Чтенія въ Императорскомъ Обществѣ Исторіи и Древностей Россійскихъ при Московскомъ Университетѣ. Засѣданіе 26-го января, 1846 года. Нумеръ I. Москва. Въ университетской типографіи. 1846.
"Императорское Общество Исторіи и Древностей Россійскихъ при Московскомъ Университетѣ, въ засѣданіи своемъ, прошлаго 26 января текущаго года, опредѣлило издавать труды своихъ членовъ и другихъ ученыхъ по занятіямъ его, особенными книжками, отъ засѣданія къ засѣданію, подъ названіемъ: «Чтенія въ Императорскомъ Обществѣ Исторіи и Древностей Россійскихъ при Московскомъ Университетѣ». Содержаніе каждой книжки будутъ составлять слѣдующіе отдѣлы: 1. Изслѣдованія членовъ Общества и другихъ; II. Матеріалы отечественные; III. Матеріалы иностранные, въ подлинникѣ или переводѣ; IV. «Смѣсь, историческаго, археологическаго и подобнаго содержанія, гдѣ помѣщаются также и протоколы засѣданій Общества вполнѣ, безъ малѣйшихъ исключеній. — Объемъ каждой книжки зависитъ отъ прочитаннаго, разсмотрѣннаго и одобреннаго. Общество увѣрено, что такая мѣра дастъ своевременность занятіямъ его, отсутствіе которой столько вредило и вредитъ всѣмъ, подобнымъ ему, Обществамъ. Иная статья члена его всю свою занимательность теряетъ отъ того только, что является въ свѣтъ не въ свое время, равно какъ мной членъ потому единственно не даетъ ничего Обществу изъ своихъ изслѣдованій, что ему слишкомъ долго дожидаться помѣщенія сообщеннаго — не рѣдко два, три года. Общество, какъ Общество, должно непремѣнно быть общительно, трудиться сколько для потомства, столько же и для современниковъ, а потому приходить съ ними въ возможно частое соприкосновеніе и подвергаться взаимному дѣйствію. Не принимая отнюдь характера законодательнаго, оно, однако же, обязано доводить занятія свои до общаго свѣдѣнія во благовременіе, равно какъ принимать сужденія другихъ къ свѣдѣнію. Впрочемъ, всякая полемика совершенно исключается имъ изъ круга своихъ (его?) дѣйствій. Словомъ, „Чтенія“ его полуповременное изданіе, условливаемое трудами его членовъ, которые (труды или члены?) представляются къ ежемѣсячному засѣданію и въ немъ выслушаются присутствующими, опредѣляющими потомъ достоинство ихъ и, слѣдовательно, помѣщеніе или непомѣщеніе въ своемъ изданіи.»
Таково «Объявленіе», приложенное къ первому нумеру «Чтеній», въ которомъ помѣщены слѣдующія статья: I. Изслѣдованія: о поискахъ моихъ въ Познанской Публичной Библіотекѣ, г. Бодянскаго; о нравахъ и обычаяхъ, господствовавшихъ въ древней Руси, отъ временъ Ярослава I до нашествія Монголовъ, г. Соловьева; II. Матеріалы отечественные: Исторія Русовъ или Малой-Россіи, соч. Георгія Кожнисскаго, архіепископа Бѣлорусскаго; III. Матеріалы иностранные: нынѣшнее состояніе Россіи, соч. Самуила Коллинса, перев. съ англійскаго Петра Кирѣевскаго; IV. Смѣсь, замѣтки о земляхъ Рязанскихъ, Михайла Макарона; о Сварогѣ, богѣ языческихъ Славянъ, соч. Шафарика, перев. съ Чешскаго О. Бодянскаго; Протоколы засѣданій Общества за 1844 и 1845 годы.
Поиски г. Бодянскаго въ Познанской Публичной Библіотекѣ довольно-замѣчательны. Онъ нашелъ тамъ, во-первыхъ, любопытное Сказаніе о Петрѣ Медвѣдкѣ, Москалѣ, 1607 г", одномъ изъ многихъ притязателей на имя Димитрія, выдававшимъ себя за сына не Іоанна Грознаго, но Ѳедора Іоанновича, отъ сестры Годуновой. Другая замѣчательность есть Лѣтописецъ Великаго Княжества Литовскаго", довольно-важный для Исторіи Бѣлой и Южной Руси, содержащій въ себѣ нѣкоторыя подробности, не находящіяся въ другихъ лѣтописяхъ. Третья замѣчательность — «Позовъ одному Русскому секты Епикуровой» явиться предъ главный трибунальскій судъ. Этотъ Епикуреецъ былъ Стефанъ Лованъ, земскій судья, обвиненный Стефаномъ Лозкой въ слѣдующихъ, по тогдашнему, эпикурейскихъ мнѣніяхъ; невѣріи въ Святую Тронму и богохуленіи, непризваніи Іисуса Христа Сыномъ Божіимъ, отрицаніи Духа Святаго, души человѣческой, рая, ада и страшнаго суда, утвержденіи, что человѣкъ умираетъ подобно всякому животному, что въ мірѣ все само отъ себя, и т. п. Это случилось въ царствованіе Сигизмунда III, 1591 г., въ городѣ Мозырѣ, на р. Припяти. — Четвертая замѣчательность «Посланіе Митрополита Исидора», писанное имъ чрезъ годъ послѣ Флорентійскаго собора (1439 г.) къ холмскимъ старостамъ и воеводамъ, въ которомъ проситъ онъ не обижать какого-то попа Вавилу у Святаго Спаса отъ Столпа. Вѣроятно, преслѣдованіе попа со стороны холмскаго начальства было за преждевременную и поспѣшную попытку его послѣдовать верховному, своему іерарху. Попытка эта сдѣлана была имъ тотчасъ по полученіи вѣсти о соединеніи съ Римомъ и прибытіи Исидора въ Краковъ, гдѣ онъ совершалъ, какъ кардиналъ и легатъ папскій, богослуженіе и читалъ буллы, соединеніи двухъ вѣроисповѣданій. Пятая замѣчательность — «Пятьдесятъ нѣмецкихъ протестантскихъ духовныхъ пѣсней» переведенныхъ стихами на русскій съ примѣсью кое-гдѣ бѣлорусскихъ словъ. Далѣе слѣдуютъ: а) письмо Петра Великаго къ канцлеру Великаго Княжества Литовскаго; б) три повѣсти: о королѣ Маркѣ, о княжати Кевидоне, о Атыли короли Угоръскомъ; в) Разговоръ Поляка Ивана Ботовскаго съ Русскимъ Игнатомъ (Игнатіемъ Петровичемъ Татищевымъ, по догадкѣ г. Бодянскаго), относящійся ко времени посольства Сигизмунда-Августа III въ Годунову, для заключенія перемирія и признанія короля польскаго также и королемъ шведскимъ, и имѣющій цѣлію разузнать о состояніи здоровья царскаго; г) замѣчательнѣйшія условія Сигизмунда-Августа III Лжедимитрію и отвѣтъ Лжедимитрія; д) Пѣснь о Москвѣ 1609 г., политическое стихотвореніе, которымъ приближенный къ польскому королю старался подстрекнуть, сколько можно болѣе, усердіе Поляковъ къ объявленной войнѣ съ Москвой.
Всѣ эти замѣчательности, дѣйствительно, заслуживаютъ вниманіе, какъ матеріалы или для исторіи отечественной вообще, или для отечественной литературы въ особенности. Каждый искренній поискъ въ пользу науки имѣетъ право на благодарность, хотя бы онъ и не увѣнчался успѣхомъ: еще лучше, разумѣется, если поиски были успѣшны. И журналъ, какимъ бы онъ мнѣніемъ ни руководствовался, всегда обязанъ указывать благонамѣренныя дѣйствія ученаго. Хорошее для всѣхъ хорошо, и дѣло всегда дѣло. Одна зависть или злоба могутъ думать, что различіе мнѣній мѣшаетъ видѣть заслугу. Журналъ вашъ, признавая необходимымъ собраніе историческихъ матеріаловъ, вооружается только противъ тѣхъ поспѣшныхъ, или, лучше сказать, незаконныхъ выводовъ, которые дозволяютъ себѣ люди, имѣющіе какую-нибудь опредѣленную цѣль, предначертанную умомъ, но въ дѣйствительности не существующую. Онъ вооружается, когда, напримѣръ, хотятъ увѣрить не убѣждая, что литература славянская богаче, и количествомъ и качествомъ, литературы другихъ народовъ, что передъ Славянами всѣ прочіе народы дрянь, что Русь до Петра не то же, что Россія при Петрѣ и послѣ Петра, или когда въ знакомствѣ съ славянскими Нарѣчіями видятъ спасительное вліяніе на рѣчь русскую. Послѣднее увѣреніе опровергается, между-прочимъ, примѣромъ самого г. Бодянскаго. Нѣтъ сомнѣнія, что онъ основательно научилъ славянскія нарѣчія" во вѣкъ онъ пишетъ? Не знаемъ, кому принадлежитъ объявленіе о «Чтеніяхъ», написанное также некрасиво — и потому, прейдя его молчаніемъ, взглянемъ на введеніе къ «Поискамъ». Здѣсь совмѣстное вліяніе славянскихъ нарѣчій и древняго періода нашей литературы сказалось, во-первыхъ, орѳографическимъ нововведеніемъ: г. Бодянскій пишетъ сдѣсь вмѣсто здѣсь; вовторыхъ: введеніемъ новыхъ словъ, которыми должны замѣниться прежнія, особенно иностранныя, напр. листовники вм. фоліанты, разнословія вм. варіанты. Что отъ этого пріобрѣтаетъ русская рѣчь? славянскую силу? Но внѣшній наборъ словъ, безъ ясной цѣли набора, не руководимый вкусомъ, предпринятый изъ одного желанія ославянить каждое реченіе, увеличить объемъ русскаго лексикона, не составляетъ еще силы языка: это — Праздное, безполезное лексикологическое или, пожалуй, словарное приращеніе. Главная сила и красота рѣчи — въ ея построеніи, въ тѣхъ формахъ, которыя она принимаетъ для выраженія мыслей, въ синтаксическомъ ея движеніи и разнообразіи. Потомъ не мѣшаетъ запечатлѣть ее особенностью слога, если только писатель можетъ имѣть слогъ. Разсматривая съ этой стороны рѣчь г. Бодянскаго, мы открываемъ въ ней многіе недостатки, которые, видно, не бѣжали отъ лица славянства. Фраза его ложится вяло, тяжело, замѣтно-искусственно: нѣтъ въ ней жизни, еще меньше въ ней свободы. Конечно, живая и свободная фраза не составляетъ необходимости въ поискѣ и пріискѣ историческихъ матеріаловъ; но мы и не хотимъ сказать этого, мы говоримъ только, что тщетны претензіи славянства преобразовать и украсить родное слово.
Г. Соловьевъ въ статьѣ своей представляетъ главныя черты нравовъ и семейныхъ обычаевъ, господствовавшихъ въ древней Руси, отъ временъ Ярослава I до нашествія Монголовъ. Авторъ увязываетъ здѣсь, во-первыхъ, на господство религіознаго направленія и многіе языческіе обычаи, еще удержанные новопросвѣщеннымъ народомъ; во-вторыхъ, на греческую образованность. Въ большей части древнихъ князей нашихъ видитъ онъ непобѣдимыхъ вождей дружины, необыкновенно щедрыхъ, раздающихъ все тѣмъ, кто окружаетъ ихъ, братски живущихъ съ дружиною, братски обходящихся съ народомъ. Каждое указаніе скрѣплено ссылкою на лѣтопись, что даетъ статьѣ характеръ истины. Но достоинство выводовъ изъ какихъ-нибудь основаній зависитъ отъ оцѣнки этихъ основаній. Если основанія не подвергнуты еще строгому критическому разбору пересмотру, очисткѣ, то не нихъ могутъ опираться различные, даже противоположные выводы. Толкователи старыхъ повѣствованій преимущественно впадаютъ въ двѣ главныя ошибки, или объясняютъ, по своему образу мыслей, понятіе прошлаго времени о событіяхъ и людяхъ, отъ чего недостойное обращается въ заслугу, и на оборотъ; или поэтическое представленіе событій и людей (сюда же относится реторическія прикрасы) считаютъ чистою дѣйствительностью. Прибавимъ къ этому, что выводы составляются иногда поспѣшно, не изъ полнаго круга лѣтописныхъ свидѣтельствъ, говорящихъ объ одномъ и томъ же предметѣ, а изъ небольшаго числа ихъ, которыя ограничиваются или вовсе уничтожаются другими, противорѣчащими показаніями. Такъ, на-примѣръ, нѣкоторые изслѣдователи старины безпрерывно указываютъ на религіозность, какъ отличительное свойство нашихъ предковъ. Во здѣсь, намъ кажется, главное дѣло состоитъ въ объясненіи, что разумѣли наши предки подъ этимъ словомъ. Значеніемъ предмета опредѣляется истиное значеніе явленій. Самъ авторъ говоритъ, что духовенство наше сильно возставало на ложнопонимаемую религіозность (стр. 47); что оно же, благоразумное духовенство, вооружалось противъ непомѣрной страсти къ посѣщенію святыхъ мѣстъ, противъ многихъ языческихъ обычаевъ, напр., противъ обычая имѣть по двѣ жены, не брать для супружества благословенія церковнаго, и проч. (стр. 50 и 51). По-этому, толковать выводъ статьи, какъ рѣшительное похвальное слово старинѣ, было бы противно тому, что мы привыкли видѣть въ ложнопонимаемомъ. Что касается до поэтическаго представленія и реторическихъ прикрасъ, то прямыя изъ нихъ заключенія были бы еще меньше справедливы, еще больше спѣшны. Къ какимъ, напр., соображеніямъ дадутъ поводъ воть слѣдующія строки изъ Софійскаго Временника (часть I, стр. 393—398):
«Егда успе вѣчнымъ сномъ великый Князь земли Русьскыя Дмитрей Ивановичъ, аеръ (воздухъ) възмутяся, земля трясашеся и человѣци смутишася… Кому уподоблю великого сего Князя Дмитрея Ивановича, Царя Русьскыя земля, и настолника великому княженію, и собрателя Христіяньскаго? приидѣте любимици, церковніи друзи, къ похваленію словеси, по достоянію похвалити держателя земли Русьской. Ангела тя нареку? но во плоти суща Ангелскыи пожилъ еси. Человѣка ли? но выше человѣчьскаго существа дѣло свершилъ еси. Первозданнаго ли тя нареку? но той прнимъ заповѣдь Съдѣтеля и преступи; ты же обѣты своя по святомъ крещеніи чисты сътвори. Іосифа ли тя нареку? но того премудрости ради людіе Богомъ нарицаху; ты же чистоту соблюде, и Богови рабъ обрѣташася, и Божій престолъ держа, Господинъ земли Русьской явися. Еноху ли тя подоблю? не той преселенъ бысть на землю повѣдому; твою же душу Ангели съ славою възнесоша на небеса. Ноя ли тя именую? но той спасенъ бысть въ ковчезѣ отъ потопа; ты же съблюде сердце свое отъ помысла грѣховнаго, акы въ чертозѣ въ чистомъ тѣлеси. Евера ли тя нареку, не премѣсившася безумныхъ языкъ ко столпотворенію? ты же столпъ нечестія разрушилъ еси въ Русьской земля и не примѣсивъ себе къ безумнымъ странамъ на Христіяньскую погибель. Авраама ли тя нареку? не ты тому вѣрою уподобяся, а житіемъ превзиде паче онаго. Исаака ли тя въсхвалю, отцемъ на жертву приготовлена Богу? но ты самъ душу свою чисту и непорочну Богови жертву принесе. Израиля ли тя възглаголю? но той съ Богомъ въсторзѣ боряшеся и духовную лѣствицу провидяше; ты же по Бозѣ со иноплеменникы боряшеся, съ нечестивыми Агаряны и съ поганою Литвою, за святыя церкви, Христіяньскую утвержая вѣру, акы ему духовную лѣствицу. Іосифа ли тя явлю цѣломудреннаго плода и духовнаго, обладавшаго Египтомъ? ты же въ цѣломудрія умъ держаше и владѣтель всей земли Русьской явися. Моисея ли тя именую? но той Князь бысть единому Еѵрейскому языку; ты же многы языки въ своемъ княженіи имяше, честію благодаренія во многыя страны имя твое провосія», и пр.
«Исторія Руссовъ или Малой Россіи», сочиненіе Георгія Конисскаго, архіепископа бѣлорусскаго, издана по лучшему списку, выбранному г. Бодянскимъ изъ нѣсколькихъ списковъ этой исторіи, ему принадлежащихъ. Издатель подвелъ къ нему разнословія (т. е. варіанты). Это важный матеріалъ для исторіи Южной-Россіи.
Любопытно: «Нынѣшнее состояніе Россіи, изложенное въ письмѣ къ другу, живущему въ Лондонѣ», сочиненіе Самуила Коллинса, который девять лѣтъ провелъ при дворѣ московскомъ и былъ врачомъ царя Алексія Михаиловича; переводъ г. Петра Кирѣевскаго, Самуилъ Коллинсъ родился въ Англіи, учился медицинѣ въ Кембриджѣ и Оксфордѣ и въ 1650 году произведемъ въ доктора Оксфордскимъ Университетомъ. Въ Россію онъ былъ приглашенъ въ 1659 году и, вѣроятно, прибылъ въ Москву съ царскимъ коммиссаромъ Гебдономъ, который въ 1658 году былъ посланъ въ Голландію и другія государства, чтобъ пригласить въ царскую службу врача, аптекаря, офицеровъ различныхъ художниковъ. Коллинсъ былъ восемь лѣтъ врачомъ при царѣ Алексіи Михаиловичѣ и 18 іюля 1666 года, по собственной просьбѣ, получилъ увольненіе отъ службы, вмѣстѣ ее многими подарка мы и похвальнымъ аттестатомъ. Возвратясь въ Англію, Коллинсъ прославился какъ писатель, и особенно двумя сочиненіями, вышедшими въ свѣтъ уже послѣ его смерти, изъ которыхъ одно по части анатоміи, а другое — Нынѣшнее Состояніе Россія Подлинникомъ для русскаго перевода служилъ экземпляръ, хранящійся въ библіотекѣ Московскаго Главнаго Архива Иностранныхъ Дѣлъ. Переводчикъ почелъ за ненужное дѣлать замѣчанія при всѣхъ неумышленныхъ и умышленныхъ ошибкахъ автора. Въ «Русскомъ Вѣстникѣ», 1841 г., кн. 7 и 9, напечатанъ переводъ этого сочиненія, но только не съ подлинника, а съ французскаго перевода, и, сверхъ того, отъ поспѣшности или незнанія языка, со многими искаженіями текста. Выписываемъ нѣкоторыя мѣста:
"Они (Русскіе) не становятся на колѣна въ молитвахъ своихъ, но лежатъ распростершись; а во время нѣкоторыхъ обрядовъ стоятъ въ церкви цѣлую ночь, крестятся, кладутъ земные поклоны и бьютъ головами объ полъ. Въ извѣстные промежутки служенія они разговариваютъ о дѣлахъ и почти всегда Императоръ занимается дѣлами въ церкви, гдѣ онъ окруженъ всѣми своими Боярами; а если кто-нибудь изъ Бояръ не явится, то Царь раскрашиваетъ о причинѣ. Въ Троицынъ День Русскіе распростираются на вѣтви сикамора, нашего клена, который они вмѣстѣ съ нами несправедливо называютъ сикаморомъ. Этими вѣтвями устланъ полъ Церкви, и всѣ увѣрены, что Святой Духъ низходитъ на эти листы, какъ манна на листы дубовые. Инструментальной музыки у нихъ нѣтъ, потому-что послѣдній Патріархъ запретилъ ее, какъ употребляемую папистами. Молитвы, совершаемыя три часа послѣ восхожденія солнечнаго, называются обѣднями, во время захожденія солнца вечернями, около часу по полуночи заутренями. Misereri mei, Domine, на ихъ языкѣ: Господи помилуй, повторяется разъ сто; и тотъ священникъ считается самымъ лучшимъ, который можетъ сказать больше молитвъ, не переводя духу. Пять или шесть человѣкъ читаютъ громко въ одно и то же время, одинъ посланіе, другой псаломъ, третій молитву и т. д.
Русскія свадьбы не очень торжественны; но многіе окружаютъ невѣсту до трехъ часовъ, по полудни; а при выхожденіи изъ церкви понамарь или дьячокъ осыпаетъ невѣсту хмѣлемъ и желаетъ, чтобъ у нее столько же было дѣтей, сколько во хмѣлѣ былинокъ; другой, одѣтый въ овчиный тулупъ на выворотъ, идетъ къ ней за встрѣчу, и желаетъ, чтобъ у нее столько же было дѣтей, сколько волосъ за его одеждѣ.
Жениха отводятъ домой молодые люди, невѣсту же (всю покрытую) отводить старуха, а попъ идетъ со крестомъ впереди. Они садятся на нѣсколько времени за столь поставя передъ собою хлѣбъ съ солью, но ничего не ѣдятъ. Между-тѣмъ хоръ мальчиковъ и дѣвушекъ, стоящихъ на верху, поетъ свадебныя пѣсни, такія не пристойныя, что самъ Аретино покраснѣлъ бы, если бы ихъ услышалъ. Потомъ попъ и старыя женщины ведутъ невѣсту въ спальню, гдѣ старуха совѣтуетъ ей быть веселой и послушной мужу; потомъ запираютъ тамъ молодыхъ часа на два. Старуха между-тѣмъ ожидаетъ признаковъ дѣвства; получа ихъ, уходитъ съ торжествомъ, требуетъ отъ родителей подарковъ, и въ первый разъ заплетаетъ въ косу волосы новобрачной, которые до тѣхъ-поръ висѣли по плечамъ. Надъ потолками домовъ всегда насыпаютъ на аршинъ землю дли теплоты; но у новобрачныхъ не должно быть земли надъ головами (въ знакъ того, что смерть тогда не должна быть предметомъ размышленія); и это соблюдается строго.
Женихъ кладетъ плетку въ одинъ сапогъ, а драгоцѣнный камень, или деньги въ другой, и велитъ невѣстѣ снимать ихъ; если сперва попадется ей въ руки сапогъ съ драгоцѣннымъ камнемъ, то онъ считаетъ ее счастливою и дарятъ ей этотъ камень; если, же она сниметъ сперва сапогъ съ плеткою, то считается не счастливою и получаетъ за труды свои ударъ, который предвѣщаетъ ея будущую судьбу. Русскіе обходятся съ женами жестоко и держатъ ихъ въ строгомъ повиновеніи; но прежде они обращались съ ними еще безчеловѣчнѣе, нежели теперь. Года три, или четыре тому назадъ одинъ купецъ билъ жену свою до-тѣхъ-поръ, пока могъ, плетью, пальца въ два толщины; наконецъ наставилъ ее надѣть платье, напитанное водкою, три, или четыре раза перегнанной, зажегъ его и такимъ-образомъ несчастная погибла въ пламени.
Когда мужъ считаетъ жену свою безплодною, тогда уговариваетъ ее постричься, а самъ женится на другой; если же жена не соглашается, то онъ прогоняетъ ее въ монастырь насильно. Если бы Царица не разрѣшилась отъ бремени вторымъ Царевичемъ, родившимся 2 іюня 1661 года, послѣ четырехъ дочерей, то думаютъ, что и она бы отправлена была на богомоліе. Задумавъ жениться, Его Императорское Величество собралъ многихъ молодыхъ дѣвушекъ, наконецъ одна изъ нихъ ему понравилась (она, говорятъ, и теперь еще сохранила необыкновенную красоту); но духовникъ царскій хотѣлъ, чтобъ Царь женился на другой дѣвушкѣ, у которой была еще меньшая сестра; и когда явилась избранная Царемъ красавица, Его Величество страстно влюбился въ нее, и боялись, чтобъ она не получила короны, что въ-самомъ-дѣлѣ случилось. Онъ вслѣдъ возложилъ и нее царскій вѣнецъ; но заговоръ былъ исполненъ: женщины такъ крѣпко завязали волосы на ея головѣ, что она упала въ обморокъ; а онѣ разгласили, что у нея падучая болѣзнь. Отца ея обвиняли въ измѣнѣ за то, что онъ предлагалъ дочь свою на избраніе, высѣкли кнутомъ и отправили въ Сибирь, гдѣ онъ умеръ. Дѣвушка до-сихъ-поръ еще сохраняла свое состояніе, и съ-тѣхъ-поръ никакихъ припадковъ съ ней не было. Императоръ, разскаяиваясь въ ея оскорбленія, назначилъ ей большое годовое содержаніе.
Пьянство почитается самымъ сильнымъ выраженіемъ радости на праздникахъ, и чѣмъ торжественнѣе донъ, тѣмъ больше считаютъ за безчестье шататься на улицѣ. Послѣ большаго угощенья, или потчиванья (между женщинами высшаго сословія) хозяйка посылаетъ своего главнаго управителя освѣдомиться о здоровьѣ гостей, узнать, благополучно ли они доѣхали домой и хорошо ли почивали, а гостьи отвѣчаютъ: «благодари твою барыню за хорошее угощеніе, я была такъ весела (пьяна, pian), что право не знаю, какъ и домой доѣхала!»
Русскіе похороны странны: немедленно послѣ смерти везутъ тѣло въ церковь, гдѣ оно стоитъ недолго, а потомъ хоронятъ на кладбищѣ. Жена умершаго обязана голосить и другихъ нанимаетъ для того-же. По этотъ обрядъ имѣетъ мало основанія; потому-что обычай, а не любовь, заставляютъ ему слѣдовать. Овидій обо всемъ женскомъ полѣ замѣтилъ: Ut flerent oculos crudiere suos (они пріучили глаза свои плакать.) Русскіе думаютъ, что похороны тѣмъ великолѣпнѣе, чѣмъ больше женщинъ голосить. Таковъ былъ у древнихъ Римлянъ обрядъ, называемый: Praeficae. Женщины жалобнымъ голосомъ кричатъ; (такъ-какъ Ирландцы О hone) «Ахъ! ты моя душинька! Милый мой! За чѣмъ ты меня покинулъ? Не я ли тебѣ во всемъ повиновалась? Не пеклась ли я о твоемъ домѣ? Не рожала ли я тебѣ дѣтей красавцевъ? Ужь у тебя ли не всего было вдоволь?» Или такъ: «Тебѣ ли было умирать? Жена у тебя красавица! Дѣти прекрасныя! Всякаго добра у тебя было много! Вдоволь платья и водки!» Какъ скоро кто умретъ, такъ отворяютъ окна, ставятъ чашу съ святою водою, чтобъ душа покойника въ ней купалася, и блюдо съ кашею въ головахъ мертваго, для того, чтобъ онъ утолилъ голодъ, готовясь къ долгому пути.
Потомъ надѣваютъ на ноги покойнику черные сапоги, кладутъ ему въ ротъ нѣсколько копеекъ, а въ руку даютъ письмо (отъ митрополита) къ Николаю Чудотворцу, въ которомъ описаны жизнь и поведеніе покойнаго.
Иконописаніе самое безобразное подражаніе греческой живописи. Когда я спросилъ, для чего Русскіе изображаютъ боговъ своихъ такими, мнѣ отвѣчали, что они не горды. Когда образъ отъ времени испортятся, его несутъ въ образныя давки, тамъ оставляютъ, выбираютъ новый, и кладутъ деньги въ замѣну; потому-что такую мѣну не хотятъ называть куплею. Если денегъ для продавца не довольно, то онъ ихъ отъ себя отодвигаетъ, а покупщикъ прибавляетъ больше, покуда продавецъ удовольствуется.
Стертый образъ бросаютъ въ рѣку, и, перекрестясь, говорятъ ему: «Прости». Во время пожаровъ особенно стараются спасти образа; но когда они не избѣгнутъ пламени, то ихъ не называютъ сгорѣвшими, а говорятъ, что они выбыли. Если сгоритъ церковь, то Русскій не скажетъ, что она сгорѣла, а скажетъ, что она вознеслася. Таковы ихъ мелочныя странности; удивительно, что они не утверждаютъ съ Анаксагоромъ, что снѣгъ черенъ.
Иногда они держатъ иконы передъ огнемъ, думая, что помощь зависятъ отъ ихъ произвола. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Они украшаютъ иконы каменьями, очень драгоцѣнными.
Въ нынѣшнемъ году одна женщина, украсившая прежде своего Миколу жемчугомъ, и впавшая потомъ въ бѣдность, пришла въ церковь и просила Миколу, чтобъ онъ ссудилъ ей нѣсколько драгоцѣнныхъ каменьевъ, потому-что она терпѣла нужду. Видя, что икона ничего не отвѣчала, она сочла молчаніе знакомъ согласіе, и осмѣлилась снять нѣсколько рубиновъ; но попъ это замѣтилъ, донесъ на нее, и судъ приговорилъ отрубить ей обѣ руки. Приговоръ былъ исполненъ три мѣсяца тому назадъ.
Въ частныхъ домахъ Русскіе обыкновенно украшаютъ и обнажаютъ иконы, смотря по своему изобилію, или недостатку; претерпѣвъ большія потери, они возвращаются домой и обираютъ Миколу донага. Ересь наказывается огнемъ. Еретикъ выходитъ на кровлю небольшаго домика, и оттуда спрыгиваетъ во внутренность; на него бросаютъ солому съ лучинами; пламя скоро задушаетъ его.
Свадебные обряды Русскихъ приводятъ мнѣ на память Теренція, у котораго отецъ говоритъ сыну, чтобъ онъ женился: Uxor tibi ducenda est, Pamphile, hodie praeteriens modo apud forum («Женись, Панфилъ, на той, которая сегодня прежде всѣхъ прійдетъ на площадь»). Они слегка только намекаютъ дѣтямъ о своемъ намѣреніи; и дѣти не смѣютъ противиться выбору своихъ родителей, или начальниковъ. На-примѣръ; недавно Борисъ Ивановичъ Морозовъ, занимающій въ Россіи первое мѣсто послѣ Царя, захотѣлъ, чтобъ одинъ изъ подвластныхъ ему чиновниковъ женился на одной вдовѣ, родомъ изъ Голландіи, но принявшей Русскую вѣру. Вдова упала въ ноги женѣ Бориса Ивановича, родной сестрѣ Царицы, и просила ея покровительства, потому-что она хотѣла остаться всю жизнь вдовою. Однакоже, просьба не была уважена. «Какъ!» отвѣчала жена Бориса Ивановича. «Развѣ ты хочешь обезчестить своего мужа, отказываясь отъ того человѣка, за котораго онъ обѣщалъ тебя выдать? Тому бѣда, кто вздумаетъ, хотя въ чемъ-нибудь противиться данному слову моего мужа!
Свадебныя предложенія дѣлаются почти всегда чрезъ сватовъ, и женихъ обыкновенно тогда только въ первый разѣ видитъ свою невѣсту, когда прійдеть къ ея спальню; безобразіе ей даромъ не спускается, хотя бы онъ и въ первый разъ ее видѣлъ. Для предупрежденія, будущихъ несогласій, пять или шесть женщинъ, знакомыхъ жениху, осматриваютъ невѣсту, совершенно нагую, и замѣчаютъ, нѣтъ ли какого недостатка въ ея тѣлѣ: въ случаѣ малѣйшей болѣзни, она должна вылечиться до свадьбы.
Одинъ житель Вологды, желавшій выдать свою дочь за мужъ, подослалъ свата къ одному молодому человѣку, который не хотѣлъ жениться, не видавъ прежде невѣсты. Условились, чтобъ ей днемъ пройдти по назначенной улицѣ, а жениху сидѣть дома и смотрѣть на нее въ щелку. Но такъ-какъ невѣста была крива, то жениха посадили на правой сторонѣ улицы, откуда она казалась довольно-хороша собою. Такимъ образомъ договоръ былъ заключенъ, и женихъ обязался не бить своей будущей жены. Мнѣ, однакоже, не удалось узнать, въ ладу ль они были послѣ.»