ЧЕРНЫЙ И БѢЛЫЙ. править
Въ одномъ изъ самыхъ отдаленныхъ кантоновъ на Крайнемъ Западѣ (Ear-West) Америки, на берегахъ Миссури, этой могучей рѣки, которая, протянувшись болѣе чѣмъ на тысячу льё, сливается здѣсь съ водами Миссиссипи, стояла деревянная хижина грубой постройки, защищенная съ сѣвера густой чащей дубовъ и орѣховыхъ деревьевъ: это было начало одного изъ тѣхъ первобытныхъ лѣсовъ, которыхъ вѣковые великаны падаютъ постепенно подъ топоромъ плантаторовъ, нося еще на своихъ узловатыхъ вѣтвяхъ тяжелыя виноградныя лозы и блестящія цвѣтами ліаны, которыя, лишая ихъ и воздуха и свѣта, наконецъ задушаютъ въ своихъ коварныхъ объятіяхъ. Эта хижина была защищена, точно баррикадами, массою древнихъ дубовъ, поваленныхъ на землю. Почва, усѣянная дурно отесанными стволами деревьевъ, и тропинка, неправильно пробитая между кучами хворосту, достаточно показывали, что владѣтель этого мѣста поселился здѣсь очень недавно. Крытая повозка и небольшая телѣжка, стоявшія окаю домика, очевидно перевезли все имущество колониста въ это новое лѣсное жилище.
Заходящее солнце еще распространяло розовый колоритъ по высокимъ вершинамъ горъ, когда изъ лѣса показался всадникъ, — ѣхавшій на индѣйской лошадкѣ; онъ выѣхалъ изъ чащи именно въ томъ мѣстѣ, гдѣ земля всего больше была загромождена и представляла совершенный хаосъ. Всадникъ остановилъ своего скакуна, и, держась на стременахъ, нѣсколько минутъ, казалось, искалъ глазами, гдѣ бы можно было проѣхать къ домику. Но какъ будто отчаявшись найти дорогу, онъ съ легкимъ восклицаніемъ нетерпѣнія пришпорилъ лошадь и заставилъ ее перескочить черезъ первое препятствіе, попавшееся на встрѣчу. Маленькое, горячее животное поняло скоро намѣреніе своего господина и привыкнувъ къ подобнымъ затрудненіямъ, которыя на каждомъ шагу встрѣчаются въ долгихъ странствіяхъ по только что разчищеннымъ мѣстностямъ, — начало ловко маневрировать, то прыгая черезъ пни деревьевъ, то осторожно проходя по разбросаннымъ вѣтвямъ, пока наконецъ, послѣ одного смѣлаго скачка, оно увидѣло себя совершенно стѣсненнымъ въ этомъ лабиринтѣ: оно остановилось, и въ полномъ убѣжденіи, что сдѣлало съ своей стороны все, что могло, спокойно ожидало рѣшенія своего господина, которому, разумѣется, больше слѣдовало позаботиться объ этой задачѣ.
Всадникъ напрасно искалъ выхода и сдѣлалъ наконецъ то, что долженъ былъ сдѣлать сначала, то есть позвалъ хозяевъ дома. Громкое «эй! кто тутъ?» тотчасъ вызвало оглушительный концертъ лая и воя, который исполняла цѣлая дюжина собакъ.
Отворилась дверь, и женщина, не молодыхъ лѣтъ, показалась на порогѣ, тщетно вслушиваясь и оглядываясь на всѣ стороны, потому что собаки, подзадоренныя присутствіемъ своей госпожи, подняли страшный лай, за которымъ ничего не было слышно.
«Цыцъ, Муза! молчать, Вѣдьма! молчать, Дикъ! Отъ этихъ собакъ съ ума сойдешь! — молчать же!» кричала хозяйка и собаки начали было успокоиваться, когда новое: «эй! кто тутъ?» опять возвратило всю ихъ ярость.
Вѣроятно, терпѣніе доброй женщины подходило къ концу, потому что она схватила изъ ведра толстую тыкву и плеснула холодной водой на лаявшихъ собакъ; собаки, ворча, разбѣжались.
Воспользовавшись минутной тишиной, всадникъ въ третій разъ повторилъ свое восклицаніе и на этотъ разъ хозяйка, взглянувши въ ту сторону, откуда слышался голосъ, увидѣла путешественника, голова котораго была едва видна изъ-за хвороста.
— Вы ли это, мистеръ Генингсъ? закричала она со смѣхомъ, увидѣвши, въ какомъ положеніи находился молодой человѣкъ: — скажите, ради Бога, какъ вамъ помогло заблудиться въ этихъ кучахъ?
— Заблудиться! повторилъ-онъ съ комическимъ отчаяніемъ: — право я не знаю, какъ помогло мнѣ заблудиться: я попался какъ волкъ въ западню. Скажите же пожалуйста, какимъ образомъ можно доѣхать къ вамъ? Я конечно ѣхалъ по дорогѣ, но эта дорога посѣщается, повидимому, очень мало.
— Вамъ бы слѣдовало, отвѣчала добрая дана: — объѣхать кругомъ, лѣсомъ; а здѣсь мой мужъ свалилъ деревья.
— Это видно, замѣтилъ всадникъ, смѣясь.
— Подождите немного, мистеръ Генингсъ, послышался голосъ молоденькой дѣвушки, и въ туже минуту показались двѣ хорошенькія головки, съ любопытствомъ разсматривавшія положеніе молодаго сосѣда: — подождите немного, повторила одна изъ нихъ; отецъ сказалъ, что онъ приберетъ лѣсъ на будущей недѣлѣ, и тогда дорожка будетъ совершенно открыта.
— Очень благодаренъ, Селли, сказалъ Генингсъ: — но время покажется для меня очень длинно, если мнѣ придется слышать вашъ милый голосъ такъ близко и нельзя будетъ подойти къ вамъ. Нѣтъ, нѣтъ, мой пони выберется какъ нибудь, а я скоро найду себѣ дорогу.
Съ этими словами онъ спрыгнулъ съ лошади, снялъ съ нея сѣдло и узду, и, положили ихъ къ себѣ на плеча, отправился, не безъ усилій, къ дому, отъ котораго былъ не далѣе шестидесяти шаговъ.
Пони, оставленный такимъ образомъ своимъ господиномъ, нѣсколько времени оставался въ томъ же положеніи и только многозначительно потряхивалъ своими маленькими ушами; но когда онъ увидѣлъ въ чемъ дѣло и пронюхалъ, что можетъ найти себѣ въ колодѣ мѣсиво, онъ заржалъ и смѣлыми прыжками бросился черезъ пни и хворостъ, пока наконецъ, покрытый пѣной и защищаясь отъ назойливости собакъ, онъ подошелъ къ дверямъ домика въ одно время съ своимъ господиномъ.
Генингсъ бросилъ сѣдло и узду, взбѣжалъ по деревяннымъ ступенямъ и, пожавши радушно руки матери и дочерямъ, сказалъ:
— Какъ ваше здоровье, мистриссъ Дрэперъ? Ваше, Селли и Люси? — Дайте ваши ручки. Надѣюсь, что все обстоитъ благополучно; по крайней мѣрѣ, вы обѣ очень милы. Но гдѣ же хозяинъ колоніи?
— Отецъ мой еще въ лѣсу, онъ ищетъ лошадей, отвѣчала послѣ этиихъ фамильярныхъ привѣтствій младшая изъ двухъ дочерей, Селли, которой было около семнадцати или девятнадцати лѣтъ.
— Вы не замѣтили ихъ слѣдовъ? спросила мистриссъ Дрэперъ, отставляя въ уголъ свою большую прялку и загребая жаръ каменнаго угля длинной лопатой.
— Да, я видѣлъ слѣды, отвѣчалъ Генингсъ: — но мнѣ показалось, что они направлялись отъ горы къ ручью. Мнѣ кажется также, что я слышалъ звонъ колокольчиковъ по ту сторону дороги.
— Въ такомъ случаѣ, сказала Селли съ сожалѣніемъ: — отецъ не найдетъ ихъ: онъ хотѣлъ итти сначала въ бухту Потье, и потомъ сойти на лѣво въ долину.
— Напротивъ, онъ долженъ быть на настоящей дорогѣ, возразилъ молодой человѣкъ: — потому что недалеко отъ ручья замѣтилъ слѣдъ башмака, который ясно отпечатался на влажной почвѣ.
— Отецъ надѣлъ сегодня мокассины, сказала Люси; — слѣдъ долженъ бытъ оставленъ кѣмъ нибудь другимъ.
— Можетъ быть. Но кому же нужны лошади? Нѣтъ ли гдѣ нибудь танцевъ, что вы такъ сильно заняты тѣмъ, найдетъ или не найдетъ вашъ отецъ своихъ лошадей?
— Танцевъ! — Фи, мистеръ Генингсъ! Вы должны, кажется, знать, что мы вовсе не изъ этихъ негодныхъ танцорокъ, сказала достойная маменька.
— А, а! такъ вотъ откуда дуетъ вѣтеръ! Такъ, я думаю, вы присоединились къ пресвитеріанскому обществу и сдѣлались немного пуританками, да и папенька тоже?
— Нѣтъ еще, отвѣчала съ глубокимъ вздохомъ мистриссъ Дрэперъ. — Но завтра рано мы отправимся на проповѣдь и я многаго ожидаю отъ этого. Быть можетъ, Господь удостоитъ привести моего мужа на истинный путь.
— Безъ сомнѣнія, мистриссъ Дрэперъ, безъ сомнѣнія; но я думаю, это произойдетъ не такъ, какъ вы предполагаете. Мы всѣ знаемъ, что онъ не откажется отъ стакана водки и что онъ охотно начинаетъ божиться, когда ему противорѣчатъ: отъ такихъ привычекъ онъ не скоро отстанетъ. А главное, — все равно, къ какому бы обществу онъ ни принадлежалъ, — но во всемъ Миссури не найдется человѣка добрѣе и честнѣе вашего мужа; онъ никогда не обижалъ кого бы то ни было.
— Всѣ мы грѣшники, мистеръ Генингсъ, возразила очень важно матрона: — и бѣдный мой Дрэперъ въ особенности. Онъ клянется, онъ любитъ эту огненную воду, какъ говорятъ индѣйцы. Развѣ недавно онъ не назвалъ шарлатаномъ проповѣдника миссіи, который у насъ ночевалъ и читалъ намъ молитвы? Онъ до того простеръ свое лукавство, что грубо всталъ серели поученія и вышелъ, говоря, что у него течетъ кровь изъ носа. Проповѣдникъ прервалъ свое поученіе и добрыхъ полчаса ждалъ, — чтобы слушатель не потерялъ ни одного слова.
Генингсъ невольно расхохотался.
— Добрякъ Дрэперъ! такъ его невинная ложь не послужила ни къ чему?
— Невинная ложь, мистеръ Генингсъ! сказала мистриссъ Дрэперъ съ суровостью, которая вовсе не была у нея обыкновенною: — собственно говоря, невинная ложь не существуетъ. Ни за какія блага въ мірѣ и въ какихъ бы мы было обстоятельствахъ, человѣкъ благочестивый не долженъ говорятъ лжи.
— Согласитесь однако, добрая мистриссъ Дрэперъ, возразилъ Генингсъ: — что бываютъ случаи въ жизни человѣческой, когда то, что называю я невинной ложью, не только не бываетъ грѣхомъ, но даже….
— Нѣтъ, живо прервала его мистриссъ Дрэперъ: — я никогда не соглашусь съ этимъ, и даже самая мысль, которую вы сказали, есть грѣхъ. Мистеръ Генингсъ, продолжала она; — я угадываю, къ чему идутъ всѣ ваши предположенія: вы хотите вынудить отъ меня отвѣтъ, который бы благопріятствовалъ вашей системѣ. Вотъ сѣти, которыя лукавый разставляетъ намъ, чтобы совратить насъ съ истиннаго пути, и если мы оставимъ ему хоть одинъ маленькій палецъ, онъ беретъ скоро цѣлую руку, а съ рукой и душу грѣшника. Дрэперъ ужь назвалъ этого благочестиваго проповѣдника шарлатаномъ….
— Гмъ! но Дрэперъ сказывалъ мнѣ, что этотъ святой человѣкъ читалъ молитвы часъ и три четверти, а это право много.
— Такъ вы не пойдете съ нами на проповѣдь? сказала молодому человѣку Селли съ умоляющимъ выраженіемъ, обративши на него свои большіе черные глаза.
— Разумѣется, конечно пойду, отвѣчалъ онъ торопливо. — Въ такомъ пріятномъ обществѣ я пойду хоть… куда я не пойду… Однако, прибавилъ онъ, перемѣняя разговоръ: — Дрэперъ надѣлалъ здѣсь чудесъ. Еще нѣсколько недѣль какъ онъ здѣсь?
— Да, мужъ мой трудился очень много, отвѣчала мистриссъ Дрэперъ. — Но когда это кончится? Ему опять придетъ несчастная охота къ перемѣнамъ, и тогда ничто ему не помѣшаетъ продать за нѣсколько доллеровъ то, что стоило для него многолѣтнихъ трудовъ: мы все больше и больше уходимъ къ западному краю, дальше и дальше углубляемся въ лѣса, къ дикимъ звѣрямъ и къ индѣйцамъ, не меньше дикимъ.
— Но теперь ужь нельзя зайти слишкомъ далеко на западъ, сказала очень серьёзно Селли, придвигая къ огню стулъ для ихъ гостя. — Мой отецъ самъ сказалъ, что мы не очень далеко отъ индѣйскихъ земель, гдѣ не можетъ основаться ни одинъ бѣлый. Впрочемъ, прибавила она съ насмѣшливой улыбкой: — г. Генингсъ, очень благоразумный молодой человѣкъ, также поселился въ лѣсу, изъ чего надобно заключать, что эта мѣстность представляетъ какія нибудь выгоды, которыхъ можетъ быть не замѣтишь съ перваго взгляда.
Люси ушла и принялась за свою прялку.
— Надобно быть немного снисходительнѣе къ нашей слабости перемѣнять мѣста, началъ Генингсъ, желая увернуться отъ замѣчаній Селли; чтобы скрыть свое смущеніе онъ принялся вырѣзывать зарубки на своемъ стулѣ. — Именно эта охота дѣлаетъ насъ такими скитальцами и скуеттерами, какъ называютъ насъ на востокѣ. Америкѣ нужны люди этого закала, которые не боятся ни дикихъ людей, ни дикихъ звѣрей, идутъ всегда впередъ и завоевываютъ у природы ея законное достояніе для себя и для своей предпріимчивости.
— Все это совершенная правда, замѣтила мистриссъ Дрэперъ: — но что касается до меня, я бы охотнѣе желала оставаться въ Иллиноа.
— Въ Иллиноа? вскричалъ съ удивленіемъ Генингсъ: — въ этихъ сухихъ и нездоровыхъ степяхъ, середи этого грубаго народа? Мнѣ такъ гораздо больше нравится плодородіе нашихъ низменныхъ и влажныхъ земель; и если ужь непремѣнно вамъ нужны луга, вы найдете ихъ на западѣ, и притомъ здѣсь они несравненно лучше всякихъ луговъ, какіе есть на востокѣ.
— Быть можетъ, возразила мистриссъ Дрэперъ: — но въ Иллиноа, замѣтьте, нѣтъ невольничества, и какъ бы ни была хороша здѣшняя сторона, для меня истинное мученье жить съ людьми, которые своихъ братьевъ и сестеръ продаютъ точно какую нибудь вьючную скотину.
— Въ этомъ отношеніи вы, пожалуй, говорите правду, сказалъ Генингсъ, опустивъ голову. — Когда подумаешь объ этомъ, часто приходитъ на мысль, что мы дѣлаемъ не совсѣмъ такъ, какъ слѣдуетъ, торгуя черными, какъ всякимъ другимъ товаромъ, и стараясь взять за нихъ самую выгодную плату. Но къ сожалѣнію этому нечѣмъ помочь. И прежде насъ дѣлали тоже наши отцы и дѣды.
— Я знаю это, мистеръ Генингсъ — невольничество оправдываютъ такими аргументами; но одинъ Богъ знаетъ, всегда ли эти аргументы справедливы передъ Тѣмъ, Кто сдѣлался человѣкомъ, чтобы спасти язычника и израильтянина, бѣлаго и чернаго.
— По крайней мѣрѣ, сказалъ Генингсъ: — въ Миссури невольничество является не въ такихъ возмутительныхъ чертахъ. На югѣ, безъ сомнѣнія, гораздо хуже, а здѣсь очень рѣдко слышно о бѣглыхъ неграхъ и это кажется мнѣ хорошимъ признакомъ. Если въ сосѣдствѣ со штатами, не признающими невольничества, негры предпочитаютъ оставаться у своихъ хозяевъ, — значитъ, положеніе ихъ вовсе не такъ тяжело.
— Но какъ бы могли они скрыться, спросила мистриссъ Дрэперъ: — еслибъ даже и захотѣли того? Развѣ каждый негръ, — еслибы ему случилось итти просто на сосѣднюю ферму или плантацію, — развѣ онъ не обязанъ имѣть вида, безъ чего всякій бѣлый имѣетъ право удержать его? Кромѣ того, предположимъ, что бѣжавшій негръ достигаетъ свободнаго штата, развѣ, — къ стыду Союза, — этотъ штатъ не обязывается возвратить негра его господину? Какимъ же образомъ хотите вы, чтобы кто нибудь изъ этихъ несчастныхъ могъ убѣжать, когда ему негдѣ будетъ укрыться, когда никто не поможетъ его бѣгству изъ опасенія попасть въ исправительный домъ?
— Но эта мѣра необходима, прервалъ Генингсъ. — Какимъ же образомъ, въ самомъ дѣлѣ, могла бы существовать американская федерація, если бы одинъ штатъ могъ задерживать то, что составляетъ собственность другаго? Нѣтъ, зло заключается въ самой сущности обычая, и я, съ своей стороны, благословилъ бы Небо, еслибъ оно дало намъ средства совершенно избавиться отъ этого обычая и отослать за море негровъ съ ихъ потомствомъ. Въ Либеріи уже сдѣланы нѣкоторые опыты этого рода, и самые умные люди нашего края давно уже занимаются средствами улучшить положеніе черныхъ. Слѣдовательно, намъ нечего слишкомъ озабочиваться этимъ, и мы должны слѣдовать закону, какъ онъ уже оставленъ нашими отцами.
Когда Генингсъ говорилъ эти слова, Люси взяла изъ-за очага сложенную газету, и, развернувъ ее, подала молодому человѣку.
— Вы утверждаете, сказала она ему съ легкимъ упрекомъ: — что здѣсь въ Миссури нѣтъ невольниковъ, которые скрываются отъ своихъ господъ. Посмотрите это сами: вотъ три объявленія съ маленькой фигурой негра со связкой на спинѣ. Одно изъ нихъ было прислано валишь знакомымъ, Валлисомъ, изъ сосѣдняго округа.
— Дѣло можно объяснить и въ мою пользу и на-оборотъ, сказалъ Генингсъ: — противъ меня говоритъ то, что есть негры, которые убѣгаютъ отъ господъ; но въ мою пользу говоритъ то, что этотъ Валлисъ — одинъ изъ вашихъ такъ называемыхъ благочестивыхъ людей. Онъ говорилъ даже проповѣди и пресвитеріанцы считаютъ его однимъ изъ просвѣщеннѣйшихъ людей своей секты. Избави васъ Богъ отъ такого просвѣщенія!
— Неужели г. Валлисъ въ самомъ дѣлѣ такъ жестокъ съ своими неграми? спросила мистриссъ Дрэперъ.
— Мы, то есть я и Дрэперъ, недавно убѣдились въ этомъ, отвѣчалъ Генингсъ: — мы ѣхали верхомъ мимо его дома; онъ привязалъ къ дереву молодаго негра, усѣлся спокойно сбоку, куря трубку, и, отъ времени до времени, вставалъ и для моціона билъ несчастнаго такъ усердно, что кровь ручьемъ бѣжала по его спинѣ. Мы спросили его, зачѣмъ онъ это дѣлаетъ, и онъ доказывалъ, что поступаетъ такъ единственно изъ любви къ ближнему, потому что наказывать въ минуту гнѣва противно его правиламъ: оттого онъ отдыхаетъ на нѣсколько времени, чтобы сохранить свою кротость и хладнокровіе.
— И это называется у васъ должнымъ порядкомъ вещей! воскликнула съ негодованіемъ мистриссъ Дрэперъ.
— И такого человѣка вы называете благочестивымъ, истиннымъ христіаниномъ! возразилъ Генингсъ. — Неужели же, спрашиваю васъ, вашъ мужъ, со всѣми его маленькими недостатками и слабостями, не лучше въ тысячу разъ этого святаго человѣка? Имѣйте же хоть немного супружеской снисходительности, мистриссъ Дрэперъ!
Разговоръ вдругъ прерванъ былъ лаемъ собакъ и въ ту же минуту показался Дрэперъ, въ шляпѣ, нахлобученной на голову, и съ карабиномъ въ рукахъ: не оглянувшись кругомъ себя, онъ повѣсилъ карабинъ на гвоздь, вбитый за дверью.
— Вотъ и я, сказалъ онъ, и тогда только оборотился къ своему семейству.
Онъ былъ очень блѣденъ и въ чертахъ его проглядывало нѣкоторое волненіе; увидѣвши Генингса, сидѣвшаго у камина, онъ видимо вздрогнулъ, но тотчасъ оправился и подалъ ему руку.
— Съ уздами и безъ лошадей? спросилъ Генингсъ, пожимая ему отъ души руку. — Эти дамы ожидали васъ съ нетерпѣніемъ.
— У этихъ дамъ, вообще, немного терпѣнія, сказалъ Дрэперъ съ улыбкой.
Потомъ, опершись рукой на каминъ, онъ нѣсколько минутъ стоялъ задумавшись.
— Генингсъ видѣлъ слѣды нашихъ лошадей около залива Потье, сказала Селли, прерывая наконецъ молчаніе. — Онѣ, вѣроятно, спустились въ низменность, и вы знаете, что ихъ-не найдешь, если они разъ попали въ болото, такъ, что вамъ придется завтра пропустить начало собраній.
— Право, это было бы ужасно, отвѣчалъ ей отецъ со смѣхомъ; онъ уже воротилъ все свое хладнокровіе и сѣлъ на стулъ, который ему подали. — Въ такомъ случаѣ, вамъ, то есть Люси и тебѣ, не удастся показать людямъ своихъ новыхъ шляпокъ и платьевъ, а ваша маменька должна будетъ еще въ двѣ недѣли уложить въ комодъ свою прекрасную шаль.
— Однако, сказала немного задѣтая мистриссъ Дрэперъ! — неужели вы думаете, что мы въ самомъ дѣлѣ для такихъ пустяковъ отправляемся въ собраніе? Развѣ я подала вамъ какой нибудь поводъ къ такимъ мнѣніямъ?
— Нашъ отецъ сегодня чѣмъ-то озабоченъ, сказала Селли; подходя вдругъ къ нему и смотря ему въ лицо: — я замѣтила это, какъ только онъ вошелъ. Не знаю….
— А я знаю, прервалъ отецъ, нѣжно лаская ее: — я знаю, какъ дѣвицы бываютъ нескромны. Вотъ, пони г. Генингса съ самого моего пріѣзда стоитъ у дверей и ржетъ: онъ проситъ маиса, который пронюхалъ и не можетъ найти: дайте ему связку колосьевъ и потомъ мы спутаемъ его. Тогда пускай онъ дѣлаетъ что хочетъ, нужно только привѣсить ему на шею колокольчикъ: онъ виситъ тамъ на углу дома.
Селли побѣжала исполнять приказанія отца. Тогда Дрэперъ подошелъ къ женѣ.
— Не сердись, моя милая, сказалъ онъ. — Ты знаешь, что я не хотѣлъ сказать ничего непріятнаго для тебя. У васъ, женщинъ, всегда есть немножко тщеславія, хоть вы и не хотите въ этомъ признаться; я убѣжденъ, напримѣръ, что вы ни за что не отправитесь на проповѣдь въ своемъ будничномъ платьѣ.
— Это было бы не совсѣмъ прилично. Когда мы идемъ молиться, надобно же показать, что мы старались явиться для этого въ приличномъ костюмѣ.
— Не знаю, дѣйствительно ли такъ нуженъ туалетъ для молитвы, сказалъ Дрэперъ: — можетъ быть, вы говорите правду: по крайней мѣрѣ, я увѣренъ, что твои намѣренія хороши и сердце твое чисто; — я не могу только терпѣть лицемѣровъ и шарлатановъ. Но скажите, пожалуйста, Генингсъ, въ которой сторонѣ вы видѣли лошадей?
— Я видѣлъ не лошадей, а только слѣды ихъ, отвѣчалъ Генингсъ: — они шли отъ горы къ низменностямъ; мнѣ показалось даже, что я слышалъ колокольчикъ Фокса.
— Это могло быть, потому что онъ слышенъ очень издалека. Потому очень вѣроятно, что я найду ихъ въ Baffalo lick; онѣ обыкновенно бываютъ тамъ, если уходятъ въ этомъ направленіи.
— Я видѣлъ также слѣдъ какого-то человѣка, прибавилъ Генингсъ и думалъ, что это вашъ, когда мнѣ сказали, что вы отправились искать лошадей; но такъ какъ вы были не въ башмакахъ, то, безъ сомнѣнія, это былъ слѣдъ какого нибудь охотника.
— Конечно, конечно, сказалъ Дрэперъ, вставая и пройдя раза два по комнатѣ: — я также видѣлъ этотъ слѣдъ; онъ шелъ съ юга, — охотникъ по всѣмъ вѣроятіямъ. Что у васъ за газета?
— Это принесъ шерифъ сегодня утромъ, отвѣчала Люси. — Мы собирались читать ее.
— Ну что жь, какія новости изъ Сенъ-Луи? спросилъ Дрэперъ, проводя рукой по своему широкому лбу и какъ будто желая отогнать отъ себя какія-то мысли. — Какъ идетъ избраніе? Что говоритъ нашъ демократъ? Есть ли какія нибудь надежды у Поттса?
— Миссури, конечно, не оставитъ его, отвѣчалъ Генингсъ улыбаясь. — Но у насъ дѣло шло не о политикѣ, по крайней мѣрѣ, о мѣстной политикѣ. Мы толковали о дѣлѣ, отъ котораго зависитъ доброе согласіе между Сѣверными и южными штатами, — именно о невольничествѣ, и мы читали, по этому случаю, нѣсколько объявленій о бѣжавшихъ неграхъ.
— О бѣжавшихъ неграхъ? чортъ возьми, — покажите это мнѣ, сказалъ съ живостью Дрэперъ, видимо заинтересованный, что могъ бы легко замѣтить внимательный наблюдатель; но Генингсъ, видѣвшій здѣсь простое любопытство, спокойно передалъ ему газету и сказалъ:
— Ихъ всего три, и одно прислано отъ Валлиса.
Дрэперъ прочелъ вслухъ:
«Девятнадцати лѣтъ, слабаго тѣлосложенія, съ широкимъ лбомъ и очень курчавыми волосами; цвѣту — чернаго дерева; росту — пять футовъ семь дюймовъ», — именно онъ….
— Что вы говорите? спросилъ Генингсъ.
— Я говорю, сказалъ Дрэперъ, поднося газету къ окну, чтобы легче прочитать: — я говорю, что кажется знаю этого бѣглеца.
— Ужь не тотъ ли это, спросилъ Генингсъ: — котораго недавно такъ жестоко наказывали при насъ?
— Именно тотъ: его спина еще окровавлена, раны не успѣли защитъ; бѣднякъ страдалъ до такой степени, что не могъ сомкнуть глазъ ни днемъ, ни ночью и, несмотря на то, его заставляли работать.
Потомъ, остановившись вдругъ, Дрэперъ наклонился и, посмотрѣвъ подъ кровать, гдѣ обыкновенно стояла кружка виски, сказалъ:
— Мнѣ хочется выпить, какъ старому степному охотнику. Неужели вы думаете, прибавилъ онъ, обращаясь къ своимъ дамамъ: — что мнѣ слѣдуетъ ходить и искать лошадей для вашего удовольствія и не выпить послѣ ни капли?
— Отецъ мой могъ искать лошадей, сказала Селли, входившая въ эту минуту: — но онъ не нашелъ ихъ; — и она налила въ тыквенную бутылку воды изъ ведра, стоявшаго у двери.
— Ты ужь воротилась, Селли? спросилъ улыбаясь отецъ. — Такъ ты доказываешь, кажется, что такъ какъ я не нашелъ лошадей, то не могу чувствовать жажды, или что я долженъ нить воду? Право, ты совершенный портретъ матери! Нѣтъ, нѣтъ, дѣти, мнѣ нужно сначала немножко виски. Впрочемъ, оставь здѣсь воду; чтобъ кончить споръ, лучше всего смѣшать виски съ водой.
— Милый мой, сказала мистриссъ Дрэперъ умоляющимъ голосомъ: — неужели можно найти что нибудь лучше этой чистой и прозрачной воды, происходящей изъ божественнаго источника, и развѣ ена не можетъ утолить самой томительной жажды?
— Милая жена, отвѣчалъ Дрэперъ, наливая немного золотистой жидкости въ жестяную чашку, стоявшую передъ нимъ на столѣ: — правда, что вода происходитъ изъ божественнаго источника, какъ вы это справедливо замѣтили, — но мы, смертные, имѣемъ нужду въ чемъ нибудь болѣе горячительномъ, что бы поддерживало и тѣло и душу: и для того благое провидѣніе создало виски.
— Это созданіе злаго духа, воскликнула мистриссъ Дрэперъ, съ какой-то особенной живостью.
— Точно! сказалъ непоколебимый Дрэперъ. — Это открытіе нѣсколько поднимаетъ его въ моемъ мнѣніи; — и, осушивъ половину чашки, онъ передалъ ее Генингсу. Но этотъ медлилъ и сначала взглянулъ на Люси.
— Люси не смотритъ на васъ; вы можете рискнуть, сказала Селли, увидѣвъ замѣшательство молодаго человѣка.
— Я думаю! вскпичалъ Дрэперъ; и Селли, замѣтивъ, что мать ея нахмурила брови, закрыла губки своей маленькой рукой, какъ будто для того, чтобы не сказать чего нибудь лишняго.
— Хорошо, Селли, хорошо! сказалъ Дрэперъ: ты добрая дочь; однакожъ вамъ пора заняться молокомъ, а мы съ Генингсомъ пойдемъ за лошадьми. Можетъ быть, мы повстрѣчаемъ на дорогѣ голубей: я, на всякой случай, захвачу съ собой карабинъ.
Съ этими словами онъ снялъ со стѣны карабинъ, подвязалъ свои припасы, надѣлъ шляпу, и собирался выйти съ своимъ молодымъ другомъ, какъ вдругъ онъ отступилъ назадъ и сказалъ поблѣднѣвши:
— Боже мой! это онъ!
Жена и дочь, испуганныя его восклицаніемъ, скоро поняли его причину.
Въ дверь входилъ молодой негръ, безъ шапки и одѣтый очень жалко; онъ былъ чрезвычайно утомленъ, на лицѣ его было выраженіе ужаса. Онъ взглянулъ пугливо на присутствовавшихъ, бросился къ ногамъ Дрэпера и конвульсивно обхватилъ ихъ.
— Умоляю васъ, мистеръ Дрэперъ, спасите меня: они сожгутъ меня живаго, какъ уже сдѣлали съ бѣднымъ негромъ въ Сенъ-Луи! Спасите меня, ради Бога! они ужа близко!
Онъ. поднялъ голову и тогда только Генингсъ могъ различить, черты его лица.
— Боже мой! воскликнулъ Генингсъ, схвативъ его за плечо: — вѣдь это бѣглый негръ Валлиса! Какъ ты попалъ сюда, и куда ты идешь?
Несчастный Бенъ упалъ на землю безъ чувствъ.
— Этотъ молодецъ, кажется, не могъ уйти дальше; немного холодной воды оживитъ его. Надобно поберечь его здѣсь, пока мы успѣемъ предупредить Валлиса.
— Какъ! вы хотите предать его? сказала съ ужасомъ Люси.
— Неужели же вы хотите, миссъ Люси, помогать бѣгству негра, что бы насъ потомъ заключили на нѣсколько мѣсяцевъ въ исправительномъ домѣ.
— Они сожгутъ его живаго! сказала Селли.
— Они остерегутся сдѣлать это, возразилъ Генингсъ, смѣясь. Нѣтъ, нѣтъ, Селли; негодяй просто получитъ хорошее наказаніе, и онъ вполнѣ заслужилъ его. Зачѣмъ онъ бѣжалъ? онъ долженъ былъ знать, что наконецъ его поймаютъ.
Дрэперъ, не говоря ни слова, наклонился къ негру. Начинало смеркаться, но было еще довольно свѣтло и можно было видѣть кровь несчастнаго бѣглеца.
У женщинъ вырвалось восклицаніе горести и негодованія.
— Бѣдняга! прошепталъ Генингсъ, который не могъ удержаться, чтобы не выразить своего состраданія.
Дрэперъ прервалъ наконецъ молчаніе и сказалъ глухимъ голосомъ:.
— Три недѣли тому назадъ, этотъ черный спасъ мнѣ жизнь. Я купался въ рѣкѣ, и безъ его помощи я никакъ бы не могъ выйти на обрывистый берегъ, къ которому отнесла меня быстрина. Сегодня я видѣлъ его, когда онъ бѣжалъ черезъ лѣсъ, и хотя я хорошо зналъ, что это былъ бѣглый невольникъ, я пропустилъ его и отворотился, чтобы не помѣшать его бѣгству. Теперь, когда случай или неисповѣдимое Провидѣніе привело его сюда, мнѣ остается одно изъ двухъ, или захватить человѣка, который спасъ мнѣ жизнь, и предать въ руки его палачей, или же подвергнуться обвиненію въ томъ, что я помогалъ бѣгству чернаго невольника, и въ этомъ случаѣ, мнѣ предстоитъ исправительный домъ.
— Мнѣ кажется, есть еще одно средство, сказалъ Генингсъ. Валлисъ знаетъ очень хорошо, что негръ только тогда можетъ приносить ему пользу, когда здоровъ и когда у него есть силы для работы; онъ знаетъ также, что на ваше слово можно положиться. Если вы пойдете къ нему и скажете, что отдадите ему негра, если онъ дастъ обѣщаніе не наказывать его больше, то, я думаю, онъ послушается васъ.
— Онъ открываетъ глаза, онъ приходятъ въ себя, сказала мистриссъ Дрэперъ, которая между тѣмъ мочила уксусомъ виски и лобъ негра: — Дрэперъ, подумай о нашемъ сынѣ, который блуждаетъ теперь въ Мексикѣ или Техасѣ, подумай, что онъ можетъ быть теперь въ такомъ же положеніи, между иностранцами: чего бы вы ему желали въ такомъ состояніи?
— Право, я не думаю, мистриссъ Дрэперъ, чтобы онъ подвергался большой опасности, прервалъ Генинсъ. — Если вамъ угодно, я самъ пойду съ Дрэперомъ уговорить Валлиса, чтобы онъ пожалѣлъ этого бѣглеца. Но во всякомъ случаѣ намъ необходимо выдать его: такъ требуетъ законъ, и мы должны повиноваться закону. Это просто черный!
— Это черный, мистеръ Генингсъ! сказала живо Селли: — признаюсь, эти слова жестоки и эти чувства недостойны васъ. Мой отецъ былъ для него просто бѣлый, и это не помѣшало ему вытащить его изъ воды! На мѣстѣ Люси, я во всю жизнь не сказала бы ни слова съ вами, если вы выдадите этого бѣдняка.
— Будьте великодушны! сказала Люси умоляющимъ голосомъ.
— Но подумайте, любезная миссъ Люси, сказалъ Генингсъ: — что мы забудемъ свои личныя отношенія и вмѣсто того, чтобы остановить его, Такъ требуетъ законъ, дадимъ ему убѣжище, какъ, повидимому, хочется вамъ, — что онъ выиграетъ изъ этого? Дойдетъ ли до границъ Канады, не имѣя вида.
Негрѣ открылъ глаза и съ трепетнымъ ожиданіемъ смотрѣлъ на Геннигса. Онъ шепталъ едва слышнымъ голосомъ:
— Я погибъ! мои преслѣдователи близко. Я видѣлъ одного изъ нихъ въ лѣсу, и одно отчаяніе помогло мнѣ скрыться отъ него въ кустарникѣ, куда ему нельзя было проѣхать верхомъ. Я убѣжалъ сюда, какъ въ послѣднее убѣжище. Я не могу итти дальше: мои силы истощены, раны горятъ, ноги отказываются служить. Если вы предадите меня, мнѣ останется самому положить конецъ моимъ страданіямъ.
— Дѣла твои еще не такъ плохи, Бенъ, сказалъ съ участіемъ Генингсъ. — Мы пойдемъ къ твоему господину и попросимъ его простить тебя; онъ не будетъ больше тебя преслѣдовать.
— Нѣтъ, это будетъ напрасно, прервалъ бѣднякъ. — Въ прошлую пятницу, онъ повалилъ меня на землю и топталъ ногами; раны, сдѣланныя бичемъ, раскрылись отъ камней, я потерялъ отъ боли всякое сознаніе, мнѣ подвернулась рукоятка отъ топора, и я такъ сильно ударилъ его, что онъ упалъ на землю.
— Несчастный, сказалъ съ состраданіемъ Генингсъ: — въ такомъ случаѣ, дѣйствительно, нечего дѣлать.
— Мы это увидимъ! сказалъ Дрэперъ. — Убей меня громъ, если я выдамъ его! Я знаю, чему подвергаюсь; знаю, чггб меня ожидаетъ, если узнаютъ объ этомъ: что за важность? самое худшее то, что меня принудятъ оставить свою ферму и воротиться въ Іову. По крайней мѣрѣ, меня не будетъ всю жизнь, днемъ и ночью, преслѣдовать образъ этого несчастнаго; — покрайней мѣрѣ, я не буду говорить себѣ: онъ спасъ тебѣ жизнь, а ты выдалъ его убійцамъ, связавъ по рукамъ и ногамъ! Не бойся, Бенъ!
— Дрэперъ, Дрэперъ! сказалъ Генингсъ: — подумайте, что у васъ жена и дѣти!
— Прошу васъ, сказала Люси съ умоляющимъ жестомъ: — не отговаривайте моего отца; пускай онъ сдѣлаетъ доброе дѣло!
— Любезная миссъ! отвѣчалъ Генингсъ, еще боровшійся между благоразуміемъ и состраданіемъ: — право, я не знаю, что мы можемъ сдѣлать для этого несчастнаго. Если, какъ говоритъ онъ, его преслѣдователи уже близко, мы должны ждать ихъ съ минуты на минуту, а въ этомъ состояніи ему трудно уйти. Спрятать его въ этомъ домѣ, или, лучше сказать, въ этой единственной комнатѣ столько же невозможно.
— Надобно написать ему видъ! вскричала мистриссъ Дрэперъ: — тогда онъ успѣетъ убѣжать; никто не будетъ останавливать негра съ видомъ.
— Какъ же это сдѣлать? печально сказала Люси: — у насъ ничего нѣтъ нужнаго для письма — ни пера, ни чернилъ, ни бумаги.
Въ продолженіе этого разговора, негръ безпокойно слѣдилъ за каждымъ изъ говорившихъ, и его черты оживились, когда онъ услышалъ о видѣ; но когда исчезла и эта послѣдняя надежда, онъ закрылъ лицо руками.
— Придумаемъ же средство, сказалъ Дрэперъ, ходя большими шагами по комнатѣ. — Надобно, чтобы Бенъ продолжалъ свой путь, а для этого видъ необходимъ. Онъ останется здѣсь, пока я достану ему эту бумагу, а завтра, рано утромъ, я пойду къ Мапльсу и возьму у него бумаги и чернилъ.
— Но весь округъ уже знаетъ объ этомъ, замѣтилъ Бенъ въ смертельномъ ужасѣ. — Тотъ, который гнался за мною сегодня, слышалъ, что черный ударилъ бѣлаго; два раза онъ могъ выстрѣлить въ меня и кричалъ, что возьметъ меня живаго, потому что хочетъ зажаритъ меня. Ихъ не удержитъ ничто.
— Кто тутъ есть! закричалъ вдругъ голосъ изъ-на валежника; и тотчасъ же этотъ голосъ былъ покрытъ лаемъ всей своры, какъ было прежде при появленіи Генингса.
— Это человѣкъ, который гнался за мной! прошепталъ Бенъ и упалъ на стулъ, который стоялъ подлѣ него.
Дрэперъ подошелъ къ двери и прикрикнулъ на собакъ, которыя, повинуясь голосу своего господина, перестали лаять и только ворчали, чувству я, присутствіе чужаго человѣка. Дрэперъ могъ тогда закричать въ свою очередь:
— Кто тамъ? Что вамъ нужно?
— Кто я? Конечно, Питтъ, но Питтъ, который не знаетъ, какъ ему двинуться впередъ или назадъ. Будьте добры, Дрэперъ, покажите мнѣ дорогу или тропинку, которая бы привела меня къ вашему дому..
— Вы одни? спросилъ Дрэперъ.
— Совершенно; но скоро пожалуетъ къ вамъ многочисленная компанія; я только передовой.
— Я сію минуту явлюсь къ вашимъ услугамъ, Питтъ, сказалъ Дрэперъ; — но покамѣстъ не трогайтесь съ мѣста, а то ваша лошадь, пожалуй, попадетъ на сучки.
Съ этими словами онъ воротился въ домъ и притворилъ дверь.
— Поздно, сказалъ онъ мрачнымъ тономъ.
— Еслибъ ему можно было только спрятаться въ лѣсу, замѣтила робко Селли: — я бы отнесла ему пить и ѣсть, а завтра утромъ мы бы помогли ему итти дальше.
— Это невозможно; собаки станутъ лаять за нимъ; да, притомъ, эти господа, которые явятся къ намъ, позаботятся взять своихъ собакъ, и тогда его непремѣнно откроютъ. Не понимаю, какъ мои собаки спокойно пропустили его.
— Такъ спрячьте его между нашими постелями, сказала вдругъ Селли: — пускай онъ останется тамъ до завтрашняго утра, пока мы найдемъ средство помочь ему.
— Да, ты говоришь правду: остается только это средство. Но Питтъ, я думаю, теряетъ терпѣніе. Спрячьте же его какъ можно скорѣе, и дай Богъ, чтобы его не нашли!
Дрэперъ глубоко вздохнулъ и пошелъ къ своему посѣтителю, явившемуся вовсе не кстати, — а женщины, между тѣмъ, устроивали для бѣднаго невольника убѣжище между постелями, совершенно скрытое стуломъ, на которое навалено было платье, — такъ что только при старательномъ розыскѣ, котораго трудно было ожидать, можно было увидѣть его; да и какой американецъ позволитъ себѣ подойти къ мѣсту, предназначенному для «дамъ», или бросить туда нескромный взглядъ?
Едва эти распоряженія были кончены, какъ путешественникъ прибылъ на маленькую свободную площадку перелъ дверью и помѣнялся съ Дрэперомъ нѣкоторыми замѣчаніями касательно лошади; потомъ, еще со двора радушно пожелавъ всему обществу добраго вечера, при входѣ, онъ повторилъ снова свои привѣтствія. Мистеръ Питттъ былъ маленькой человѣкъ, одѣтый очень чисто, и съ такими свѣтлыми волосами, что онъ самъ называлъ ихъ — цвѣту кофе со сливками, и большими, свѣтло-голубыми глазами. Очень добродушный во многихъ отношеніяхъ, онъ отъ души ненавидѣлъ негровъ, смотрѣлъ на своихъ собственныхъ невольниковъ съ величайшимъ презрѣніемъ, хотя и давалъ имъ хорошій «кормъ», по его выраженію. Невольники цѣлаго округа боялись его и называли «негроѣдомъ».
И, несмотря на то, онъ былъ прекраснымъ гражданиномъ, былъ точенъ и правдивъ во всѣхъ своихъ торговыхъ сдѣлкахъ и пріобрѣлъ своими трудами хорошее состояніе.
Его самолюбію польстило особенно то, что объ былъ выбравъ мирнымъ судьей своего кантона. По мнѣніямъ политическимъ, Питтъ былъ горячимъ вигомъ, по исповѣданію — пресвитеріанцемъ; его усердіе къ церкви было таково, что однажды, за отсутствіемъ внезапно заболѣвшаго проповѣдника, въ общемъ собраніи своихъ единовѣрцевъ, Питтъ взошелъ на каѳедру и сказалъ проповѣдь безъ всякаго приготовленія и имѣлъ такой блестящій успѣхъ, что его стали уговаривать посвятить себя исключительно дѣятельности духовнаго наставника; но, хотя, кромѣ ораторскаго таланта, Питтъ владѣлъ также и искусствомъ слагать псалмы и гимны, онъ предпочелъ остаться свѣтскимъ и быть мирнымъ судьею: онъ былъ усерднымъ поклонникомъ прекраснаго пола, былъ любезенъ и предупредителенъ съ дамами, несмотря на эпиграммы, которыми онѣ иногда угощали его, какъ стараго холостяка.
Вошедши въ комнату, мистеръ Питтъ съ граціею и достоинствомъ раскланялся дамамъ и такъ любезно и заботливо освѣдомился о здоровьи и благополучія «своихъ новыхъ сосѣдокъ» (онъ жилъ въ одиннадцати миляхъ), что нисколько не замѣтилъ ихъ смущенія и безпокойства. Потомъ онъ взялся за стулъ, на которомъ сидѣлъ окровавленный бѣглецъ, и помѣстился у камина, спиной къ двери и лицомъ къ той сторонѣ, гдѣ были постели, и предлагалъ Дрэперу и Генингсу вопросы за вопросами.
Но Дрэперъ былъ такъ смущенъ, что не могъ отвѣчать на его вопросы, и чтобы успѣть оправиться, самъ принялся его распрашивать, — гдѣ онъ встрѣтился съ людьми, о которыхъ говорилъ, что они дѣлали и когда можно ожидать ихъ.
— Постойте, любезный мистеръ Дрэперъ! заговорилъ маленькій человѣкъ, вертясь на стулѣ въ комическомъ отчаяніи: — начнемъ по порядку. Но прежде всего позвольте мнѣ обратиться къ дамамъ и выразить опасеніе, что эта комната можетъ слишкомъ наполниться нынѣшній вечеръ; я могу объявить вамъ о прибытіи восьми особъ, которыя будутъ здѣсь раньше, чѣмъ черезъ часъ: впрочемъ, я долженъ былъ бы сказать семь особъ, потому что осьмая уже сидитъ спокойно у огня, радуясь своему избавленію отъ терновника и колючекъ,.защищающихъ ваше жилище, и радуясь счастливой перспективѣ провести съ вами завтрашній день. Я не сомнѣваюсь, какъ видите, что вы окажете гостепріимство этому обществу: полагаю даже, что эти платья, развѣшенныя на стулѣ, предназначаются къ тому, чтобъ еще увеличить блескъ вашихъ природныхъ прелестей.
Дрэперъ вдругъ прервалъ его многословное краснорѣчіе.
— Кто же эти другія особы, о которыхъ выговорите? спросилъ онъ.
— Кто эти особы? повторилъ маленькій мирный судья, улыбаясь. — Это будетъ — цвѣтъ Союза, гордость и украшеніе нашего округа и сосѣднихъ округовъ, добрые фермеры, Нимвроды верхомъ, вооруженные карабинами и сопровождаемые своими собаками.
— Что же, эти господа охотятся? спросилъ Генингсъ, вмѣшиваясь въ разговоръ.
— Охотятся? да, конечно, охотятся, отвѣчалъ маленькій человѣчекъ, но это особенный родъ охоты, — дичь уже поднялась; словомъ, это охота на человѣка.
— Охота на человѣка? повторяли женщины съ ужасомъ.
— Не бойтесь, любезныя дамы, сказалъ съ улыбкой любезный судья. — Дѣло просто заключается въ томъ, что убѣжалъ невольникъ; они, быть можетъ, уже настигли его и приведутъ съ собой.
Никто не сказалъ ни слова, и неистощимый ораторъ продолжалъ:
— Вы, можетъ быть, знаете, что Валлисъ недавно имѣлъ случай наказать одного негра. Негодяй, хотя и былъ одѣтъ въ новое платье, упалъ въ рѣку, — по крайней мѣрѣ онъ выдумалъ эту басню.
— И за это его наказали? вскричалъ съ негодованіемъ Дрэперъ. — Это была главная причина?
Питтъ взглянулъ на него удивленными главами.
— Что же, мнѣ кажется, это была достаточная причина, чтобы наказать его, сказалъ онъ. — Но независимо отъ этой была и другая: съ досады онъ вздумалъ простудиться и впасть въ ослабленіе, для того, чтобы не работать нѣсколько дней. У Валлиса немного живой характеръ, и, однимъ словомъ, я не знаю въ точности, что происходило у нихъ при этомъ послѣднемъ случаѣ; но дѣло въ томъ, что Бенъ — негръ, о которомъ я говорю, — нагло отвѣчалъ своему господину, и, конечно, потерпѣлъ слѣдствія своей наглости. Но вотъ что всего любопытнѣе: несчастный не только возсталъ противъ Валлиса, онъ повалилъ его на землю, ударивъ рукоятью топора, — счастье, что не было самого топора, — и убѣжалъ…. впрочемъ, онъ не могъ уйти далеко. Сегодня послѣ обѣда Гильбертъ замѣтилъ его не вдалекѣ отсюда: къ сожалѣнію, съ нимъ не было собакъ и онъ потерялъ его слѣды около урагана[1]. Черезъ нѣсколько времени, онъ встрѣтилъ все общество, которое занималось преслѣдованіемъ, итакъ какъ съ тѣми были собаки, они осмотрѣли весь ураганъ и хотѣли послѣ явиться сюда, чтобы провести здѣсь ночь. Конечно, они скорѣе остались бы въ лѣсу, чѣмъ безпокоить васъ, но теперь, того и смотри, найдетъ дождь и они хорошо сдѣлаютъ, если найдутъ себѣ убѣжище. Но я, кажется, взялъ на себя всѣ заботы объ разговорѣ: изъ нашихъ дамъ ни одна но сказала ни слова.
— Намъ надобно подумать объ ужинѣ, если у насъ будетъ такое многолюдное собраніе, сказала мистриссъ Дрэперъ. — Какъ вы думаете, когда они будутъ здѣсь?
— Имъ нечего медлить, отвѣчалъ маленькій человѣчекъ, широко раскрывая глаза, какъ будто для того, чтобы вѣрнѣе разсчитать время. — Я думаю, имъ достаточны три четверти часа, чтобы осмотрѣть весь ураганъ.
Дрэперъ и Генингсъ помѣнялись нѣсколькими словами и послѣдній, взявши стулъ, поставилъ его на другой сторонѣ камина и пригласилъ мистера Питта сѣсть, чтобы дать больше мѣста для дамъ, которыя должны были заняться своими кухонными операціями.
Питтъ, торопясь отвѣчать на это обращеніе къ его любезности, взялся за спинку стула и потащилъ его черезъ комнату. Исполнивъ этотъ манёвръ, онъ тревожно пощупалъ карманъ своего платья, а посмотрѣвши на руку передъ огнемъ, сказалъ съ удивленіемъ: «кровь!» потомъ осмотрѣлъ и самый стулъ, на которомъ сидѣлъ. Мистриссъ Дрэперъ торопливо отерла спинку стула старымъ платкомъ и сказала прерывающимся отъ волненья голосомъ:
— Извините, пожалуйста, мистеръ Питтъ: это надѣлала Люси — у нея шла изъ носа кровь, и мы не замѣтили слѣдовъ, которые остались отъ этого на стулѣ.
Генингсъ наклонился къ Селли и сказалъ ей на ухо, смѣясь:
— Послѣ вы напомните своей маменькѣ ея рѣчь противъ невинной лжи.
— Тысячу разъ прошу у васъ извиненія, восклицалъ любезный судья: — это ничего: такая чистая кровь! извините меня, это маленькое незамѣтное пятнышко. Я испугался отъ того, что почувствовавши влажность, подумалъ, не разбилась ли во время скачки моя чернильница, которую я всегда ношу у себя въ карманѣ.
— У васъ есть чернила? сказалъ вдругъ Генингсъ, вскакивая со стула, на которомъ только что усѣлся.
— Чернила, разумѣется. Это кажется вамъ удивительно? Чернила, перо и бумага — это оружіе мирнаго судьи! Безъ нихъ, какъ бы могъ онъ заготовить бумаги въ такихъ захолустьяхъ, если бы это оказалось нужнымъ? Я готовъ держать пари, что у васъ есть тутъ все, кромѣ чернилъ, пера и бумаги!
Пока судья говорилъ, Генингсъ прошелъ два или три раза большими шагами по комнатѣ, и вдругъ остановился передъ стуломъ Питта, который вынулъ изъ кармана свой дорожный письменный приборъ.
— Любенный мистеръ Питтъ, вы угадали, сказалъ онъ, положивши фамильярно руку къ нему на плечо. — Но если бы вы захотѣли, то, вмѣсто того, чтобы писать здѣсь дѣловыя бумаги и судебныя слѣдствія, вы могли бы доставятъ большое удовольствіе мистриссъ Дрэперъ.
— Я! какъ же это? сказалъ Питтъ, вдругъ обращаясь къ хозяйкѣ: — я былъ бы очень радъ. Въ чемъ дѣло? Я всегда готовъ служить дамамъ, вы это знаете.
Мистриссъ Дрэперъ смѣшалась и посмотрѣла на Генингса, который продолжалъ:
— Эти дамы желали имѣть списокъ гимна, который вы сочинили и недавно читали у Мапля: сегодня онѣ просили его у меня, когда услыхали нѣсколько стиховъ, которые я прочелъ имъ на память. Потому я рѣшаюсь, отъ имени ихъ, просить васъ не только дать намъ клочокъ бумаги, пера и чернилъ, но и прочесть намъ, не торопясь, этотъ гимнъ, чтобы я могъ записать его подъ вашу диктовку.
— Я совершенно смущенъ дружескимъ вниманіемъ, которымъ любезныя дамы хотѣли почтить мои слабые опыты, сказалъ маленькій судья, авторскому самолюбію котораго такъ пріятно польстили.
Онъ принялся опоражнивать свои карманы и вынулъ оттуда, одно за другимъ, сперва свертокъ почтовой бумаги, потомъ коробочку съ перьями и чернильницу. Онъ поставилъ все это на столъ, вытеръ очки, и, словомъ, сдѣлалъ всѣ необходимыя приготовленія, для того, чтобы самому переписать свои стихи; но Генингсъ, улыбаясь, взялъ у него перо и объявилъ, что не позволитъ ему напрягать своего слабаго зрѣнія при неровномъ свѣтѣ сальной свѣчи.
— Нѣтъ, продолжалъ онъ: — позвольте сдѣлать это мнѣ, какъ я съумѣю. Хотя мои пальцы и загрубѣли отъ привычки работать топоромъ, но я могу еще отважиться и на это. Когда я буду писать, вы сядете передо мной, и доставите дамамъ удовольствіе, сами читая свои стихи.
Мистриссъ Дрэперъ стояла позади судьи, едва скрывая свое волненіе. Люси, не менѣе смущенная, держалась за спинку стула; Селли, веселая и живая Селли, боясь обнаружить свое безпокойство, вышла изъ комнаты, закрыла лицо передникомъ и воротилась осушивши свои слезы, когда мистеръ Питтъ, жеманясь, передалъ Геннигсу аттрибуты своей должности.
Одинъ Генингсъ былъ совершенно хладнокровенъ; онъ даже не могъ удержаться отъ улыбки, когда мирный судья, съ очками на лбу, развалился на стулѣ, положивъ руки на столъ, и отъ времени до времени поднимая глаза свои къ потолку, началъ монотонно и пѣвучимъ голосомъ:
«Приди ко мнѣ. кроткій Спаситель; прости грѣхи мои, Господь.»
— Погодите; не такъ скоро, прервалъ Генингсъ, я не успѣваю за вами. — «Прости грѣхи мои Господь».
Дрэперъ сталъ за стуломъ Генингса и прочелъ, что было имъ написано. А написано было: «Предъявитель сего, Сципіонъ»….
— Теперь продолжайте: я написалъ.
«Пошли помощь моему смущенному сердцу и удостой меня Своей неизреченной милости.
Генингсъ продолжалъ писать: „отправляется, съ моего вѣдома и согласія, для свиданія съ родственниками….“
— Писали вы — своей неизреченной милости! спросилъ судья, опуская свои очки и взглядывая на молодаго человѣка, сидѣвшаго передъ нимъ.
— Сію минуту, — такъ — своей неизреченной милости? — Продолжайте.
„Я смиренно признаю себя, о Спаситель, недостойнымъ грѣшнымъ рабомъ твоимъ“ — декламировалъ мистеръ Питтъ бросая дружескій взглядъ на мистриссъ Дрэперъ, которая наклонилась, глубоко вздохнувъ. Питтъ повторилъ». — «….недостойнымъ и грѣшнымъ рабомъ твоимъ.»
«Въ Иллиноа, и я назначилъ ему отпускъ на одинъ мѣсяцъ», писалъ Генингсъ.
— Что вы написали? спросилъ судья.
— Да, «мѣсяцъ.»
— Какъ вы говорите? сказалъ судья, взглянувъ на него.
— Ничего, ничего, сказалъ Генингсъ, тотчасъ же оправившись: — у меня на перѣ былъ волосокъ. Ну, — рабомъ твоимъ.
— Да, постойте на минуту, на чемъ я остановился…. рабомъ твоимъ! повторилъ онъ тихонько. Пишите дальше:
«Но ты знаешь мое искреннее раскаяніе, будешь имѣть сожалѣніе къ моей бѣдности.»
— Моей бѣдности, повторилъ Генингсъ, оканчивая въ эту минуту паспортъ Бена словами: «Выдано нижеподписавшимся», къ чему онъ прибавилъ выдуманную подпись: Петръ Роллинсъ, со вчерашнимъ числомъ мѣсяца. За тѣмъ онъ сложилъ бумагу.
— Не все еще, погодите! закричалъ достойный судья, отъ котораго не ускользнуло это движеніе: остается еще два стиха до конца первой строфы, и еще три строфы дальше. Продолжайте теперь:
«Я буду теперь, о мой пастырь, вѣрнѣйшею изъ твоихъ овецъ.» Что же вы не пишете?
— Вамъ, кажется, нужно было одно начало, мистриссъ Дрэперъ? спросилъ Генингсъ, вставая.
— Да, небольше, бормотала мистриссъ Дрэперъ, смущенная многозначительнымъ взглядомъ Генингса.
— Такъ вы знаете остальныя строфы? сказалъ Питтъ. Прекрасно! постойте немного: я прочту вамъ ихъ, чтобы вы могли исправить вашъ стихъ, если въ немъ есть какія нибудь ошибки. Но дайте мнѣ сперва прочесть то, что вы сейчасъ написали.
И онъ протянулъ руку къ бумагѣ, которую Генингсъ держалъ между пальцами на столѣ.
Генингсъ, казалось, не замѣтилъ этого движенія. Онъ услышалъ какой-то отдаленный шумъ, что заставило его забыть на минуту то опасное положеніе, въ какомъ онъ тогда находился.
— Что вы, Генингсъ? сказалъ старый Дрэперъ, хватая его за руку.
— Что такое, въ самомъ дѣлѣ? повторилъ Питтъ.
— О, ничего, отвѣчалъ Генингсъ: — мнѣ послышался странный шумъ, котораго я никакъ не могъ понять…. Слушайте! опять! вы ничего не слышите?
Дрэперъ бросился къ двери и отворилъ ее. Тогда, въ самомъ дѣлѣ, можно было услышать глухой шумъ далекихъ голосовъ; какъ будто звавшихъ кого-то.
— А, это они! сказалъ маленькій человѣкъ, вскакивая со стула и снимая со стѣны жестяной рупоръ, которымъ въ этихъ краяхъ сзываютъ обыкновенно работниковъ къ обѣду[2].
Мистеръ Питтъ справедливо думалъ, что охотники, застигнутые ночью, не могли найти одинокаго домика, затеряннаго въ самой глубинѣ лѣса. Потому, онъ отцѣпилъ рупоръ безъ дальнѣйшихъ церемоній, и извлекъ изъ него такой пронзительный и печальный звукъ, что собаки въ отвѣтъ на него тотчасъ же принялись лаять.
— Вотъ паспортъ! сказалъ быстро Генингсъ, отдавая старому Дрэперу бумагу, которую судья оставилъ на столѣ и гдѣ было написано:
«Предъявитель сего, Сципіонъ, отправляется съ моего вѣдома и согласія, для свиданія съ родственниками, въ Иллиноа, и я назначилъ ему отпускъ на одинъ мѣсяцъ. Выдано нижеподписавшимся: Петръ Роллинсъ.»
— Съ этой бумагой, прибавилъ онъ: — никто не можетъ остановить его и помѣшать его бѣгству, развѣ только кто знаетъ его лично, но ему необходимо отправиться въ эту же ночь.
— Какъ же быть съ этимъ? судья загородилъ дверь, и черезъ нѣсколько минутъ здѣсь будетъ столько народа, что невозможно будетъ вывести его.
— Увидимъ; а покамѣстъ, дайте ему старое платье и что нибудь на голову. Скорѣе! тотъ кончилъ свою музыку и я уведу его отъ двери, чтобы можно было пройти свободно. Когда я закричу по совиному, нужно, чтобы Бенъ ускользнулъ изъ комнаты и сошелся со мной позади дома. Тсъ! судья возвращается.
Въ самомъ дѣлѣ, мистеръ Питтъ пересталъ трубить и далъ отдохнуть своимъ легкимъ. Но собаки не могли такъ скоро забыть симпатичное дѣйствіе этой музыки и думали, что имъ слѣдуетъ выть хоромъ по прежнему.
Мистеръ Питтъ нэо всѣхъ силъ старался ихъ образумить. Онъ грозилъ, бранился, бросилъ даже въ нихъ нѣсколько обрубковъ дерева, но собаки не унимались.
— Бросьте ихъ, мистеръ Питтъ, сказалъ Генингсъ: — онѣ знаютъ меня, я съумѣю ихъ успокоить, и тогда меня услышитъ это общество, которое направляется сюда. Пойдемте со мной.
Онъ вышелъ и скоро тишина возстановилась; но ее нарушалъ другой лай — это лаяли собаки охотниковъ.
Генингсъ успѣлъ, между тѣмъ, бросить взглядъ вокругъ себя, взялъ сѣдло и узду, которые висѣли около домика, отнесъ ихъ за хижину и ударилъ своего послушнаго пони въ знакъ, что тотъ долженъ былъ за нимъ слѣдовать.
— У васъ будетъ многолюдное общество, мистриссъ, сказалъ Питтъ, возвратившись въ комнату и, подходя къ очагу, около котораго Селли и Люси хлопотали объ ужинѣ: — конечно, въ этой одной маленькой комнатѣ намъ будетъ тѣсненько, но завтра мы приведемъ все это въ порядокъ. Я помню, однажды, въ Арканзасѣ, насъ было семнадцать человѣкъ въ одной комнатѣ, которая, можетъ быть, была не меньше этой, но во всякомъ случаѣ ни однимъ дюймомъ не больше…. Постель Дрэпера, вы говорите, между вашими двумя. Прекрасно; мы воспользуемся всѣми углами и закоулками; молодые люди помѣстятся, гдѣ угодно. Любопытно знать, поймали ли они негра.
Въ это время Питтъ стоялъ лицомъ къ огню и къ мистриссъ Дрэперъ, которая смотрѣла ему въ глаза, ни слова не понимая изъ того, что онъ говорилъ. Все ея вниманіе приковано было къ шелесту платья, которое надѣвалъ на себя негръ, и къ едва скрываемому смущенію ея супруга. Скоро она увидѣла, что бѣглецъ вставалъ безъ малѣйшаго шума.
— Вотъ и наши, если не ошибаюсь: теперь ваши собаки отвѣчаютъ на лай нашихъ, сказалъ маленькій человѣкъ, перемѣняя разговоръ, и дѣлая шагъ отъ камина къ двери: — мистеръ Генингсъ пойдетъ къ нимъ навстрѣчу. Но гдѣ же Дрэперъ?
— Я здѣсь, отвѣчалъ Дрэперъ, выступая на шагъ впередъ; — между тѣмъ, негръ шелъ позади его, и малѣйшая перемѣна въ положеніи того или другаго необходимо обнаружила бы его присутствіе.
Охотники подъѣхали также, какъ прежде ихъ Генингсъ и Питтъ, къ концу тропинки, уходившей въ кучи валежника, и принялись кричать, чтобы привлечь вниманіе хозяевъ дома. Питтъ, конечно, вошелъ бы въ двери и тогда было бы чистою невозможностью вывести негра изъ комнаты, и Бенъ погибалъ окончательно.
Въ эту минуту со двора послышался крикъ совы.
— Любезный мистеръ Питтъ, сказала вдругъ Люси: — позвольте мнѣ попросить васъ поднять этотъ желѣзный котелъ и поставить его на огонь? Право, я не подниму его, а гости наши подъѣзжаютъ?
— Съ величайшимъ удовольствіемъ, любезная миссъ, вскричалъ услужливый судья.
Онъ бросился въ ту же минуту къ очагу и ухватившись лѣвою рукой за деревянную перекладину, правой взялся за ручку котла и снялъ его съ крючка, на которомъ онъ висѣлъ.
— Вы видите, любезная миссъ, что онъ вовсе не такъ тяжелъ, хотя для дамъ, признаюсь, онъ вовсе не легокъ. Куда же его поставить? на эти горящіе угли? я думаю, сначала нужно загрести жаръ.
— Извините, добрый мистеръ Питтъ; я попрошу васъ подержать его только двѣ секунды; я тотчасъ же помѣшаю въ печи.
Люси взяла кочергу и мѣшала огонь, а предупредительный судья, нагнувшись передъ очагомъ, продолжалъ держать тяжелый котелъ. Благодаря стратагемѣ Люси, дверь позади Питта осталась совершенно свободною и въ нее вышла человѣческая фигура, одѣтая въ зеленый сюртукъ и закрытая чернымъ войлокомъ; переступивъ черезъ порогъ, эта фигура быстро повернула въ сторону, противоположную той, гдѣ были собаки, и скрылась въ темнотѣ ночи за домомъ.
За ней вышелъ Дрэперъ.
— Теперь поставьте котелъ на огонь. Такъ, прекрасно. Я боюсь, что слишкомъ безпокоила васъ, сказала любезная Люси.
— Это ничего не значить, возразилъ достойный судья, и только что успѣлъ высвободить свои руки, какъ вынулъ изъ кармана платокъ и началъ отирать съ лица потъ. — Я очень счастливъ, что могъ оказать вамъ какую нибудь услугу, — увѣряю васъ. Вашъ огонь горитъ какъ нельзя лучше. Но гдѣ же наши? Ахъ, они вѣроятно не могутъ пробраться черезъ этотъ валежникъ. Имъ слѣдуетъ только объѣхать кругомъ и они найдутъ свободный въѣздъ. И я проѣхалъ бы гораздо лучше, если бы сдѣлалъ такимъ же образомъ.
Но Дрэперъ, у двери своего дома, вглядывался въ темноту и не отвѣчая на крикъ новоприбывшихъ, прошелъ къ задней сторонѣ домика. Генингсъ стоялъ тамъ вмѣстѣ съ негромъ, который схватилъ его за руку и, несмотря на сопротивленіе Генингса, съ жаромъ прижималъ къ своимъ губамъ. Несчастный Бенъ рыдалъ и хотѣлъ броситься къ ногамъ своего избавителя.
— Безумный, сказалъ молодой человѣкъ, отталкивая его; — торопись бѣжать, или будетъ поздно. Ты вѣдь знаешь меня? такъ, пришли мою лошадь въ Сенъ-Луи.
— Вашу лошадь? спросилъ удивленный Дрэперъ.
— Это единственное средство, шепталъ Генингсъ. — Но торопись же, ради Бога. Каждая минута дорога. Береги маленькую лошадку какъ только можно: лучшаго пони не найдешь въ цѣломъ Союзѣ, и это единственная моя лошадь…. Ради Бога — вотъ они. Провалиться бы имъ сквозь землю. Мы потеряли время въ болтовнѣ, они и нагрянули. Что теперь дѣлать? Если ты поѣдешь, то встрѣтишься съ ними. Дорога не шире здѣсь тридцати футовъ.
Негръ прислушивался нѣсколько минутъ; но скоро галопъ скакавшихъ лошадей не оставилъ въ немъ никакого сомнѣнія. Время было дорого. Сынъ Африки смѣло вскочилъ на сѣдло, махнулъ въ послѣдній разъ рукой и ударилъ пони, который нетерпѣливо билъ копытомъ землю. Въ минуту онъ перескочилъ черезъ толстый сучокъ дерева, лежавшій на дорогѣ, и поворотилъ на узенькую тропинку, которая вела черезъ валежникъ, какъ вдругъ онъ услышалъ шумное восклицаніе радости и въ то же время на другомъ концѣ дорожки показался охотникъ.
— Ура! кричалъ онъ, я открылъ дорогу. Сюда, Гильбертъ, сюда: въ домикѣ свѣтится огонь, я вижу тамъ людей. Во всякомъ случаѣ мы найдемъ и огонь и уголь, чтобы отдохнуть.
Бенъ съ ужасомъ узналъ голосъ своего господина. Но должно было рѣшаться на послѣднее средство, — отъ этого зависѣла его жизнь. Онъ быстро соскочилъ съ сѣдла и держа узду, лѣниво пошелъ по дорогѣ къ дому.
"Эй, ты! закричалъ Валлисъ, проѣзжая мимо его: — слышишь, что-ли, негодяй! Возьми мою лошадь и хорошенько вычисти ее; эти животныя падаютъ отъ усталости; сѣдло ты принесешь въ комнату.
Онъ спрыгнулъ съ лошади, покрытой пѣною, бросилъ черному узду, даже не взглянувши на него, и пошелъ большими шагами къ двери, потому что гроза собиралась разразиться и нѣсколько крупныхъ капель уже упало на Валлиса.
— Какъ разъ во время, кажется! сказалъ онъ, входя подъ кровлю. Здравствуйте, господа. Я долженъ извиниться передъ вами, но къ вамъ будетъ еще цѣлая толпа охотниковъ, которыхъ необходимость принуждаетъ, также какъ и меня, прибѣгнуть къ вашему гостепріимству.
На дворѣ всадники слѣзали съ лошадей, привязывали ихъ къ вѣтвямъ и тщетно звали негра, чтобъ онъ взялъ лошадей и далъ имъ корма.
— Господа, сказалъ Дрэперъ, появляясь въ дверяхъ, чтобы принять гостей: — вы зовете негра. Мнѣ очень жаль, что я не могу вамъ предложить ни одного въ ваше распоряженіе. Впрочемъ, вы не безпокойтесь; вамъ нечего бояться за лошадей, я за ними присмотрю.
— Но я сейчасъ отдалъ лошадь негру, сказалъ Валлисъ.
— Это былъ я, сказалъ смѣясь Генингсъ. Я понялъ, что вы приняли меня за чернаго.
— Тысячу разъ прошу у васъ извиненія, сказалъ фермеръ, протягивая ему руку. Начинался дождь, и я не вглядѣлся хорошенько; но право я принялъ васъ за негра. Впрочемъ, вы очень счастливы, Дрэперъ, что у васъ нѣтъ ни одного негра, потому что съ этимъ народомъ однѣ заботы и непріятности. Я самъ теперь разыскиваю одного изъ моихъ негодяевъ и долженъ наказать его какъ нельзя….
Ораторъ прерванъ былъ прибытіемъ остальнаго общества; всѣ начали здороваться, извиняться, передвигать стулья и табуреты, пока наконецъ въ комнатѣ водворился нѣкоторый порядокъ. Генингсъ и Дрэперъ надѣли старые охотничьи шерстяные пальто и вышли, чтобы дать лошадямъ охотниковъ корму въ общей колодѣ и потомъ оставить ихъ на собственный произволъ, за совершеннымъ отсутствіемъ конюшни или навѣса.
Буря шумѣла по верхушкамъ деревьевъ, окружавшихъ домикъ со всѣхъ сторонъ. Юго-западный вѣтеръ сильно гналъ однѣ за другими массы темныхъ облаковъ, которыя разверзлись наконецъ при раскатахъ грома. Блеснула молнія, и дождь цѣлыми водопадами хлынулъ на землю, какъ новый потопъ. Лѣсные звѣри попрятались въ свои логовища; даже сова свернулась въ своемъ гнѣздѣ, откладывая свои хищныя намѣренія до болѣе благопріятнаго времени. Одинъ волкъ продолжалъ скитаться подъ навѣсомъ листьевъ, въ надеждѣ открыть убѣжище какого нибудь звѣря, болѣе слабаго или робкаго, чѣмъ онъ. При каждомъ ударѣ грома онъ вытягивалъ свою длинную, заостренную морду и вылъ вмѣстѣ съ непогодой; собаки были хорошо защищены отъ бури подъ крыльцомъ, во безпокойно ворчали и, послѣ глухаго лая, опять укладывались, собираясь въ кучу, чтобы лучше согрѣться.
Въ самой хижинѣ мало думали о бурѣ: паденіе сломленныхъ вѣтвей и даже цѣлыхъ деревьевъ, завыванье дикихъ звѣрей и всѣ ужасы борьбы стихій были хорошо знакомы этимъ людямъ. Сверкающій огонекъ, горячій ужинъ и веселое общество могли совершенно изгнать у нихъ мысль о томъ, что происходило кругомъ и надъ ихъ головами. Генингсъ былъ веселѣе всѣхъ остальныхъ гостей.
Они разсказывали старинныя охотничьи похожденія, толковали о событіяхъ войны за независимость и такимъ образомъ незамѣтно протянули до девяти часовъ — время очень позднее для западныхъ колонистовъ; — гости вспомнили, что имъ пора уже отдохнуть, чтобы приготовиться къ трудамъ завтрашняго дня.
Постелей, правда, не было, но это обстоятельство не имѣло особенной важности для охотниковъ, изъ которыхъ у каждаго было свое шерстяное одѣяло. Нѣсколько одѣялъ разослано было на полу народъ каминомъ, гости расположились рядомъ, и хозяинъ одѣлилъ ихъ всѣмъ, чггб только нашлось у него. Огонь поддерживался всю ночь; — чего же больше нужно охотнику?
На другой день утромъ, послѣдніе изъ прибывшихъ гостей встали раньше всѣхъ. Едва стало разсвѣтать, Валлисъ вышелъ посмотрѣть лошадей, а другіе раздували потухавшій огонь, наливали водой большой жестяной чайникъ и приготовлялись къ скорому отъѣзду.
Генингсъ, очень дѣятельный обыкновенно, въ это утро былъ чрезвычайно лѣнивъ и медленъ. Облокотившись на каминъ, онъ смотрѣлъ разсѣянно на мистера Питта, который одинъ еще спалъ, забившись въ одинъ изъ угловъ комнаты.
Гильбертъ и Валлисъ, лошади которыхъ были уже готовы и осѣдланы, воротились къ завтраку, уже приготовленному наскоро дамами.
— Вы, Генингсъ, очень въ духѣ сегодня, сказалъ первый, надѣвая свои большіе штиблеты, которые на ночь онъ положилъ сушиться. Вашъ бѣдный пони гложетъ около себя вѣтки и кажется совершенно голоденъ.
— Мой пони! сказалъ Генингсъ, взглядывая на него съ удивленіемъ и въ тоже время съ недовѣрчивостью.
— Да вѣдь это вашъ пони стоитъ тамъ? Во всемъ Миссури нѣтъ другой маленькой лошадки такой масти.
Въ одинъ скачекъ Генингсъ былъ уже у двери и выглянулъ на дворъ. Трудно выразить его радостное удивленіе, когда, между двумя лошадьми Дрэпера, загнанными бурею домой, онъ увидѣлъ и своего маленькаго пони, о которомъ онъ печально думалъ цѣлое утро, воображая, какъ далеко онъ теперь, и какъ онъ изнуренъ усталостью послѣ долгаго странствованія съ бѣглымъ негромъ.
Неужели же Бенъ отправился пѣшкомъ?
— Кстати, какимъ же образомъ попалъ сюда Питтъ? спросилъ въ туже минуту Гильбертъ, пересчитавши всѣхъ лошадей, стоявшихъ передъ домикомъ.
— Онъ пріѣхалъ на своей пѣгой лошади, отвѣчалъ Генингсъ, отъискивая ее глазами.
— На пѣгой?
— Да, но я не вижу ее.
— Да ея и нѣтъ здѣсь, прибавилъ Гильбертъ; по крайней мѣрѣ кругомъ дома; я всталъ уже больше часа и все время былъ на дворѣ.
Въ это время мистриссъ Дрэперъ позвала гостей завтракать. Мистеръ Питтъ живо выбрался изъ подъ лошадиныхъ попонъ, которыми былъ заваленъ, надѣлъ свое платье и вышелъ умыться изъ большой оловянной чашки, стоявшей въ дверяхъ. Охотикии отложили всякія церемоніи: выпили водки, окончили на скоро завтракъ и немедля болѣе взялись за карабины, чтобы продолжать охоту, прерванную наканунѣ. За завтракомъ они составили себѣ планъ и разсчитали всѣ средства, чтобы вѣрнѣе поймать негра, который не могъ, по словамъ ихъ, уйти слишкомъ далеко въ такую погоду и въ томъ положеніи, въ какомъ онъ находился. Тутъ Дрэперъ узналъ, что по берегамъ Миссури всѣ фермеры, у которыхъ были лодки, были извѣщены о побѣгѣ негра и готовы были гнаться за нимъ. Участь, ожидавшая несчастнаго, не подлежала никакому сомнѣнію: онъ ударилъ бѣлаго, и за это долженъ былъ умереть. На счетъ этого пункта судья вполнѣ соглашался съ охотниками; онъ обѣщалъ даже написать правителю штата необходимое донесеніе, чтобы владѣлецъ негра получилъ какое нибудь вознагражденіе за убытокъ, который понесетъ отъ этого.
Пять минутъ спустя, все общество было уже на лошадяхъ, прощалось и благодарило хозяевъ; потомъ всѣ, кромѣ Валлиса и Гильберта, отправились двумя отрядами, одни направо, другіе налѣво, по направленію къ Миссури. Валлисъ и Гильбертъ, съ лучшими собаками изъ своры, составляли центръ и предполагали медленно и рачительно осмотрѣть весь лѣсъ, гдѣ по мнѣнію ихъ бѣглецъ скрывался: они надѣялись выгнать его къ рѣкѣ, гдѣ другіе два отряда должны были захватить его.
Дрэперъ съ улыбкой слѣдилъ ихъ глазами и видя, что они скрылись за кустарниками низменности, прошепталъ:
— Ступайте, любезные, ступайте! бейте шпорами лошадей и подгоняйте собакъ, чтобы на смерть загнать бѣднягу: вы не такъ-то легко его поймаете. Если ему посчастливится, онъ можетъ быть теперь въ Иллиноа, а тамъ мистеръ Роллинсъ поможетъ ему!
Мистеръ Питтъ, окончивъ завтракъ, открылъ отсутствіе своей лошади и не зналъ, какъ объяснить его: не было примѣра, чтобы это животное отлучалось отъ колоды, въ которой ему давали кормъ. Обстоятельство было тѣмъ болѣе необычайно, что ночью была буря, а въ подобныхъ случаяхъ домашнія животныя всегда держатся какъ можно ближе къ жилью человѣка. Какъ бы то ни было, объ этомъ безполезно было хлопотать, и такъ какъ мирному судьѣ непремѣнно хотѣлось присутствовать на духовномъ собранія, ему оставалось принять предложеніе Дрепера, который давалъ ему одну изъ свопъ лошадей, обѣщаясь до его возвращенія поискать его пѣгую лошадку.
Едва мирный судья скрылся съ своимъ товарищемъ за деревьями, молодой фермеръ, наблюдавшій за ними въ щель, обратился съ торжествующимъ видомъ къ мистриссъ Дрэперъ. До сихъ поръ бѣдная женщина дѣлала надъ собой страшныя усилія, и пока гости были еще у нихъ, она удерживалась; но какъ только исчезло это принужденіе, силы вдругъ оставили ее, она закрыла лицо руками ы, шатаясь, подошла къ стулу, чтобы дать волю своимъ рыданьямъ. Обѣ дѣвушки бросились къ ней.
— Успокойтесь, мистриссъ Дрэперъ, говорилъ Генингсъ: — успокойтесь, пожалуйста: развѣ вы жалѣете, что спасли жизнь одному изъ такихъ же людей, какъ вы?
Добрая мистриссъ Дрэперъ нѣсколько минутъ не могла прійти въ себя. Наконецъ она взглянула на молодаго человѣка глазами, еще полными слезъ, и сказала слабымъ голосомъ:
— Вы жестоко наказали меня, мистеръ Генингсъ: во всю жизнь мою я не забуду этого вечера. Пусть Богъ проститъ меня, если я сдѣлала дурно. Но мнѣ нельзя было сдѣлать иначе. Увы! Наши сердца такъ слабы, что мы часто не знаемъ, когда мы поступаемъ хорошо и когда дурно. Но какимъ образомъ бѣдный негръ ускользнулъ отъ ихъ розысковъ? а главное, успѣлъ ли онъ спастись?
— Да, благодаря лошади Питта, которую онъ увелъ, сказалъ со смѣхомъ Генингсъ: — но это не большой убытокъ для «негроѣда». Бенъ конечно слышалъ все, чти говорилъ онъ объ немъ и объ его племени, и я не виню его за то, что онъ доставилъ себѣ удовольствіе этимъ маленькимъ мщеніемъ.
— Ахъ! меня это чрезвычайно огорчаетъ, сказала со вздохомъ мистриссъ Дрэперъ: — вы не должны были допускать этого: я бы охотно отдала ему одну изъ лучшихъ лошадей нашихъ.
Генингсъ не отвѣчалъ ни слова и опустилъ голову; но Люси съ жаромъ сказала:
— Онъ.сдѣлалъ все, зависѣвшее отъ него, чтобы помѣшать этому: онъ отдавалъ ему своего единственнаго пони, но пріѣздъ этихъ господъ разстроилъ все. Вѣроятно негръ воротился уже послѣ, когда всѣ они были въ комнатѣ, и съ опасностью собственной жизни перемѣнилъ лошадь своего избавителя на лошадь врага.
Генингсъ взялъ ее за руку.
— Благодарю васъ, Люси, что вы такъ защищаете меня. Надобно сказать правду, что этотъ бѣдный негръ имѣетъ особенную заботу о моей собственности: онъ оставилъ и сѣдло мое и даже прикрылъ его досками, чтобы защитить его отъ дождя.
— Однако же, уйдетъ ли онъ? спрашивала съ любопытствомъ Селли.
— Мы уже не увидимъ его больше, отвѣчалъ съ улыбкой молодой плантаторъ. — Его преслѣдователи думаютъ, что онъ направился къ Миссури, да ему и дѣйствительно слѣдовало такъ сдѣлать, если бы онъ былъ пѣшкомъ и безъ паспорта: а теперь, напротивъ, онъ отправился на востокъ, къ Миссиссипи, верхомъ на лошади, одѣтый не такъ, какъ описано въ примѣтахъ, и съ хорошимъ паспортомъ въ карманѣ. Ему придется показать паспортъ только въ Сенъ-Луи и потомъ въ Иллиноа, такъ что его можно теперь считать въ безопасности. Притомъ, пѣгая лошадка очень хороша и скоро доставитъ его къ цѣли путешествія.
— А въ Канадѣ его не выдадутъ?
— Ни въ какомъ случаѣ: — попавши туда разъ, онъ уже не воротится въ Штаты. Но не пора ли отправиться?
— Ахъ, мистеръ Генингсъ! сказала мистриссъ Дрэперъ, вздохнувъ: — достанетъ ли теперь у меня силы смотрѣть прямо на проповѣдника?
— Конечно! вскричалъ молодой человѣкъ: — и вы будете смотрѣть на него также смѣло, какъ на это безоблачное небо, которое распростирается надъ нами. Я убѣжденъ, что мы не нарушили законовъ Бога, и единственной заботой, оставшейся для меня отъ этого дѣла, будетъ — стараться, чтобы насъ не открыли. Довольна ли теперь Люси? прибавилъ онъ, наклоняясь къ этой милой дѣвушкѣ.
— Вы добрый молодой человѣкъ! сказала Люси краснѣя и подала ему свою маленькую ручку.
Прошло около двухъ мѣсяцевъ послѣ событій, нами описанныхъ; молодой Генингсъ не только получилъ руку старшей дочери Дрэпера, но и поселился съ ней, какъ съ законной женой, въ домѣ, который былъ выстроенъ имъ самимъ. Чтобы не жить слишкомъ далеко отъ семейства своей жены, онъ согласился съ Дрэперомъ расчистить одну мѣстность, которую тотъ выбралъ для себя, когда основался въ томъ краю, — и топоры двухъ плантаторовъ скоро открыли широкую просѣку въ густомъ лѣсу. Съ помощью огня, пожиравшаго громадные пни, между двумя жилищами протянулась прекрасная равнина.
Въ воскресенье, утромъ, когда семья собралась завтракать къ столу, накрытому чистой скатертью, на которомъ поставлены были кусокъ дичины, черный маковый хлѣбъ и горячій кофе, возбуждавшіе невольный аппетитъ, передъ дверью домика остановился всадникъ, въ которомъ хозяева къ удивленію своему узнали мистера Питта, пріѣхавшаго на извѣстной пѣгой лошадкѣ.
Его тотчасъ же ввели въ комнату, и попросили разсказать какимъ образомъ онъ нашелъ свою лошадь, о которой не было слышно ничего посіѣ памятной ночи. Но достойный судья чувствовалъ отъ продолжительной ѣзды хорошій аппетитъ и не хотѣлъ входить и въ какія объясненія, прежде, чѣмъ снята будетъ скатерть. Ему подали стулъ и судья отдалъ полную справедливость кулинарнымъ дарованіямъ молодой мистриссъ Генингсъ. Послѣ завтрака столъ отодвинули въ уголъ и мистеръ Питтъ рѣшился наконецъ говорить. Тогда только онъ согласился удовлетворить любопытству своихъ слушателей.
— Представьте себѣ, началъ онъ: — вчера вечеромъ я сидѣлъ спокойно въ своемъ кабинетѣ, усталый до смерти, потому что цѣлый день былъ въ сѣдлѣ, какъ мой маленькій Фрискъ, который спитъ обыкновенно въ комнатѣ, вдругъ заворчалъ и прежде чѣмъ я успѣлъ подняться, дверь отворилась и ко мнѣ вошелъ почтарь изъ сосѣдней деревни. Я подумалъ сперва, что онъ ѣдетъ изъ западныхъ колоній и на дорогѣ остановился у меня; но онъ сказалъ мнѣ, что имѣетъ кое-что передать мнѣ, взялъ меня за руку, подвелъ меня къ двери и что же я увидѣлъ? — мою собственную пѣгую лошадь, жъ самомъ удовлетворительномъ видѣ…. Увидѣвши меня, она заржала. Это — больше ничего какъ животное, но я не могъ удержать своей радости и бросился ей на шею. Я спросилъ, кому обязавъ этимъ неожиданнымъ благополучіемъ, и почтарь подалъ мнѣ письмо и прибавилъ, что лошадь была приведена въ Сенъ-Луи однимъ мулатомъ, который просилъ переслать ее сюда и вмѣстѣ съ ней отправитъ и это письмо. Всѣ эти обстоятельства замѣчательны и сами по себѣ, но письмо еще замѣчательнѣе.
— Отъ кого же оно? спросили всѣ въ одинъ голосъ.
— Отъ кого, въ самомъ дѣлѣ? угадайте, сказалъ маленькій человѣкъ, складывая руки на спинку стула и принимая самое таинственное выраженіе. — Нѣтъ, вы этого ни на что не угадаете. Представьте, что его прислалъ Бенъ, бѣглый невольникъ Валлиса.
— Развѣ онъ умѣлъ писать? спросилъ Дрэперъ съ притворной недовѣрчивостью.
— Вовсе нѣтъ, отвѣчалъ судья. Онъ только приложилъ свой значекъ, — въ родѣ креста, — но это рѣшительно все равно. Вмѣсто его писалъ другой негръ изъ Канады.
— Изъ Канады?
— Да, изъ Канады: онъ былъ счастливъ. Богъ знаетъ, какъ онъ попалъ туда, и вотъ — новое доказательство, что намъ непремѣнно слѣдуетъ взять эту землю у англичанъ, и какъ только можно скорѣе. Канада принадлежитъ намъ по праву, по самой натурѣ вещей, и, кромѣ того, граждане Соединенныхъ Штатовъ имѣютъ причины жаловаться на ея жителей.
— Что же было въ этомъ письмѣ? спросила Селли съ какимъ-то нетерпѣніемъ.
— Письмо очень коротко и пріятно, какъ говорятъ янки, сказалъ судья вполголоса. Его писалъ жалкій черный, который титулуетъ себя свободнымъ канадцемъ, негодяй! Желалъ бы я, что бы ты былъ здѣсь! — и который, по его выраженію, беретъ смѣлость засвидѣтельствовать мнѣ свое сердечное расположеніе.
— По крайней мѣрѣ, это по дружески, замѣтилъ съ улыбкой Генингсъ.
— По дружески? — этотъ черный бездѣльникъ называетъ меня своимъ «милымъ маленькимъ Питтомъ» и приглашаетъ меня заглянуть къ нему, если я поѣду когда нибудь черезъ Торонто.
— Но что же Бенъ…. что же говоритъ Бенъ, любезный мистеръ Питтъ? приставала Селли.
— Что говоритъ онъ, негодяй? Онъ говоритъ, что встрѣтилъ мою лошадь въ лѣсу, и что онъ зналъ, какъ мнѣ будетъ пріятно дать ему свою лошадь на нѣсколько недѣль. Онъ зналъ, — видите, — мое доброе сердце, и желалъ бы съ своей стороны, чтобы исполнилось все то, чего желаютъ для меня негры всего нашего округа, какъ будто я не знаю, что мерзавцы ненавидятъ меня, какъ гремучую змѣю.
— А лошадь?
— Богъ знаетъ какъ, онъ отослалъ ее въ Сенъ-Луи. Но что удивляетъ меня здѣсь всего больше, это то, что негръ возвращаетъ украденную лошадь.
— Такъ неужели вы думаете, что между неграми нѣтъ честныхъ людей? спросила мистриссъ Дрэперъ съ укоромъ.
— Гмъ! быть можетъ, вы говорите правду, мистриссъ, отвѣчалъ маленькій судья, приготовляясь къ обратному путешествію. По крайней мѣрѣ это обстоятельство говорить въ ихъ пользу. Отправлюсь къ Валлису и разскажу ему это приключеніе.