольно-же имъ считать себя за настоящихъ дамъ… какія это дамы? онѣ больше для оттѣнка, чтобъ рефлексъ производить.
Напрасно, — дамы очень обходительныя.
Особы драгоцѣнныя, что говорить! могутъ доставить величайшее блаженство; только, такъ сказать, путемъ отраженія, какъ рѣзкая тѣнь въ живописи. Мазнешь гдѣ-нибудь, этакъ потемнѣе, свѣтлое-то такъ ярко и выступитъ. Вотъ и эти дамы: съ ними наскучаешься вдосталь — и вдругъ послѣ нихъ милое общество! — восторгъ небесный!.. А вѣдь онѣ и чуять не хотятъ, что ихъ берутъ кататься только для оттѣнка.
Мы сейчасъ гидротерапію устроили… водяное леченіе.
Что вы такое сдѣлали?
Гидротерапію нашимъ барынямъ. Хороши, сударыня, хороши… avanti, avanti, — и исчезла, какъ метеоръ.
Я, право, не знаю, что со мной сдѣлалось… вдругъ отъ чего-то страшно было идти въ лодку; а еслибъ я не убѣжала, прогулка-бы разстроилась.
Мы вотъ оба разозлились, все и выместили на барыняхъ. Неужто, думаю, съ ними кататься всю ночь, накладно будетъ; онѣ, пожалуй, рады… Я гребца долой, сѣлъ самъ за весла, да какъ цапну! — такъ моихъ голубушекъ сверху до низу и окатилъ водицей.
Это вы и называете водяное леченіе?
Чтожь? вода итальянская, морская, здоровая… въ ней для здоровья купаются.
По крайней мѣрѣ, ужь отъ одной-то болѣзни мы ихъ вылечили: навязываться своей компаніей намъ больше не будутъ.
И не стыдно вамъ это прямо про себя разсказывать?.. Надъ чѣмъ смѣетесь? что сдѣлали невѣжество двумъ слабымъ женщинамъ.
Какія онѣ слабыя?.. я лодку сталъ качать, такъ эта дѣвица Хвостова такъ въ меня вцѣпилась, — чуть руку не вывихнула.
Не хорошо, господа, не красиво, не порядочно.
Все онъ! развѣ онъ что путное выдумаетъ?.. у него и шутки то все какія-то дубоватыя, неуклюжія.
У меня дубоватыя?.. А кто лодку качалъ?.. онъ лодку качалъ, да еще мнѣ подмигивалъ, чтобъ я на нихъ больше брызгалъ.
Я подмигивалъ? съ чего-же вы это взяли?.. Стану я вамъ подмигивать!?. и какъ это вы ночью увидать могли? да и вообще что за манера подмигивать?.. это жулики московскіе подмигиваютъ…
Довольно, господа, прошу не спорить. Я не совсѣмъ здорова сегодня, устала и голова болитъ.
Еще-бы не болѣть, здѣсь душно. Пойдемте-ка съ нами пройтись.
Мы вѣдь за этимъ и шли; пойдемте всей компаніей.
Я, пожалуй, по бережку, по дорожкѣ промяться не прочь.
Поди, папочка… а я лягу, мнѣ не хочется… мнѣ нездоровится.
Опять безъ васъ?
Эге!.. да, можетъ, я тоже у васъ для оттѣнка?..
Кто-же это смѣетъ сказать?
Нѣтъ, нѣтъ, съ вами очень пріятно.
Папочка, хочешь пальто?.. (Бросаетъ пальто Бербатову.) Возьмите, понесите его пальто; можетъ, ему дорогой холодно покажется. (Зарукину.) А вы его стульчикъ складной понесете, онъ любитъ иногда присѣсть. (Зарукинъ беретъ складной стуликъ. Ботову.) Вы тоже съ ними пойдете?
Нѣтъ, мнѣ еще сегодня надо позаняться, кое-что почитать.
Ну, такъ желаю вамъ… (Беретъ его руки въ свои.) пріятной, очень пріятной ночи… (Викушину.) Папа, я буду спать, когда ты придешь… Прощай, милый.
Прощай.
Какая холодность! какое спокойствіе въ отвѣтъ на поцѣлуй такого ангела, какъ вы!.. И вы увѣряете, что можете любить его!?. (Идетъ и быстро возвращается.) Да… я сказалъ, что онъ не для оттѣнка вашъ мужъ… это я при немъ только; а вамъ откровенно скажу: онъ тоже для оттѣнка и для очень сильнаго.
Это опять жертва… (Показываетъ стуликъ.) И двойная, — такъ и запишите.
Вы точно лавочникъ, все счеты представляете.
До завтра-съ, — спите сладко.
Понялъ или нѣтъ?.. Пойметъ, конечно… конечно, придетъ… Онъ опять мой! опять какъ тогда… опять! О! какъ хорошо жить!.. (Тушитъ лампу, идетъ и отворяетъ гардину.) въ самомъ дѣлѣ, какая чудная ночь!.. (Отдергивая всю занавѣсъ, такъ что вся арка открыта. Въ глубинѣ въ саду и на балконѣ яркое лунное освѣщеніе.) Идутъ… (Слѣдитъ за ушедшими.) Слава богу, зашли за уголъ… Скрылись… (За сценой на мандолинѣ играютъ мандолинату.) А! мандолина! моя милая мандолината!.. (Прислушивается; потомъ въ порывѣ восторга.) О, la bella Italia! la terra de Dio е de l’amore!.. (Прислушивается; потомъ внезапно.) Неужто не понялъ?.. (Опять прислушивается.) А! вотъ онъ!.. кусты шелестятъ… это онъ… онъ! Я хочу, чтобъ это былъ онъ.
Лика!.. Лика!.. выглянь мое солнышко… жизнь моя!.. Лика!.. они ушли и ты лечь еще не успѣла… Лика!.. (Она смѣется и откидываетъ занавѣсъ.) А! ты спряталась, плутовка, ты ждала меня.
А ваши занятья? Вы заниматься шли.
Какое у меня теперь можетъ быть занятье, кромѣ мысли о тебѣ, кромѣ желанья тебя видѣть? Ты сказала мнѣ: Пріятной ночи! — я искалъ ее, и вотъ моя божественная ночь началась!
Тише… слышите… мандолина… Ахъ, какъ хорошо!
Что? Лика.
Жить хорошо! Сердце замираетъ. А я было ужъ думала, что это все прошло… я ужъ хоронила себя… но нѣтъ! теперь я буду жить… теперь я такъ хочу жить, словно этой жизни и конца не будетъ, и не должно быть никогда!
Лика моя…
Не троньте, — я уйду… я не знаю… мнѣ страшно…
Лика, поцѣлуй меня.
Нѣтъ! Отъ этого большое несчастье.
Поцѣлуй меня, Лика.
Я боюсь… я васъ поцѣловала одинъ только разъ въ моей жизни, когда вы уѣзжали, и этотъ поцѣлуй мнѣ принесъ несчастье: ты уѣхалъ… забылъ… не хочу, боюсь…
Такъ тебѣ и теперь жалко потерять меня, Лика! Я вѣдь говорилъ, что ты меня любишь… Я тогда, прощался, теперь я здороваюсь, поцѣлуй меня! — и все, что было между этими двумя поцѣлуями… забудемъ обо всемъ! Пускай оно погибнетъ!..
Да… если-бы такъ!..
Хочешь, чтобъ было такъ? хочешь?
Варвара Савишна!
Что вы?
Сядьте на мѣсто; что вамъ не сидится?
Вѣдь это вы какъ понимаете, Ирина Гурьевна? Вѣдь это они чувствуютъ свою вину; боятся выйдти, чтобъ съ нами не встрѣтиться.
Какія вздорныя у васъ мысли!.. этакіе безшабашные, да будутъ бояться.
Навѣрно боятся… послѣ вчерашняго обращенія… избѣгаютъ.
Уши вянутъ васъ слушать. Что вы имъ такое можете сдѣлать, чтобъ имъ бояться?
Да не посмѣютъ въ глаза взглянуть, вотъ что. Пускай-ка теперь намъ встрѣтятся! Пускай только попробуютъ встрѣтиться… пускай, пускай…
Ну, что-жь будетъ?
Я говорю только, пускай… пускай на глаза попадутся.
Заладила: пускай, пускай, — гроза какая… что такое ужасное вы имъ тутъ готовите?
Не ужасное; а вотъ стану такъ, руки сложу и прямо въ глаза взгляну… вотъ такъ, прямо въ упоръ! — и смутятся, переконфузятся.
Нашли конфузливыхъ! очень имъ нужно.
Увидите, какъ растеряются!.. (Глянувъ за кулисы.) Смотрите, идетъ, прямо сюда идетъ!
Ну, завертѣлись!.. Сидите смирно, и, пожалуйста, вашихъ взглядовъ въ упоръ чтобъ не было. Не обращайте никакого вниманья; будто не замѣчаете и совсѣмъ не знакомы.
Я съ нимъ!? — не безпокойтесь, ни слова не скажу… Я съ вами буду говорить.
А, вы тутъ? Здравствуйте. Лидіи Николавны не видали? не выходила еще? (Молчаніе.) Я васъ спрашиваю, — или ужъ вы въ секту святыхъ молчальниковъ поступили?.. (Хвостова строго взглядываетъ на него и отворачивается.) Скажите!.. отвѣчать не угодно!.. Какое зрѣлище! Движущаяся живая картина. Почемъ за входъ?
До какой наглости люди могутъ доходить, до какого безстыдства, — не видала-бы своими глазами, — не повѣрила-бы.
Оставьте.
Когда чувствуешь за собой провинность, такъ хоть имѣй совѣсть, не лѣзь прямо на глаза, никто не проситъ.
Нашли о чемъ разговаривать.
Ирина Гурьевна, еслибъ мы еще были какія-нибудь грубіянки или ругательницы… мы всегда съ такимъ вниманіемъ, съ такимъ предупрежденіемъ… улыбкой встрѣчали да привѣтствіемъ.
А почему вы знаете: можетъ ваши улыбки мнѣ никакого удовольствія не доставляютъ?
Московскія вѣдомости давали читать.
Боже, какъ облагодѣтельствовали!
Да, подите-ка, достаньте здѣсь Московскія вѣдомости… пустая вещь, въ Москвѣ за гривенникъ купишь, а здѣсь и милліонъ давайте, сейчасъ подъ рукой не найдете.
Оставьте.
Ирина Гурьевна, васъ-то вѣдь слегка задѣло, а меня, какъ изъ ведра, платье выжимать пришлось… Да еще потомъ какъ ни въ чемъ не бывало придти издѣваться!? — я-бы со стыда сгорѣла встрѣтиться.
А горѣть-бы стали, мы-бы потушили… мы-бы васъ опять водицей.
Варвара Савишна, я вамъ приказываю замолчать… Берите съ меня примѣръ: я не меньше вашего обижена, а я молчу… потому-что у невѣжи, да у нахала всегда на новую дерзость наскочишь.
Ну, это у васъ молчаніе ругательное.
Мужикъ всегда мужикомъ останется: одѣньте его въ пиджакъ, положите ему сто тысячъ въ карманъ, когда онъ по натурѣ своей мужикъ, вѣжливости не пойметъ.
Ирина Гурьевна…
Подите-ка, я васъ объ чемъ спрошу.
Дайте поздороваться.
Не надо… напрасно будете стараться. Да слушайте-же, — я вамъ хочу задать загадку.
Что за выдумки?
Угадайте: чего на свѣтѣ нѣтъ глупѣе?
Глупѣе? Да, это не легко. Глупѣе, глупѣе… (Обдумываетъ.) Да глупѣе нѣтъ того, какъ когда вы объ живописи начнете разсуждать.
Вѣрно! вѣрно! Ахъ, какъ срѣзалъ, чудесно!
Всегда-то вы какой-нибудь дурацкой шуткой отдѣлываетесь; я васъ серьезно спрашиваю… А если вы, по вашему маломыслію, сами этого не знаете, такъ я вамъ скажу: нѣтъ ничего глупѣе на свѣтѣ женскихъ претензій… (Пелевина встала.) Ага! прямо въ цѣль.
Пойдемте.
Куда вы за ними? видите, онѣ обижены вчерашнимъ пассажемъ.
До сихъ поръ все сердятся?
И прекрасно, что сердятся, — теперь мѣшать не будутъ, но вотъ вы… откровенно говоря, вы мнѣ очень мѣшаете.
Да и вы мнѣ тоже.
Хоть-бы и васъ обидѣть чѣмъ-нибудь, — такъ нѣтъ, невозможно; самолюбьишко такое гибкое, ничѣмъ не обидишь… Э! да объ чемъ-же я хлопочу? я вотъ что съ вами сдѣлаю: я вамъ закажу картинку нарисовать; только съ условіемъ, чтобъ не здѣсь, а подальше гдѣ-нибудь. Поѣзжайте вы въ Римъ и срисуйте мнѣ тамъ куполъ Петра… я вамъ заплачу… и вояжъ на мой счетъ.
Иначе говоря — вы меня отсюда спровадить хотите.
Разумѣется; за что-же я вамъ деньги-то буду платить? не за рисунокъ-же! Я вашъ рисунокъ моей кухаркѣ подарю.
Такъ я-же вамъ скажу, что я своей свободы не продаю.
Очень нелѣпо дѣлаете. Рафаэлемъ вы не будете, весь вѣкъ все будете писать итальянку у фонтана; такъ благо случай подвернулся: продавайте свободу и совѣсть… Всякій продаетъ что можетъ… коли у васъ другаго богатства нѣтъ, — радуйтесь, что кому-нибудь такая дрянь понадобилась.
Ну, будетъ вамъ юродствовать-то. Скажите ка, Лидія Николавна вышла?
Не знаю, я самъ ее ищу.
Ага! два Аякса вдругъ!.. здорово живете, что поздно встаете, вертуны-балтуны?
Этотъ старикъ такъ много себѣ позволять начинаетъ.
А вы ужъ давненько поднялись?
Не грудной младенецъ, чтобы днемъ спать. Пожалуйте къ намъ.
Очень вамъ благодаренъ, съ большимъ удовольствіемъ.
Я еще и пейзажъ у васъ не кончилъ.
Ну да, вы порисуете, а онъ почитаетъ.
Опять по вчерашнему, походы Суворова? Александръ Тимоѳеичъ, помилосердуйте… (Быстро.) Я романъ принесу; я походы терпѣть не могу.
Васъ и не просятъ ихъ любить, а вы читайте. Для меня вѣдь, такъ и читайте, что я хочу. А не угодно, я не принуждаю, я и безъ васъ обойдусь.
Нѣтъ, что-же? я очень радъ… походы такъ походы… я только думалъ, что вашей супругѣ будетъ скучно.
Объ ней не безпокойтесь; она взяла вышиванье и на гору ушла, моремъ любоваться.
Ахъ, Лидіи Николавны дома нѣтъ?
Нѣту. Пойдемте.
Я… я сейчасъ явлюсь… мнѣ къ себѣ забѣжать, взять карандаши.
Вы ихъ у насъ оставили.
Не всѣ, мнѣ нуженъ другой номеръ — помягче.
Вы вѣдь это врете… вы удрать хотите… Не пускайте его, Александръ Тимоѳеичъ; онъ уйдетъ и пропадетъ.
Какъ умно! Зачѣмъ-же я пропаду?
Я съ нимъ пойду, я ему не дамъ убѣжать.
Надзоръ какой — полицейскій.
Извольте идти, берите свои карандаши, я посмотрю.
Смотрите.
Я васъ насквозь вишу, меня не надуете.
Шатуны, пустомели!
Ну! на силу убрались. (Громко.) Александръ Тимоѳеичъ, здравствуйте.
Откуда вы выскочили?
Ждала, чтобъ они ушли. У меня къ вамъ есть разговоръ, тайный секретъ… Какъ это вы еще разговариваете съ такими господами. Вамъ даже кланяться съ ними унизительно. Мы не кланяемся. Знаете, что они съ нами вчера сдѣлали?
Прополоскали немножко морской водой, — слышалъ.
За всѣ наши ласки, за Московскія вѣдомости и за все… кому пріятно, когда вода течетъ по спинѣ. Ухаживаютъ они тамъ за вашей супругой, но почему-же…
Вы мою супругу не троньте.
А я объ ней-то и пришла вамъ говорить.
Жалѣю, весьма жалѣю.
Я не сплетница Ей-богу, Александръ Тимоѳеичъ, храни меня богъ и помилуй, я не сплетница; но единственно уважая васъ, какъ русскаго… мы должны отстаивать другъ друга на чужой сторонѣ.
Не размазывайте.
Не спорю: коли собственно вникнуть, вы этого могли ожидать. Кто въ ваши годы женится на такой молоденькой, хорошенькой… веселенькаго характера… развѣ она, по легкомыслію, можетъ понять на какой высотѣ должна себя держать, какъ ваша подруга жизни, такого почтеннаго человѣка, уважаемаго…
Кто васъ городить научилъ?
Нельзя, Александръ Тимоѳеичъ; есть вещи такія, что нельзя объ нихъ такъ прямо бухать, — надо приготовить.
Нѣтъ, вы лучше прямо бухайте, безъ приготовленій.
Не хорошо… Александръ Тимоѳеичъ, ей-богу, не хорошо!.. сами разсудите: мы въ чужой сторонѣ, всѣ: націи видятъ… и французы, и англичане, и нѣмцы, всѣ націи… скажутъ: вотъ русскіе какъ ведутъ себя. Мы тоже русскіе, тѣнь ложится и на насъ.
Какая тѣнь?
Мужчины вѣдь подлый народъ… ухъ, подлый… то есть не вы; а эти: Бербатовъ тамъ да Зарукинъ. Они всѣ готовы заняться около молоденькой, хорошенькой дамочки, коли она позволяетъ… изъ-за нея даже насъ водою облили.
Фу-ты!.. прощайте.
Сейчасъ скажу; коли вы ужь такъ нетерпѣливы. Вчера вечеромъ… какъ только мы вернулись, раздѣваемся; тутъ вдругъ кто-то заигралъ на мандолинѣ, вечеръ райскій, я и(выгляни въ окно… вдругъ, гляжу, къ вашему балкончику, сквозь кусты пробирается мужчина. Кто это былъ, не разглядѣла, а мужчина молодой… вдругъ… вы не испугайтесь… вдругъ…
Только и слышишь отъ васъ: вдругъ, да вдругъ, да вдругъ!..
Она, супруга ваша…. вышла и затѣялся у нихъ разговоръ, что-то онъ ее какъ будто все упрашиваетъ… она отмахивалась, отмахивалась и не выдержала: какъ бросится ему на шею цѣловать! ей-богу, на каторгу меня сошлите, коли я солгала.
Ну?
Чего ну?.. мало вамъ этого?.. Ну, поцѣловались и разошлись.
Да, это очень… того… странно.
Вотъ дуракъ! — жена цѣлуется съ мужчиной, а онъ говоритъ: странно.
Надо узнать, кто такой… Я ее спрошу, я ее непремѣнно спрошу.
Только вы про меня не говорите.. и на нее, на бѣдняжку, не очень накидывайтесь… сдержите свой гнѣвъ, по христіански…
Какой гнѣвъ?
На жену, что свой долгъ преступила,
Ахъ да… нѣтъ, я ничего… я только спрошу.
Молода вѣдь еще…
Съ кѣмъ не бываетъ?!
Совсѣмъ дуракъ! или ужь очень по ея дудкѣ пляшетъ… (Ему.) Потому что все-таки сами вы тутъ не безъ вины… какъ-же такому старику жениться да на такой дѣвчоночкѣ…
Никто васъ объ этомъ не спрашиваетъ… вы сказали и ступайте.
Ну, и тутъ невѣжества дождалась.
Ахъ! птичка голосистая! съ утра поетъ… а ужъ тутъ объ васъ справляются, справляются, всѣ кавалеры… Зарукинъ да Бербатовъ, высуня языкъ, бѣгаютъ, какъ собаки: гдѣ Лидія Николавна? да что съ ней?
Я была на горѣ.
Завидно мнѣ вамъ, какъ вы всѣхъ этихъ мужчинъ какъ хлыстикомъ подгоняете… на что ужь Александръ Тимоѳеичъ, человѣкъ почтенныхъ лѣтъ и заслуженный, — вы и того совсѣмъ къ своимъ маленькимъ лапочкамъ прибрали.
У насъ съ нимъ всегда миръ и согласіе.
Перестаньте, пожалуйста, я этого не желаю.
Сейчасъ семейная сцена разразится, — уйдти… Пускай онъ ее невозможно потреплетъ, ништо ей, не задирай носъ… (Громко.) Я вашему согласію и счастью не мѣшаю, меня Ирина Гурьевна ждетъ…
Дядяша, чѣмъ я провинилась?
Всѣмъ вашимъ глупымъ поведеніемъ; вы и меня, и себя дѣлаете посмѣшищемъ всѣхъ.
Зачѣмъ-же вашимъ? зачѣмъ-же вы? — я и безъ этого пойму, что ты мной недоволенъ.
Ты или вы, все равно; но я этого не хочу, и не хочу, и не хочу больше!.. Встрѣтила тутъ какихъ-то поврежденныхъ и кокетничаетъ съ ними, — стыдно.. просто срамъ!.. да еще меня фиглярничать заставила: какую исторію навязала!.. Супруга!.. не хочу я больше этого надувательства… Супруга! чтобъ мнѣ изъ-за тебя наставленія читали, что я глупъ, старый хрѣнъ женился на молоденькой вертушкѣ!.. и что жена меня обманываетъ, и чортъ знаетъ что!?.
Ха, ха! дядяша, что мнѣ въ голову пришло… ха, ха… точно ты въ самомъ дѣлѣ мнѣ строгій мужъ и упреки ревности дѣлаешь… только ты совсѣмъ не такъ; ты не умѣешь, дядяша, ты совсѣмъ не умѣешь, ха, ха, ха!..
Уймитесь! что за смѣхъ?!
Ты долженъ кулаки сжать, а ты и не можешь, у тебя рука не такая… посмотри, какая бѣлая, мягкая, пухлая… сожми, — ну вотъ: это совсѣмъ не кулакъ, это подушечка…
Веселитесь, веселитесь! почтенно! — умное занятіе себѣ придумала: выслушивать любовныя пошлости отъ всякаго встрѣчнаго, кому понравится твоя смазливая рожица… Сплетенъ захотѣлось, разговоровъ глупыхъ!..
Про меня?.. Тебѣ что-нибудь сказали?
Похвальныя вещи, самыя похвальныя. Цѣловалась будто ты тутъ въ окнѣ ночью съ кѣмъ-то.
А! подсмотрѣли.
Такъ это правда? такъ ужь и до этого дошло? Великолѣпно!
Ты узнай прежде, а потомъ жури… узнай съ кѣмъ. Я цѣловалась съ моимъ женихомъ.
Кто это такъ скоро успѣлъ присвататься?
Очень не скоро… Ботовъ… Мы съ нимъ давно знакомы… любимъ другъ друга давно. (Смѣется.) Но онъ еще не присватался, онъ все еще думаетъ, что я замужемъ.
И ты называешь его женихомъ? и не понимаешь до чего ты… почтенно! почтенно!.. онъ тебя считаетъ чужой женой, а ты съ нимъ цѣлуешься…
Онъ на мнѣ женится, въ этомъ не сомнѣвайся.
Да что-же это такое? да вѣдь это плутовство, это мошенничество!.. Такъ вотъ вы меня зачѣмъ въ супруги произвели? — чтобъ волокиту въ сѣть запутать? благодарю… какія ухищренія!.. благодарю… Но если ты себѣ такимъ путемъ жениховъ добывать стараешься, такъ ужъ меня извини, я помогать тебѣ не намѣренъ.
Дядя! про меня?.. ты…
Не намѣренъ… это пріемъ недостойный и къ добру не ведетъ. Коли твой Ботовъ пустой малый и вниманье на тебя обратилъ только потому, что ты чужая жена, такъ не будетъ онъ тебѣ хорошимъ мужемъ никогда… Да и ошибаешься: не всякаго поймаешь на эту удочку… отъ волокитства до вѣнца много времени и десять разъ удрать можно, — и удеретъ, и прекрасно сдѣлаетъ, потому что нельзя довѣрять женѣ, которая обманомъ себѣ мужа заманила… нельзя-съ!..
Какъ-же ты смѣешь?..
Что?
Какъ-же ты смѣешь говорить мнѣ такія гадости? Неужели-же нѣтъ во мнѣ рѣшительно ничего хорошаго, чтобъ и безъ такихъ уловокъ меня искали, желали?.. и будто такъ мало во мнѣ самолюбія… я говорить съ тобой не хочу.
Зачѣмъ-же тогда всѣ эти хитрости.
Господи! шалость! — пустая шалость, чтобъ немножко позлить, отплатить маленькое охлажденіе, — и вдругъ выводить изъ этого такія гадости!.. (Съ удареніемъ.) Я поймать хочу!? у меня и мыслей-то такихъ скверныхъ не можетъ быть… и ты, дядя!.. знаешь меня и говоришь… это безсовѣстно, дядя!
Глупыя шалости всегда съ глупыми послѣдствіями…
И про него ты сказалъ неправду… А! еслибъ я хоть на минуту подозрѣвала, что онъ изъ-за волокитства, что тутъ нѣтъ любви настоящей… Ты не смѣешь этого говорить! онъ любить меня… ты не смѣешь, ты не знаешь его.
Не знаю, матушка, конечно, не знаю, не выходи изъ себя.
Какъ-же ты говоришь, когда не знаешь?
Предполагать все можно.
А меня этимъ несчастной дѣлаешь?.. Ты хочешь, чтобъ я сомнѣвалась въ немъ… я въ немъ нисколько не сомнѣваюсь; — но ты не хочешь… Да если хоть немножко правда… эта неправда, но если хоть немножко! — я уѣду отсюда сейчасъ, я безъ тебѣ уѣду и пропадай они всѣ на свѣтѣ.
Не горячись… не горячись, Ликушка… Лика… ну, полно… Ликушенька…
Дядя… приведи сейчасъ ихъ къ намъ всѣхъ… я не могу сама… я двухъ словъ связно… я должна опомниться… я сразу это… прошу тебя, дядяша… чтобъ ни для кого тутъ не было ни обмана, ни подозрѣнія, ни сомнѣнья…
Къ чему-же торопиться?
Или я счастлива, или совсѣмъ несчастна! — какъ-же не торопиться узнать?.. совершенно навѣрно… Ты-же вѣдь отравилъ мою увѣренность? ты-же хочешь, чтобъ я сомнѣвалась?
Ни мало не хочу… почемъ-же я зналъ, что тамъ у васъ? Ну, да все разъяснимъ. сейчасъ разъяснимъ… иду, иду, смѣйся же опять… сейчасъ всѣхъ дураковъ сгоню и торжественно это… судить его станемъ… ха, ха… да смѣйся же, что ты… ишь какая.
Могла-ли я ждать?.. О! если дядя правъ? Если это такъ?.. Я не знаю, что!.. меня считать способной на… какая гадость!!
Мой маленькій демонъ, я первый васъ нашелъ. Мы втроемъ васъ искали: я, Ботовъ и Зарукинъ; но я глазастѣе ихъ, издали замѣтилъ платьице.
Что вамъ отъ меня нужно?
Какой вопросъ?.. вы знаете: видѣть васъ, говорить съ вами, всегда, всегда!
Это вамъ совсѣмъ не нужно; вы отъ меня ничего пріятнаго не услышите.
Отчего-же такая немилость сегодня, очаровательница наша.
Петръ Петровичъ, довольно… Вы мнѣ вотъ ужь нѣсколько дней постоянно напѣваете про вашу любовь. Я хочу, чтобъ этому былъ конецъ… до сихъ поръ я позволяла вамъ эту шутку, но теперь больше не позволю.
Вы не вѣрите въ искренность моей любви!..
Въ искренность любви!!. А! всѣ вы тутъ меня любите, всѣ… вонъ и Зарукинъ сегодня прислалъ мнѣ съ горничной письмо, такое восторженное…
Да вѣдь онъ оселъ-же, Зарукинъ… какъ вы еще вспоминаете объ немъ? это онъ изъ какого-нибудь романа выписалъ; онъ самъ двухъ строкъ связно не выдумаетъ.
Самъ-ли, или прочиталъ гдѣ…
Да и не прочиталъ! онъ ничего не читаетъ… ему другой кто-нибудь подыскалъ; онъ нанялъ кого-нибудь, заплатилъ, чтобъ ему письмо выписали. Вы сравниваете его со мной? говорите: шутка! мое увлеченье шутка!.. когда я изъ-за васъ ничего не могу работать и провожу время съ Пелевиной и ея компаніонкой!.. вы мнѣ все не вѣрите! все не вѣрите!
Скажите: вы кого-же любите, меня или жену моего мужа? Ну да, помните, при нашей первой встрѣчѣ вы такъ откровенно сознавались мнѣ, что желали-бы, чтобъ я была дама, потому что не рискуешь… помните…
Гм… такъ это вообще.. но относительно васъ я не дѣлаю различія.
Вы любите меня?.. даже еслибъ я не была замужемъ?
Да вѣдь этого нѣтъ.
Я говорю: если-бы…
Что говорить о томъ, что было-бы, если-бы…
А если это есть! если я обманула васъ и вы послѣ вашихъ признаній дѣйствительно рискуете…
Чѣмъ?
Жениться…
Признаюсь, это было-бы большое несчастье. Жениться мнѣ невозможно, я не долженъ жениться… я натура страстная, увлекающаяся, безумно увлекающаяся; но за себя ручаться не могу. Это ничего не доказываетъ: я люблю, можетъ быть, сильнѣе всякаго другого; но когда нельзя за себя ручаться, какъ связать себя на всю жизнь? Это безчестно. Бываютъ, знаете, этакія натуры…
Бываютъ, да, къ несчастью, бываютъ.
Но зачѣмъ связывать себя на всю жизнь? какъ будто мы не живемъ постоянно настоящей минутой? Неужели намъ пренебрегать нашимъ счастьемъ оттого, что мы не смотримъ въ даль?.. берите то, что подъ рукой…
Остановитесь! мнѣ ваша философія извѣстна… Чувствуете-ли вы, что готовы сказать ужасную… пошлость, — вы за нее можете поплатиться, предупреждаю васъ.
Я опять-таки повторяю вамъ: я только откровенно говорю, что думаютъ всѣ.
О, нѣтъ! не всѣ! это клевета.
Что съ ней приключилось?
ТѢ-ЖЕ, БОТОВЪ и ЗАРУКИНЪ.
Лидія Николавна! мы васъ тамъ ищемъ, а вы тутъ разговариваете… (Укоризненно.) съ кѣмъ?!. вы себя не щадите!..
Найдите предлогъ, уведите меня.
Куда вы меня тащите?
Уведите меня, тутъ ужасное дѣло… Я ее не понимаю, она разсердилась на что-то.
Что?
Она, кажется, хочетъ жаловаться мужу на насъ, что мы за ней ухаживаемъ. Уведите меня.
Какъ жаловаться мужу? Я ей написалъ такое любовное письмо!..
Ну, и попадетъ вамъ. Уведите меня, я подробно разскажу.
Петръ Петровичъ, куда-же вы? Я докажу вамъ…
Андрей Спиридонычъ пришелъ мнѣ сказать, что тамъ меня ждутъ… Кто меня ждетъ?
Этотъ… какъ его?.. ну, знаете..
Да, — русскій пасторъ изъ Ревеля? онъ?
Онъ, онъ.
Вѣрно, ему опять письмо прислали русское, онъ ничего не понимаетъ, проситъ перевести…
Да, да, вотъ именно…
Вотъ именно!.. самъ ничего выдумать не умѣетъ… (Ликѣ.) Вы позволите? — я сейчасъ вернусь.
Мы сейчасъ…
Вотъ именно!.. Эхъ вы!!..
Никакого пастора тамъ нѣтъ… Зарукинъ со мной былъ все время… чего они переполошились?
Гм!.. старая, старая пѣсня! вездѣ все та-нее гадость и грязь… Ахъ, какъ это все противно! какъ противно!…
Что? Лика.
Видѣть то, что я вижу, и дѣлать, что я дѣлаю!
Лика, моя радость, доброе мое сердечко…
Не спѣшите вашими ласками, не тратьтесь на нѣжныя слова, чтобъ не пришлось и вамъ попасть въ глупое замѣшательство, и выдумывать пастора, и бѣжать отъ меня.
Что такое? какая ты суровая… развѣ ты за ночь переродилась?
О! я все та-же!.. какая была и вчера… и годъ тому назадъ.
Такъ въ чемъ-же дѣло?.. Давай, поговоримъ объ этомъ, обсудимъ, какъ теперь намъ поступать.
Обсудимъ!.. меня возмущаетъ этотъ хладнокровный тонъ!.. смирнехонько сядемъ, вотъ тутъ, рядышкомъ и станемъ обсуждать… что обсудимъ? — какую прогулку сдѣлать, что-ли? на лодкѣ или въ экипажѣ?
Чѣмъ ты такъ раздражена?
Ничѣмъ! не стоитъ!.. все это очень натурально?
Я не понимаю, Лика.
О, создатель! неужели всѣ одно и то-же — и самые лучшіе даже?.. Чего вамъ горячиться? вы знаете, что я замужемъ, привязана, прикована къ мужу; вамъ это на руку: вы преспокойно будете обдумывать, какъ теперь воспользоваться моей несчастной любовью къ вамъ… Отчего-же не спокойно обсуждать? что это для васъ? развѣ тутъ какой-нибудь переломъ вашей жизни, начало какого-нибудь новаго существованья?!. нѣтъ! — это развлеченье, по дорогѣ; жизнь пойдетъ по прежнему, ничто не измѣнилось!
Лика…
Да! развлеченье, прекрасное, увлекательное! — отчего-же и не увлекаться, когда это не даетъ никакихъ обязанностей, не связываетъ ничѣмъ?.. Вы, можетъ быть, тоже, какъ Бербатовъ, такая натура!.. онъ говоритъ: бываютъ такія натуры!.. не ручаетесь за себя и считаете нечестнымъ себя связать вѣрой въ будущее, потому что о сю пору сознаете, что рано или поздно все-таки придется… все это бросить!?
Я тебя не брошу.
Теперь, потому что я замужемъ.
Чтожь такое, что ты замужемъ?.. дѣтей у тебя нѣтъ, мужъ добрый старикъ, — скорѣй отецъ, чѣмъ мужъ; онъ долженъ понять, онъ пойметъ, что ты ему не пара… нѣтъ, ты не прикована, Лика, я оторву тебя, я увезу тебя, насильно, если нужно!
И навсегда? чтобъ никогда не разставаться?.. Увѣрь меня! отними у меня мое глупое подозрѣніе… Навсегда!?..
Навсегда, Лика. Какъ не хорошо ты толкуешь мое спокойствіе. Я оттого спокоенъ, что эта новая наша жизнь для меня рѣшена безповоротно, что теперь никакого колебанья во мнѣ нѣтъ. Мы обручились нашимъ вчерашнимъ поцѣлуемъ и насъ никто не разведетъ. Не такъ-ли? сядь.
Такъ, такъ, мой дорогой! Я говорила, что они клевещутъ на тебя!
Кто?
Прости мнѣ жестокое слово! Твоя правда во всемъ, милый человѣкъ, давай спокойно обсуждать.
Какъ сказать твоему мужу? какъ отнять у него?..
А, это очень легко.
Развѣ ты съ нимъ въ разладѣ, въ ссорѣ?
Нѣтъ, напротивъ, напротивъ, мы ужасно любимъ другъ друга.
Такъ ему будетъ тяжело и непріятно.
Да нѣтъ, нисколько… ему будетъ очень пріятно.
Что ты убѣжишь отъ него ко мнѣ?
Онъ будетъ очень радъ.
Такъ онъ тобой пренебрегаетъ? Онъ къ тебѣ равнодушенъ?
Да нѣтъ-же, совсѣмъ не то, но… ты главнаго не знаешь, самаго главнаго.
Скажи, такъ буду знать.
Надо сказать, безъ этого не обойдешься; да ужъ очень оно мнѣ… неловко.
Передо мной-то неловко?
Именно передъ тобой, — другимъ-бы я никѣмъ не стѣснялась… но ты мой любимый, да вѣдь надо… видишь: онъ будетъ радъ, Александръ Тимоѳеичъ, онъ очень будетъ радъ… потому что… потому что… (Рѣшительно и быстро.) Онъ мнѣ совсѣмъ не мужъ, а дядя.
Что ты говоришь?! Такъ ты и не переставала быть моей.
Прости, милый, прости… Тутъ не было никакого плутовства, ей-богу, — ни расчетовъ, ни кокетства, нѣтъ, — одна шалость!.. я тебѣ сознаюсь и ты повѣришь… Я сердита была на тебя, обижена, что ты сталъ меня забывать; у меня явилось злое чувство: отмстить немножко мои мученья, помучить и тебя, чтобъ ты понялъ, что я испытывала, теряя тебя… хотѣла заставить пожалѣть обо мнѣ, но и въ мысляхъ не было, какъ вотъ дядя… чтобы завлекать, ловить жениха, какая гадость!.. вѣдь ты такъ не думаешь?
Нѣтъ.
Ты счастливъ?
Очень.
Если ты хоть разъ въ жизни такъ подумаешь, я откажусь отъ моего счастья!
Да еще безъ твоей шалости, кто знаетъ!?.. можетъ быть, я-бы и не понялъ, чего мнѣ стоить уступить тебя другому.
Такъ я хорошо сдѣлала? такъ слѣдовало тебя помучить? да?
Объяснились? можно поздравлять?
Что это вы, плутовочка маленькая, обманывать насъ вздумали, надувать?.. Намъ дядюшка все сейчасъ разсказалъ… обманщица! — замужняя! дама!..
Ну, не все равно? ну, черезъ мѣсяцъ буду замужемъ… немножко прежде срока назвалась.
Можно поздравлять?
Можно, можно…
И заберетъ-же она васъ въ руки, Дмитрій Павлычъ… Смотрите вы на неё… Уююй, какая!
Петръ Петровичъ! Петръ Петровичъ! Андрей Спиридонычъ!.. куда вы? постойте…
Извините, пожалуйста, намъ некогда.
Нѣтъ, не извиню… Пожалуйте, мнѣ необходимо одно объясненіе….
Я телеграмму получилъ, у меня братъ скончался, я сейчасъ ѣду…
У него братъ скончался, мы ѣдемъ…
Андрей Спиридонычъ сопровождаетъ, въ горѣ… поможетъ… передайте мой поклонъ вашей супругѣ…
Неужели уѣдете, не простясь?
А мы, всѣ тутъ… мы торопимся; если сегодня не уѣдемъ, вы знаете, сюда пароходъ заходитъ только черезъ два дня.
Успѣете; до отъѣзда еще полтора часа осталось.
Надо уложиться… (Въ глубинѣ лакей гостинницы провозитъ тачку, нагруженную дорожными вещами.) Вонъ, видите, нѣмцы тоже ѣдутъ, вонъ ихъ вещи на пароходъ повезли.
Только два слова: Андрей Спиридонычъ, вы мнѣ сегодня записку прислали.
Мнѣ отвѣта не надо.
Я и не могу отвѣтить, я ее не читала.
И хорошо, что не читали.
Я ее подарила какому-то мужичку, какому-то ладзарони… онъ изъ нея сдѣлалъ трубочку и закурилъ.
Ха, ха!.. вотъ на что пригодилось ваше любовное признанье!
Любовное?
А ваше и на трубочку пригодиться не можетъ.
Ахъ!.. позвольте… у меня братъ…
Умеръ?.. Прощайте. А на прощанье… должны-же и вы тоже узнать… я не дама, я вамъ солгала. Я скоро буду дама, поздравьте меня, потому что ужъ съ годъ, какъ я невѣста Дмитрія Павлыча… но пока… извините меня: я дѣвица… и вотъ мой милый дядяша! Цѣлуетъ Викушина.
Каково!.. и всѣ смѣются? Никто не сердитъ?
Послушайте, можетъ быть, вашъ братъ совсѣмъ не умеръ?
Кто вамъ сказалъ, что умеръ? я говорю боленъ, опасно боленъ.
Ну, вѣрно, ужь не такъ опасно.
Можетъ быть, и совсѣмъ не боленъ, а здоровёхонекъ.
Да и нѣтъ никакого брата у него; кому тамъ болѣть!
А! и вы насъ тоже обманывали? и у васъ это была только шалость?
Шалость, ей-богу, одна только шалость!.. и братъ, и признанье, и вчерашнее обливанье, и все… а такъ какъ тутъ всѣ желаютъ, чтобъ мы остались…
Кто это всѣ?
Мы не поѣдемъ, мы остаемся. Я кстати опять отдалъ бѣлье прачкѣ.
И напрасно вы ихъ задержали; пускай-бы ѣхали… и вдругъ-бы этому пароходу да другой пароходъ въ бокъ стукнулъ, и сталъ-бы онъ, сердечный окунаться…
Однако! благодарю!..
Не пугайтесь! вѣдь это тоже шалость!..
ДРАМАТИЧЕСКІЯ СОЧИНЕНІЯ
Виктора Крылова.
(Александрова).
ТОМЪ ТРЕТІЙ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія Г. Шредера, Гороховая, 49.
ОТЪ АВТОРА.
правитьВъ концѣ 60-хъ годовъ, второю оригинальною пьесою, поставленною мною на сцену, была комедія въ 4-хъ дѣйствіяхъ подъ заглавіемъ «Неземныя созданья». Мнѣ хотѣлось показать въ этой пьесѣ тотъ бездушный эгоизмъ, сухость и мелочность, которые у людей извѣстной среды часто прикрываются напускнымъ великодушіемъ и лицемѣрной душевной теплотой. Идея эта олицетворялась по преимуществу въ образѣ трехъ женщинъ различнаго возраста: наивной дѣвушки, скрывающей подъ участіемъ ко всему хорошему полнѣйшую душевную пустоту и ничтожество; замужней женщины, старающейся видѣть какую-то великодушную сердечную борьбу въ банальной интрижкѣ разврата и потачкѣ своимъ слабостямъ, — и наконецъ въ эгоистичной старухѣ, разыгрывающей роль благодѣтельной широкой души, но въ сущности заботящейся только о мелочномъ благѣ своемъ и своей внучки. Задача эта, крайне интересная сама по себѣ, была, однако, не по силамъ начинающему драматургу; пьеса понравилась актерамъ въ чтеніи, но, при исполненіи ея въ Москвѣ, въ концѣ шестидесятыхъ годовъ, торжественно провалилась и всего на всего сыграна была только раза три, четыре. Прошло нѣсколько лѣтъ и въ 1872 году мнѣ вздумалось примѣнить заново къ той-же темѣ, пріобрѣтенныя за это время знаніе и опытность. Я взялъ изъ неудавшейся пьесы постановку замужней женщины и написалъ комедію: «Поэзія любви». Сосредоточеніе темы на лицемѣріи въ дѣлѣ половой любви дало возможность болѣе широкой разработки сюжета именно въ этой области.
Въ вѣковой борьбѣ за любовь и изъ-за любви нерѣдко бываетъ очень много лицемѣрія, какъ бываетъ оно и въ другого рода психической борьбѣ. Общественныя условія, налагающія цѣпи на извѣстнаго рода проявленія жизни человѣческой, могутъ являться хорошимъ прибѣжищемъ самоуслажденія для людей, не желающихъ покорять свои слабости, — и часто именно тѣ, кто болѣе всего жалуется на цѣпи, менѣе всего желали-бы, чтобы цѣпей не было. Общественныя условія мутная вода, въ ней легко ловить рыбу, тутъ не мало случаевъ выставить всякаго рода маленькія гадости подвигами протеста, сваливать свои грѣшки на безвыходность положенія, драпироваться угнетенностью. Иные люди очень любятъ такого рода тюрьму, въ ней уютно и привольно ихъ совѣсти; подъ гнетомъ меньше отвѣтственности, съ пріобрѣтеніемъ наибольшихъ правъ эта отвѣтственность увеличивается и потому, когда такой человѣкъ получаетъ, въ какой-либо мѣрѣ, величайшее изъ благъ человѣческихъ, свободу, для него это не радость, а горе; ему нечего дѣлать со свободой, ему неудобно, не на что жаловаться, нечѣмъ оправдываться. Эта тема большаго комизма, разнообразіе ея велико и ей предстоитъ еще не мало разработки; въ моей комедіи я примѣнилъ ее къ проявленію любовныхъ столкновеній. Бракъ, въ томъ видѣ, въ которомъ онъ практикуется, подъ покровомъ иныхъ законодательствъ, есть оружіе обоюду-острое, иногда гораздо болѣе способствующее супружеской измѣнѣ, чѣмъ укрѣпляющее супружескую вѣрность. Являясь конечнымъ результатомъ глупой путаницы и лжи, въ которой нравственныя привязанности смѣшиваются и подавляются матерьяльнымъ благосостояніемъ, бракъ, при затруднительности развода, при стѣснительности предписанныхъ закономъ супружескихъ отношеній, конечно, безпрестанно является цѣпями жизни, но именно оттого-то и даетъ возможность этимъ пользоваться. Разнаго рода взаимный обманъ и неприглядныя продѣлки находить свое оправданіе въ этихъ цѣпяхъ и многія обычныя развратныя супружескія измѣны не случались-бы, еслибы не помогала имъ нѣкоторая несокрушимость брака. Вотъ основа комедіи «Поэзія любви». Любовникъ и любовница лицемѣрно толкуютъ о поэзіи любви, проклинаютъ мужа и общественныя условія, яко-бы заставляющія пускаться на компромиссъ, развратничать тайкомъ, — но все это дѣлается именно въ виду той увѣренности, что бракъ не дозволитъ имъ честнаго откровеннаго общежитія, со всѣми проистекающими оттого неудобствами. Чрезъ нѣсколько лѣтъ послѣ постановки комедіи въ Москвѣ и Петербургѣ почти въ одно время появились двѣ французскія пьесы, повторившія до крайности близко тотъ-же сюжетъ, именно: «La petite marquise» — Мальяка и Галеви и одноактная комедія «L’acrobate». Впослѣдствіи почти та-же идея легла въ основу комедіи В. Сарду: «Divorèons», и она-же является въ заключительной развязкѣ ком. Соловьева «женитьба Бѣлугина».
Комедія «Поэзія любви» поставлена была сперва въ Москвѣ. Мнѣ помнится Шумскій, когда я предложилъ ему выбрать себѣ роль одного изъ двухъ мужей, отвѣтилъ мнѣ, что съ большимъ удовольствіемъ будетъ играть и ту и другую роль, какую я самъ ему назначу; такъ ему нравилась пьеса. Комедія прошла съ успѣхомъ въ обѣихъ столицахъ, даже критика отнеслась къ ней сочувственнѣе, чѣмъ ко многимъ другимъ моимъ произведеніямъ и все-таки пьеса продержалась недолго, не болѣе двухъ сезоновъ, возобновлена до сихъ поръ не была, но время отъ времени постоянно появляется на репертуарѣ провинціальныхъ сценъ.
Конечно, счастье мое было, что комедіи Мельяка Галеви и Сарду появились послѣ моей, иначе меня-бы непремѣнно тотчасъ обвинили, что я у нихъ взялъ свой сюжетъ какъ это мнѣ говорили по поводу пьесы «Шалость». Нужды нѣтъ, что и діалогъ и лица не подходятъ ни къ какой чужой пьесѣ, — достаточно того, что въ «Шалости» дѣвушка выдаетъ себя за замужнюю даму, что можно насчитать десятокъ пьесъ, гдѣ встрѣчается тоже самое, чтобъ нашлись люди, готовые тотчасъ обвинить въ литературномъ заимствованіи безъ указанія источника, какъ-бы въ литературномъ хищеніи. Кстати сказать, меня всегда удивляло это рвеніе нѣкоторыхъ обсужденій, старающихся во что-бы то ни стало заподозрить непосредственную наблюдательность и творчество русскаго автора. Не далѣе какъ въ прошломъ году въ Парижѣ была поставлена на сцену пьеса «Un voyage d’agrement» — дословно повторяющая сюжетъ одной изъ первыхъ моихъ комедій: «Къ мировому!» — и такое совпаденіе никого, конечно, не удивитъ. Но когда у насъ, въ Россіи, встрѣчается хотя-бы и гораздо болѣе отдаленное сходство такого рода, сейчасъ находятся люди, готовые обвинять въ плажіатѣ. И это обвиненіе тѣмъ легче, что спорить съ нимъ довольно трудно, потому-что изъ строки въ строку пришлось бы слѣдить за двумя пьесами, сличая ихъ указывая несправедливость выводовъ намѣреннаго или слишкомъ поверхностнаго сопоставленія.
Комедія «Шалость» — вполнѣ оригинальная пьеса и представляетъ скорѣе веселыя сцены заграничной жизни кружка нашихъ соотечественниковъ, чѣмъ цѣльную комедію. И здѣсь какъ въ «Поэзіи любви» встрѣчается мотивъ отстраненія отъ себя отвѣтственности, налагаемой любовной привязанностью, но онъ пріуроченъ къ другимъ даннымъ, главнымъ образомъ его только подозрѣваютъ и онъ въ развитіи пьесы заслоняется картинкой той небрежности, того неумѣнія дорожить этимъ чувствомъ, изъ за которыхъ часто такъ много высокаго счастья человѣческаго пропадаетъ въ самомъ зародышѣ.
Пьеса исполнена была въ Москвѣ и Петербургѣ въ сезонъ 1880—81 годовъ; причемъ особенно выдалась основная ея сцена въ концѣ 2-го акта, выясняющая отношенія влюбленныхъ и заканчивающаяся ихъ примиреніемъ, поставленная нарочно, для усиленія этой минуты блаженства, въ роскошную итальянскую обстановку. Большой успѣхъ пьесы повторился и на частныхъ, даже на любительскихъ сценахъ, куда она вошла въ репертуаръ какъ одна изъ любимыхъ пьесъ. Въ первый разъ комедія «Шалость» — была напечатана въ журналѣ «Живописное Обозрѣніе» — въ первыхъ номерахъ 1881 года. «Поэзія любви» является здѣсь вторымъ изданіемъ, первое было напечатано отдѣльной книгой.
17-го Апрѣля
1882.