ЖЕНЩИНА СЪ РЕВОЛЬВЕРОМЪ.
Четыре разсказа о Шерлокѣ Гольмсѣ.
Переводъ Н. Д. Облеухова.
Изданіе Д. П. Ефимова. Москва, Большая Дмитровка, домъ Бахрушиныхъ.
1904.
Черный Петръ.
правитьВесь 1895 годъ Гольмсъ чувствовалъ себя прекрасно. Здоровье его не оставляло желать ничего лучшаго, а умственная дѣятельность достигла своего апогея. Слава его гремѣла повсюду, и отъ кліентовъ не было отбою. Наша скромная квартирка на Бекеровской улицѣ посѣщалась чрезвычайно важными особами. Я никогда не осмѣлюсь назвать тѣхъ высокопоставленныхъ лицъ, съ которыми мнѣ пришлось познакомиться въ этотъ періодъ времени.
Впрочемъ, Гольмсъ извлекъ небольшую выгоду изо всѣхъ этихъ знакомствъ. Какъ и всѣ великіе художники, онъ признавалъ только искусство для искусства и не любилъ брать большую плату за свой трудъ. Единственный случай, когда онъ нашелъ нужнымъ вознаградить себя, это — исторія съ лордомъ Гольдернесомъ, уже разсказанная читателямъ.
Да, онъ до такой степени зналъ житейскую мудрость, онъ до такой степени былъ капризенъ, что отказывалъ въ своей помощи вліятельнымъ и богатымъ людямъ. Этотъ отказъ слѣдовалъ неизмѣнно во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, когда предлагаемое дѣло не нравилось Гольмсу.
И наоборотъ: онъ усерднѣйшимъ образомъ по цѣлымъ недѣлямъ трудился надъ дѣломъ какого-нибудь жалкаго бѣдняка только потому, что оно казалось ему страннымъ, драматическимъ, или же давало просторъ воображенію и логическимъ умозаключеніямъ.
Въ этотъ памятный для меня 1895 годъ Гольмсу пришлось провести цѣлую серію интереснѣйшихъ и не похожихъ одно на другое дѣлъ. Между прочимъ онъ закончилъ въ это время свое знаменитое изслѣдованіе о причинахъ внезапной смерти кардинала Тоско. Дѣло это было поручено моему пріятелю самимъ его святѣйшествомъ папою. Тогда же Гольмсъ раскрылъ злодѣянія знаменитаго торговца канарейками Вильсона; арестъ этого Вильсона былъ для всей восточной части Лондона истиннымъ благодѣяніемъ. Послѣ этого намъ пришлось заниматься трагической исторіей въ Вудмансъ-Ли и разслѣдовать дѣло о смерти капитана Петра Кэри. Смерть эта произошла при чрезвычайно загадочной обстановкѣ, и мнѣ хочется разсказать эту необыкновенную исторію моимъ читателямъ. Безъ нея лѣтопись о Гольмсѣ была бы не полна.
Въ теченіи первой недѣли іюля мой пріятель то и дѣло отлучался неизвѣстно куда. Эти исчезновенія были столь же часты, какъ и продолжительны. И я понялъ, что Гольмсъ ведетъ какое -то дѣло.
Однажды утромъ ко мнѣ явились нѣсколько чрезвычайно грубыхъ по внѣшности людей и спросили, дома ли капитанъ Базиль. Изъ этого я понялъ, что Гольмсъ въ настоящее время гдѣ-то орудуетъ подъ чужимъ именемъ. Это было довольно обычное явленіе. Стараясь скрыть свою, ставшую всѣмъ извѣстной личность, Гольмсъ часто гримировался и мѣнялъ имена. Въ Лондонѣ у него было, по крайней мѣрѣ, пять квартиръ.
Что же это было за дѣло, надъ которымъ трудился Гольмсъ? До сихъ поръ онъ мнѣ ничего о немъ не говорилъ, а я, съ своей стороны, его ни о чемъ не спрашивалъ. Врываться въ чужую душу и требовать довѣрія не въ моихъ правилахъ.
Дѣло это оказалось совсѣмъ необыкновеннымъ. Мнѣ это стало понятно сразу.
Въ одно прекрасное утро Гольмсъ куда-то исчезъ. Я только-что усѣлся завтракать, когда дверь отворилась и онъ вошелъ въ комнату. Шляпа его съѣхала на затылокъ, а подъ мышкой онъ держалъ громаднѣйшую пику.
— Боже мой! Гольмсъ, — воскликнулъ я, — неужели вы путешествовали по Лондону съ этой дубиной?
— Да, я только-что вернулся изъ мясной лавки
— Изъ мясной лавки?
— Ну-да, и я возвращаюсь съ прекраснѣйшимъ аппетитомъ. Да, любезный Ватсонъ, для меня внѣ всякихъ сомнѣній полезность прогулокъ передъ завтракомъ. Но въ чемъ я готовъ держать пари, такъ это въ томъ, что вы ни за что не догадаетесь, какое направленіе приняла моя нынѣшняя прогулка.
— Я и не стану догадываться.
Гольмсъ разсмѣялся и сталъ наливать себѣ кофе.
— Если бы вы нѣсколько минутъ тому назадъ заглянули въ заднее отдѣленіе мясной лавки Аллардиса, — сказалъ онъ, — вы бы увидали чрезвычайно интересную сцену. Подвѣшенная къ потолку, посерединѣ лавки, болталась свиная туша, а я, снявъ сюртукъ, изо всей силы поражалъ эту тушу вотъ этимъ самымъ орудіемъ. Да-съ, Ватсонъ, вотъ чѣмъ мнѣ приходится иногда заниматься. И я убѣдился, Ватсонъ, что проткнуть свинью однимъ ударомъ это копье не можетъ. Желаете вы произвести этотъ опытъ?
— Ни за какія блага въ мірѣ. Да и вамъ-то зачѣмъ это понадобилось? Я не понимаю ровно ничего.
— Видите ли, этотъ опытъ съ свиной тушей имѣетъ нѣкоторое косвенное отношеніе къ дѣлу въ Вудмансъ-Ли. Ахъ, здравствуйте, Гопкинсъ, я поджидалъ васъ… телеграмму вашу получилъ… Садитесь и завтракайте.
Нашъ гость, необыкновенно подвижной господинъ, лѣтъ тридцати, былъ одѣтъ по-штатски, но вся экипировка его обличала человѣка, привыкшаго носить мундиръ. Я узналъ его сразу. Это былъ Станлей Гопкинсъ, молодой и подающій, по мнѣнію Гольмса, большія надежды полицейскій инспекторъ.
Что касается Гопкинса, то онъ благоговѣлъ и преклонялся передъ Гольмсомъ и былъ похожъ на прилежнаго ученика, который съ жадностью ловилъ слова учителя.
Въ настоящее время видъ у Гопкинса былъ разстроенный. Онъ отказался отъ завтрака.
— Благодарю васъ, сэръ, я позавтракалъ передъ тѣмъ, какъ итти къ вамъ. Эту ночь я провелъ въ городѣ. Я пріѣзжалъ для доклада.
— А развѣ у васъ было что докладывать?
— Провалъ, полный провалъ, сэръ!
— Впередъ не подвинулись?
— Ни одного шага.
— Боже мой! Мнѣ придется немножко поковыряться въ этомъ дѣлѣ.
— Я былъ бы счастливъ, мистеръ Годьмсъ, если бы вы взялись за это дѣло. Вы подумайте только. Мнѣ въ первый разъ поручили важное дѣло, а я ничего не могу сдѣлать. Умоляю васъ заняться этимъ и оказать мнѣ благодѣяніе.
— Ладно, ладно! Я кстати и дѣло-то довольно внимательно прочиталъ. Я просмотрѣлъ всѣ свидѣтельскія показанія и протоколъ слѣдствія… Кстати, что вы думаете о кисетѣ съ табакомъ, который найденъ на мѣстѣ преступленія? Не можетъ ли намъ дать ключъ къ тайнѣ этотъ кисетъ?
Гопкинсъ съ удивленіемъ поглядѣлъ на Гольмса.
— Этотъ кисетъ принадлежалъ жертвѣ преступленія, сэръ, — отвѣтилъ онъ, — на кисетѣ — его иниціалы и, кромѣ того, онъ сдѣланъ изъ тюленьей кожи, а Кэри долго занимался тюленьимъ промысломъ.
— Ну, а какъ же въ такомъ случаѣ не нашли трубки, изъ которой Кэри курилъ?
— Да, сэръ, дѣйствительно, мы не нашли трубки. Кэри курилъ, можетъ-быть, очень умѣренно. Да если онъ и не курилъ совсѣмъ, онъ могъ держать табакъ для друзей.
— Конечно, конечно… но мнѣ все-таки кисетъ кажется чрезвычайно существеннымъ пунктомъ въ этомъ дѣлѣ. Если бы я занялся этимъ дѣломъ, я началъ бы его съ кисета… Однако, наша бесѣда совершенно непонятна моему другу, д-ру Ватсону, да и мнѣ не лишнее было бы выслушать исторію этого дѣла еще разъ. Будьте любезны, сообщите вкратцѣ, какъ происходили всѣ эти событія.
Гопкинсъ вынулъ изъ кармана небольшой листикъ бумаги.
— Тутъ у меня записаны кое-какія цифры для памяти, — сказалъ онъ, — слушайте: капитанъ Петръ Кэри родился въ 1845 году. Умеръ онъ 50 лѣтъ отъ роду. Онъ былъ смѣлый и опытный морякъ. Его спеціальность была ловля моржей и тюленей. Въ 1883 году онъ командовалъ судномъ изъ Дунди. Судно это называлось «Морской Единорогъ». На этомъ пароходѣ онъ совершилъ нѣсколько очень удачныхъ и прибыльныхъ экспедицій, а затѣмъ удалился отъ дѣлъ. Нѣсколько лѣтъ подъ рядъ онъ путешествовалъ, а затѣмъ купилъ себѣ небольшое имѣньице — Вудмансъ-Ли близъ Форестъ-Рау въ Суссексѣ. Прожилъ онъ тамъ шесть лѣтъ и тамъ же погибъ насильственной смертью недѣлю тому назадъ.
У этого человѣка были нѣкоторыя странности. Въ житейскомъ обиходѣ это былъ строгій пуританинъ — молчаливый и даже мрачный человѣкъ. Семейство его составляли жена и двадцатилѣтняя дочь. Кромѣ того были двѣ женскія прислуги. Эти послѣднія постоянно мѣнялись. У Кэри служить было трудновато, а иногда служба становилась совсѣмъ невыносимой. Дѣло въ томъ, что по временамъ Кэри запивалъ, а стоило ему попасть въ эту полосу — и онъ становился совершеннымъ дьяволомъ. Установлено, что онъ нѣсколько разъ выгонялъ ночью жену и дочь изъ дому и гонялъ ихъ съ бичомъ въ рукахъ по всему парку. Вопли несчастныхъ женщинъ будили всю деревню.
Старый священникъ однажды пришелъ къ нему и сталъ его увѣщевать. Кэри бросился на старика и избилъ его. Потомъ его судили… Говоря коротко, мистеръ Гольмсъ, отыскать болѣе опаснаго субъекта, чѣмъ помѣщикъ Петръ Кэри, довольно затруднительно. Я наводилъ справки и узналъ, что онъ отличался сквернымъ характеромъ и прежде, когда командовалъ «Морскимъ Единорогомъ». Его и прозвали за его свирѣпость Чернымъ Петромъ. Названіе это къ нему очень шло. У него было исчерна-смуглое лицо и громадная черная борода, а золъ онъ былъ чрезвычайно и наводилъ ужасъ на всѣхъ окружающихъ.
Нечего и говорить, что Петра Кэри ненавидѣли и избѣгали всѣ сосѣди. Смерть его — ужасная смерть, и однако ни отъ кого мнѣ не пришлось услышать хотя бы одно слово сожалѣнія.
Изъ протокола слѣдствія вамъ, мистеръ Гольмсъ, конечно, извѣстно все о «каютѣ» Петра Кэри, но вашъ другъ этого не знаетъ. Дѣло въ томъ, сэръ, что этотъ человѣкъ устроилъ себѣ деревянный шалашъ, который онъ и назвалъ своей каютой.
Каюта стояла въ нѣсколькихъ стахъ ярдахъ отъ дома, и покойный всегда въ ней спалъ. Это была маленькая хижинка въ одну комнату, шестнадцать футовъ въ длину и десять футовъ ширины. Ключъ отъ «каюты» былъ всегда въ карманѣ Кэри. Онъ самъ стелилъ себѣ постель, мелъ въ каютѣ полъ и т. д. Туда онъ никогда никого не впускалъ. По обѣ стороны каюты было продѣлано по окну. Эти маленькія окна были неизмѣнно закрыты занавѣсями. Одно изъ этихъ оконъ выходило на большую дорогу. Когда это окно было освѣщено, то сосѣди останавливались и толковали другъ съ другомъ о томъ, что можетъ дѣлать Черный Петръ въ своемъ шалашѣ? Только это окно и дало намъ возможность, мистеръ Гольмсъ, собрать нѣкоторыя положительныя данныя, которыя и фигурируютъ въ протоколѣ. Вы читали, конечно, въ протоколѣ, что за два дня до убійства каменьщикъ Слэтеръ шелъ по большой дорогѣ въ часъ пополуночи? Окно въ каютѣ было освѣщено. Петръ подкрался къ деревьямъ и увидѣлъ на стѣнѣ каюты человѣческую тѣнь. Это былъ профиль головы и Слэтеръ увѣряетъ, что эта голова принадлежала не Петру Кэри, а кому-то другому. Голова эта была съ бородой, но эта борода была не похожа на бороду Петра Кэри. Волосы торчали впередъ и во всѣ стороны. Такъ показываетъ Слэтеръ, но мы должны имѣть въ виду, что каменьщикъ передъ этимъ провелъ два часа въ трактирѣ и, кромѣ того, между большой дорогой и шалашемъ довольно большое разстояніе и очертанія человѣческой тѣни разглядѣть очень трудно. И затѣмъ, показаніе Слэтера относится къ понедѣльнику, а преступленіе совершено въ среду.
Во вторникъ Петръ Кэри былъ въ сквернѣйшемъ расположеніи духа. Онъ былъ пьянъ и рвалъ, и металъ точь въ точь, какъ дикій звѣрь. Шлялся онъ по всѣмъ комнатамъ, и женщины убѣгали, заслышавъ его шаги. Поздно вечеромъ онъ отправился въ свою хижину. Около двухъ часовъ утра дочь его, спавшая съ открытымъ окномъ, услышала дикіе вопли, несшіеся изъ «каюты». Это ее не поразило. Капитанъ Кэри имѣлъ обычай дико кричать и вопить въ тѣхъ случаяхъ, когда напивался. Поэтому его дочь не обратила никакого вниманія на крики и заснула.
Одна изъ прислугъ встала и вышла на дворъ въ семь часовъ утра. Дверь каюты была растворена, но подойти къ каютѣ никто не рѣшился до самаго полудня. Такой сильный ужасъ внушалъ всѣмъ капитанъ Кэри.
Въ полдень женщины подкрались къ каютѣ и заглянули въ нее. То, что онѣ тамъ увидали, привело ихъ въ ужасъ. Съ блѣдными, какъ мѣлъ, лицами онѣ бросились бѣжать въ деревню. Черезъ часъ послѣ этого я уже былъ на мѣстѣ и производилъ слѣдствіе.
— Вы знаете, мистеръ Гольмсъ, что у меня крѣпкіе нервы, но даю вамъ слово, что меня начала трясти лихорадка, когда я вошелъ туда. Во-первыхъ, вся каюта точно жужжала, — ее наполняли мухи и другія любящія кровь насѣкомыя; полъ и стѣны напоминали бойню. Кэри называлъ свой домикъ каютой, и дѣйствительно онъ былъ похожъ на каюту. Можно было подумать, что вы находитесь на пароходѣ. Въ одномъ углу стоялъ сундукъ, на стѣнахъ — карты и фотографія «Морского Единорога», рядомъ — полочка и на ней конторскія книги, — ну, однимъ словомъ, все какъ въ капитанской каютѣ на какомъ-нибудь пароходѣ. Посерединѣ каюты я увидѣлъ самого капитана. Лицо его было страшно исковеркано страданіемъ. Мнѣ вспомнились картины, изображающія души грѣшниковъ въ аду. Во время агоніи онъ закинулъ назадъ голову, и его большая борода торчала вверхъ.
Прямо черезъ его широкую грудь проходилъ стальной гарпунъ, вонзившійся глубоко въ деревянную стѣну. Несчастный былъ приколотъ къ стѣнѣ такъ же, какъ прикалываютъ насѣкомыхъ къ картону. Конечно, онъ былъ мертвъ. Онъ умеръ, разумѣется сразу. Крикъ, слышанный его дочерью, былъ воплемъ агоніи
— Я знаю вашъ методъ изслѣдованія, сэръ, и я его немедленно же примѣнилъ. Я распорядился оставить все какъ есть и изслѣдовалъ почву около шалаша, а также полъ комнаты. Никакихъ слѣдовъ не было.
— Вѣрнѣе сказать, вы не видѣли этихъ слѣдовъ.
— Увѣряю васъ, сэръ, что тамъ не было никакихъ слѣдовъ.
— Дорогой Гопкинсъ, много преступленій мнѣ пришлось изслѣдовать на своемъ вѣку, но никогда мнѣ еще не приходилось наблюдать, чтобы преступленія совершались крылатыми существами. Преступникъ дѣйствуетъ, стоя на двухъ ногахъ и непремѣнно оставляетъ послѣ себя какой-нибудь слѣдъ. И открыть эти слѣды всегда можно, только надо производить изслѣдованіе какъ слѣдуетъ. Мыслимое ли дѣло, чтобы въ этой забрызганной кровью комнатѣ не было никакихъ слѣдовъ? Впрочемъ, я, уже читая протоколъ слѣдствія, убѣдился въ томъ, что вы просмотрѣли нѣсколько очень существенныхъ пунктовъ.
Молодой инспекторъ моргалъ, слушая эти ироническія замѣчанія моего пріятеля.
— Я былъ глупъ, что не посовѣтовался съ вами во-время, мистеръ Гольмсъ, — сказалъ онъ, — но этого ужъ не вернешь и не исправишь. Дѣйствительно, въ комнатѣ было нѣсколько предметовъ, которые требовали особеннаго вниманія. Во-первыхъ, былъ гарпунъ, которымъ было совершено преступленіе. Онъ былъ вынутъ изъ стойки на стѣнѣ. Тутъ же лежали еще два гарпуна, а мѣсто еще для одного было свободно. На гарпунѣ было выгравировано: «Морской Единорогъ. Дунди». Изъ всего этого я заключилъ, что убійство было совершено въ припадкѣ бѣшенства. Убійца схватилъ первое оружіе, которое ему попало подъ руку. Кромѣ того я обратилъ вниманіе на то обстоятельство, что Петръ Кэри, убитый въ два часа утра, былъ одѣтъ какъ слѣдуетъ. Изъ этого я позволилъ себѣ заключить, что онъ самъ назначилъ свиданье своему убійцѣ. Правильность моего вывода подтвердилась также и тѣмъ, что на столѣ стояла бутылка съ ромомъ и два грязныхъ стакана.
— Да, — замѣтилъ Гольмсъ, — оба эти предположенія въ достаточной мѣрѣ вѣроятны. А кромѣ рома другіе спиртные напитки были въ комнатѣ?
— На рундукѣ стояли графины съ водкой и виски. Это, впрочемъ, неважно. Графины стояли совсѣмъ полные, къ нимъ стало-быть не притрогивались.
— Ну, нѣтъ, присутствіе этихъ графиновъ въ комнатѣ имѣетъ нѣкоторое значеніе, — вымолвилъ Гольмсъ, — однако, продолжайте, мнѣ хочется знать вашъ взглядъ на это дѣло.
— По моему мнѣнію, надо обратить вниманіе на кисетъ, который былъ найденъ на столѣ.
— На какомъ мѣстѣ стола онъ лежалъ?
— Посерединѣ. Кисетъ сдѣланъ изъ твердой тюленьей кожи и завязанъ кожанымъ ремнемъ. Внутри иниціалъ П. К. Въ кисетѣ найдено полъунціи крѣпкаго табаку, который курятъ матросы.
— Прекрасно. А еще что?
Станлей Гонкинсъ вынулъ изъ кармана записную книжку въ коричневомъ переплетѣ. Переплетъ былъ старый и рваный, листы въ книгѣ выцвѣтшіе. На первой страницѣ значились буквы Д. Г. Н. и цифра 1883.
Гольмсъ усѣлся за столъ и началъ внимательно разглядывать книгу. Мы съ Гопкинсомъ слѣдили за нимъ черезъ плечо. На второй страницѣ значились буквы К. П. Д. а далѣе шло нѣсколько страницъ цифръ. Далѣе шли заголовки: Аргентина, Коста-Рика и Санъ-Пауло. Подъ каждымъ заглавіемъ опять-таки виднѣлись ряды цифръ.
— Что вы объ этомъ думаете? — спросилъ Гольмсъ.
— Мнѣ кажется, что здѣсь обозначены номера процентныхъ бумагъ. Д. Г. И., — иниціалъ маклера, а К. Ж. Д. — иниціалъ кліента.
— К. Ж. Д. — это можетъ обозначать Канадская желѣзная дорога, — замѣтилъ Гольмсъ.
Гопкинсъ громко выбранился и ударилъ себя по головѣ.
— Экій я дуралей! — воскликнулъ онъ, — вы совершенно правы. Значитъ, намъ теперь остается узнать, что означаютъ буквы Д. Г. Н. Я уже пересмотрѣлъ старые биржевые календари и ничего не нашелъ. Въ 1883 году на биржѣ не было маклера съ этими иниціалами. Но мнѣ кажется, тѣмъ не менѣе, что въ этихъ буквахъ-то и заключается вся тайна. Мнѣ думается, мистеръ Гольмсъ… ну да, почему бы нѣтъ… Я думаю, что это — иниціалъ убійцы. Обратите вниманіе на эти безконечные ряды цифръ. Если эти цифры обозначаютъ процентныя бумаги, то мотивъ преступленія — налицо.
Шерлокъ Гольмсъ взволновался. Было очевидно, что эти новые факты застали его врасплохъ.
— Я съ вами во многомъ согласенъ, — сказалъ онъ, — но признаюсь, что эта записная книжка, не фигурировавшая на слѣдствіи, сильно измѣняетъ мой взглядъ на это дѣло. По той теоріи, которая было создалась у меня, для этой книжки нѣтъ мѣста. А пробовали вы прослѣдить мѣсто нахожденія отмѣченныхъ здѣсь процентныхъ бумагъ?
— Въ кое-какихъ кредитныхъ учрежденіяхъ справки я наводилъ, но, повидимому, полный списокъ учредителей этихъ процентныхъ бумагъ находится въ Южной Африкѣ. Пройдетъ нѣсколько недѣль, прежде чѣмъ мы выяснимъ эту сторону дѣла.
Гольмсъ началъ изслѣдовать переплетъ книги при помощи увеличительнаго стекла.
— Тутъ есть какое-то пятно, — сказалъ онъ.
— Да, сэръ, это — слѣды крови. Я, вѣдь, вамъ сказалъ, кажется, что поднялъ эту книжку съ пола. По мѣсту, на которомъ находится пятно, я думаю, что книга была брошена на полъ послѣ совершенія убійства. Книга лежала у двери. Убійца ее бросилъ, спасаясь бѣгствомъ.
— А среди имущества Кэри не было найдено ни одной изъ этихъ процентныхъ бумагъ?
— Нѣтъ, сэръ.
— А имѣете вы основаніе предполагать, что преступленіе совершено съ цѣлью грабежа?
— Нѣтъ, убійца не тронулъ ничего въ комнатѣ.
— Боже мой, да это выходитъ преинтересное дѣло. А ножъ гдѣ былъ? Въ протоколѣ значится ножъ.
— Да, складной ножъ былъ найденъ въ сложенномъ видѣ у ногъ убитаго. Мистриссъ Кэри говоритъ, что этотъ ножъ принадлежалъ ея мужу.
Гольмсъ на нѣсколько мгновеній задумался.
— Да, — сказалъ онъ, — надо мнѣ собраться и того… поглядѣть самому.
Станлей Гопкинсъ чуть не подпрыгнулъ отъ радости. Гольмсъ погрозилъ ему пальцемъ.
— Приди вы на недѣлю раньше, — сказалъ онъ, — разобраться въ этомъ дѣлѣ было бы куда легче, ну, да надѣюсь, что и теперь мои труды не пропадутъ даромъ. Ватсонъ, если у васъ есть время, я буду очень радъ вашему обществу. Надо нанять четырехмѣстный экипажъ. Гопкинсъ, черезъ четверть часа мы отправимся въ Форсетъ-Гау.
Мы вышли изъ вагона на маленькой желѣзнодорожной станціи, ѣхали нѣсколько минутъ на лошадяхъ по мѣстности, которая во времена оны была покрыта вѣковымъ лѣсомъ. Въ этихъ лѣсахъ туземцы скрывались многія десятилѣтія отъ саксонскихъ завоевателей, лѣса въ ту эпоху были твердыней Великобританіи.
Теперь большая часть этихъ лѣсовъ вырублена и на этихъ широкихъ просѣкахъ въ одно время выросли желѣзные заводы. Срубленныя деревья пошли въ дѣло — выплавлять руду.
Но теперь здѣсь ужъ и заводовъ нѣтъ. Желѣзная промышленность перекочевала на сѣверъ, гдѣ руды болѣе обильны, чѣмъ здѣсь. Въ Форсетъ-Гау не осталось ничего кромѣ рвовъ и ямъ, говорящихъ о быломъ величіи.
Въ одной изъ такихъ просѣкъ, на зеленомъ склонѣ горы стоялъ длинный и низкій каменный домъ, къ которому вела извивающаяся черезъ поля узкая дорожка. Ближе къ этой дорогѣ, окруженный съ трехъ сторонъ кустарниками, стоялъ небольшой деревянный домикъ. Намъ были видны дверь и окно. Это и была «каюта» Чернаго Петра, — мѣсто преступленія.
Станлей Гопкинсъ повелъ насъ сперва въ домъ. Тамъ насъ встрѣтила вдова убитаго, растерянная сѣдовласая женщина. Лицо у нея было худое и изборожденное морщинами, красные отъ частыхъ слезъ глаза имѣли испуганное выраженіе и говорили о длинной жизни, проведенной среди скорби и испытаній.
Съ нею была и ея дочь, блѣдная, бѣлокурая дѣвушка. Она вызывающе взглянула на насъ, глаза ея заблестѣли и она заявила, что рада смерти отца, что она благословляетъ поразившую его руку.
Было очевидно, что жизнь, которую устраивалъ Черный Петръ своей семьѣ, была ужасная жизнь. Мы не безъ удовольствія покинули вдову и ея дочь и вышли снова на дворъ, освѣщенный яркими лучами солнца и направились по тропинкѣ къ «каютѣ».
Домикъ Чернаго Петра былъ очень незатѣйливъ. Выстроенный изъ бревенъ и покрытый гонтомъ, онъ имѣлъ два окна. — Одно у входной двери, а другое — съ противоположной стороны. Станлей Гопкинсъ вынулъ изъ кармана ключъ и наклонился, чтобы отпереть дверь. Вдругъ онъ остановился. Лицо его приняло выраженіе удивленія.
— Кто-то пытался сюда проникнуть, — сказалъ онъ:, не было никакого сомнѣнія въ томъ, что Гопкинсъ былъ правъ: около замка на двери были явственно видны царапины, сдѣланныя, очевидно, очень недавно.
Гольмсъ оглядѣлъ окно.
— Да, вотъ и окно, очевидно, старались отворить, — сказалъ онъ, — но этотъ господинъ такъ и не успѣлъ осуществить свое намѣреніе. Должно быть, это былъ какой-нибудь мелкій жуликъ.
— Нѣтъ, какъ хотите, а это очень удивительно. Вчера этилъ слѣдовъ здѣсь не было, — сказалъ инспекторъ.
— А, можетъ-быть, это изъ любопытства кто-нибудь изъ мѣстныхъ крестьянъ сюда лазилъ, — произнесъ я.
— Ну, нѣтъ, это едва ли. Жители здѣшніе такъ напуганы убійствомъ, что даже къ дому-то не подходятъ, а ужъ въ каюту Чернаго Петра изъ нихъ никто не полѣзетъ, за это можно поручиться. Что вы думаете объ этомъ, мистеръ Гольмсъ?
— Я думаю, что судьба намъ благопріятствуетъ. Вотъ что я думаю.
— Вы думаете, что эта личность придетъ во второй разъ?
— Это очень вѣроятно. Неизвѣстный, идя сюда, думалъ найти дверь отпертой. Онъ попробовалъ отворить ее небольшимъ перочиннымъ ножомъ. У него ничего изъ этого не вышло. Что же онъ, но вашему мнѣнію, теперь предприметъ?
— Онъ запасется болѣе подходящимъ орудіемъ и придетъ сюда на слѣдующую же ночь.
— Вѣрно, и я такъ думаю. Мы будемъ виноваты, если не приготовимъ этому господину достойной встрѣчи. А теперь, господа, давайте осмотримъ «каюту» Чернаго Петра.
Слѣды трагедіи были уже уничтожены, но всѣ предметы въ комнатѣ находились въ томъ же положеніи, какъ и въ ночь преступленія. Въ теченіе цѣлыхъ двухъ часовъ Гольмсъ разсматривалъ съ напряженнымъ вниманіемъ, все здѣсь находившееся, но по выраженію его лица, я видѣлъ, что его изслѣдованіе было неудачно.
Только одинъ разъ онъ остановился и обратясь къ инспектору, спросилъ:
— Вы брали что-нибудь съ этой полки?
— Нѣтъ, ничего не бралъ.
— А отсюда что-то взяли. Вотъ въ этомъ углу полки пыли меньше чѣмъ въ другихъ мѣстахъ. Что же такое тутъ находилось? книга? ящичекъ? Могло быть и то, и другое. Ну-съ больше я тутъ ничего не вижу. Пойдемте, Ватсонъ, прогуляемтесь по лѣсу и послушаемъ въ теченіе нѣсколькихъ часовъ пѣніе птицъ. Ничто также намъ не возбраняетъ вдыхать ароматы цвѣтовъ. Съ вами, Гопкинсъ, мы встрѣтимся здѣсь. Надо будетъ постараться познакомиться съ джентльменомъ, который былъ здѣсь прошлою ночью.
Въ половинѣ двѣнадцатаго мы сѣли въ засаду. Гопкинсъ хотѣлъ оставить дверь хижины отворенной, но Гольмсъ сказалъ, что это можетъ возбудить подозрѣнія въ незнакомцѣ.
Замокъ въ двери былъ самый простой и ножа съ большимъ лезвіемъ было совершенно достаточно, чтобы отворить дверь. Гольмсъ предложилъ также дожидаться незнакомца не въ самой хижинѣ, а около нея, въ кустахъ.
Долго и томительно было это ожиданіе, но однако въ немъ было что-то поднимающее нервы. Такъ чувствуетъ себя охотникъ, лежащій гдѣ-нибудь съ ружьемъ и выжидающій появленія хищнаго звѣря. Что же это за звѣрь такой, котораго мы ждемъ здѣсь въ ночной темнотѣ? Свирѣпый ли это тигръ преступленія, который дорого продаетъ свою побѣду и пускаетъ въ ходъ ногти и зубы или же это трусливый шакалъ, опасный только для слабыхъ или неосторожныхъ?
Притаившись, мы сидѣли въ кустахъ и ожидали таинственнаго пришельца Сперва до насъ доносились звуки голосовъ изъ деревни, слышались съ дороги шаги запоздалыхъ прохожихъ, а затѣмъ все смолкло, и на землю спустилась ночная тишина. По временамъ, только слышался бой часовъ на отдаленной церкви. Ночь подвигалась впередъ, а затѣмъ зашелестѣли капли дождя по листвѣ, которая закрывала насъ отъ посторонняго взора.
Часы пробили половину третьяго. Это былъ самый темный часъ передъ разсвѣтомъ. Вдругъ послышался тихій, но рѣзкій звукъ. Это хлопнула калитка; очевидно, кто-то направлялся къ домику.
Молчаніе водворилось снова. Я уже началъ думать, что это фальшивая тревога, но вдругъ явственно разслышалъ крадующіеся шаги. Кто-то подходилъ къ хижинѣ.
Еще моментъ и раздалось звяканье металла. Незнакомецъ взламывалъ замокъ. На этотъ разъ онъ оказался счастливѣе, чѣмъ вчера, и дверь скоро заскрипѣла на своихъ петляхъ.
Еще минута — и внутренность хижины освѣтилась. Онъ зажегъ свѣчу. Со своего наблюдательнаго пункта мы могли видѣть происходившую въ хижинѣ сцену.
Ночной пришелецъ оказался молодымъ человѣкомъ худенькимъ, тоненькимъ, съ черными усами, еще болѣе оттѣнявшими мертвенную блѣдность лица. Ему было лѣтъ двадцать, или немногимъ больше. Онъ былъ, повидимому, испуганъ; никогда я еще не видалъ такого испуганнаго человѣка. Онъ дрожалъ всѣмъ тѣломъ, зубы его стучали. Одѣтъ онъ былъ недурно, въ короткомъ пиджакѣ и въ штиблетахъ съ гетрами. На его головѣ была надѣта полотняная фуражка.
Мы наблюдали за нимъ. Онъ озирался кругомъ испуганными глазами. Затѣмъ онъ поставилъ огарокъ на столъ и подошелъ къ одной изъ полокъ. Взявъ оттуда большую конторскую книгу и, наклонившись надъ столомъ, началъ ее перелистывать. Наконецъ, онъ нашелъ то, что ему нужно, сдѣлалъ гнѣвный жестъ рукою, захлопнулъ книгу, поставилъ ее на прежнее мѣсто и затушилъ огонь.
Молодой человѣкъ выходилъ изъ хижины въ то время, какъ къ нему приблизился Гопкинсъ и схватилъ его за воротникъ. Незнакомецъ даже ахнулъ отъ ужаса, понявъ, что пойманъ. Свѣча была снова зажжена и мы увидали нашего несчастнаго плѣнника. Онъ весь дрожалъ и дергался, стоя около полицейскаго инспектора. Затѣмъ онъ безпомощно сѣлъ на сундукъ и глядѣлъ на насъ по-очереди.
— Ну, а теперь мой милый мальчикъ, — сказалъ Станлей Гопкинсъ, — скажите кто вы такой и что вамъ здѣсь нужно?
Молодой человѣкъ постарался овладѣть собою и отвѣтилъ:
— Конечно, вы — сыщики и подозрѣваете меня въ убійствѣ капитана Кэри? Увѣряю васъ, что я невиненъ.
— Это мы увидимъ, — произнесъ Гопкинсъ, — а теперь скажите, какъ васъ зовутъ?
— Меня зовутъ Джонъ Гоплей Нелиганъ.
Гольмсъ и Гопкинсъ обмѣнялись быстрымъ взглядомъ.
— А что вы здѣсь дѣлали?
— Вы меня спрашиваете объ этомъ, какъ частныя лица?
— Разумѣется, нѣтъ.
— Въ такомъ случаѣ я вамъ ничего не скажу.
— Если вы ничего не скажете, то вамъ придется плохо на судѣ.
Молодой человѣкъ заморгалъ.
— Ну ладно, я вамъ, такъ и быть, скажу; отчего и не сказать? — произнесъ онъ, — и однако мнѣ страшно досадно, что придется поднять снова этотъ скандалъ. Вы, конечно, слышали о дѣлѣ Даусона и Нелигана?
По лицу Гопкинса было видно, что онъ ничего не зналъ объ этомъ дѣлѣ, но Гольмсъ живо заинтересовался.
— Вы говорите о банкирахъ, оперировавшихъ на всемъ западѣ Англіи? — спросилъ онъ. — Они обанкротились на милліонъ, разорили половину Корнуэльскаго графства, а потомъ Нелиганъ исчезъ.
— Совершенно вѣрно, — отвѣтилъ молодой человѣка, — и этотъ Нелиганъ былъ моимъ отцомъ.
Наконецъ-то въ нашемъ распоряженіи былъ хотя одинъ важный фактъ. Но, спрашивается, какая связь между обанкрутившимся банкиромъ и капитаномъ Петромъ Кэри? и зачѣмъ послѣдняго пришпилили къ стѣнѣ его же собственнымъ гарпуномъ?
Мы внимательно слушали молодого человѣка.
— Единственнымъ хозяиномъ дѣла былъ мой отецъ. Даусонъ давно удалился отъ дѣлъ. Мнѣ было въ то время всего на всего десять лѣтъ, но я былъ достаточно великъ, чтобы чувствовать позоръ и ужасъ этого событія. Про отца говорили, что онъ укралъ всѣ цѣнныя бумаги и бѣжалъ. Это неправда. Отецъ говорилъ, что если бы ему дали время реализироватъ цѣнности, то ему удалось бы благополучно избѣжать катастрофы и всѣ кредиторы были бы удовлетворены. Онъ уѣхалъ на своей маленькой яхтѣ въ Норвегію какъ разъ передъ тѣмъ, какъ отданъ былъ приказъ объ его арестѣ. Я помню его прощаніе съ моей матерью. Онъ оставилъ намъ списокъ цѣнныхъ бумагъ, которыя онъ бралъ съ собою, онъ клялся, что вернется съ чистымъ именемъ и что никто изъ его довѣрителей не пострадаетъ… Ну, и съ тѣхъ поръ мы не слышали о немъ ничего. И онъ и его яхта безслѣдно пропали. Первоначально мы съ матерью думали, что отецъ, а равно какъ и взятыя имъ съ собою цѣнныя бумаги, находятся на днѣ морскомъ. Но оказалось иное. У насъ есть другъ, человѣкъ, вращающійся въ кредитныхъ учрежденіяхъ и вотъ онъ-то сообщилъ намъ нѣсколько времени тому назадъ, что цѣнныя бумаги, бывшія у моего отца, снова появились на Лондонскомъ рынкѣ. Можете себѣ представить, какъ мы были удивлены! Я потратилъ нѣсколько мѣсяцевъ на то, чтобы выслѣдить продавца этихъ бумагъ и вотъ, наконецъ, послѣ многихъ перипетій я добился и узналъ, что продавецъ этихъ бумагъ ни кто иной, какъ владѣлецъ этой хижины, капитанъ Петръ Кэри.
Разумѣется, я началъ наводить справки объ этомъ человѣкѣ и мнѣ пришлось узнать, что онъ командовалъ китоловнымъ судномъ и возвращался изъ Ледовитаго океана какъ разъ въ то время, когда мой отецъ отправлялся на своей яхтѣ въ Норвегію. Осень того года была очень бурная, дули южные вѣтры. Яхта отца могла быть занесена на сѣверъ и тамъ встрѣтилась съ судномъ, которымъ командовалъ Петръ Кэри. А если это такъ, то что же произошло съ моимъ отцомъ? Показанія Петра Кэри были мнѣ нужны, очень нужны. Онъ могъ удостовѣрить, что отецъ мой не продавалъ этихъ бумагъ, что онъ не хотѣлъ никого обидѣть…
И вотъ я отправился въ Суссексъ, чтобы повидаться съ капитаномъ Петромъ Кэри, но пріѣхалъ какъ разъ въ то время, когда онъ умеръ столь ужаснымъ образомъ. Мнѣ удалось прочитать протоколъ слѣдователя. Тамъ описывалось мѣсто происшествія и говорилось, что на полкахъ каюты «сохранились его корабельныя книги». Мнѣ и пришло въ голову пробраться сюда и поглядѣть по этимъ книгамъ, что происходило въ августѣ 1883 г. на пароходѣ «Морской Единорогъ». Мнѣ казалось, что этимъ путемъ будетъ возможно выяснить тайну судьбы моего отца. Я пытался проникнуть сюда вчера ночью, но не могъ отворить двери. Сегодня я возобновилъ попытку и она оказалась удачна. Что же я нашелъ? Страницы, относящіяся къ августу 1883 года, кто-то вырвалъ изъ книги. Я хотѣлъ уйти, но вы меня схватили.
— Это все? — спросилъ Гольмсъ.
Глаза молодого человѣка бѣгали по сторонамъ въ то время, какъ онъ отвѣчалъ:
— Да, это все.
— И вы болѣе ничего не имѣете сказать?
Юноша поколебался и отвѣтилъ.
— Нѣтъ, ничего.
— А до вчерашняго вечера вамъ не приходилось здѣсь бывать?
— Нѣтъ, не приходилось.
— Ну, а что вы скажете въ такомъ случаѣ объ этомъ? — воскликнулъ Гопкинсъ, показывая нашему плѣннику записную книжку съ кровавымъ пятномъ на переплетѣ.
Несчастный чуть не упалъ въ обморокъ. Онъ закрылъ лицо руками и затрясся всѣмъ тѣломъ.
— Откуда вы ее достали? — застоналъ онъ, — Я не зналъ этого! Я думалъ, что потерялъ эту книжку въ гостиницѣ.
— Довольно! — сухо произнесъ Гопкинсъ, — все, что вы скажете здѣсь, вы должны сказать и на судѣ. А теперь пожалуйте со мной въ полицію. Ну, мистеръ Гольмсъ, я очень вамъ обязанъ за помощь. Спасибо и вамъ, d-r. Ватсонъ. Дѣло повернулось такъ, что ваше присутствіе оказывается излишнимъ. Я и безъ васъ бы привелъ дѣло къ благополучному концу, но все-таки я вамъ очень, очень благодаренъ. Я для васъ приготовилъ номера въ деревенской гостиницѣ. Туда мы дойдемъ вмѣстѣ.
Когда мы на другой день возвращались въ Лондонъ, Гольмсъ спросилъ у меня:
— Ну, что вы обо всемъ этомъ думаете, Ватсонъ?
— Я вижу, что вы чѣмъ-то недовольны, — отвѣтилъ я.
— О нѣтъ, Ватсонъ, я доволенъ всѣмъ, но мнѣ не нравятся методы изслѣдованія, которые примѣняетъ Станлей Гопкинсъ. Признаюсь, что я разочаровался въ Гопкинсѣ. Я ждалъ отъ него большаго. Развѣ можно быть такимъ одностороннимъ? Надо всегда предполагать возможность альтернативы и отыскивать эту альтернативу. Это первое правило уголовнаго изслѣдованія.
— А развѣ въ этомъ дѣлѣ можетъ быть альтернатива?
— Мм… Я имѣю свой особый взглядъ на это дѣло. Конечно, мое разслѣдованіе можетъ кончиться ничѣмъ, я впередъ ничего не говорю, но я доведу свою линію до конца.
На Бекеровской улицѣ Гольмса ожидало нѣсколько писемъ. Онъ быстро схватилъ одно изъ нихъ, разорвалъ поспѣшно конвертъ, пробѣжалъ письмо и побѣдоносно разсмѣялся.
— Великолѣпно, Ватсонъ. Моя альтернатива уже успѣла получить развитіе. У васъ есть телеграфные бланки? Будьте любезны, напишите для меня парочку депешъ.
И онъ началъ диктовать.
«Сумнеръ. Корабельное агентство. Улица Ратклифа. Присылайте трехъ завтра утромъ въ десять. Базиль».
— Тамъ меня знаютъ подъ именемъ Базиля, Ватсонъ, ну а теперь — другую депешу: «Инспектору Станлей Гопкинсу, 46 улица Лорда, Брикетмъ. Приходите завтра въ половинѣ десятаго завтракать. Важное дѣло. Если не можете быть, телеграфируйте. Шерлокъ Гольмсъ». Да, Ватсонъ, это проклятое дѣло мучило меня цѣлыхъ десять дней. Теперь я, наконецъ, свободенъ. Завтра мы съ нимъ покончимъ разъ навсегда.
Станлей Гопкинсъ явился какъ разъ въ назначенное время и мы сѣли за великолѣпный завтракъ, приготовленный для насъ мистриссъ Гутсонъ. Moлодой инспекторъ радовался своему вчерашнему успѣху и весело болталъ.
— А вы увѣрены, что рѣшили задачу правильно? — спросилъ Гольмсъ.
— Правильнѣе ничего быть не можетъ, — отвѣтилъ Гопкинсъ.
— А мнѣ это дѣло кажется неубѣдительнымъ, — продолжалъ Гольмсъ.
— Вы меня удивляете, мистеръ Гольмсъ. Чего вамъ еще не хватаетъ?
— Ну, чего мнѣ не хватаетъ — это статья особая, а вы мнѣ скажите, развѣ ваше рѣшеніе объясняетъ всѣ намъ извѣстные факты?
— Несомнѣнно. Я удостовѣрилъ, что молодой Нелиганъ прибылъ въ деревенскую гостиницу въ день совершенія убійства. Онъ увѣрялъ всѣхъ, что хочетъ принять участіе въ гребныхъ гонкахъ. Комнату онъ взялъ въ нижнемъ этажѣ и могъ уходить изъ гостиницы когда угодно. Въ ночь преступленія онъ отправился въ Вудмансъ-Ли, видѣлся съ капитаномъ Петромъ Кэри въ его каютѣ, поссорился съ нимъ и убилъ его гарпуномъ и ужаснувшись передъ тѣмъ, что сдѣлалъ, онъ бѣжалъ изъ хижины и обронилъ во время бѣгства свою записную книжку. Принесъ онъ эту книжку съ собой для памяти, для того, чтобы назвать капитану Кэри номера интересовавшихъ его бумагъ. И вы, можетъ-быть, замѣтили: нѣкоторые номера отмѣчены въ книгѣ крестиками, а другіе — нѣтъ. Отмѣчены крестиками тѣ изъ бумагъ, присутствіе которыхъ было обнаружено на лондонскомъ денежномъ рынкѣ, ну а остальныя… Остальныя были, должно-быть, въ рукахъ капитана Кэри, и молодому Нелигану хотѣлось ихъ получить для того, чтобы удовлетворить кредиторовъ отца. Убѣжавъ отъ своей жертвы, Нелиганъ нѣкоторое время не осмѣливался появляться около хижины, но въ концѣ концовъ рѣшился итти. Ему необходимо было добыть свѣдѣнія о бумагахъ. Все это очевидно и просто, не правда ли?
Гольмсъ улыбаясь покачалъ головой.
— Въ вашемъ объясненіи есть одинъ недостатокъ, Гопкинсъ, оно совершенно невозможно, — сказалъ онъ, — пробовали вы пронзить человѣческое тѣло гарпуномъ? Нѣтъ? Нехорошо, милостивый государь, нехорошо съ! На эти подробности надо обращать особое вниманіе, мой другъ, Ватсонъ можетъ засвидѣтельствовать, что я потратилъ цѣлое утро на упражненія съ гарпуномъ. Это совсѣмъ нелегко, требуется большая и сила, и практика. А ударъ этотъ былъ нанесенъ съ ужасной силой — гарпунъ даже вонзился въ стѣну. Неужели вы считаете этого малокровнаго юношу способнымъ нанести столь ужасный ударъ? Неужели же это онъ глоталъ въ столь громадныхъ количествахъ ромъ съ водой, — глубокой ночью, — въ компаніи Петра Кэри? Его ли профиль видѣли на занавѣскѣ два дня передъ убійствомъ? Нѣтъ, Гопкинсъ, намъ нужно искать другого, болѣе солиднаго преступника!
По мѣрѣ того какъ Гольмсъ говорилъ, лицо полицейскаго инспектора вытягивалось все болѣе и болѣе. Видно было, что почва ускользала изъ-подъ его ногъ. Куда дѣвались всѣ надежды и честолюбивыя мечты?
Но сдаваться безъ борьбы Гопкинсъ все-таки не хотѣлъ.
— Но вѣдь нельзя же отрицать того, мистеръ Гольмсъ, что Нелиганъ присутствовалъ при преступленіи. Это доказывается записной книжкой. Вамъ мое объясненіе не нравится, вы его раскритиковали, но присяжные, я увѣренъ, станутъ на мою точку зрѣнія. И кромѣ всего этого, мистеръ Гольмсъ, я своего убійцу изловилъ, а гдѣ же вашъ силачъ?
— Мнѣ кажется, что онъ поднимается въ настоящій моментъ по лѣстницѣ, направляясь въ эту комнату, — отвѣтилъ блаженно спокойнымъ тономъ Гольмсъ. — Ватсонъ, я совѣтую вамъ не терять изъ вида вашъ револьверъ.
Гольмсъ всталъ, положилъ на столъ исписанный листъ бумаги и произнесъ:
— Ну, теперь мы готовы.
На лѣстницѣ послышались звуки хриплыхъ голосовъ, а затѣмъ въ комнату вошла мистриссъ Гудсонъ и заявила, что пришли трое какихъ-то людей и спрашиваютъ капитана Базиля.
— Пускайте ихъ по очереди, — отвѣтилъ Гольмсъ.
Первый вошедшій въ комнату матросъ оказался маленькимъ кругленькимъ человѣчкомъ; у него было румяное лицо и совершенно сѣдые бакенбарды. Гольмсъ вынулъ изъ кармана письмо.
— Ваше имя? — спросилъ онъ.
— Джемсъ Ланкастеръ, — послѣдовалъ отвѣтъ.
— Мнѣ грустно, Ланкастеръ, но у меня нѣтъ вакансій. Вотъ вамъ полсоверена за безпокойство. Пожалуйте вотъ въ эту комнату и обождите нѣсколько минутъ.
Вторымъ кандидатомъ оказалось длинное, сухое, какъ щепка, существо, съ рѣдкими висящими внизъ волосами и впалыми щеками. Звали его Гюгь Петтинсъ. Онъ также получилъ отказъ и полсоверена и былъ отправленъ въ сосѣднюю комнату дожидаться.
У третьяго изъ кандидатовъ была замѣчательная внѣшность. Представьте себѣ свирѣпую, какъ у бульдога, морду, обросшую волосами и бородой. Изъ-подъ густыхъ взъерошенныхъ, нависшихъ бровей сверкали смѣлые черные глаза. Онъ наклонился и сталъ вытянувшись у двери.
— Ваше имя? — спросилъ Гольмсъ.
— Патрикъ Кэрисъ.
— Гарпунеръ?
— Точно такъ, сэръ. Двадцать шесть путешествій дѣлалъ.
— Вы, вѣдь, изъ Дунди.
— Точно такъ.
— И вы согласны отправиться въ экспедицію?
— Да, сэръ.
— Какое жалованье вы хотите получить?
— Восемь фунтовъ въ мѣсяцъ.
— И вы можете ѣхать теперь же?
— Точно такъ, сэръ, сейчасъ же по полученіи задатка.
— А ваши бумаги съ вами?
— Да, сэръ.
Патрикъ Кэрисъ вынулъ изъ кармана пачку порванныхъ и засаленныхъ документовъ и подалъ ихъ Гольмсу.
Тотъ поглядѣлъ ихъ и отдалъ обратно.
— Вы человѣкъ для меня подходящій, — сказалъ онъ, — контрактъ лежитъ на столѣ, подпишите его и дѣло кончено.
Матросъ прошелъ чрезъ комнату и взялъ въ руки перо.
— Здѣсь что ли подписываться? — спросилъ онъ.
Гольмсъ наклонился черезъ его плечо и произвелъ какую-то операцію руками.
Послышалось какое-то звяканье и затѣмъ ревъ, точно разъяренный быкъ заревѣлъ. Черезъ мгновеніе Гольмсъ и матросъ, прижавшись другъ къ другу, валялись по полу. Матросъ былъ страшно силенъ и даже въ кандалахъ, которые ему ловко надѣлъ на руки Гольмсъ, онъ оказывался сильнѣе. Онъ скоро бы одолѣлъ моего пріятеля, если бы мы не поспѣшили на помощь.
Матросъ, почувствовавъ сталь револьвера у своего виска, понялъ, что сопротивленіе напрасно, и сталъ спокоенъ.
Мы связали ему ноги веревкой и, вставъ съ пола, перевели, наконецъ, духъ.
— Я долженъ извиниться передъ вами, Гопкинсъ, — произнесъ Гольмсъ, — Фаршированныя яйца остыли, но у насъ есть другія блюда и мы поѣдимъ съ удовольствіемъ. Нашъ завтракъ будетъ тѣмъ пріятнѣе, что вы можете себя считать побѣдителемъ. Вы рѣшили вашу задачу, Гопкинсъ.
Инспекторъ даже говорить не могъ, такъ онъ былъ удивленъ.
— Я не знаю, что и сказать, мистеръ Гольмсъ, — выпалилъ онъ наконецъ, красный, какъ ракъ, — мнѣ кажется, что я съ начала до конца въ этой исторіи былъ дуракомъ. Теперь я понимаю то, что я долженъ былъ всегда помнить, что въ сравненіи съ вами я — мальчишка и только. Вотъ я и теперь вижу, что вы сдѣлали что-то, но я не знаю, что именно вы сдѣлали и для чего.
— Ну, ну, — добродушно сказалъ Гольмсъ, — опытъ — лучшій учитель. Урокъ, полученный вами, Гопкинсъ, заключается въ томъ, что никогда не слѣдуетъ упускать изъ вида возможность альтернативы. Ваше вниманіе было такъ сильно поглощено юнымъ Нелиганомъ, что у васъ не нашлось времени подумать о Патрикѣ Кэрисѣ, а онъ-то и есть убійца капитана Петра Кэри.
Комната наполнилась звуками хриплаго голоса. Матросъ ввязался въ разговоръ.
— Слушайте-ка, господинъ, — проговорилъ онъ, — я не жалуюсь на то, что вы меня связали по рукамъ и ногамъ, но прошу васъ называть вещи ихъ настоящими именами. Вы говорите, что я — убійца Петра Кэри. Это невѣрно. Я не убійца, но невольный убійца — это большая разница. Да вы, можетъ-быть, мнѣ не вѣрите, вы думаете, что я вамъ разсказываю сказки?
— Совсѣмъ напротивъ, мы вамъ вѣримъ и охотно выслушаемъ все, что вы найдете нужнымъ сообщить, — отвѣтилъ Гольмсъ.
— Разсказъ мой будетъ коротокъ, — сказалъ Кэрисъ, — я клянусь вамъ Богомъ, что разскажу все какъ было. Петра Кэри я зналъ очень хорошо и когда увидалъ въ его рукахъ ножъ, то не сталъ ждать и махнулъ въ него гарпуномъ. Я зналъ, что или мнѣ, или ему живымъ не быть. Вотъ какъ умеръ Петръ Кэри. Если хотите называйте это убійствомъ. Мнѣ, вѣдь, все равно умирать-то какъ: отъ ножа ли Петра Кэри или отъ веревки.
— Какъ вы къ нему попали? — спросилъ Гольмсъ.
— Я разскажу вамъ все съ самого начала. Позвольте мнѣ только присѣсть, а то этакъ, лежа на полу, не ловко разговаривать. Началась эта исторія въ августѣ 1883 года. Плавали мы тогда на «Морскомъ Единорогѣ». Петръ Кэри былъ капитаномъ, а я — запаснымъ гарпунеромъ. Мы только что вышли изъ льдовъ и пробирались домой. Погода была бѣдовая, дулъ противный вѣтеръ и шли дожди. Вотъ въ это-то время мы и повстрѣчали суденышко, потерпѣвшее крушеніе:, на суденышкѣ этомъ въ живыхъ оставался одинъ человѣкъ, да и тотъ былъ не морякъ. Матросы, думая, что яхта теперь потонетъ, сѣли въ шлюпку и уѣхали въ Норвегію, оставивъ его одного. Мы его взяли къ себѣ на бортъ. Я замѣтилъ, что капитанъ съ нимъ заперся въ каютѣ и они о чемъ-то долго толковали, а багажа у этого самаго человѣка только и было, что небольшой оловянный ящичекъ. Имя этого человѣка такъ и осталось неизвѣстнымъ и прожилъ онъ у насъ на пароходѣ только сутки съ небольшимъ, — точно его и не бывало. Тогда промежъ насъ говорили, что онъ вышелъ какъ-нибудь ночью на палубу и свалился за бортъ. Только одинъ человѣкъ и зналъ, что случилось съ этимъ господиномъ и этотъ человѣкъ былъ я. Я совершенно случайно увидалъ, какъ нашъ капитанъ столкнулъ этого бѣднягу за бортъ и случилось это за два дня передъ тѣмъ, какъ мы подошли къ Шотландскому маяку.
— Ну, я затаилъ все это про себя и ждалъ, что будетъ дальше. Пришли мы, стало-быть, въ Шотландію. О человѣкѣ этомъ никто у капитана не спрашивалъ, такъ эта исторія и заглохла. Погибъ, значитъ, человѣкъ по несчастному случаю, чего же тутъ спрашивать?
Однако, вскорѣ послѣ этого Петръ Кери бросилъ плавать и прошло нѣсколько лѣтъ прежде, чѣмъ я его нашелъ. Я сразу же догадался, что онъ сдѣлалъ это дѣло изъ-за оловяннаго ящичка и что у него есть теперь чѣмъ мнѣ заплатить для того, чтобы я держалъ языкъ за зубами.
Узналъ я объ его мѣстожительствѣ отъ одного матроса, съ которымъ повстрѣчался въ Лепорнѣ и я немедленно же отправился къ Кэри, чтобы взять его за жабры. Въ первую ночь, какъ я у него былъ, онъ говорилъ все какъ слѣдуетъ, по хорошему и соглашался мнѣ заплатить сумму. Получивъ съ него эти деньги, я зажилъ бы бариномъ. Окончательный разговоръ у насъ долженъ былъ произойти черезъ два дня. Пришелъ это я къ нему, а онъ ужъ пьянъ и золъ, какъ чортъ. Ну, мы все-таки сѣли — пили ромъ и толковали про старину. Кэри, чѣмъ больше пилъ, тѣмъ хуже становился. Лицо у него стало нехорошее. Гляжу это я на него и боюсь. Ну, всталъ и снялъ со стѣны гарпунъ, на всякій случай, знаете.
Чего я боялся, то и вышло Петръ Кэри вдругъ вскочилъ съ мѣста и кинулся на меня — ругается, грозитъ, а въ рукахъ у него большой ножъ. Онъ не успѣлъ и вынуть этого ножа изъ футляра. Я его какъ двинулъ гарпуномъ… Господи Боже мой! И какъ же онъ завылъ, какъ я теперь-то вспомню это, такъ морозъ меня по кожѣ пробираетъ. Стою я передъ нимъ, а кровь такъ изъ него и хлещетъ, такъ и хлещетъ. Обождалъ я съ минуту, кругомъ все тихо, ну я набрался опять храбрости, оглянулся кругомъ и вижу на полкѣ стоитъ этотъ самый оловянный ящичекъ. На эту вещичку я имѣлъ такія же права, какъ и Петръ Кэри. Взялъ я, значитъ, этотъ ящичекъ и ушелъ, сдуру забывъ на столѣ свой кисетъ.
Теперь я вамъ разскажу прелюбопытную исторію. Едва я вышелъ изъ домика, какъ слышу, кто-то идетъ. Я — въ кусты. Гляжу, человѣкъ крадется, подошелъ, глянулъ въ хижину, заоралъ во весь духъ и пустился улепетывать. Не могу вамъ объяснить, что это былъ за человѣкъ и что ему было нужно. Что касается до меня, я сейчасъ же ушелъ, отмахалъ пѣшкомъ десять миль, сѣлъ на поѣздъ въ Тонбриджъ-Велльсъ и пріѣхалъ какъ ни въ чемъ не бывало въ Лондонъ.
Сталъ я оглядывать этотъ ящичекъ и денегъ въ немъ не нашелъ. Тамъ были только процентныя бумаги, продавать которыя я не рѣшился. Положеніе мое вышло самое плохое. Петра Кэри нѣтъ въ живыхъ, ждать некого, а какъ жить въ Лондонѣ безъ шиллинга въ карманѣ? Пошелъ я къ агенту и записался, а агентъ прислалъ меня сюда. Вотъ и все, господа, и опять вамъ скажу: пускай я убилъ Петра Кэри, законъ мнѣ за это спасибо сказать долженъ. Все-таки одна веревка въ экономіи осталась.
Гольмсъ всталъ, закурилъ трубку и произнесъ:
— Это — очень толковый разсказъ. Гопкинсъ не теряйте же времени и везите арестанта, куда слѣдуетъ. Моя столовая — не камера тюрьмы. Мистеръ Патрикъ Кэрисъ занимаетъ слишкомъ большое мѣсто на моемъ коврѣ.
— Я не знаю, какъ васъ благодарить, мистеръ Гольмсъ, — отвѣтилъ инспекторъ, — но признаюсь вамъ, я даже теперь не понимаю, какъ вы открыли настоящаго преступника.
— Очень просто. Я совершенно случайно сталъ съ самаго начала на истинный путь. Скажи вы мнѣ о существованіи этой записной книжки раньше и я, пожалуй бы, запутался въ родѣ васъ, но къ счастью, у меня были въ рукахъ только такіе факты, которые вели къ истинной цѣли. Страшная сила преступника, умѣніе владѣть гарпуномъ, ромъ съ водою, кисетъ изъ тюленьей кожи, крѣпкій табакъ — все это указывало на то, что преступленіе совершено морякомъ, причастнымъ къ китоливному дѣлу. Кромѣ того, я былъ увѣренъ, что кисетъ принадлежитъ не Петру Кэри, который никогда не курилъ и что иниціалъ П. К. — простое совпаденіе. Помните, я васъ спрашивалъ, были ли найдены въ каютѣ другіе напитки кромѣ рома? Вы мнѣ сказали о графинахъ съ водкой и виски, ну, скажите, станетъ ли сухопутный человѣкъ пить ромъ съ водой, если есть водка или виски? Да, я былъ вполнѣ убѣжденъ, что преступленіе совершено морякомъ.
— Но какъ же вы его нашли?
— Дорогой сэръ, это сдѣлано очень просто. Я разсуждалъ такъ: Петръ Кэри плавалъ всю свою жизнь на «Морскомъ Единорогѣ». Если его убилъ морякъ, то убійца служилъ на «Морскомъ Единорогѣ». И вотъ я послалъ нѣсколько телеграммъ въ Дунди и добылъ имена матросовъ, служившихъ на «Морскомъ Единорогѣ» въ 1883 году. Среди гарпунеровъ я нашелъ имя Патрика Кэриса. Мое разслѣдованіе приближалось къ концу. Я рѣшилъ, что Кэрисъ находится въ Лондонѣ и что ему хочется теперь уѣхать на нѣкоторое время изъ Англіи. Я тогда отправился въ Эстъ-Эндъ и заявилъ гдѣ слѣдуетъ, что организую полярную экспедицію. Въ газетахъ была помѣщена капитаномъ Базилемъ публикація, въ которой гарпунерамъ предлагались выгодныя условія и… результатъ вы сами видите!
— Удивительно, удивительно! — воскликнулъ Гопкинсъ.
— Ну, а молодого Нелигана вы должны выпустить на свободу, какъ можно скорѣе, — продолжалъ Гольмсъ, — мнѣ кажется, Гопкинсъ, что вы должны передъ нимъ извиниться. Оловянный ящичекъ вы должны вернуть ему. Разумѣется, цѣнныя бумаги, проданныя Петромъ Кэри, пропали безслѣдно. Вотъ ужъ и кэбъ подъѣхалъ, вы можете увезти арестанта, Гопкинсъ. Вы, можетъ быть, думаете взять меня въ качествѣ свидѣтеля на судѣ? Такъ знайте, что мы съ Ватсономъ собираемся въ Норвегію, — подробный адресъ пришлю въ свое время.