По оставленіи Москвы Россійскими войсками, Князь Кутузовъ отправилъ въ Петербургъ съ донесеніемъ о семъ горестномъ событіи Графа N. N., извѣстнаго отличною своею службою въ войнѣ съ Турками, и совѣтомъ, даннымъ имъ въ Дриссѣ, на основаніи котораго положено было оставить укрѣпленный лагерь при семъ городѣ, гдѣ первоначально предполагали принять сраженіе. По прибытіи въ Петербургъ, 8-го Сентября, онъ немедленно принятъ былъ Государемъ, Который по грустному виду его заключилъ, что привезенное имъ донесеніе было не радостное. — «Вы, конечно, присланы съ печальными вѣстями?» были первыя слова Монарха. — «Къ несчастію, весьма печальными: Москва нами оставлена….» — «Какъ!» прервалъ Императоръ: «развѣ мы проиграли сраженіе, или Мою древнюю Столицу отдали безъ боя?» — "Къ сожалѣнію, " отвѣчалъ посланный: «окресшности Москвы не представили выгоднаго мѣстоположенія, на которомъ можно бъ было сразиться съ превосходнымъ въ числѣ непріятелемъ; a потому Главнокомандующій увѣренъ, что онъ избралъ спасительную мѣру, сохранивъ Вашему Величеству армію, коей погибель не могла бы спасти Москвы, или должна бъ была имѣть самыя пагубныя послѣдствія. Теперь же, армія, получа всѣ назначенныя ей Вашимъ Величествомъ подкрѣпленія, которыя я встрѣчалъ повсюду на дорогахъ, гдъ проѣзжалъ, въ состояніи будешъ начать наступательныя дѣйствія, и заставишь непріятеля раскаяться, что онъ дерзнулъ проникнуть въ сердце Вашей Имперіи!»
— «Вошелъ ли непріятель въ Москву?»
— «Вошелъ, Государь, и въ сію минуту, она превращена уже въ пепелъ; я оставилъ ее объятую пламенемъ.» —
При сихъ словахъ, слезы полились изъ глазъ Монарха, и затмили ихъ: «Боже мой!» сказалъ Онъ: «что за несчастія !»
— «Не огорчайшесь, Государь! армія Ваша ежедневно усиливается….» —
Императоръ, прерывая его, сказалъ: «Я заключаю изъ всего, что съ нами сбывается, что Провидѣніе требуешъ отъ насъ великихъ пожертвованій, отъ Меня особенно. Я готовъ покоришься волѣ Его; но скажите Мнѣ, что говорили войска, когда древнюю Столицу Мою оставили безъ выстрѣла? не подѣйствовало ли это на нравственность солдатъ? не замѣтили ль вы, что они упали духомъ?»
— «Позволите ли мнѣ, Ваше Величество, говорить Вамъ съ откровенностію, какъ истинно военному?»
— «Я сего всегда требую; но въ эту минуту Я васъ прошу, не скрывайте отъ Meня ничего; скажите мнѣ чистосердечно все, что вы знаете.»
— «Государь, я долженъ Вамъ признаться, что я оставилъ армію, отъ Главнокомандующаго до послѣдняго солдата, въ неописанномъ страхѣ….»
— «Что вы Мнѣ говорите? Отъ чего происходитъ сей страхъ? Ужели Мои Русскіе сокрушены несчастіемъ?…»
— «Нѣтъ, Ваше Величество; они только боятся, чтобы Вы, по добротѣ Вашего сердца, не заключили мира; они горятъ желаніемъ сразиться, и доказать Вамъ храбростію своею и пожертвованіемъ жизни, сколько они Вамъ преданы.» —
Государь (потрепавъ его по плечу): — "Вы облегчили Мое сердце, вы Меня успокоили. И такъ, возвратитесь въ армію, скажите Моимъ храбрымъ воинамъ, скажите Моимъ вѣрноподданнымъ, вездѣ, гдѣ вы проѣзжать будете, что если у Меня не останется ни одного солдата, то Я созову Мое вѣрное Дворянство и добрыхъ поселянъ, что Я буду предводительствовать ими, и что Я подвигну всѣ средства Моей Имперіи. Россія предоставляетъ Мнѣ болъе способовъ, чѣмъ непріятели думаютъ. Но ежели назначено судьбою и Промысломъ Божіимъ роду Моему болѣе не царствовать на Престолѣ Моихъ Предковъ, тогда, истощивъ всѣ усилія, Я отрощу себъ бороду до сихъ поръ, " (показывая рукою на грудь Свою) «и лучше соглашусь питаться хлѣбомъ въ нѣдрахъ Сибири, нежели подпишу стыдъ Моего отечества и добрыхъ Моихъ подданныхъ, коихъ пожертвованія умѣю цѣнить. Провидѣніе насъ испытываетъ: будемъ надѣяться, что оно насъ не оставитъ.» —
При сихъ словахъ, Императоръ пошелъ по комнатѣ; лице Его пламенѣло; возвращаясь скорыми шагами, Онъ сжалъ крѣпко руку посланнаго, и продолжалъ: «Не забудьте, что Я вамъ теперь говорю; можетъ быть, придетъ время, когда мы объ этомъ вспомнимъ съ удовольствіемъ: Налолеонъ или Я, Я или онъ, но вмѣстѣ мы не можемъ царствовать; Я его узналъ, онъ болѣе не обманетъ Меня.»
— «Государь!» отвѣчалъ посланный: «Ваше Величество подписываете въ сію минуту славу Вашего народа и спасеніе Европы.»
— "Да исполнится желаніе ваше, " возразилъ Александръ: «подите отдыхать, и будьте готовы возвратиться въ армію.»
При отправленіи Графа N. N. обратно въ Главную Квартиру, Государь приказалъ Фельдмаршалу прислать его въ Пешербургъ съ первымъ благопріятнымъ извѣстіемъ; почему Князь Кутузовъ поручилъ ему везти донесеиіе о побѣдѣ подъ Тарутинымъ. Объяснивъ Государю подробности сего сраженія, Графъ говорилъ также объ общей, несомнѣнной надеждѣ, которую тогда питали въ арміи, что походъ долженствовалъ въ скоромъ времени принять счастливѣйшій для насъ оборотъ, и что непріятели будутъ изгнаны изъ Россіи. Онъ присовокупилъ, что присутствіе Государя осчастливило бъ войска, а особливо, ежели бы Его Величеству угодно было лично принять предводительство надъ оными. На сіе Государь отвѣчалъ слѣдующее: «Всѣ люди честолюбивы; признаюсь вамъ откровенно, что и Я не менѣе другихъ честолюбивъ, и если бы Я теперь внялъ только сему одному чувствованію, то сѣлъ бы съ вами въ коляску, и поѣхалъ въ армію; ибо, разсматривая невыгодное положеніе, въ которое мы вовлекли непріятеля, отличный духъ арміи нашей, неисчерпаемые источники, представляющіеся Мнѣ въ Имперіи, приготовленныя Мною многочисленныя запасныя войска, распоряженія, посланныя Мною въ Молдавскую армію, — Я несомнѣнно увѣренъ, что побѣда у насъ не отъемлема, и что остается только, какъ вы говорите, пожинать лавры. Я знаю, что если бы Я находился при арміи, то вся слава отнеслася бы ко Мнѣ, и что Я занялъ бы мѣсто въ Исторіи: но когда Я помышляю, сколь мало Я опытенъ въ военномъ искусствѣ въ сравненіи съ непріягаелемъ Моимъ, и что, не взирая на добрую волю Мою, Я могу сдѣлать ошибку, отъ которой прольется драгоцѣнная кровь Моихъ дѣтей: тогда, не взирая на Мое самолюбіе, Я охотно жертвую Моею славою для блага арміи. Пусть пожинаютъ лавры тѣ, кои болѣе Меня достойны оныхъ: возвратитесь въ Главную Квартиру, поздравьте Князя Михайла Ларіоновича съ побѣдою, и скажите ему, чтобы онъ выгналъ непріятелей изъ Россіи.» —