ЧЕСМЕНСКІЙ БОЙ
правитьЧЕСМЕНСКІЙ БОЙ
правитьНачало русскаго флота было положено еще. Великимъ Просвѣтителемъ Россіи, Императоромъ Петромъ I. и первая верфь основана въ Воронежѣ, гдѣ, по его приказанію, въ продолженіе одной зимы построили около тридцати судовъ, начальство надъ которыми онъ принялъ самъ, и на слѣдующій годъ повелъ ихъ въ походъ противъ турокъ, чтобы сдѣлать вторичную попытку завладѣть Азовомъ, такъ какъ первый походъ его туда былъ неудаченъ, а неудаченъ онъ былъ потому, что въ его распоряженіи тогда находилось только одно сухопутное войско; Азовъ же всѣ припасы получалъ съ моря.
При Петрѣ Великомъ у насъ образовалось постоянное, такъ сказать, настоящее войско, обученное по образцу европейскаго и одѣтое въ одинаковые мундиры. Войско это въ мирное время не имѣло уже права уходить въ разныя стороны, заниматься земледѣліемъ или торговлею, какъ раньше, причемъ каждый воинъ обязывался служить до самой смерти, и отставкою пользовался только въ крайнемъ случаѣ.
Для поддержанія войска былъ учрежденъ рекрутскій наборъ, который состоялъ въ томъ, что каждый помѣщикъ въ извѣстное время обязывался доставить правительству извѣстное число людей для Царской Дружины, и вотъ Царь_ Петръ Великій первый додумался до того, что въ составъ дружины необходимо ввести новый родъ оружія, т. е. моряковъ, — додумался — и приступилъ къ дѣлу: сначала онъ занялся постройками морскихъ судовъ, а затѣмъ, когда суда оказались готовыми, посадилъ на нихъ тѣхъ же самыхъ солдатъ и сталъ учить ихъ морскому дѣлу, которое самъ очень любилъ и къ которому стремился съ дѣтства. Еще во время пребыванія своего въ селѣ Измайловѣ онъ однажды въ амбарѣ, между старымъ хламомъ, замѣтилъ покрытое пылью и, повидимому, давно забытое, заброшенное судно; по наведеннымъ справкамъ оказалось, что это англійскій ботикъ, который можетъ плавать на водѣ при помощи паруса". Петръ пожелалъ исправить ботикъ, сталъ кататься на немъ, и во время своего заграничнаго путешествія въ 1697 году, остановившись въ Голландіи, принялся серьезно Изучать кораблестроеніе и мореплаваніе. Оставивъ посольство въ Амстердамѣ (главный городъ Голландіи), онъ, въ сопровожденіи Меньшикова и нѣсколькихъ приближенныхъ дворянъ, поѣхалъ въ городъ Сардамъ. Нанялъ тамъ небольшую комнату у простого кузнеца, одѣлся матросомъ, выдавалъ себя за плотника, сталъ учиться кораблестроенію и по прошествіи двухнедѣльнаго срока сдѣлалъ такіе громадные успѣхи, что заслужилъ званіе старшаго мастера.
Изъ этого видно, съ какой истинной любовью Великій Монархъ относился къ морскому дѣлу, точно также, какъ видно и то, что неудача перваго Азовскаго дохода явно доказала ему необходимость положить основаніе русскому флоту, который во время его царствованія процвѣталъ, насколько это было возможно, но затѣмъ, къ сожалѣнію, съ кончиной своего основателя, мало-по-малу отодвинулся на задній планъ и былъ совершенно забытъ, и заброшенъ.
Дальше Балтійскаго моря онъ никуда не заглядывалъ, о продолжительныхъ плаваніяхъ не имѣлъ ни малѣйшаго представленія, а потому какъ на обученіе команды, такъ равно и на достройку судовъ никто не считалъ нужнымъ обращать особеннаго вниманія.
Такимъ образомъ продолжалось вплоть до восшествія, на Всероссійскій престолъ Императрицы Екатерины, которая въ одинъ прекрасный день своимъ могучимъ словомъ снова призвала моряковъ къ дѣлу, а они, какъ русскіе богатыри и вѣрные слупи отечества, при этомъ выказали себя настоящими молодцами.
Поводомъ къ призыву послужило слѣдующее. Въ 1766 году, во время первой польской войны, русскія войска, преслѣдуя поляковъ, загнали ихъ въ турецкій городъ Балту (нынѣшній уѣздный городъ Подольской губерніи и по нечаянности сожгла его. Тогда султанъ Мустафа, въ отместку, заключилъ нашего посланника Обрескова въ крѣпость и объявилъ Россіи войну.
Россія войны не хотѣла, и предложила туркамъ извѣстное вознагражденіе за причиненные убытки.; но Турція, подстрекаемая Франціей, не иначе соглашалась кончить дѣло миромъ, какъ только въ такомъ случаѣ, если наши русскія войска будутъ немедленно удалены изъ Польши.
Вмѣшательство Турціи въ споръ между нами и Польшей Императрицѣ не понравилось; она приняла сдѣланный вызовъ, и отправила къ границамъ свое русское войско сухопутное — подъ предводительствомъ двухъ извѣстныхъ генераловъ Голицына и Румянцева, а флотъ — подъ начальствомъ графа Алексѣя Григорьевича Орлова, который, зорко слѣдя за всѣми политическими дѣлами, вполнѣ раздѣлялъ мнѣніе Государыни, что въ данномъ случаѣ война необходима. Какъ истинный христіанинъ въ душѣ, онъ въ то же самое время глубоко сочувствовалъ положенію своихъ единовѣрцевъ грековъ, находившихся подъ тяжкимъ гнетомъ притѣснявшихъ ихъ турокъ, давно стремился, такъ или иначе, хотя нѣсколько облегчилъ ихъ страданіе, и вотъ теперь, въ виду скораго наступленія предстоящей войны, рѣшился предложить Государынѣ уговорить самихъ грековъ и сосѣдей ихъ албанцевъ учинить возстаніе, на что послѣдніе, то есть албанцы, по свойственному имъ пристрастію къ грабежамъ и разбоямъ, навѣрное согласятся.
Государыня этотъ планъ одобрила. Немедленно пославъ довѣренныхъ людей въ Грецію и въ сосѣднія съ нею страны, она главнымъ образомъ позаботилась снабдить ихъ деньгами, оружіемъ и, кромѣ того, почти одновременно распорядилась отправить къ греческимъ берегамъ свой русскій флотъ.
Какъ уже сказано выше, русскій флотъ именно въ тѣ времена находился далеко не въ блестящемъ состояніи и, привыкшій плескаться только въ ближайшихъ водахъ, къ продолжительному плаванію оказался совсѣмъ неприспособленнымъ; но тѣмъ не менѣе моржи искренно обрадовались полученному повелѣнію отправиться въ такія мѣстности, гдѣ раньше бывать еще не приходилось, и твердо надѣялись на то, что имъ удастся показать силу русскаго оружія во воемъ величіи и блескѣ.
Корабли, фрегаты и прочія суда того времени мѣдныхъ обшивокъ вокругъ, какъ дѣлалось впослѣдствіи, не имѣли, а каждое судно сверхъ своей обыкновенной обшивки обкладывалось шерстью и обшивалось дюймовыми досками, почему весь флотъ и получилъ названіе «обшивнаго».
Когда всѣ необходимыя приготовленія къ походу оказались оконченными, Государыня пріѣхала въ Кронштадтъ осмотрѣть эскадру адмирала Спирдонова, которая должна была отправиться въ путь первою (эскадрой называютъ отрядъ, состоящій изъ нѣсколькихъ военныхъ судовъ). Послѣ общаго осмотра, она удостоила обоимъ посѣщеніемъ адмиральскій корабль и, пробывъ тамъ около часа, передъ отъѣздомъ собственноручно возложила на адмирала орденъ Св. Александра Невскаго и образокъ Св. Іоанна Бонна на голубой лентѣ, а всѣмъ остальнымъ чинамъ приказала не въ зачетъ выдать по третному жалованью, кому сколько полагалось.
Отрядъ состоялъ изъ одного 84-хъ пушечнаго корабля, шести 66-ти пушечныхъ, одного фрегата съ 36-ю пушками и шести судовъ меньшаго размѣра.
Рано утромъ 18 іюля. 1769 года отрядъ тронулся въ путь и, выйдя изъ Кронштадта, перешелъ къ Красной Горкѣ, чтобы прихватить назначенныя ему въ подмогу восемь ротъ Кексгольмскаго полка и двѣ роты артиллеріи. Благодаря попутному вѣтру, эскадра скоро и безъ затрудненій прошла Финскій заливъ, но затѣмъ для нея начались различныя невзгоды, вызванныя то бурею, то противнымъ вѣтромъ, то плохимъ состояніемъ судовъ, значительно замедляющимъ дальнѣйшее слѣдованіе. Два судна даже оказались настолько, испорченными, что принуждены были зайти въ портъ для исправленія; что касается остальныхъ, то они тоже, собственно говоря, въ сущности были ненадежны, но кое-какъ, однако, по истеченіи мѣсяца эскадра все-таки добралась, наконецъ, до столицы Даніи, города Копенгагена, гдѣ нѣсколько дней спустя къ ней.присоединился одинъ изъ застрявшихъ въ порту для починки кораблей и гдѣ она должна была получить запасъ провизіи и воду.
Простоявъ въ Даніи десять дней, адмиралъ Спиридовъ поднялъ свой флагъ на кораблѣ «Св. Евстафій» и эскадра двинулась дальше, не дождавшись другого испорченнаго корабля, такъ какъ, когда рабочіе принялись за починку, то оказалось, что онъ требовалъ слишкомъ большихъ исправленій и не могъ скоро быть готовымъ, почему и былъ замѣненъ только-что пришедшимъ изъ Архангельска кораблемъ «Ростиславъ».
Переѣздъ отъ Даніи до Англіи совершился сравнительно довольно скоро, но въ Англіи одинъ изъ кораблей, сильно покалѣченный на мели, потерпѣлъ изрядное бѣдствіе и потребовалъ серьезной починки; остальная же эскадра пошла дальше уже не вмѣстѣ, а въ разсыпную, направляясь къ порту Могонъ, находившемуся какъ разъ на половинѣ пути между Греціей и входомъ въ Средиземное море. Тамъ было назначено сборное мѣсто.
Адмиралъ Спиридовъ на кораблѣ «Св. Евстафій» пришелъ первый, затѣмъ вскорѣ мало-по-малу начали собираться и другіе корабли, изъ которыхъ (между прочимъ слѣдуетъ замѣтить) рѣдкій не требовалъ исправленій. Отъ Государыни неоднократно получались приказанія идти впередъ, какъ можно скорѣе. Адмиралъ скорбѣлъ душою отъ невозможности удовлетворить ея нетерпѣливое желаніе, но, не будучи воленъ въ безпрестанно встрѣчавшихся препятствіяхъ, видѣлъ себя вынужденнымъ подробно донести обо всемъ, не скрывая и того, что кромѣ безпрестанной порчи ввѣренныхъ ему судовъ на эскадрѣ еще, отъ времени до времени, стали появляться неизбѣжные спутники мореплавателей — различныя болѣзни, иногда кончавшіяся смертными случаями.
Императрица встревожилась. Одною изъ главныхъ ея заботъ стала забота о судьбѣ моряковъ, отправленныхъ въ дальнее плаваніе; она даже написала указъ, относившійся исключительно къ нимъ, и въ концѣ указа особенно приказывала держать себя строже, замѣчая въ заключеніе, что «каждый долженъ отвѣтствовать не за себя одного, а всѣ за единаго»; адмиралу же Спиридову отправила отдѣльное письмо, высказывая, что она недовольна медленностью похода и распространеніемъ болѣзней. «Ввѣренное вамъ дѣло много лежитъ у насъ на сердцѣ», говоритъ въ томъ письмѣ Государыня. Главнокомандующій графъ Алексѣй Орловъ между тѣмъ, находившійся тогда по случаю болѣзни въ Италіи и нетерпѣливо ожидавшій прибытія къ сборному пункту адмирала Спиридова, послалъ въ портъ Могонъ своего родного брата графа Федора Григорьевича, и поручилъ ему, какъ только придетъ эскадра, немедленно отправиться въ одно изъ мѣстъ Греціи, носившее названіе Майна и занимавшее собою южную конечность Греціи, вдающуюся въ Средиземное море. Населеніе этой мѣстности состояло почти исключительно изъ греческаго племени «майнотовъ», которое отличалось отъ другихъ племенъ своей изумительной отвагой, не признавало надъ собою власти турокъ и, живя преимущественно въ различныхъ неприступныхъ ущельяхъ, существовало главнымъ образомъ -грабежами да разбоями.
Турки страшились ихъ воинственнаго духа, несмотря на то, что Турція въ то время была еще сама по себѣ могущественнымъ государствомъ и владѣла всѣмъ берегомъ Чернаго моря, нынѣшними королевствами Румыніей), Сербіей) и царствомъ Болгаріей.
Наконецъ только въ половинѣ февраля адмиралъ Спиридовъ пришелъ съ тремя кораблями и тремя малыми судами въ Майну. Въ день прихода нашей эскадры къ берегамъ Майна мѣстные жители, заранѣе уже предупрежденные обо воемъ и давно горѣвшіе нетерпѣніемъ посчитаться съ турками, устроили намъ парадную встрѣчу и салютовали русскому флоту, а греческій двадцатишести-пушечный фрегатъ «Св. Николай», принадлежавшій одному богатому греку, поспѣшилъ поднять русскій флагъ и вступить подъ команду нашего адмирала; примѣру его стали постепенно слѣдовать -прочія отроческія суда, обращаясь такимъ образомъ изъ коммерческихъ въ военныя. Въ первый же день и къ нашимъ сухопутнымъ войскамъ, подъ команду графа Федора Орлова присоединилось до 2,500 майнотовъ; кромѣ того, мѣстные жители греки и славяне чуть не ежедневно еще -присылали цѣлые отряды своихъ собственныхъ воиновъ, готовыхъ когда угодно сразиться за вѣру и освобожденіе Греціи. Вновь образуемыя дружины росли, какъ говорится, не по днямъ, а по часамъ; но, къ сожалѣнію, онѣ были мало знакомы съ воинскимъ порядкомъ, вслѣдствіе чего пришлось серьезно заняться ихъ обученіемъ, что и было поручено приставленнымъ къ нимъ старымъ, опытнымъ унтерѣ-офицерамъ.
Нѣсколько времени спустя отрядъ нашли нужнымъ раздѣлить на двѣ части: восточную и западную; командованіе одной было поручено Капитану арміи Баркову, другой — маіору князю Долгорукому. Барковъ немедленно направился во внутрь страны и, подойдя къ первой же непріятельской крѣпости, напалъ на турецкій лагерь. Крѣпость долго не сдавалась и только послѣ девятидневной Осады, когда грекамъ удалось отрѣзать воду, проведенную туда посредствомъ водопровода, турки наконецъ согласились сложить оружіе съ тѣмъ, чтобы получитъ свободу, причемъ дай обязательство не причинять вреда нашей дружинѣ, которая, однако, не смотря на это и, какъ уже сказано выше, скорѣе походившая на какую-то нестройную шайку, не знающую ни стойкости при неудачѣ, ни пощады при успѣхѣ, начала бить и рѣзать ихъ безъ всякаго сожалѣній. Барковъ былъ вынужденъ прибѣгнуть къ помощи русскаго войска, находившагося тутъ же въ отрядѣ; но остервенѣніе грековъ достигло такихъ страшныхъ размѣровъ, что они начали даже стрѣлять по своимъ, и Баркову стоило большого труда сдерживать подобные дикіе порывы, но въ концѣ концовъ трудъ его все-таки увѣнчался успѣхомъ и порядокъ былъ водворенъ.
Оставя часть грековъ на мѣстѣ, онъ отправился далѣе съ остальными; по пути слѣдованія въ дружинѣ его число людей все возрастало, такъ что, когда онъ достигъ до города Триполица, то она состояла уже приблизительно изъ восьми тысячъ человѣкъ.
Подойдя къ городу, Барковъ потребовалъ сдачи, но турки, узнавшіе стороною о печальной участи, постигшей недавно ихъ товарищей, вмѣсто отвѣта стремительно напали на отрядъ съ разныхъ сторонъ и разгромили грековъ настолько, что къ концу схватки Барковъ остался лишь съ незначительнымъ количествомъ русскихъ, а потомъ въ заключеніе самъ получилъ рану въ плечо на вылетъ и свалился съ лошади.
Приведенный въ чувство, онъ первымъ долгомъ приказалъ опоясать себя сорваннымъ съ древка знаменемъ, а затѣмъ намѣревался вновь продолжать дѣло, но полученная контузія, лишила его послѣднихъ силъ. Турки, между тѣмъ, свои преслѣдованія прекратили.
Этимъ походъ восточнаго отряда и закончился. Что касается западнаго, то онъ дѣйствовалъ весьма удачно, и навѣрное достигъ бы задуманной цѣли, если бы, по распоряженію начальства, не былъ отозванъ для осады одной изъ важнѣйшихъ мѣстныхъ крѣпостей (Наваринъ), куда были отправлены также два корабля и фрегатъ съ частью сухопутныхъ войскъ.
По приходѣ эскадры, войска и орудія были доставлены на берегъ для устройства батареи: въ нѣсколько дней стѣна крѣпости оказалась пробитою, и начальникъ ея, во избѣжаніе приступа, рѣшился сдаться, послѣ чего въ крѣпость вскорѣ прибылъ главнокомандующій графъ Алексѣй Орловъ. Сдѣланныя поврежденія поспѣшили исправить, а одну изъ мечетей освятили, церковью во имя св. Великомученицы Екатерины.
Итакъ Наваринъ былъ нашъ; со стороны моря его окружалъ весь наличный русскій флотъ, собранный къ одному мѣсту. «Русскій флотъ стоитъ въ наилучшемъ портѣ Средиземнаго моря», — сообщалъ графъ Орловъ въ своемъ донесеніи императрицѣ.
Чтобы окончательно удержать Наваринъ за собою, требовалось, непремѣнно, завладѣть лежащею по дорогѣ къ нему крѣпостью Модонъ, для чего туда былъ посланъ генералъ-маіоръ князь Юрій Владиміровичъ Долгорукій съ многочисленнымъ отрядомъ сухопутнаго войска, кораблемъ «Три Iерарха» и двумя фрегатами подъ командой бригадира Грейга.
Какъ только суда подошли близко къ берегу, такъ съ крѣпости по нимъ открыли сильный огонь, Грейгъ распорядился встать внѣ выстрѣловъ, и не обращая вниманія на непріятельскія ядра, немедленно приступилъ къ выгруженію войскъ и орудій.
Дѣла русскихъ съ союзными съ ними греками шли успѣшно; пробивъ ядрами брешь въ крѣпостной стѣнѣ, они уже готовились къ окончательному приступу, какъ вдругъ 4 мая, часовъ въ 10 утра, увидали громадное количество турокъ, шедшихъ на нихъ двумя колоннами, одна изъ которыхъ ударила на лѣвый флангъ нашего лагеря, гдѣ находились батареи, другая напала съ фронта, одновременно съ этимъ изъ крѣпости послѣдовала вылазка.
Разставленные въ узкихъ проходахъ греки совершенно потеряли голову, и вмѣсто того, чтобы приготовиться къ оборонѣ, побросали оружіе и пустились въ бѣгство. На мѣстѣ схватки остались одни только русскіе; они стойко держались на своемъ посту, почти около пяти часовъ, но затѣмъ, вслѣдствіе неравныхъ силъ (такъ какъ непріятельскія войска все прибывали и прибывали) принуждены были отступить къ Наварину и, благодаря тому, что турки не успѣли отрѣзать имъ. путь, благополучно достигли цѣли; потеря, однако, при этомъ, съ нашей стороны, оказалась изрядная, — мы лишились всѣхъ почти орудій — изъ числа семисотъ тридцати пяти человѣкъ, убитыхъ насчитывалось до 215, а раненыхъ до 800, въ числѣ послѣднихъ состоялъ и самъ начальникъ отряда князь Долгорукій, такая неудача подѣйствовала на наши войска удручающе, что въ особенности отразилось на грекахъ; безъ того робкіе, они теперь стали еще трусливѣе, и словно не видя иного спасенія, сочли самымъ лучшимъ разбѣжаться. Главнокомандующій призадумался, успѣхъ, въ который онъ еще недавно такъ слѣпо вѣрилъ, въ настоящее время начиналъ ему представляться, сомнительнымъ: «Силы мои такъ слабы, что я не только не надѣюсь овладѣть всей Греціей, но и не разсчитываю удержать завоеванныя мѣста, — доносилъ онъ императрицѣ. — Робость грековъ лишаетъ меня совсѣмъ надежды, а безпорядокъ, (происходящій отъ незнанія языка, еще болѣе въ томъ утверждаетъ. Лучшее изъ всего, что можно будетъ сдѣлать — укрѣпить себя сухимъ путемъ, а моремъ пресѣчь весь подвозъ провіанта въ Царь-градъ, и дѣлать нападеніе морской силой».
Графъ былъ правъ: Наварину дѣйствительно грозила опасность какъ со стороны суши, такъ равно и съ моря, откуда на него надвигалась турецкая эскадра, съ видимымъ намѣреніемъ сдѣлать осаду и запереть тамъ нашъ флотъ. Какой бы изъ этого послѣдовалъ результатъ — неизвѣстно, но во всякомъ случаѣ, къ нашему счастью въ это время изъ Кронштадта подоспѣла вторая наша эскадра подъ начальствомъ контръ-адмирала Эльфинстона, по происхожденію англичанина, недавно вступившаго въ русскую службу.
При отправленіи изъ Кронштадта, адмиралу было поручено высадить находившіяся на эскадрѣ сухопутныя войска тамъ, гдѣ укажетъ главнокомандующій, но, въ виду того, что отъ послѣдняго не имѣлось никакихъ свѣдѣній, Эльфинстонъ, узнавъ случайно, что мы заняли Грецію, и что вмѣстѣ съ тѣмъ дѣла наши стоятъ хорошо, взялъ на себя отвѣтственность высадить войско въ первомъ показавшемся ему удобномъ мѣстѣ, приказавъ имъ идти на соединеніе съ русскими, а самъ, провѣдавъ отъ грековъ, что турецкій флотъ двигается къ Наварину, смѣло пошелъ къ нему навстрѣчу. Имѣя подъ командой всего 8 корабля, 2 фрегата и 4 небольшихъ судна въ то время, какъ флотилія непріятеля, по словамъ грековъ, состояла изъ двухъ эскадръ, со стороны Эльфинстона, конечно, было рискованно отважиться на битву, болѣе чѣмъ сомнительную, но онъ тѣмъ не менѣе отважился… и чтобы обмануть непріятеля на всѣхъ своихъ корабляхъ поднялъ англійскіе флаги.
Нѣсколько часовъ спустя, наши корабли подошли совсѣмъ близко къ непріятельскимъ; тогда англійскіе флаги были убраны, и на ихъ мѣстѣ взвились русскіе. Турки хотѣли было перерѣзать путь шедшимъ впередъ двумъ нашимъ кораблямъ «Не тронь меня» и «Саратову», но это имъ не удалось: вступивъ съ ними въ бой, наши оба корабля вышли побѣдителями. Турки принуждены были отступить, сильно смущенные неожиданной встрѣчей, и почему-то предполагая, что за эскадрой адмирала Эльфинстона идетъ еще растянувшійся на извѣстномъ разстояніи цѣлый флотъ, они сочли за лучшее прекратить перестрѣлку. Съ нашей стороны потеръ было немного. «Саратовъ» нисколько не пострадалъ, а на «Не тронь меня» оказался убитымъ только одинъ человѣкъ и 6 раненыхъ.
Турки, между тѣмъ, воспользовавшись благопріятнымъ для нихъ направленіемъ вѣтра, успѣли расположить свои суда подъ защитой крѣпости Наполи-ди-Романія; но наша эскадра, все время гнавшаяся за ними, приблизилась туда же, и обѣ стороны вновь открыли огонь, продолжавшійся вплоть до вечера.
На слѣдующій день, въ виду того, что непріятель занялъ весьма выгодную позицію подъ защитой крѣпости, и что силы его значительно превышали наши, Эльфистонъ на собранномъ имъ совѣтѣ командировъ предложилъ пока не начинать дѣйствовать, а выждать выхода турокъ въ открытое море, всей же эскадрѣ, съ этою цѣлью, было приказано направиться къ одному изъ ближайшихъ острововъ.
Предложеніе его, конечно, было одобрено и немедленно приведено въ исполненіе; послѣ чего къ означенной эскадрѣ вскорѣ присоединилась эскадра адмирала Спиридова, и на одномъ изъ кораблей ея, такъ называемомъ «адмиральскомъ», находился графъ Федоръ Григорьевичъ Орловъ (братъ главнокомандующаго).: Турки, между тѣмъ, провѣдавъ случайно о томъ, что эскадра Эльфинстона не велика, и ее подозрѣвая, что въ данное время съ нею уже соединилась другая, дождались попутнаго вѣтра и вышли въ море, съ видимымъ разсчетомъ сдѣлать нападеніе; тогда Эльфинстонъ далъ сигналъ своимъ кораблямъ гнаться за непріятелемъ, а Спиридовъ принялся строить свои въ боевой порядокъ.
Съ двухъ передовыхъ кораблей Эльфинстона открыли огонь, но такъ какъ разстояніе между ними и непріятелемъ сказалось слишкомъ велико, то ядра не долетали до цѣли, и турки, замѣтивъ, къ своему великому изумленію, что нашихъ кораблей гораздо больше, чѣмъ они предполагали, стали мало-по-малу отступать.
Обѣ наши эскадры сначала думали пуститься за ними въ погоню, но по недостатку запаса воды, принуждены были для пополненія ея направиться въ одинъ изъ ближайшихъ портовъ.
Та же часть турокъ, которая осталась въ Наваринѣ, воспользовавшись уходомъ адмирала Спиридова, снова начала тѣснить нашихъ и постаралась испортить водопроводъ, снабжавшій крѣпость водою, что вынудило главнокомандующаго покинуть Наварилъ (предварительно взорвавъ крѣпость) и присоединиться къ остальному флоту. По уходѣ его, непріятель сейчасъ же поспѣшилъ занять полуразрушенныя батареи, поставилъ туда нѣсколько собственныхъ орудій, и принялся стрѣлять по нашимъ судамъ, которымъ, къ благополучію турокъ, противный вѣтеръ препятствовалъ выйти изъ залива. Такимъ образомъ продолжалось почти двое сутокъ, положеніе нашихъ стало крайне незавидно, но благодаря тому, что за дальностью разстоянія непріятельскія ядра къ намъ почти не долетали, они только изрѣдка- слабо ударялись о борты кораблей, стоявшихъ въ первой линіи, и не причиняли намъ никакого вреда.
Но вотъ, наконецъ, направленіе вѣтра перемѣнилось; вмѣсто противнаго, задулъ попутный. Главнокомандующій, находившійся на кораблѣ «Трехъ Іерарховъ», подъ командой бригадира Грейга, ринулся впередъ; за нимъ послѣдовалъ фрегатъ «Надежда благополучія», три транспортныя или перевозочныя судна съ больными и ранеными, нѣсколько греческихъ судовъ съ мѣстными жителями, спасшимися отъ турокъ, и судно «Громъ» (бомбардирское), т. е. такое, съ котораго назначается бросать въ непріятеля чугунные снаряды, начиненные порохомъ и называемые бомбами.
Корабль «Трехъ Iерарховъ», «Громъ» и еще нѣсколько наемныхъ судовъ отправились немедленно на поиски флота; фрегатъ же «Надежда благополучія» и три транспортныя судна, гдѣ находились больные и раненые, вошли въ первый занятый нами портъ у берега Майнотовъ.
11 іюня графъ Алексѣй Григорьевичъ Орловъ, наконецъ, соединился съ ожидавшими его эскадрами Эльфинстона и Спиридова и вслѣдствіе недавно происшедшаго недоразумѣнія между этими двумя адмиралами, не желая разбирать ихъ взаимныхъ жалобъ, въ силу полученнаго неограниченнаго полномочія отъ императрицы, самъ принялъ команду надъ всѣмъ флотомъ, затѣмъ поднялъ такъ называемый Кейзеръ-флагъ (присвоенный исключительно высочайшимъ особамъ) и пошелъ искать турокъ.
Флагъ этотъ, графъ рѣшилъ поднять для того, чтобы показать, какія онъ имѣетъ права, и заставить присутствующихъ, всѣхъ безъ исключенія, слушаться только одного его.
28 іюня поиски отчасти увѣнчались успѣхомъ, графъ получилъ свѣдѣніе, что турецкій флотъ былъ видѣнъ наконецъ по восточную сторону острова Xіоса.
«Если Богу угодно будетъ сокрушить флотъ непріятеля (писалъ графъ Орловъ императрицѣ), то станемъ дѣйствовать опять союзно съ обитающимъ народомъ. Если флотъ побѣдитъ, тогда и денегъ не надо будетъ, ибо будемъ господиномъ всего Архипелага и постараемся осолодить и Константинополь… Въ случаѣ же несчастнаго сраженія, или пребыванія турецкаго флота въ благополучномъ состояніи, въ тѣхъ моряхъ надежды; не имѣю остаться зимовать»…
Добрая вѣсть о томъ, что турецкій флотъ приближается, ободрала нашихъ моряковъ, и главнокомандующій немедленно отправилъ бригадира Грейга на кораблѣ «Ростиславъ», въ сопровожденіи двухъ фрегатовъ, на развѣдку, которая продолжалась не долго, какъ какъ Грейгъ вскорѣ ясно увидѣлъ на поверхности моря всю турецкую эскадру (очевидно со своей стороны тоже, замѣтившую присутствіе русскихъ судовъ), нѣсколько времени спустя, эскадра подошла къ Анатолійскому берегу; корабли стали на якорь. Два изъ нихъ почему-то отдѣлились, и на всѣхъ парусахъ спѣшили уйти изъ пролива.
Грейгъ поспѣшилъ увѣдомить объ этомъ своихъ извѣстнымъ сигналомъ, и тогда графъ Орловъ со всей флотиліей немедленно обогнулъ островъ, чтобы войти въ проливъ.
Въ виду наступающихъ сумерекъ нападеніе пришлось отложить до утра, но надлежащія распоряженія были сдѣланы сейчасъ же. Весь флотъ рѣшили раздѣлить на три части: 1) авангардъ, т. е. передняя, 2) кордебаталія или средняя, и 3) аріергардъ — задняя. Первая часть находилась подъ начальствомъ адмирала Спиридова и состояла изъ трехъ кораблей «Европы», «Трехъ Святителей» и «Св. Евстафія», на которомъ находился самъ Спиридовъ и братъ главнокомандующаго, Федоръ Григорьевичъ Орловъ.
Второю управлялъ самъ главнокомандующій: въ составъ ея входили корабли «Януарій», «Три Iерарха» и «Ростиславъ». (Главнокомандующій находился на кораблѣ "Три Іерарха).
Третья была поручена Эльфинстону и заключала въ себѣ корабли «Не тронь меня», «Святославъ» и «Саратовъ», затѣмъ три фрегата, одно бригадирское судно, и до четырнадцати наемныхъ греческихъ судовъ.
Ночь прошла покойно, но какъ только разсвѣло, такъ на кораблѣ главнокомандующаго дали сигналъ: «гнаться за непріятелемъ». Наступило всеобщее оживленіе; корабли одинъ за другимъ начали спускаться въ Хіосскій проливъ, расположенный между островомъ Хіосъ и Анатолійскимъ берегомъ, который какъ разъ, противъ этого самаго острова, образуетъ заливъ или бухту, гдѣ находится городъ и крѣпость «Чесма».
Съ русской эскадры непріятель теперь былъ уже хорошо видѣнъ; правый флангъ его (если смотрѣть съ берега) упирался въ небольшой каменистый островокъ, лежащій нѣсколько сѣвернѣе Чесмы, лѣвый доходилъ вплоть до отмели по близости Чесменской бухты; промежутки между кораблями были небольшіе, и весь флотъ, какъ бы обрисовывалъ собою на поверхности воды форму нѣсколько удлиненной подковы. Передняя линія состояла изъ самыхъ большихъ кораблей, поставленныхъ бортами вдоль берега, изъ остальныхъ образовывалась вторая линія, на разстояніи пятидесяти саженей отъ первой. На обоихъ концахъ было поставлено по фрегату, остальныя мелкія суда держались на веслахъ между флотомъ и берегомъ, гдѣ былъ раскинутъ лагерь, откуда, какъ узнали потомъ, турки разсчитывали замѣщать убыль убитыхъ и раненыхъ, предполагая, что сраженіе продлится долго.
Первымъ выступилъ на бой съ нашей стороны передовой корабль «Европа»; когда онъ подошелъ къ непріятелю на разстояніе пушечнаго выстрѣла, то непріятель сразу открылъ огонь по немъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ по остальнымъ слѣдовавшимъ за нимъ судамъ, но ни «Европа», ни прочіе корабли на эти выстрѣлы не находили нужнымъ отвѣчать до тѣхъ поръ, пока не подошли совсѣмъ близко, а тогда, повернувъ свои борты къ непріятелю, принялись разить его, что называется «во-всю».
«Европа», «Св. Евстафій» и «Три Святителя» попали въ самый жаркій огонь; по прошествіи получаса на кораблѣ «Три Святителя» были перебиты нѣкоторыя снасти, вслѣдствіе чего, не имѣя возможности управляться, онъ попалъ за линію, въ самую середину турецкаго флота, по, благодаря особо счастливой случайности, не сошелся ни съ однимъ изъ турецкихъ кораблей, противъ которыхъ дѣйствовалъ отчаянно со всѣхъ бортовъ.
На помощь ему подошли «Януарій» и «Три Iерарха», послѣдній бросилъ якорь около самаго борта корабля «Капитанъ-Паши», и открывъ безпрерывный пушечный и ружейный огонь, продолжалъ пальбу до тѣхъ поръ, пока не вынудилъ непріятеля обрубить якорный Канатъ; тогда сраженіе сдѣлалось общимъ, но въ самомъ, жаркомъ огнѣ главнымъ образомъ отличался корабль «Св. Евстафій», подъ командою Крузо. …..
Находившійся на немъ адмиралъ Спиридовъ, во все время боя, ходилъ по верхней палубѣ, держа въ рукѣ обнаженную шпагу, и имѣя на груди пожалованный ему государыней образъ; а на кормѣ корабля, по его приказанію, играла музыка.
Турецкій главнокомандующій Капитанъ-Паша, самъ лично оставался на берегу, передавъ команду всѣмъ извѣстному, — прославившемуся своей отвагой греку Гассанъ-бею, который еще въ дѣтствѣ былъ похищенъ морскими разбойниками, и послѣ долгихъ странствованій и безконечныхъ приключеній, въ концѣ концовъ, попалъ на службу къ султану. Съ этимъ-то самымъ Гассанъ-беемъ кораблю «Св. Евстафій» и пришлось вѣдаться.
Гассанъ-бей дѣйствовалъ съ отчаянною рѣшимостью, но Спиридонъ тоже не робѣлъ.
Палубы обоихъ судовъ были усѣяны тѣлами убитыхъ и завалены ранеными; снасти и паруса оказались перебитыми, перебитыми настолько, что больше управляться стало невозможно, вслѣдствіе чего противники вдругъ сошлись совершенно близко, и между ними пошелъ рукопашный бой. Къ довершенію переполоха, турецкій корабль загорѣлся. Большинство турокъ стало бросаться въ воду, надѣясь достигнутъ берега вплавь, и этимъ спастись отъ неминуемой гибели; огонь съ неимовѣрной быстротой перебѣгалъ по всѣмъ снастямъ и мачтамъ, «Св. Евстафію» грозила бѣда, онъ легко могъ загорѣться тоже, отойти же вслѣдствіе полученныхъ поврежденій и недостатка въ попутномъ вѣтрѣ, не имѣлъ возможности.
Графъ Федоръ Григорьевичъ Орловъ и адмиралъ Спиридовъ принуждены были переправиться на другое стоявшее по близости судно, и только-что успѣли это исполнить, какъ вдругъ, самая большая мачта горѣвшаго судна (гротъ-мачта) переломилась пополамъ и упала поперекъ нашей палубы. Искры посыпались градомъ, главнымъ образомъ въ незакрытую крюйтъ-камеру, т. е. пороховой погребъ. " Произошелъ взрывъ, послѣдствіемъ котораго оба корабля погибли одновременно, пальба мгновенно прекратилась, и кругомъ наступила какая-то особенная, торжественная минута тишины. На мѣсто катастрофы спѣшили два гребныхъ судна: одно русское, другое турецкое, каждое шло оказать помощь своимъ. Въ числѣ пострадавшихъ съ нашей стороны, были спасены капитанъ Крузъ, нѣсколько человѣкъ команды и штурманъ, которые сброшенные въ воду, кое-какъ успѣли удержаться на обломкахъ.
Гассанъ-бею тоже удалось избѣгнуть смерти. — Прочіе турецкіе корабли между тѣмъ, боясь, чтобы вѣтеръ не перекинулъ на нихъ все еще продолжавшееся пламя, начали рубить якорные канаты, ставить паруса, и въ страшномъ безпорядкѣ, безпрестанно наталкиваясь единъ на другой, стремились подъ защиту крѣпости въ Чесменскую бухту.
Замѣтивъ ихъ намѣреніе, графъ Орловъ, не медля ни минуты, отдалъ приказаніе тоже обрубить якорный канатъ на своемъ кораблѣ, и кинулся за ними въ погоню; остальныя суда послѣдовали его примѣру. Когда они достигли входа въ бухту, то, расположившись тамъ, сразу увидѣли, что турецкій флотъ находится въ самой ея глубинѣ, а въ линіи выстроено только четыре корабля. Турки сдѣлали по нашимъ нѣсколько выстрѣловъ, наши отвѣтили тѣмъ же; около получаса продолжалась перестрѣлка, но по дальности разстоянія результата отъ нея ни для той, ни для другой стороны пока не получилось никакого. Турки дѣлали всевозможныя усилія, чтобы укрѣпить себя: на сѣверномъ мысѣ бухты у нихъ имѣлась уже готовая батарея, на южномъ они принялись ее устраивать, и ожидая благопріятнаго вѣтра, надѣялись въ скоромъ времени получить изъ Константинополя помощь, но въ дѣйствительности, однако, случилось такъ, что мы ихъ предупредили.
25 іюня съ нашей стороны имѣлось въ виду сдѣлать нападеніе, для чего были назначены слѣдующіе корабли: «Европа», «Ростиславъ», «Не тровь меня», «Саратовъ», затѣмъ фрегатъ «Надежда» и «Африка»; бомбардирское судно «Громъ» и четыре брандера, а начальство надъ всѣмъ отрядомъ поручено бригадиру Грейгу.
Съ наступленіемъ ночи на кораблѣ «Ростиславъ», гдѣ находился бригадиръ, подняли три фонаря — это былъ условный сигналъ для наступленія; всѣ означенныя выше суда, съ своей стороны, повторили то же самое.
По приказанію адмирала Спиридова, находившагося на кораблѣ «Трехъ Іерарховъ», командиръ «Европы» — Клокачевъ, быстро, выступивъ впередъ, первый вошелъ въ бухту, и бросивъ якорь противъ непріятельскаго корабля, первый вступилъ въ бой, который ему пришлось выдержать одному, чуть не съ цѣлымъ флотомъ; затѣмъ наконецъ подошли другіе корабли, огонь съ обѣихъ сторонъ не прекращался ни на секунду; въ концѣ концовъ, одна изъ. брошенныхъ нами бомбъ попала въ парусъ какого-то турецкаго судна, парусъ, конечно, вспыхнулъ и огонь живо побѣжалъ сначала по мачтѣ, послѣ по снастямъ и, затѣмъ вскорѣ весь корабль оказался охваченнымъ пламенемъ. Со всѣхъ нашихъ судовъ раздалось громкое «ура»! Съ «Ростислава» взвились три сигнальныя ракеты, вслѣдъ за которыми были спущены брандеры, которые, опустившись на удачу, попали, однако прямо въ средину непріятельскаго флота, и сцѣпившись съ первымъ большимъ турецкимъ кораблемъ, взорвали его на воздухъ.
Прежде чѣмъ турки успѣли опомниться отъ такой неожиданности, и принять надлежащія мѣры, пламя быстро охватило нѣсколько сосѣднихъ судовъ. Русскіе корабли этимъ воспользовались и усилили пальбу… Турки отъ времени до времени отвѣчали залпами; шумъ, хаосъ, суета стояли невообразимые; поверхность воды покрылась слоемъ золы, перемѣшанной съ человѣческой кровью. Кругомъ занялось страшное зарево, такъ какъ турецкій флотъ горѣлъ почти весь, начиная отъ перваго судна до послѣдняго. Турки перестали сопротивляться, и побросавъ оружіе, какъ безумные, на перебой другъ передъ другомъ, толкая одинъ другого, кидались въ воду, побѣда Окончательно осталась за нами. Потеря турокъ была весьма велика: у нихъ сгорѣло 15 кораблей, 6 фрегатовъ и до 50 различныхъ прочихъ судовъ, при чемъ, въ общемъ, людей погибло болѣе 15.000.
Когда до Константинополя дошла вѣсть о томъ, что до сихъ поръ никому еще не извѣстный русскій флотъ — одержалъ такую блестящую побѣду, то султанъ повѣсилъ голову; онъ полагалъ, что русскіе моряки этой побѣдой не удовольствуются, и чего добраго, пожалуй, доберутся до его столицы.
Графъ Орловъ, однако, въ данную минуту не имѣлъ въ помышленіи ничего подобнаго, и считалъ себя вполнѣ счастливымъ тѣмъ, что съ доблестью выполнилъ возложенное на него приказаніе своей Государыни.
Польза, принесенная Чесменской побѣдой, какъ оказалось впослѣдствіи, дѣйствительно была громадная; послѣ нея дальнѣйшая война съ турками сразу приняла иной оборотъ, давъ возможность нашимъ войскамъ не заботиться больше о томъ, гдѣ и какъ, укрыться.
Императрица наградила всѣхъ принимавшихъ участіе въ бою щедрою рукою. Всему флоту было объявлено монаршее благоволеніе, выдано годовое жалованье, и кромѣ того; по уставу, еще деньги за взятыя и сожженныя суда. Главнокомандующій былъ пожалованъ орденомъ св. Георгія I степени, серебрянымъ сервизомъ, шпагой, украшенной драгоцѣнными камнями, и правомъ, во время плаванія, всегда поднимать кейзеръ-флагъ. Адмиралу Спиридонову пожалованъ былъ орденъ Св. Андрея Первозваннаго и нѣсколько деревень. — Грейгъ, еще раньше произведенный въ контръ адмиралы, получилъ Георгія 2-го класса, графъ Федоръ Орловъ — тоже. Клокочеву, Хметевскому, Крузе, Ильину и еще нѣкоторымъ другимъ былъ пожалованъ тотъ же самый орденъ Св. Георгія только четвертой степени.
Вся Россія торжественно праздновала славную побѣду нашихъ моряковъ, въ память чего во-первыхъ была устроена богадѣльня, получившая названіе Чесменской (богадѣльня эта существуетъ донынѣ) и во-вторыхъ выбита медаль, изображавшая портретъ Екатерины Великой съ одной стороны, а съ другой охваченный пламенемъ турецкій флотъ, съ подписью «былъ».
Чесменскій бой былъ однимъ изъ первыхъ славныхъ дѣлъ нашего флота, въ то время еще далеко не похожаго по своему составу и вооруженію на нынѣшній, но тѣмъ не менѣе уже вполнѣ доказавшій свою способность на геройскіе подвиги, и то, что и тоща, точно такъ же какъ теперь, русскій солдатъ — къ какому бы роду оружія онъ ни принадлежалъ — всегда готовъ съ честью сражаться и умирать за вѣру, Царя и Отечество!