Через Сахару и Судан на воздушном шаре (Дебюро)/ДО

Через Сахару и Судан на воздушном шаре
авторъ Эдуар Дебюро, пер. Эмилия Пименова

Оригинал: фр. Le Sahara et le Soudan en ballon, roman aérostatique, опубл.: 1902. — Источникъ: az.lib.ru • Переделала с французского Эмилия Пименова.
Текст издания: журнал «Юный Читатель», № 23, 1903.

Черезъ Сахару и Суданъ на воздушномъ шарѣ

Романъ Лео Дексъ. Передѣлала съ французскаго Э. Пименова.

ГЛАВА I.
Какъ могла возникнуть мысль о полетѣ на шарѣ.

Хорошенькій алжирскій городъ Константина пріютился на гигантской скалѣ, по одну сторону которой зіяетъ глубокая пропасть, съ отвѣсными, обрывистыми стѣнами. Бурный потокъ, Руммель шумно клокочетъ на днѣ этой пропасти на такой глубинѣ, что его едва видно. Желѣзный мостъ черезъ пропасть соединяетъ городъ со склонами горы Мансурахъ. Тамъ, въ предмѣстьи, въ живописномъ безпорядкѣ раскинулись дачи горожанъ среди зелени, одѣвающей склоны горы. Нѣсколько въ сторонѣ стоятъ хорошенькія виллы маіора Жерменъ, знаменитаго изслѣдователя и путешественника, который въ тотъ моментъ, когда начинается нашъ разсказъ, находился во главѣ экспедиціи въ центральную Африку и только недавно достигъ озера Цадъ.

Семья маіора Жерменъ, состоявшая изъ жены и двухъ дѣтей — сына и дочери, занимала большую виллу съ прекраснымъ садомъ, гдѣ дѣти проводили большую часть дня, вмѣстѣ со своимъ дядей, молодымъ докторомъ Пеноелемъ. Девятнадцатилѣтняя дочь Жермена, Рене, до того походила на брата, который былъ немного моложе ея, что ихъ можно было различитъ только по одеждѣ; даже имена у нихъ были одинаковы, такъ какъ сына также звали Рене. Сестра раздѣляла съ нимъ всѣ занятія и удовольствія, отправлялась вмѣстѣ съ братомъ на охоту, ѣздила верхомъ, и, вообще, ни въ чемъ не уступала ему.

Молодые люди, рѣзвясь въ саду, не подозрѣвали, что служатъ предметомъ чьего то зоркаго наблюденія. Въ садъ выходили окна небольшой виллы, которая отдавалась внаймы и долгое время стояла пустая. Но съ 1-го октября ее занялъ одинъ господинъ, по имени Энокъ, только что вернувшійся, по его словамъ, изъ путешествія въ Триполи и Фецъ. Энокъ жилъ въ этой виллѣ со слугою негромъ и разсказывалъ, что ищетъ уединенія для того, чтобы привести въ порядокъ свои замѣтки о путешествіи. Въ дѣйствительности онъ былъ агентомъ одного итальянскаго торговаго общества, которое стремилось завладѣть нѣкоторыми областями въ центральной Африкѣ и укрѣпить тамъ свое вліяніе. Экспедиція маіора Жермена мѣшала обществу, и вотъ Эноку было поручена какимъ бы то ни было способомъ помѣшать успѣху этой экспедиціи. Эноку предстояло разузнать, гдѣ находится враждебная экспедиція Жермена и каковы ея планы. Съ этою цѣлью онъ нанялъ виллу, подсматривалъ за дѣтьми маіора, ожидая удобнаго случая познакомиться съ ними. Случай скоро представился.

Однажды, когда Энокъ, по обыкновенію, находился на своемъ наблюдательномъ посту, кто то позвонилъ у его двери. Слуги не было дома, и Энокъ самъ отворилъ дверь. На порогѣ стоялъ громаднаго роста арабъ, одѣтый спаги^[1]. На его исхудаломъ, темнобронзовомъ лицѣ лежалъ отпечатокъ недавно пережитыхъ лишеній и усталости.

Арабъ молча поклонился Эноку и на ломаномъ французскомъ языкѣ спросилъ, можно ли видѣть г-жу Жерменъ. Энокъ, знавшій мѣстныя нарѣчія, сказалъ ему по арабски, что жена Жермена живетъ на сосѣдней виллѣ, и предложилъ проводить его туда, съ цѣлью съиграть роль переводчика. Арабъ очень обрадовался, и Энокъ отправился вмѣстѣ съ нимъ къ Жерменамъ. Дорогой онъ ловко разспросилъ араба и узналъ отъ него, что тотъ, вмѣстѣ съ шестьюдесятью туземцами, сопровождалъ маіора Жермена и его двухъ спутниковъ французовъ къ озеру Цадъ. Побѣдивъ тысячи препятствій, пройдя черезъ Сахару и страну туареговъ, Жерменъ находился теперь въ Барруа, на сѣверномъ берегу озера Цадъ. Онъ заключилъ союзъ съ султаномъ страны, но тѣмъ не менѣе враждебныя племена отрѣзали ему обратный путь, такъ что маіоръ нуждался въ быстрой помощи. И вотъ онъ отправилъ съ письмомъ къ женѣ одного изъ самыхъ преданныхъ ему спутниковъ, араба Збадьери, который пустился въ путь на быстроногомъ верблюдѣ мехари. Несмотря на лишенія и опасности, Збадьери удалось быстро пройти Сахару и достигнуть Бискры, откуда онъ отправился по желѣзной дорогѣ въ Константину, чтобы поскорѣе доставить письмо своего командира.

Въ сопровожденіи Збадьери, Энокъ явился на сосѣднюю виллу. Семья Жермена была въ сборѣ, въ бесѣдкѣ, въ саду. Объяснивъ, какимъ образомъ арабъ по ошибкѣ явился къ нему, Энокъ прибавилъ:

— Збадьери плохо объясняется по французски, и поэтому я рѣшился предложить вамъ свои услуги въ качествѣ переводчика, въ случаѣ если вы сами не можете объясняться съ нимъ на его родномъ языкѣ.

Никто изъ присутствующихъ не зналъ арабскаго языка, на которомъ говорятъ жители окрестностей Бискры, и поэтому предложеніе Энока было принято съ благодарностью.

Г-жа Жерменъ быстро пробѣжала письмо мужа, а затѣмъ, совершенно забывъ о присутствіи посторонняго, прочла его вслухъ, желая поскорѣе подѣлиться съ дѣтьми полученными свѣдѣніями.

Въ письмѣ Жерменъ кратко разсказывалъ о переходѣ черезъ страну туареговъ и о теперешнемъ положеніи его отряда, который застрялъ на берегахъ Цада. Далѣе Жерменъ просилъ брата жены организовать экспедицію.

"Пусть онъ отправится къ моему другу, капитану д’Эксу, " — писалъ Жерменъ. — «Этотъ отважный воздухоплаватель пускалъ шаръ собственнаго изобрѣтенія, который, пролетѣвъ черезъ Сахару, въ семь дней достигъ Тимбукту, гдѣ его поймали наши соотечественники. Пеноель отъ моего имени попроситъ д’Экса снарядить шаръ мнѣ на помощь. Д’Эксъ увѣрялъ меня, что ему не трудно достигнуть озера Цадъ воздушнымъ путемъ. Онъ не разъ выражалъ мнѣ сожалѣніе, что у него не хватаетъ средствъ на снаряженіе подобной экспедиціи. Пусть теперь Пеноель предоставитъ въ его распоряженіе необходимыя суммы, и я не сомнѣваюсь, что руководимый д’Эксомъ воздушный шаръ достигнетъ Цада. Я же съумѣю воспользоваться впечатлѣніемъ, которое произведетъ появленіе воздушнаго шара на суевѣрныхъ жителей, и убѣжденъ, что преодолѣю всѣ препятствія. Я настолько знаю д’Экса, что не поколебался бы довѣрить его воздушному кораблю любого изъ-васъ, хотя-бы Рене. На его воздушномъ шарѣ люди въ такой же безопасности, какъ на палубѣ крѣпкаго судна, подъ командою искуснаго капитана».

Едва г-жа Жерменъ прочла эти строки, какъ въ умѣ Энока возникъ цѣлый планъ устроить такъ, чтобы Рене, дѣйствительно, приняла участіе въ экспедиціи, затѣмъ похитить ее и держатъ заложницей, чтобы диктовать условія ея отцу. Неразборчивый въ средствахъ Энокъ рѣшилъ воспользоваться тѣмъ, что арабъ не понималъ по французски, и убѣдить г-жу Жерменъ въ томъ, что ея мужъ непремѣнно хочетъ видѣть Рене. Обратясь къ Рене, онъ какъ бы шутя спросилъ ее, не согласится ли она принять участіе въ будущей экспедиціи. При этомъ Энокъ особенно напиралъ на тѣ строки письма, въ которыхъ маіоръ будто бы выражалъ сожалѣніе, что съ нимъ нѣтъ дочери. «Мнѣ часто вспоминается, — писалъ Жерменъ, — что Рене не разъ просила позволить ей сопровождать меня и на всѣ мои возраженія отвѣчала тѣмъ, что приводила многочисленные примѣры женщинъ, участвовавшихъ въ подобныхъ экспедиціяхъ. Я готовъ сожалѣть теперь, что никогда не относился серьезно къ ея просьбамъ. Отчего ея нѣтъ со мной, моей милой Рене? Какъ бы она была счастлива, увидѣвъ эту волшебную страну!…»

Всѣ съ жаромъ возстали противъ сумасбродной мысли пустить молодую дѣвушку въ экспедицію на воздушномъ шарѣ, но сама Рене съ восторгомъ ухватилась за эту мысль. «Вѣдь отецъ выразилъ желаніе видѣть ее? Вѣдь онъ считаетъ путешествіе совершенно безопаснымъ!» — говорила она.

Энокъ притворился, будто ему непріятно за свой неловкій вопросъ. Онъ предложилъ разспросить Збадьери, правда ли, что маіоръ Жерменъ выразилъ твердое желаніе увидѣть дочь?

— Говорилъ съ вами маіоръ когда ни будь о своей дочери?

— Кажется нѣтъ. Я не зналъ ничего о семьѣ командира, — отвѣчалъ Збадьери по арабски.

Энокъ перевелъ:

— Збадьери говоритъ, что командиръ часто вспоминалъ дочь и хотѣлъ видѣть ее возлѣ себя.

— Спросите, пожалуйста, у этого араба еще разъ, выражалъ ли мой зять желаніе, чтобы Рене пріѣхала къ нему? — спросилъ Пеноель.

Энокъ снова обратился къ арабу.

— Постарайтесь вспомнить, что говорилъ вамъ командиръ о своей дочери, — сказалъ онъ.

— Не знаю… не помню, — отвѣтилъ Збадьери. — Только при отъѣздѣ онъ поручилъ мнѣ передать его семьѣ, что онъ совершенно здоровъ. Командиръ никогда не бываетъ боленъ, это желѣзный человѣкъ.

— Вотъ слова маіора, которыя передаетъ Збадьери, — сказалъ Энокъ: «Ты скажешь моей дочери, что если она хочетъ присоединиться ко мнѣ, то я ничего не имѣю противъ этого. Ей нечего бояться путешествія на шарѣ, никакая опасность не угрожаетъ ей».

— Вотъ видите! — вскричала Рене торжествующимъ тономъ, — Отецъ самъ желаетъ этого. Я отправляюсь!

— Это невозможно! — воскликнулъ Пеноель. — Какъ? Зять такой благоразумный человѣкъ! Неужели?.. Нѣтъ, я отказываюсь понимать!

Бѣдная г-жа Жерменъ находилась въ сильнѣйшемъ замѣшательствѣ. Неужели ей придется отпустить дочь? Она чувствовала, однако, что не въ состояніи противиться желанію мужа и просьбамъ дочери, тѣмъ болѣе, что Рене со свойственнымъ ей пыломъ и увлеченіемъ молодости ухватилась за эту мысль.

Пеноель, не теряя ни минуты, отправился въ городъ, чтобы переговорить съ д’Эксомъ насчетъ предстоящей экспедиціи.

ГЛАВА II.
Воздухоплаватель.

На другое утро, въ назначенный часъ, Пеноель подходилъ къ прелестному загородному домику, въ которомъ жилъ капитанъ д’Эксъ. Домикъ былъ окруженъ роскошнымъ садомъ, и Пеноель, увидѣвъ этотъ чудный уголокъ, даже усумнился, чтобы владѣлецъ его рѣшился такъ легко покинуть свое прелестное жилище и отправиться въ опасное путешествіе черезъ ужасную пустыню. Эти сомнѣнія такъ сильно овладѣли имъ, что онъ не зналъ, какъ сообщить д’Эксу о цѣли своего посѣщенія, но д’Эксъ самъ предупредилъ его. — «Я надѣюсь, что вы пришли съ хорошими вѣстями отъ моего друга Жермена», сказалъ онъ, «я долженъ вамъ сознаться что въ глубинѣ души желалъ бы оказать ему какую нибудь помощь».

Пеноель отвѣтилъ, что такъ именно. и случилось и сейчасъ же прочелъ выдержки изъ письма Жермена.

— Увѣрены ли вы, что къ нему можно добраться воздушнымъ путемъ? — спросилъ онъ д’Экса.

— Конечно. Мы съ Жерменомъ много разъ обсуждали этотъ вопросъ и тщательно взвѣсили всѣ шансы за и противъ. По моему оно должно увѣнчаться успѣхомъ. Можно достигнуть Цада черезъ Триполи и Фецанъ, даже не имѣя въ своемъ распоряженіи механическихъ способовъ для того, чтобы управлять воздушнымъ шаромъ. Въ той и другой мѣстности, въ теченіе трехъ мѣсяцевъ въ году, съ Ноября по Мартъ, дуютъ постоянные сѣверные вѣтры. Правда, иногда задуваетъ противный вѣтеръ, но это не имѣетъ большого значенія, даже для такого шара, которымъ нельзя править, и только производитъ небольшую задержку въ путешествіи. Когда вѣтеръ противный, то достаточно бросить якорь и ждать наступленія сѣвернаго вѣтра. Между тѣмъ нашъ воздушный корабль будетъ снабженъ двигателемъ, но только мы будемъ прибѣгать къ нему лишь въ исключительныхъ случаяхъ, такъ какъ запасъ водороднаго газа, сгораніе котораго приводитъ въ движеніе нашу машину, не можетъ быть особенно великъ. Но этотъ запасъ мы можемъ имѣть съ собой лишь благодаря одному исключительному обстоятельству. За нѣсколько времени до отъѣзда Жермена въ его послѣднюю экспедицію выпалъ здѣсь аэролитъ, немного менѣе величиною, чѣмъ эта комната, состоящій изъ неизвѣстнаго на землѣ вещества. Это вещество обладаетъ прочностью стали и необычайною легкостью, Да вотъ, посмотрите!

Капитанъ взялъ со стола металлическую пластинку тусклаго бѣлаго цвѣта, напоминающаго аллюминій, и бросилъ ее. Она упала, кружась въ воздухѣ, и такъ медленно, какъ будто это былъ листокъ бумаги.

— Благодаря этому, единственному въ своемъ родѣ веществу мы можемъ сократить вѣсъ и объемъ нашего шара, такъ что имъ легче будетъ управлять. Кромѣ рамы для корзины, мы приготовимъ изъ этого же вещества прочные резервуары для сгущеннаго водороднаго газа, который нуженъ, чтобы приводить въ движеніе механизмъ двигателя. Но видите ли, аэролитъ упалъ въ полѣ одного араба, по имени Бенъ-Змаила, и этотъ арабъ, понимая, что ему свалилось съ неба богатство, заламываетъ за него большую цѣну. До сихъ поръ проклятый денежный вопросъ препятствовалъ мнѣ привести въ исполненіе мое намѣреніе, такъ какъ у меня не было въ распоряженіи суммы, чтобы заплатить Бенъ-Змаилу, но разъ вы предлагаете мнѣ деньги, то я могу обѣщать вамъ, что воздушный шаръ будетъ готовъ въ самое короткое время.

— Вы не боитесь, что кто нибудь предупредитъ васъ и купитъ аэролитъ? спросилъ Пенноель.

— О, нѣтъ! Аэролитъ — въ безопасности. Согласно нашему условію — Бенъ-Змаилъ поклялся въ этомъ на коранѣ, — никто не долженъ знать о существованіи этого аэролита въ теченіе цѣлаго года. Арабъ, вы и я — мы трое только и знаемъ объ этомъ.

— Водородный газъ, который вы возьмете съ собою, вѣроятно будетъ служить вамъ также для наполненія шара во время пути?

— Конечно, въ случаѣ нужды. Но я думаю, что это врядъ ли понадобится, потому что нашъ воздушный шаръ снабженъ гайдропомъ, т. е. однимъ или нѣсколькими канатами, которые тащатся за нимъ по землѣ, благодаря чему шаръ можетъ двигаться на высотѣ ста метровъ такъ что намъ не придется расходовать балластъ, и газъ не можетъ вытекать.

Излагая свой проектъ воздушнаго шара, капитанъ, для большей убѣдительности, разложилъ на столѣ чертежи и объяснилъ доктору его устройство. Лодочка воздушнаго шара, очень удобная и необычайно легкая, должна вмѣщать въ себѣ, кромѣ двигателя, еще динамоэлектрическую машину для освѣщенія, воротъ и маленькую лодочку, въ которой воздухоплаватели могли бы спускаться на землю, когда шаръ стоитъ неподвижно. Затѣмъ въ лодкѣ должно находиться помѣщеніе для всякаго рода запасовъ, каюты и палатка для воздухоплавателей.

— Для такого длиннаго путешествія необходимо, чтобы каждый воздухоплаватель имѣлъ отдѣльную каюту. Когда каюты не заняты, ихъ можно обращать въ общій залъ, раздвигая шелковыя занавѣси. А оба обитаемые этажа лодки будутъ соединены бамбуковою лѣстницей.

— Сколько же пассажировъ можетъ отправиться на вашемъ шарѣ, капитанъ? — спросилъ Пеноель.

— Четырехъ воздухоплавателей было бы достаточно, чтобы управлять имъ, но я думаю, что въ виду какихъ либо случайностей или нездоровья котораго нибудь изъ воздухоплавателей, лучше будетъ увеличить это число и взять еще двоихъ или троихъ. Прежде всего намъ нуженъ хорошій механикъ. Я предлагаю одного изъ моихъ отставныхъ унтеръ-офицеровъ воздухоплавательнаго отряда, а именно: — Фарльгана. Я не думаю, чтобы онъ отказался, — затѣмъ намъ нуженъ переводчикъ, хорошо знающій нарѣчія Феццана и Цада. Вмѣстѣ съ нами обоими это уже четверо. Прибавимъ сюда посланнаго Жермена, араба Збадьери, и у насъ все таки останется еще два мѣста.

— Значитъ будетъ мѣсто еще для двоихъ. Это очень обрадуетъ Рене, высказалъ вслухъ свою мысль Пеноель.

— Какъ, Рене? — воскликнулъ д’Эксъ, подумавшій, что онъ говоритъ о сынѣ Жермена. — Неужели вы хотите взять съ собою семнадцатилѣтняго юношу?

Пеноель не рѣшился сознаться д’Эксу, что дѣло шло не о сынѣ, а о дочери.

— Мой зять чрезвычайно довѣрялъ вашему воздушному кораблю, — сказалъ онъ, — и въ своемъ письмѣ говоритъ даже, что онъ ничего бы не имѣлъ противъ того, еслибъ кто нибудь изъ членовъ его семьи отправился съ нами въ экспедицію. Но… объ этомъ не стоитъ говоритъ теперь! Мы обсуждали это дѣло, и я думаю, что найдемъ замѣстителя этому юношѣ, болѣе способнаго вынести всѣ опасности и трудности путешествія черезъ Сахару.

— Безъ сомнѣнія, письмо Жермена, довѣряющаго мнѣ своего ребенка, очень льститъ мнѣ, — замѣтилъ д’Эксъ, послѣ минутнаго раздумья. — Но присутствіе этого юноши къ нашей экспедиціи только бы увеличило мою отвѣтственность. Если шаръ измѣнитъ намъ… Конечно, пока я буду чувствовать подъ своими ногами дно лодочки моего воздушнаго шара, мнѣ нечего бояться за своихъ спутниковъ, хотя бы они были еще моложе Рене Жермена и еще менѣе его привычны къ такого рода путешествіямъ. Но вѣдь мало ли что можетъ случиться съ воздушнымъ шаромъ, и тогда… Сознаюсь, мнѣ, какъ организатору экспедиціи слѣдовало бы выказать больше довѣрія къ своему шару, но все-таки… Право, я былъ бы спокойнѣе, если бы экипажъ состоялъ только изъ взрослыхъ, болѣе закаленныхъ людей. Постарайтесь уговорить юношу остаться дома, несмотря на выраженное его отцомъ желаніе видѣть его.

Пеноель обѣщалъ отговорить Рене, тѣмъ болѣе, что и мать очень неохотно соглашалась отпустить его. Однако Пеноелю было все-таки непріятно, что капитанъ обманывается насчетъ своего будущаго юнаго спутника, не допуская и мысли, что въ его экспедиціи собирается участвовать молоденькая дѣвушка. Все таки онъ не рѣшился сказать ему правду и поэтому постарался перемѣнить разговоръ, спросивъ капитана, какъ онъ думаетъ назвать свой воздушный корабль Обсудивъ этотъ вопросъ, они остановились на названіи: «Изслѣдователь». Капитанъ д’Эксъ сказалъ, что, насколько ему извѣстно, еще ни одинъ воздушный шаръ не назывался этимъ именемъ.

По отъѣздѣ Пеноеля, капитанъ д’Эксъ дѣятельно приступилъ къ снаряженію экспедиціи. Спустя два мѣсяца все было готово, и экспедиція могла уже отправиться къ заливу Габесъ, откуда воздухоплаватели должны были летѣть къ озеру Цадъ.

ГЛАВА III.
Подъемъ шара.

28 декабря этого же года, утромъ, небольшой пароходъ бросилъ якорь близь пустыннаго берега Триполи въ мѣстѣ, гдѣ въ море выступаетъ песчаный мысъ. По обѣимъ сторонамъ мыса берегъ тянется въ видѣ однообразной полосы, отдѣленной отъ моря большими лагунами съ зеленоватою водой. Къ югу разстилается необозримая песчаная пустыня, теряющаяся въ туманной дали. Ни одно живое существо не оживляетъ своимъ присутствіемъ этой мрачной, печальной мѣстности.

Солнце уже поднялось высоко, и легкій сѣверный вѣтерокъ смягчалъ зной. Едва пароходъ остановился, какъ тотчасъ же съ него спустили лодку, направившуюся къ мысу — единственному мѣсту, гдѣ можно было безопасно пристать. Въ лодкѣ сидѣли, кромѣ матросовъ и офицера, пятеро взрослыхъ, затѣмъ юноша лѣтъ шестнадцати-семнадцати, арабъ геркулесовскаго роста и собака алжирской породы. Капитанъ д’Эксъ, механикъ Фарльганъ, докторъ Пеноель и Энокъ, приглашенный въ качествѣ переводчика, находились въ числѣ этихъ пассажировъ. Юноша, на видъ нѣсколько тщедушный, но доказывавшій ловкостью своихъ движеній, что онъ привыкъ къ ежедневнымъ физическимъ упражненіямъ, съ радостнымъ нетерпѣніемъ смотрѣлъ на берегъ, откуда воздушный шаръ «Изслѣдователь» долженъ былъ отправиться въ путь. Арабъ Збадьери лишь изрѣдка перекидывался словами съ Энокомъ, такъ какъ говорить съ другими пассажирами, не знавшими его родного языка, ему было трудно; у его ногъ лежала собака, которую онъ называлъ Стопъ и ласково гладилъ, обращаясь къ ней на ломаномъ французскомъ языкѣ.

Шесть пассажировъ въ лодкѣ и собака составляли будущій экипажъ воздушнаго корабля; седьмымъ былъ одинъ ученый метеорологъ, совѣты котораго могли быть полезны при отправленіи въ путешествіе.

Энокъ ловко воспользовался своимъ сосѣдствомъ съ Жерменами и съумѣлъ пріобрѣсти ихъ довѣріе, такъ что сдѣлался настоящимъ другомъ дома. Онъ былъ интереснымъ собесѣдникомъ, потому что много путешествовалъ и много видѣлъ на своемъ вѣку. Онъ умѣлъ разсказывать и очень живо и увлекательно описывалъ свое послѣднее путешествіе по Фецану, что для его слушателей было вдвойнѣ интересно, такъ какъ онъ описывалъ именно тѣ страны, черезъ которыя имъ предстояло совершить свой полетъ. Всѣ съ радостью согласились, когда онъ выразилъ желаніе участвовать въ экспедиціи и быть полезнымъ своими знаніями мѣстныхъ нарѣчій. Только проницательному капитану д’Эксу не понравилась хитрая, пронырливая наружность Энока, и онъ, скрѣпя сердце, принялъ его въ число своихъ спутниковъ. Однако еще труднѣе было заставить д’Экса согласиться принять въ ихъ число юношу Рене, и онъ сдался только тогда, когда Пеноель торжественно объявилъ ему, что таково было желаніе Жермена.

Когда всѣ пассажиры воздушнаго корабля были уже намѣчены, и ихъ оказалось шесть человѣкъ, то д’Эксъ спросилъ Пеноеля, не имѣетъ ли онъ еще кого нибудь въ запасѣ, кого бы онъ могъ предложить въ качествѣ спутника. Пеноель отвѣчалъ отрицательно, и тогда д’Эксъ, къ великому изумленію всѣхъ остальныхъ спутниковъ, предложилъ взять, въ качествѣ седьмого пассажира, свою собаку Стопа.

— Онъ можетъ быть намъ полезенъ, — сказалъ капитанъ, — намъ придется по очереди дежурить и наблюдать за всеобщею безопасностью. Когда нашъ воздушный корабль броситъ якорь, Стопъ можетъ насъ замѣнять. Это отличный сторожъ, и на его чуткость можно вполнѣ положиться.

Лодка причалила у песчанаго мыса, и изъ нея начали выгружать весь необходимый матеріалъ для соуженія воздушнаго корабля, въ томъ числѣ трубы наполненныя сжатымъ водородомъ, которымъ надо было наполнить шаръ. Всѣ эти вещи сложили на небольшой площадкѣ, на вершинѣ мыска, гдѣ предполагалось произвести наполненіе шара газомъ. Кругомъ ихъ путешественники раскинули палатки.

На другой день они посвятили все утро осмотру мѣстности, причемъ сдѣлали одно открытіе, которое могло бы внушить нѣкоторыя опасенія, но путешественники не обратили на него должнаго вниманія.

Пеноель, Рене, Збадьери и еще двое, офицеръ съ парохода и ученый, отошли довольно далеко отъ лагеря, углубившись въ пустыню, и наткнулись тамъ на слѣды стоянки какого то каравана, путь котораго, повидимому, также лежалъ внутрь страны. Въ этомъ караванѣ, очевидно, находились европейцы, вѣроятно, итальянцы, такъ какъ Энокъ нашелъ въ пескѣ книжечку, напечатанную по итальянски, и въ ней нѣсколько замѣтокъ карандашемъ, указывавшихъ, что въ первыхъ числахъ декабря къ озеру Цадъ черезъ Фецанъ отправилась какая-то экспедиція.

Книжечку онъ показалъ д’Эксу и Эноку, который, увидавъ ее, не могъ удержаться отъ восклицанія. — «Вотъ удивительно, — сказалъ онъ, — тутъ на первой страницѣ стоитъ имя одного изъ моихъ товарищей по путешествію въ Мурзукъ. Посмотрите! Это Сорелло, одинъ изъ самыхъ дѣятельныхъ членовъ итальянскаго отряда; значитъ, онъ опередилъ насъ. Но онъ подвигается медленно, и намъ не трудно будетъ нагнать его».

Д’Эксъ, заинтересовавшійся этимъ, началъ разспрашивать Энока насчетъ экспедиціи, въ которой онъ участвовалъ, но тотъ отвѣчалъ уклончиво и, видимо, былъ смущенъ разспросами, что не ускользнуло отъ наблюдательнаго капитана, почему то не чувствовавшаго особеннаго довѣрія къ этому спутнику.

На третій день утромъ подулъ свѣжій сѣверный вѣтеръ, и по направленію облаковъ можно было видѣть, что этотъ вѣтеръ дуетъ на большой высотѣ. Ученый метеорологъ Эготье тотчасъ же призналъ въ этомъ вѣтрѣ то правильное воздушное теченіе, которое почти не прекращается въ Триполи и Фецанѣ съ ноября по мартъ, и поэтому д’Эксъ приказалъ приступить къ наполненію шара.

Къ пяти часамъ огромный шаръ овальной формы былъ уже наполненъ; къ нему привязали двухъ-этажную корзину, затѣмъ туда положили все, что было нужно для экспедиціи и прикрѣпили къ ней тринадцать длинныхъ гайдроповъ, длиной въ 60 и 180 метровъ.

Къ ночи все уже было готово къ отправленію. Шаръ держало шесть якорей. Вѣтеръ продолжалъ дуть съ сѣвера, но онъ нѣсколько спалъ, что благопріятствовало подъему.

— Что-же, мы отправимся сейчасъ или поужинаемъ еще на землѣ? — спросилъ Пеноель.

— Къ чему намъ торопиться, — отвѣтилъ капитанъ. — Теперь такъ темно, что я предпочитаю подождать луны, которая должна взойти часа черезъ два. При ея свѣтѣ мы можемъ окончить послѣднія приготовленія. Подождемъ же ея появленія, а пока поужинаемъ въ послѣдній разъ вмѣстѣ съ офицерами нашего парохода.

На берегу, куда съ парохода достигали лучи электрическаго свѣта, былъ сервированъ ужинъ, который прошелъ очень весело, и когда на горизонтѣ показался огромный, красный дискъ луны, д’Эксъ объявилъ, что пора собираться въ путь. Шесть путешественниковъ и собака влѣзли въ корзину, изъ которой они сейчасъ же выбросили соотвѣтствующее количество балласта. Затѣмъ они перерѣзали четыре каната, удерживавшіе якоря. Шаръ держался теперь на двухъ якоряхъ, около которыхъ столпились матросы, готовые тотчасъ-же перерубить ихъ по первой командѣ начальника экспедиціи.

Д’Эксъ, осмотрѣвъ хорошенько въ послѣдній разъ во всѣхъ подробностяхъ свой воздушный корабль, освѣщаемый серебристымъ свѣтомъ луны, и подойдя къ самому краю лодки, громкимъ голосомъ крикнулъ стоявшимъ внизу:

— Пожелайте намъ счастливаго пути къ Цаду. Скажите всѣмъ, что менѣе чѣмъ черезъ двѣ недѣли маіоръ Жерменъ обниметъ своего сына!

Затѣмъ онъ прибавилъ:

— Рубите канаты!

Шаръ, очутившись на свободѣ, одно мгновеніе оставался неподвижнымъ, затѣмъ плавно направилъ свой полетъ къ югу, среди безмолвія свѣтлой лунной ночи, нарушаемаго только вѣчнымъ рокотомъ волнъ, разбивавшихся о низкій песчаный берегъ, да шорохомъ двѣнадцати металлическихъ гайдроповъ, волочившихся по землѣ.

ГЛАВА IV.
Ночное путешествіе и первый подозрительный признакъ.

Шаръ несся на высотѣ не болѣе 50 метровъ надъ землей, и воздухоплавателямъ казалось, что они еще не отдѣлились отъ земли. Между тѣмъ, они уже были жителями воздушной стихіи. Луна ярко освѣщала пустыню, которая разстилалась во всѣ стороны на необозримое пространство, безмолвная и однообразная. Какое то тоскливое чувство невольно зарождалось въ душѣ путешественниковъ, всматривавшихся въ даль залитую матовымъ, бѣлесоватымъ свѣтомъ ночного свѣтила. Они чувствовали себя теперь болѣе одинокими, нежели моряки на суднѣ, среди безграничнаго океана. Тамъ волны находятся въ постоянномъ движеніи, въ нихъ чувствуется жизнь, и судно, сотрясаемое ихъ ударами, живетъ вмѣстѣ съ ними.

На воздушномъ шарѣ совсѣмъ иное дѣло: онъ кажется висящимъ неподвижно среди мертваго безмолвія. Вѣтеръ гонитъ его быстро, но такъ плавно, что шаръ не испытываетъ ни малѣйшаго сотрясенія.

Безмолвіе охватило путешественниковъ. Каждый ощущалъ какое то тревожное чувство, и никто не рѣшался первый нарушить молчаніе, словно охваченный какимъ то суевѣрнѣмъ страхомъ. Вдругъ раздался вой собаки. Это Стопъ завылъ, вытянувъ шею и поднявъ кверху морду; хотя этотъ вой звучалъ зловѣще, но путешественники были рады, что хоть какой нибудь звукъ нарушилъ тяготившее ихъ молчаніе.

— Брр!.. вскричалъ Пеноель. — Какая проклятая страна! У меня сердце леденѣетъ. Виноватъ ли тутъ этотъ дьявольскій лунный свѣтъ — я не знаю, но только, будь я суевѣренъ, я непремѣнно увидѣлъ бы въ этомъ дурное предзнаменованіе.

Услышавъ голосъ человѣка, собака умолкла и, подойдя къ капитану, улеглась у его ногъ,

— Ну вотъ, докторъ, мы и такъ всѣ печально настроены, а вы хотите еще усилить это настроеніе, — замѣтилъ ему Энокъ шутливымъ тономъ, — видите, даже на Стопа подѣйствовали ваши слова. Какъ добрый песъ, онъ отправился искать убѣжища у ногъ своего господина.

— Это правда, — согласился Пеноель. — Но я бы предложилъ вамъ вотъ что: вы тутъ путешествовали, и страна эта вамъ уже знакома, такъ не можете ли вы изобразить намъ въ болѣе привлекательномъ видѣ эту часть Триполи, которая при лунномъ свѣтѣ кажется намъ такою унылой?

— Вы мнѣ задаете очень трудную задачу. Вы хотите, чтобы я представилъ вамъ въ привлекательномъ свѣтѣ одну изъ самыхъ обездоленныхъ мѣстностей на земномъ шарѣ. Однако, къ западу мѣстность измѣняется, тамъ жители находятъ и плодородную почву, и роскошную растительность. На пути изъ Триполи въ Мурзукъ, по которому всегда слѣдуютъ караваны, часто встрѣчаются поселенія. Они расположены обыкновенно около колодцевъ, на днѣ плоскихъ впадинъ; туда же приходятъ животныя на водопой. Въ извѣстные часы они всегда собираются около колодца и ждутъ, пока кто нибудь не сжалится надъ ними и не достанетъ для нихъ воды.

— Много каравановъ проходитъ тутъ? — спросилъ Пеноель.

— Изъ Триполи постоянно отправляются маленькіе караваны, которые ведутъ торговлю съ различными оазисами, но немногіе изъ нихъ доходятъ до Судана, не больше шести-восьми. Это большіе караваны, и уже поэтому снаряженіе ихъ стоитъ дорого. Въ рѣдкихъ случаяхъ число нагруженныхъ верблюдовъ бываетъ менѣе тысячи. Ихъ сопровождаютъ нѣсколько сотъ вооруженныхъ съ ногъ до головы арабовъ. Путешествіе къ Цаду требуетъ двухъ-трехъ мѣсяцевъ. На пути караваны пересѣкаютъ иногда гористую часть Триполи, изобилующую живописными мѣстами, но также пустынную,

Энокъ прервалъ свой урокъ географіи, когда изъ палатки вышелъ капитанъ, который сказалъ, что, согласно его вычисленіямъ, они увидятъ первыя высоты на восходѣ солнца. Шаръ несется прямо туда, поэтому капитанъ предложилъ своимъ спутникамъ лечь спать, чтобы встать утромъ пораньше.

— Я подамъ вамъ примѣръ, — прибавилъ онъ, — пойду и растянусь на своей койкѣ. Вѣтеръ ровный, и никакихъ случайностей не предвидится. Предлагаю Эноку подежурить. Вы вѣдь три раза поднимались со мною и Пеноелемъ на воздушномъ шарѣ, чтобы научиться управлять имъ, — обратился онъ къ Эноку, — я думаю, можно положиться на васъ. Все такъ благопріятствуетъ намъ, что вамъ не придется мѣнять курсъ до утра. Во всякомъ случаѣ, если что нибудь затруднитъ васъ, то позовите меня; я лягу, не раздѣваясь.

Попросивъ разбудить себя въ три часа ночи, капитанъ удалился въ свою каютку. Остальные послѣдовали его примѣру, за исключеніемъ Энока, оставшагося на вахтѣ, и Рене, которая была слишкомъ возбуждена всѣмъ происшедшимъ и потому не могла заснуть. Она облокотилась на край корзины и задумчиво смотрѣла внизъ на гайдропы, скользившіе, чуть-чуть вздрагивая, по поверхности песка. Энокъ стоялъ недалеко и украдкою посматривалъ на нее. Онъ припомнилъ, что не видѣлъ Рене до самаго отплытія парохода, на которомъ они пріѣхали въ Триполи. Онъ ѣздилъ въ Марсель и Парижъ вмѣстѣ съ прочими членами экспедиціи, а Рене это время оставалась въ Константинѣ. Энокъ, также какъ и другіе, думалъ, что это былъ Рене, братъ, а не его сестра. Внезапно у него мелькнула мысль, что тутъ кроется обманъ, и съ ними ѣдетъ молодая дѣвушка. Послѣ того случая, когда онъ въ первый разъ попалъ въ семью Жерменъ въ качествѣ переводчика, онъ нѣсколько разъ заводилъ рѣчь о путешествіи, но г-жа Жерменъ такъ энергично возставала противъ мысли отпустить Рене, что Энокъ былъ увѣренъ, что Рене не поѣдетъ; потому онъ былъ очень удивленъ, когда наканунѣ отъѣзда узналъ, что съ ними поѣдетъ сынъ Жермена, вмѣсто его дочери. Только въ эту минуту, когда онъ вспомнилъ о необычайномъ сходствѣ брата и сестры, у него вдругъ явилось сомнѣніе. Ему захотѣлось во чтобы то ни стало узнать истину. Подойдя къ Рене, стоявшей въ задумчивости, онъ вдругъ окликнулъ ее.

— Мадемуазель Рене!

— Что? Что случилось? — Ахъ, это вы! Простите г. Энокъ, я не замѣтилъ, какъ вы подошли. Должно быть я спалъ съ открытыми глазами. Вотъ до чего доводятъ насъ мечты!

Затѣмъ, послѣ небольшой паузы, она спросила его вполнѣ естественнымъ голосомъ:

— Почему вы назвали меня «мадемуазель»? Можетъ быть вы хотѣли посмѣяться надъ моею чувствительностью? Но вѣдь не я одинъ, а всѣ наши спутники и вы также чувствуете себя не совсѣмъ хорошо среди этой ужасной безмолвной пустыни. Въ самомъ дѣлѣ, о чемъ вы думали г. Энокъ, называя меня такъ?

— Простите меня, но… я думалъ о вашей сестрѣ, и мнѣ казалось, что я вижу ее передъ собою, — отвѣчалъ Энокъ.

— Да, мы очень похожи другъ на друга. Въ дѣтствѣ даже родные насъ смѣшивали. Но теперь, съ тѣхъ поръ какъ Рене носитъ длинные волосы…

— О, волосы вѣдь можно остричь! — замѣтилъ Энокъ.

— Я очень польщенъ сходствомъ съ сестрою, хотя, по правдѣ сказать, мы мало выигрываемъ отъ этого: она похожа на мальчика, а я на дѣвочку.

Энокъ не зналъ, что думать. Рене такъ безпечно разговаривала съ нимъ объ этомъ предметѣ, что у него возникла мысль, не ошибается ли онъ?

— Ну, а если я сознаюсь вамъ, что только что у меня явилась увѣренность, что передо мною переодѣтая дѣвушка?.. — сказалъ онъ.

— Довольно, г. Энокъ, — прервала его повелительнымъ тономъ Рене. — Мнѣ кажется, что я достаточно выяснилъ вамъ этотъ предметъ и постарался разсѣять ваши подозрѣнія. А теперь прекратимъ нашъ споръ… Я хочу спать, вѣдь не мнѣ стоять на вахтѣ.

Рене крѣпко пожала руку Эноку, сказавъ съ легкой насмѣшкой:

— Быть можетъ, мнѣ представится случай доказать вамъ, что сынъ капитана Жермена — мужчина, но пока этого нѣтъ, прошу васъ все-таки смотрѣть на меня, какъ на взрослаго; вы доставите мнѣ этимъ большое удовольствіе.

Съ этими словами «юноша» удалился въ свою палатку, оставивъ Энока одного предаваться размышленіямъ. Эноку было непріятно за этотъ разговоръ. Ему пришло въ голову, что онъ, быть можетъ, обидѣлъ юношу, принявъ его за дѣвушку. Въ самомъ дѣлѣ, онъ могъ обмануться, вслѣдствіе такого сходства брата съ сестрой.

На востокѣ появилась свѣтлая полоса. Было уже пять часовъ утра. Энокъ вспомнилъ о своемъ обѣщаніи разбудить д’Экса, и, войдя въ общую палатку, тихонько позвалъ его черезъ шелковую перегородку. д’Эксъ тотчасъ же вскочилъ и сдѣлалъ выговоръ Эноку за то, что онъ не разбудилъ его раньше. Энокъ извинился.

— Я такъ замечтался, что и не замѣтилъ, какъ пролетѣло время. Я постараюсь поскорѣе заснуть, чтобы наверстать потерянный отдыхъ.

д’Эксъ взялъ карту и занялся опредѣленіемъ положенія шара.

Между тѣмъ становилось свѣтлѣе, и скоро уже можно было ясно различить скалы Джебель Тира, подымавшіяся изъ песковъ пустыни.

Одинъ за другимъ поднялись и прочіе путешественники и присоединились къ д’Эксу. Фарльганъ занялся чисткой машины. Ему захотѣлось пить; чтобы не итти за водой въ общую палатку, онъ взялъ стаканъ и налилъ въ него воды изъ главнаго резервуара. Глотнувъ ея, онъ вскрикнулъ.

— Да вѣдь это соленая вода! Резервуаръ наполненъ морскою водой!

Слова его вызвали общее волненіе. Каждый непремѣнно хотѣлъ удостовѣриться и, поднося стаканъ ко рту, немедленно ставилъ его обратно.

— Какъ это непріятно! Я не могу понять, какъ попала соленая вода въ резервуаръ? — сказалъ Пеноель. — По счастью, однако, мы скоро достигнемъ оазиса Гоффра, тамъ нѣтъ недостатка въ колодцахъ, и мы можемъ пополнить свои запасы воды.

ГЛАВА V.
Арабскій праздникъ въ Мурзукѣ.

Недостатокъ воды, — ея оставалось не больше десяти литровъ — принудилъ путешественниковъ остановиться у первыхъ же колодцевъ. Первый оазисъ, лежавшій на ихъ пути, былъ оазисъ Гоффра. Путешественники рѣшили обратиться къ жителямъ его за помощью, хотя имъ было извѣстно, что султанъ Мурзука, которому подчиняются туземцы, очень не любитъ французовъ.

Воды еще могло хватить до вечера. Поэтому д’Эксъ рѣшилъ пристать ночью для того, чтобы достигнуть оазиса при дневномъ свѣтѣ, когда удобнѣе вести переговоры.

Когда совершенно стемнѣло, они бросили якорь въ чащу колючей акаціи, и шаръ повисъ неподвижно въ воздухѣ. Эта ночь въ пустынѣ была всѣмъ въ тягость, и только Збадьери не выказывалъ никакого безпокойства. Д’Эксъ и Пеноель не могли заснуть. Имъ не давала покоя мысль, какъ могло случиться, что вода въ резервуарѣ оказалась соленой?

Въ четыре часа утра капитанъ д’Эксъ уже поднялся и присоединился къ Фарльгану, который стоялъ на вахтѣ. Такъ какъ вѣтеръ былъ благопріятный, то они подняли якорь, и шаръ поплылъ по направленію къ оазису. Сначала мѣстность была все такая же пустынная, какъ та, надъ которою они пролетали раньше, но затѣмъ она начала измѣнять свой видъ.

— Видите эту впадину. Эта длинная и узкая долина, хорошо извѣстная караванамъ, ведетъ къ великому оазису Гоффра, самому большому въ Фецанѣ, — сказалъ Энокъ.

— Вы тутъ бывали?.. Скажите, на какой пріемъ мы можемъ разсчитывать у здѣшнихъ жителей? — спросилъ д’Эксъ.

— О, жители Фецана гостепріимны съ людьми своей расы. Въ Фецанѣ каждый, болѣе или менѣе большой оазисъ имѣетъ свой фундукъ или каравансарай. Въ маленькихъ оазисахъ жители также очень радушно принимаютъ путешественниковъ.

Скоро всѣ путешественники были въ сборѣ. Они радовались возможности побывать въ одномъ изъ самыхъ большихъ и самыхъ интересныхъ оазисовъ пустыни. Вскорѣ на горизонтѣ показались верхушки пальмъ, виднѣвшіяся сквозь легкую дымку мглы. Еще немного, и воздухоплаватели увидѣли внизу рядъ маленькихъ оазисовъ, отдѣленныхъ другъ отъ друга безплодными пространствами, надъ которыми возвышались песчаные холмы и верхушки скалъ, словно волны внезапно застывшаго океана.

Шаръ снова остановился надъ густою чащей молодого кустарника, нѣсколько поодаль отъ первыхъ домовъ, но жители, какъ только увидѣли странное чудовище, парящее въ воздухѣ и возбуждавшее въ нихъ и страхъ, и любопытство, тотчасъ же сбѣжались толпой. Энокъ сверху вступилъ съ ними въ разговоръ на ихъ родномъ нарѣчіи.

Послѣ долгихъ переговоровъ, очень затруднительныхъ, такъ какъ трудно было разслышать слова среди невообразимаго шума, который производили дѣти, собаки, люди и даже домашнія птицы, очевидно, перепуганные появленіемъ шара, Энокъ, наконецъ, объявилъ своимъ товарищамъ, что начальникъ деревни отказывается дать имъ воды, если не будетъ получено на это разрѣшенія отъ мурзукскаго султана.

— Начальникъ деревни предлагаетъ намъ убѣжище въ своемъ домѣ, — сообщилъ онъ своимъ спутникамъ. — Онъ торжественно обѣщаетъ, что намъ будетъ оказано самое широкое гостепріимство, пока мы будемъ его гостями. Но онъ не можетъ позволить дать намъ изъ колодцевъ воды больше чѣмъ на два дня, что составитъ около тридцати литровъ на насъ шестерыхъ. Онъ увѣряетъ, однако, что намъ будетъ достаточно этого количества, чтобы достигнуть ближайшаго оазиса, а именно Катруня. Что дѣлать, принять ли его предложеніе, или мы отправимся прямо въ Мурзукъ?

— Я думаю, — замѣтилъ Пеноель, — что было бы благоразумнѣе летѣть дальше до Мурзука. Опасно пускаться въ великую пустыню съ такимъ небольшимъ запасомъ воды.

— Правда, — согласился д’Эксъ, — хотя намъ и придется уклониться въ сторону, но мы должны это сдѣлать. Впрочемъ, это не важно; благодаря нашему двигателю, мы можемъ уже въ полдень быть въ Мурзукѣ.

Одинъ изъ туземцевъ помогъ освободить якорь, который запутался въ кустахъ, машину пустили въ ходъ, и шаръ быстро удалился на западъ, скрывшись изъ глазъ, смотрѣвшей на него съ изумленіемъ толпы.

Эта область Сахары, хотя и напоминала своимъ видомъ пустыню, но однообразіе ея нарушало множество разсыпанныхъ въ песчаномъ океанѣ оазисовъ и маленькихъ, наполовину высохшихъ озеръ, берега которыхъ покрыты сверкающей на солнцѣ корой соли.

Къ десяти часамъ утра уже показалась столица Фецана, Мурзукъ, лежащая въ низкой, болотистой равнинѣ. Окруженный высокой глиняною стѣной, на которой тамъ и сямъ торчали башенки, Мурзукъ со своими пальмовыми садами, разсѣянными среди песковъ и соленыхъ болотъ, производилъ впечатлѣніе укрѣпленнаго разбойничьяго гнѣзда. Стиснутый въ стѣнахъ, городъ этотъ построенъ довольно правильно. Всѣ улицы сходились къ центру, гдѣ находился широкій бульваръ. Здѣсь, на площади, виднѣлось большое зданіе, окруженное колоннадой; это былъ дворецъ султана, представлявшій грозную крѣпость съ толстыми стѣнами, высотою до 80 футовъ.

По совѣту Энока шаръ остановился за утесомъ, который скрывалъ его отъ глазъ любопытныхъ. Пеноель, Збадьери и Энокъ тотчасъ же спустились на землю и направились къ воротамъ города, неся подарки для султана, состоявшіе, преимущественно, изъ оружія и часовъ. Когда они подошли къ воротамъ, передъ которыми устроено было нѣчто вродѣ большого подъемнаго моста изъ пальмоваго дерева, оттуда выѣхалъ отрядъ всадниковъ въ яркихъ одеждахъ, которые окружали зеленое знамя, украшенное сверху полумѣсяцемъ.

— Знамя пророка, — сказалъ Энокъ и, остановившись, прибавилъ, обращаясь къ Пеноелю. — Это знамя всегда несутъ впереди султана. По счастливой для насъ случайности онъ сегодня утромъ выѣзжаетъ изъ дворца, вѣроятно, въ мечеть. Станемъ тутъ и подождемъ. Онъ проѣдетъ мимо, и я воспользуюсь этимъ обстоятельствомъ, чтобы получить у него аудіенцію, которой иначе намъ было бы очень трудно добиться.

Впереди перваго отряда всадниковъ шло нѣсколько сотъ человѣкъ негровъ съ болѣе или менѣе темною кожей. Каждый держалъ въ рукѣ длинную древесную вѣтвь, къ верхушкѣ которой былъ привязанъ букетъ желтыхъ цвѣтовъ, такъ что издали это шествіе имѣло живописный видъ — точно навстрѣчу двигался садъ. За пѣшимъ отрядомъ шли муллы (священники), одѣтые въ длинные зеленые бурнусы; надъ ними негры держали разноцвѣтные зонтики, защищавшіе ихъ отъ солнца, а рядомъ колебались въ воздухѣ знамена. Вслѣдъ за тѣмъ появился балдахинъ, украшенный золотою бахромой, который несли шестнадцать дюжихъ слугъ. Подъ этимъ балдахиномъ ѣхалъ верхомъ на совершенно бѣлой лошади султанъ, одѣтый въ красное, а за нимъ слѣдовалъ отрядъ гвардіи.

Когда султанъ поровнялся съ Энокомъ и его спутниками, они выстрѣлили на воздухъ, въ знакъ привѣтствія. Энокъ, приложивъ руку къ сердцу и низко кланяясь, обратился къ султану съ рѣчью. Султанъ выслушалъ его и заговорилъ съ нимъ дружескимъ тономъ, какъ со старымъ знакомымъ. Пеноель, конечно, ничего не понялъ изъ того, что они говорили, но Энокъ объяснилъ ему, что султанъ приглашаетъ ихъ слѣдовать за собой, для чего имъ сейчасъ подадутъ лошадей.

Дѣйствительно, слуги подвели трехъ коней, и когда они сѣли на нихъ, то процессія снова тронулась въ путь. Энокъ, Пеноель и Збадьери ѣхали позади балдахина. Мечеть была недалеко, и когда процессія подъѣхала къ ней, то султанъ вошелъ въ нее вмѣстѣ съ муллами, войска же и остальная свита расположились около входа и въ глубокомъ молчаніи и стройномъ порядкѣ ожидали его возвращенія.

Молитва султана продолжалась недолго. Менѣе чѣмъ черезъ полчаса онъ вышелъ изъ мечети. Появленіе его послужило сигналомъ къ началу парада.

Войско стало въ кругъ, за которымъ толпились зрители, сбѣжавшіеся сюда съ разныхъ сторонъ. Сначала два отряда всадниковъ приблизились другъ къ другу, потрясая оружіемъ и стрѣляя въ воздухъ изъ ружей. Затѣмъ одинъ изъ отрядовъ сдѣлалъ видъ, что обратился въ бѣгство, и вотъ началась бѣшеная скачка. Всадники въ развѣвающихся бурнусахъ имѣли весьма живописный видъ, и зрѣлище это было бы очень красиво, если-бы клубы песчаной пыли, поднимаемые копытами лошадей, не летѣли въ глаза зрителямъ.

Скачка продолжалась довольно долго, причемъ отряды попеременно гнались другъ за другомъ. Но вотъ султанъ подалъ знакъ, и скачка прекратилась. Вмѣсто прежнихъ всадниковъ появились арабы верхомъ на мехари, которые выполнили цѣлый рядъ изумительныхъ эволюцій. Конецъ парада ознаменовался примѣрнымъ сраженіемъ пѣшихъ отрядовъ, воины которыхъ съ удивительною ловкостью отражали удары противниковъ своими легкими, обтянутыми кожей щитами.

Въ это время султанъ призвалъ къ себѣ Энока и началъ разспрашивать его о путешествіи въ Мурзукъ. Однако сообщеніе Энока о новомъ способѣ путешествія черезъ пустыню на воздушномъ шарѣ не удивило султана. Его уже извѣстили о шарѣ, и такъ какъ онъ въ юности бывалъ въ Европѣ, то воздушный шаръ не казался ему диковинкой. Однако, когда онъ узналъ отъ Энока, что воздушный шаръ «Изслѣдователь», благодаря особой машинѣ, можетъ двигаться въ любомъ направленіи, по желанію экипажа, то пожелалъ увидѣть шаръ. По его просьбѣ, Энокъ написалъ объ этомъ д’Эксу. Султанъ тотчасъ же отрядилъ посланнаго съ этимъ письмомъ, и когда, по окончаніи парада, войка проходили церемоніальнымъ маршемъ мимо султана, вдругъ, на высотѣ тысячи метровъ въ воздухѣ, показался воздушный шаръ. Шумѣвшая толпа, при видѣ его, затихла. Вѣроятно ее охватилъ суевѣрный ужасъ, хотя народъ видѣлъ, что султанъ и его свита спокойно смотрѣли на приближеніе шара.

По указанію Энока султанъ приказалъ толпѣ разступиться, и воздушный шаръ началъ медленно опускаться на площадь. Когда воздушный корабль приблизился на разстояніе двадцати метровъ отъ земли, капитанъ д’Эксъ, въ мундирѣ французскаго офицера, подойдя къ краю лодки, произнесъ привѣтствіе султану, а затѣмъ по знаку его спутники бросили якорь, и двадцать чернокожихъ воиновъ тотчасъ же ухватились за него и притянули шаръ къ землѣ.

Старшины подошли къ шару и съ любопытствомъ начали осматривать его. Энокъ и Збадьери объясняли имъ его устройство, но, несмотря на настоятельныя приглашенія, никто изъ арабовъ не рѣшился взойти на воздушный корабль.

Невольники, по приказанію султана, принесли мѣха наполненные великолѣпной водой, которая явилась драгоцѣннымъ подаркомъ, такъ какъ въ Мурзукѣ вода въ большинствѣ колодцевъ мутная и не вкусная, но султанъ, очевидно, желалъ оказать любезность путешественникамъ и поэтому, не только снабдилъ ихъ хорошей водой, но и далъ имъ милостивое разрѣшеніе оставаться въ его государствѣ столько времени, сколько имъ вздумается. Однако д’Эксъ не захотѣлъ воспользоваться этимъ позволеніемъ, несмотря на всѣ уговоры Энока. Д’Эксъ хотѣлъ во чтобы то ни стало опередить итальянскій отрядъ, который, судя по найденной записной книжкѣ, также направлялся къ Цаду.

Солнце уже клонилось къ закату, когда путешественники наполнили резервуары водою. Д’Эксъ, которому надоѣло навязчивое любопытство толпы, едва сдерживаемое отрядами войскъ, уже хотѣлъ подать сигналъ къ поднятію, какъ вдругъ замѣтилъ, что съ ними нѣтъ Энока. По просьбѣ капитана трое солдатъ отправились на розыски и вскорѣ вернулись съ отвѣтомъ, что они видѣли его у Могаммеда Джибеля, старшины одного союзнаго племени, который пріѣхалъ въ Мурзукъ, чтобы присутствовать на парадѣ войскъ. Вслѣдъ за ними появился Энокъ. Онъ смущенно объяснилъ, что навѣщалъ старшину, своего знакомаго, который лежалъ больной въ постели, и затѣмъ началъ торопить всѣхъ съ отъѣздомъ, видимо желая помѣшать Збадьери поговорить съ арабомъ, который пришелъ его провожать. Однако Збадьери все-таки успѣлъ перекинуться съ тѣмъ нѣсколькими словами; д’Эксу также бросилось въ глаза замѣшательство Энока, но онъ не обратилъ на это особеннаго вниманія и не сталъ доискиваться причины, занятый приготовленіями къ отъѣзду.

Наконецъ все было готово, канаты отпущены, и шаръ, очутившись на свободѣ, сдѣлалъ быстрый скачекъ вверхъ. Тамъ, подхваченный вѣтромъ, онъ понесся на югъ и вскорѣ скрылся изъ глазъ восхищенной толпы.

ГЛАВА VI.
Первые признаки измѣны.

Мурзукъ вскорѣ скрылся подъ горизонтомъ. Мало по малу исчезли и скалы, и внизу снова разстилалась пустыня.

Огромная песчаная область, надъ которою летѣлъ воздушный корабль, занимаетъ къ югу отъ Мурзука пространство въ 8,000 квадратныхъ миль. Этотъ песчаный океанъ совершенно лишенъ воды и растительности.

Путешественники удалились на покой въ свои каюты, за исключеніемъ Пеноеля, который долженъ былъ дежурить, и д’Экса, записывавшаго событія дня въ корабельный журналъ. Вдругъ въ его палатку вошелъ Збадьери и шопотомъ, боязливо озираясь кругомъ, проговорилъ на своемъ ломанномъ языкѣ.

— Я… хотѣлъ сказать, капитанъ, важный вещи… зачѣмъ Энокъ хотѣлъ опоздать насъ въ Мурзукъ.

Эти слова араба снова пробудили подозрѣнія д’Экса. Онъ вспомнилъ замѣшательство Энока, его старанія воспрепятствовать Збадьери поговорить съ арабомъ. Съ большимъ трудомъ, при помощи нѣсколькихъ французскихъ словъ, которыя были ему извѣстны, Збадьери разсказалъ, что онъ слышалъ, какъ Энокъ разспрашивалъ про итальянскій караванъ и справлялся, въ какой промежутокъ времени быстроногій верблюдъ-мехари могъ бы нагнать его. Кромѣ того Эноку сказали, что итальянскій караванъ, повидимому, имѣетъ цѣлью помѣшать успѣху французской экспедиціи въ Цадѣ. Когда Энокъ замѣтилъ, что Збадьери прислушивается къ его разговору съ арабомъ, онъ сейчасъ же прервалъ бесѣду. Это показалось Збадьери очень страннымъ, также какъ и то, что онъ ничего не сообщилъ объ итальянскомъ караванѣ своимъ спутникамъ. Затѣмъ арабъ, посланный разыскивать Энока, сказалъ Збадьери, что туземецъ Джиль, къ которому отправился Эннокъ, вовсе не боленъ. Арабъ нашелъ его оживленно бесѣдующимъ съ Энокомъ. Энокъ писалъ письмо, должно быть, одному изъ европейцевъ въ итальянскомъ караванѣ и отдалъ его затѣмъ Мохаммеду съ просьбой немедленно отправить его на быстромъ мехари въ догонку итальянскому отряду. Прощаясь съ Мохаммедомъ, Энокъ сказалъ ему: «надо, чтобы твой посланный прибылъ туда раньше нашего шара». Мохаммедъ отвѣтилъ: «не безпокойся, такъ и будетъ».

Изъ словъ Збадьери было ясно, что Энокъ что-то скрываетъ отъ своихъ спутниковъ. Ничего не было страннаго въ томъ, что Энокъ написалъ письмо одному изъ прежнихъ сотоварищей, который находился въ итальянскомъ караванѣ. Но странно было, что онъ скрывалъ отъ всѣхъ столь простой поступокъ и облекалъ его какою то тайной. Еще подозрительнѣе было то, что, получивъ важныя извѣстія о цѣли итальянскаго каравана, Энокъ не счелъ нужнымъ сообщить объ этомъ д’Эксу или кому нибудь изъ своихъ спутниковъ.

Чѣмъ больше размышлялъ д’Эксъ объ этомъ, тѣмъ подозрительнѣе казалось ему поведеніе Энока. У него мелькнула мысль, что Энокъ нарочно желаетъ задержать ихъ. Ужъ не онъ ли испортилъ воду въ резервуарѣ, для того чтобы заставить д’Экса остановиться? Сначала д’Эксъ рѣшилъ было подвергнуть Энока прямому допросу, но потомъ рѣшилъ лучше не дѣлать этого, чтобы не возбуждать его недовѣрія, такъ какъ тогда трудно будетъ услѣдить за нимъ.

Поговоривъ съ Пеноелемъ онъ приказавъ Збадьери хранить молчаніе, д’Эксъ отправился спать. Пеноель остался на вахтѣ и безмолвно слѣдилъ за однообразнымъ видомъ разстилавшейся внизу пустыни. Песчаныя дюны тянулись по всѣмъ направленіямъ на необозримомъ пространствѣ, достигая мѣстами высоты настоящихъ горъ, между которыми виднѣлись ущелья съ обрывистыми стѣнами.

Въ два часа на смѣну Пеноелю явился Энокъ. Оставшись одинъ, онъ долго прогуливался взадъ и впередъ въ узкомъ пространствѣ между каютами и машиной. По его нетерпѣливымъ движеніямъ можно было догадаться, что его преслѣдуетъ какая то мысль. Онъ то останавливался, то бралъ въ руки и тщательно осматривалъ разные предметы снаряженія, затѣмъ снова клалъ ихъ на мѣсто. Лицо его все время было нахмурено, какъ будто онъ искалъ и не находилъ чего то. Но вотъ онъ, словно вспомнивъ о чемъ то, подошелъ къ двигательному механизму, сталъ разбирать и осматривать его отдѣльныя части, какъ это дѣлалъ Фарльганъ. Разсмотрѣвъ то, что ему было нужно, Энокъ снова собралъ машину такъ, чтобы нельзя было замѣтить, что кто то къ ней притрагивался, и затѣмъ, успокоенный; облокотился на край корзины и вперилъ взоръ въ безпредѣльную даль пустыни.

Востокъ свѣтлѣлъ, — занималась заря. Подулъ свѣжій утренній вѣтерокъ, ускорившій движеніе шара, гайдропы котораго быстро волочились съ дюны на дюну.

Фарльганъ поднялся раньше всѣхъ. Вслѣдъ за нимъ вылѣзли изъ своихъ палатокъ и другіе пассажиры. День прошелъ однообразно, и только къ четыремъ часамъ видъ пустыни началъ измѣняться — показались первыя предгорья скалистыхъ горъ Тюммо. Ни разу еще природа пустыни не казалась путешественникамъ такой мрачной и негостепріимной, какъ здѣсь. Голыя обнаженныя скалы, съ крутыми, точно обрубленными боками, были темновато-сѣраго цвѣта. Казалось, горы задрапировались въ трауръ, и ихъ унылый, зловѣщій видъ производилъ на путешественниковъ еще болѣе угнетающее впечатлѣніе, нежели однообразіе песчаной пустыни. Тамъ и сямъ чернѣли отверстія глубокихъ пещеръ, казавшихся входомъ въ подземное царство.

— Посмотри, — сказалъ Пеноель Рене, показывая ей на картѣ мѣстность, надъ которой они проносились, — объ этой части Сахары трудно было бы судить, еслибы вѣтеръ не гналъ нашъ воздушный шаръ надъ этимъ хаосомъ никому недоступныхъ скалъ. Попасть сюда невозможно иначе, какъ на воздушномъ кораблѣ. Мы совершили бы преступленіе противъ науки, еслибъ не воспользовались случаемъ и не отмѣтили на картѣ все, что намъ удается видѣть, и чего еще не видалъ никто.

— Вѣроятно, караванная дорога проходитъ гдѣ нибудь по болѣе доступнымъ мѣстамъ? — замѣтила Рене.

— Конечно. Она лежитъ въ тридцати километрахъ далѣе къ западу въ очень широкой природной разщелинѣ горъ, въ глубинѣ которой лежитъ маленькій оазисъ Тюммо.

Весь этотъ день, канунъ новаго года, воздухоплаватели провели въ дружеской бесѣдѣ, вспоминали друзей и родныхъ, отъ которыхъ они удалялись все дальше и дальше. Къ пяти часамъ вершины скалъ скрылись въ облакахъ, которыя клубились надъ ними; шаръ врѣзался въ самую толщу этихъ облаковъ, и нѣсколько времени воздухоплаватели были окутаны непроницаемымъ туманомъ. Вскорѣ, однако, шаръ выбрался изъ облаковъ на свободу, и тогда путешественники увидѣли подъ своими ногами море клубящагося тумана, скрывавшаго отъ нихъ очертанія горъ и всѣ остальные предметы.

ГЛАВА VII.
Поиски соломенной шляпы. Фарльганъ въ опасности.

У подножія горъ лежала равнина красноватаго цвѣта. Это была все та-же пустыня, но, при яркомъ лунномъ освѣщеніи, благодаря своей окраскѣ, она не казалась такою безжизненной, какъ желтоватобѣлые пески и темносѣрыя скалы съ чернѣвшими въ нихъ впадинами. Вѣтеръ, становившійся все слабѣе, совершенно улегся, и шаръ неподвижно повисъ въ воздухѣ.

Воздухоплаватели устроили совѣщаніе: слѣдуетъ или нѣтъ прибѣгнуть къ двигателю, чтобы продолжать далѣе путь? Послѣ тщательнаго обсужденія они порѣшили дождаться восхода солнца. Дѣло въ томъ, что въ предшествовавшіе два дня они потребили изрядное количество газа для двигательной машины. Между тѣмъ необходимо было соблюдать экономію. Д’Эксъ надѣялся, что къ восходу солнца вѣтеръ подымется снова, и шаръ минуетъ полосу затишья, простиравшуюся за барьеромъ горъ.

Ночь прошла безъ всякихъ приключеній, и къ утру, какъ ожидалъ д’Эксъ, снова задулъ свѣжій вѣтерокъ, который погналъ шаръ на югъ. Путешественники встрѣтили первый день новаго года въ довольно бодромъ и веселомъ настроеніи. Согласно обычаю, они поздравили и пожелали другъ другу всякихъ благъ. — «Да, еслибы намъ кто нибудь сказалъ полгода тому назадъ, что мы будемъ встрѣчать новый годъ среди безмолвія пустыни, затерянные въ воздушномъ океанѣ, то мы бы этому не повѣрили», — замѣтилъ д’Эксъ.

— Конечно. Но если наше положеніе среди пустыни, вдали отъ дорогихъ намъ людей, нельзя назвать особенно веселымъ, — прибавилъ Пеноель, — то, по крайней мѣрѣ, тутъ мы видимъ только людей, пріятныхъ нашему сердцу и высказываемъ свои пожеланія не только изъ одной вѣжливости, а отъ глубины души.

— Но наши пожеланія, во всякомъ случаѣ, не лишены эгоизма, — вмѣшался Энокъ. — Вѣдь мы всѣ одинаково заинтересованы въ томъ, чтобы наше путешествіе прошло благополучно и чтобы всѣ были здоровы; такъ что, желая всего хорошаго своему сосѣду, я въ то же время того же желаю и себѣ.

Затѣмъ послѣ минутнаго молчанія онъ прибавилъ:

— Знаете ли, что намъ слѣдуетъ пожелать каравану?

— Вы, вѣроятно, вспомнили въ эту минуту о караванѣ своего друга Сорелло? — прервалъ его Пеноель, пристально посмотрѣвъ на него.

Энокъ смутился на мгновеніе, но затѣмъ, быстро овладѣвъ собою, сказалъ спокойнымъ голосомъ.

— Я думаю, что мы, пожалуй, нагонимъ отрядъ Сорелло. Вы назвали его моимъ другомъ, г. Пеноель, но я позволю себѣ возразить вамъ, что неохотно расточаю это названіе, тѣмъ болѣе, что человѣкъ, о которомъ идетъ рѣчь, не имѣетъ на это никакихъ особенныхъ правъ… Итакъ, я говорю, что мы можемъ нагнать ихъ, потому что они, вѣроятно, недалеко отсюда… Ну, какъ вы думаете, что мы могли бы пожелать имъ, еслибы встрѣтились съ ними въ день новаго года? — обратился онъ къ Рене.

— Я… я не знаю, — сказала Рене, приведенная въ смущеніе внезапнымъ обращеніемъ къ ней Энока.

— Мы могли бы пожелать ему, напримѣръ, чтобы онъ имѣлъ въ своемъ распоряженіи такой же прекрасный шаръ, какъ нашъ «Изслѣдователь», на которомъ такъ удобно путешествовать, — замѣтилъ Пеноель.

— Конечно, — отвѣчалъ Энокъ, въ свою очередь пристально посмотрѣвшій на Пеноеля, точно желая угадать его мысли. — Но я не это имѣлъ въ виду. Лучшее пожеланіе, которое можно сдѣлать каравану, путешествующему въ этихъ мѣстахъ, это — встрѣтить хорошій колодезь, съ чистою, прозрачною водой. Вода въ Сахарѣ почти всегда солоновата и негодна для питья.

Шаръ понесся быстрѣе. Внизу разстилалась по прежнему красноватая пустыня, мѣстами волнистая, съ разсѣянными по ней огромными плоскими столообразными холмами известняка и песчаника, налегавшихъ другъ на друга своими разноцвѣтными пластами. Среди утесовъ въ красной почвѣ равнины виднѣлись мѣстами впадины, въ глубинѣ которыхъ, вѣроятно, скопилась полузасыпанная пескомъ влага.

Завтракъ прошелъ необыкновенно оживленно. Это былъ настоящій пиръ, и такъ какъ въ запасахъ «Изслѣдователя» оказалось нѣсколько бутылокъ шампанскаго, то ихъ роспили, чокаясь другъ съ другомъ и провозглашая тосты за успѣхъ предпріятія, за родныхъ и друзей.

Но тутъ произошелъ случай, который чуть было не имѣлъ печальныхъ послѣдствій и совершенно нарушилъ веселое настроеніе воздухоплавателей.

Рене стояла, облокотившись о край корзины и прислонившись головой къ снастямъ шара, какъ вдругъ, вслѣдствіе неловкаго движенія, ея соломенная шляпа задѣла за веревки и сорвавшись и кружась въ воздухѣ, полетѣла внизъ.

Фарльганъ вскрикнулъ:

— Я сейчасъ ее достану. — И прежде чѣмъ капитанъ, занятый разговоромъ съ Энокомъ и Збадьери, успѣлъ замѣтить это, Фарльганъ быстрымъ движеніемъ сбросилъ внизъ одинъ изъ якорей, который зацѣпился за выступъ скалы и моментально остановилъ движеніе шара. Не теряя ни минуты, Фарльганъ спустился на землю по веревкѣ и тотчасъ же отправился на поиски за шляпой, забывъ удостовѣриться, крѣпко ли держитъ якорь. Онъ нашелъ шляпу и уже возвращался назадъ бѣгомъ съ торжествующимъ видомъ, какъ вдругъ шаръ, увлекаемый порывомъ вѣтра, сорвалъ якорь и, таща его за собой, понесся впередъ. Якорь подпрыгивалъ по выступамъ скалъ, но, къ несчастію, не зацѣпился ни за что. Фарльганъ старался изо всѣхъ силъ догнать шаръ, но это было невозможно. Шаръ удалялся все далѣе, поднимаясь вверхъ.

— Скорѣе, пускайте въ ходъ машину! — воскликнулъ д’Эксъ и, перегнувшись черезъ край корзины, крикнулъ механику, который, видимо, выбивалсящізъ силъ: — Не бойтесь, мы вернемся за вами!

Люди въ корзинѣ сейчасъ же открыли кранъ газометра и привели въ движеніе крылья. Д’Эксъ повернулъ воздушный шаръ къ сѣверу, и темная масса его, борясь противъ вѣтра, начала медленно подвигаться назадъ.

Вдругъ раздался зловѣщій трескъ, и машина сразу остановилась. Капитанъ моментально закрылъ кранъ, такъ какъ машина перестала двигаться и не могла уже принести пользы, и, бросившись назадъ, выкинулъ второй якорь.

Шаръ остановился на мгновеніе, а потомъ, подхваченный вѣтромъ, полетѣлъ къ югу. Онъ пролеталъ въ это время надъ глубокой впадиной, гдѣ пріютились нѣскольско кустиковъ низкорослыхъ акацій. Первый якорь проскользнулъ надъ ними, а второй оказался счастливѣе и, зацѣпившись, остановилъ шаръ.

Энокъ и Збадьери, захвативъ на всякій случай оружіе, тотчасъ же спустились внизъ. Прежде всего они укрѣпили якорь, обмотавъ веревку вокругъ кустовъ, а затѣмъ отправились на поиски Фарльгана, стараясь держаться легкихъ слѣдовъ, оставленныхъ гайдропами на песчаной поверхности пустыни.

Пеноель тщательно обозрѣвалъ пустыню въ подзорную трубу, но ничего не было видно. Вѣроятно шаръ слишкомъ далеко отклонился къ югу.

— Только бы бѣдняга не заблудился, --проговорила Рене съ сильнѣйшею тревогой въ голосѣ.

— Ну, этого нечего бояться, — отвѣчалъ д’Эксъ. — Если мы не можемъ разглядѣть Фарльгана на такомъ разстояніи, то онъ то, во всякомъ случаѣ, видитъ насъ. При томъ же онъ можетъ руководствоваться слѣдомъ, который оставили гайдропы тамъ, гдѣ нѣтъ скалъ. Я увѣренъ, что мы скоро увидимъ его. Единственная непріятность, которой онъ долженъ былъ подвергнуться, это — прогулка въ этой раскаленной пустынѣ, подъ палящими лучами знойнаго солнца.

Однако, несмотря на спокойный тонъ, которымъ д’Эксъ произнесъ эти слова, онъ все таки испытывалъ нѣкоторую тревогу, такъ же какъ и его спутники. Съ ужасомъ думали они о томъ, что теперь чувствуетъ Фарльганъ, одинъ, среди страшной, безмолвной пустыни! Рене, чувствовавшая себя главною виновницей случившагося, едва сдерживала слезы и боялась вымолвить слово, чтобы не разрыдаться. Впрочемъ, и другіе хранили молчаніе, вперивъ неподвижные взоры въ даль. Тамъ виднѣлись, удалявшіяся къ сѣверу, фигуры Энока и Збадьери. Оба шли быстро и останавливались только на мгновеніе, чтобы выстрѣлить и тѣмъ увѣдомить потерявшагося товарища о своемъ присутствіи.

— Энокъ и Збадьери скрылись за холмомъ, — сказалъ вдругъ Пеноель, слѣдившій за ихъ движеніями въ подзорную трубу. — Странно! прибавилъ онъ черезъ минуту. — Они бы должны уже появиться на противоположномъ склонѣ, а между тѣмъ ихъ не видно…

— Ахъ, хвала Господу! — послышалось снова его радостное восклицаніе. — Наконецъ то!.. И съ ними Фарльганъ! Ну, черезъ полчаса они будутъ здѣсь.

Пеноель передалъ подзорную трубу Рене, которая съ радостью увидѣла вдали три фигуры и даже увѣряла, что узнаетъ Фарльгана.

— Ну, это трудно на такомъ разстояніи, — замѣтилъ Пеноель.

— Нѣтъ, нѣтъ, я вижу, — упорствовала Рене, — Фарльганъ идетъ по срединѣ, Збадьери справа, а Энокъ слѣва.

Пока Рене разсматривала ихъ, Пеноель спросилъ д’Экса, какъ онъ думаетъ, отчего могла остановиться машина?

— Что-то застряло въ поршняхъ, — отвѣтилъ д’Эксъ. — Ну, дамы сейчасъ узнаемъ въ чемъ дѣло. Вотъ придетъ Фарльганъ и разберетъ машину. Онъ объяснитъ намъ, что случилось.

— Не находите ли вы странной порчу машины? Не имѣетъ ли это связи съ соленой водой въ нашемъ резервуарѣ?

— Кто знаетъ? — возразилъ д’Эксъ задумчиво. — Несчастье никогда не приходитъ одно…

Пеноель вдругъ взглянулъ на Рене и догадался, что она раздѣляетъ его подозрѣнія. Но больше онъ не сказалъ ни слова, такъ какъ не хотѣлъ усиливать подозрѣнія, не имѣя достаточныхъ основаній къ тому.

ГЛАВА VIII.
Телефонъ обвинитель.

Нечего и говорить, что возвращеніе Фарльгана было радостно встрѣчено всѣми. Фарльганъ былъ попрежнему веселъ и бодръ и только чувствовалъ себя нѣсколько усталымъ послѣ двухчасовой усиленной ходьбы подъ палящими лучами солнца. Онъ увѣрялъ, что ни на минуту не испугался, когда воздушный шаръ потащило впередъ, такъ какъ онъ все время не терялъ его изъ виду. Притомъ онъ былъ увѣренъ, что машину пустятъ въ ходъ, и шаръ повернетъ назадъ. Сначала онъ шелъ очень быстро, но потомъ удушливый зной заставилъ его замедлить шаги. Да и къ чему было такъ напрягать свои силы и бѣжать въ догонку за шаромъ? Онъ зналъ, что догнать его не въ силахъ, и рѣшилъ тихонько подвигаться впередъ, ожидая, пока шаръ самъ приблизится къ нему.

— Эта прогулка по твердой землѣ могла бы доставить мнѣ удовольствіе, еслибъ не проклятое солнце, которое палило изо всѣхъ силъ, — сказалъ Фарльганъ. — Между прочимъ у меня вдругъ явилась счастливая мысль воспользоваться моимъ невольнымъ пребываніемъ на землѣ, чтобы раскурить трубочку. Вѣдь мы лишены этого удовольствія на нашемъ воздушномъ кораблѣ. И вотъ я набилъ трубку, закурилъ и, благодаря ей, путь уже не казался мнѣ столь длиннымъ и утомительнымъ.

Какъ только Фарльганъ узналъ, отчего шаръ не могъ продолжать своего движенія, онъ бросился къ машинѣ и скоро открылъ причину ея остановки: виной была порча, вызванная присутствіемъ маленькой гайки, вслѣдствіе чего поршень слегка погнулся, такъ что машина остановилась.

— Какъ туда могла попасть гайка? — спросилъ д’Эксъ.

— Не понимаю, — отвѣтилъ Фарльганъ, — можетъ быть я, разбирая машину для чистки, нечаянно забылъ ее тамъ, но это непростительная небрежность съ моей сто роны, право! Старый механикъ!.. И такая оплошность?

Фарльганъ имѣлъ такой огорченный видъ, что всѣ старались его успокоить,

— Пустяки, дружище, — сказалъ ему Пеноель. — Есть о чемъ горевать! Все это поправимо. Такой искусный работникъ, какъ вы…

— Нѣтъ, г. Пеноель, въ томъ то и бѣда, что здѣсь у насъ нѣтъ всего того, что нужно для исправленія такой серьезной порчи, — сказалъ Фарльганъ. — Самый лучшій работникъ ничего не можетъ сдѣлать, если у него нѣтъ нужныхъ инструментовъ, и я боюсь, что мнѣ не удастся привести машину въ порядокъ, къ тому же она уже не въ состояніи будетъ двигаться съ такою же скоростью, какъ прежде.

Эти слова Фарльгана, сопровождаемыя молчаніемъ д’Экса, произвели смущеніе среди его товарищей, которые никакъ не ожидали, что порча такъ серьезна. Фарльганъ принялся за работу. Она поглотила все его вниманіе, такъ что ему некогда было предаваться грустнымъ размышленіямъ. Впрочемъ, очевидно, порча машины оказалась не такой серьезной, какъ онъ думалъ сначала, потому что къ концу дня къ нему уже вернулось его всегдашнее веселое и бодрое настроеніе духа.

Къ четыремъ часамъ красноватая равнина смѣнилась опять желтыми песками. Энокъ замѣтилъ, что, по его мнѣнію, караванная дорога должна быть гдѣ нибудь не далеко. Д’Эксъ посмотрѣлъ на карту и подтвердилъ слова Энока.

— Миновавъ эти оазисы, мы попадемъ въ каменистую равнину, которая продолжается вплоть до оазисовъ Кавара. Я думаю, мы достигнемъ ихъ ранѣе наступленія ночи, — сказалъ Энокъ.

— Это, кажется, послѣдняя цѣпь оазисовъ, за которыми начинаются Суданскія степи, — замѣтила Рене.

— Да, подтвердилъ Энокъ. — Это очень живописные оазисы. Караванная дорога проходитъ черезъ эту цѣпь оазисовъ и тянется на протяженіи 80 километровъ между зелеными пальмами, и только временами ее прерываютъ небольшіе участки скалъ.

Рѣчи Энока не замедлили оправдаться. Вслѣдъ за песчаною равниной показалась обширная каменистая площадь, такъ что путешественники до самаго заката солнца не видѣли ничего другого, кромѣ камней. Къ вечеру вѣтеръ нѣсколько измѣнилъ свое направленіе, и воздушный шаръ понесло прямо къ оазисамъ Кавара. Перемѣна вѣтра заставила д’Экса рѣшиться на остановку и бросить якорь въ первой же рощѣ, такъ какъ неисправность машины не позволяла придать шару нужное направленіе.

Спустя четверть часа якорь грохнулся въ лощину, поросшую густо сплетавшимся кустарникомъ низкорослыхъ акацій. Сумерки, окутывавшіе безмолвную пустыню, производили гнетущее впечатлѣніе на путешественниковъ, которые удалились въ палатку, за исключеніемъ Фарльгана, занявшагося при свѣтѣ электрическаго фонарика починкой машины, и Рене, сидѣвшей возлѣ него и съ любопытствомъ смотрѣвшей на его работу. Остальные четверо, кто читалъ, а кто разсматривалъ карту пустыни, какъ вдругъ рѣзкій крикъ прервалъ царившее кругомъ безмолвіе. Стопъ, лежавшій у ногъ своего хозяина, быстро вскочилъ и заворчалъ, но такъ какъ крикъ не возобновился, то собака скоро успокоилась.

— Что это? — спросилъ Пеноель.

— Это лай фенека, лисицы, каторая водится въ Сахарѣ, неправда ли, Збадьери? — сказалъ Энокъ.

— Фенекъ, — подтвердилъ арабъ.

— Охота за этими животными очень интересна, но довольно трудна, потому что фенекъ чрезвычайно боязливъ и очень хитеръ. Если капитанъ позволитъ, то я спущусь на землю и завтра представлю вамъ убитое животное.

— Я тоже отправлюсь съ вами, — вскричалъ Пеноель, обрадовавшійся неожиданному развлеченію.

— Ни въ какомъ случаѣ, прошу васъ, — съ живостью воскликнулъ Энокъ, — но затѣмъ, спохватившись, прибавилъ: — убить фенека не такъ то легко, особенно двоимъ, да и одинъ то зачастую терпитъ неудачу. Мнѣ очень жаль отказываться отъ вашего общества, но присутствіе неопытнаго охотника въ засадѣ непремѣнно обратитъ въ бѣгство боязливое животное.

Нѣсколько разобиженный словами Энока Пеноель не сталъ настаивать. Энокъ спустился одинъ въ маленькой лодочкѣ и скоро, углубившись въ чащу акацій, скрылся отъ взоровъ путешественниковъ.

Рене, сначала слѣдившая за лодочкой, снова усѣлась возлѣ Фарльгана. Она взяла въ руки трубку телефона, посредствомъ котораго. спускавшійся на землю въ лодочкѣ воздухоплаватель могъ разговаривать съ тѣми, кто оставался на воздушномъ шарѣ. Машинально повертывая трубку въ рукахъ, Рене въ задумчивости приложила ее къ уху. Вдругъ слухъ ея поразила чья то рѣчь.

… Да, да. Счастливый случай привелъ насъ сюда, какъ разъ близъ Тару, гдѣ вы находитесь…

Рене испугалась. Не почудилось ли ей? Какимъ образомъ въ телефонъ слышались эти слова? Энокъ, вѣдь, былъ одинъ въ лодкѣ, когда спустился, не могъ же онъ говорить по телефону, такъ какъ не далъ передъ этимъ звонка, увѣдомляющаго товарищей, что онъ желаетъ говорить съ кѣмъ нибудь изъ нихъ. Притомъ же Рене, продолжавшая держать около уха трубку телефона, больше уже не слышала ни слова.

«Вѣроятно мнѣ почудилось», подумала она и, положивъ трубку телефона на мѣсто, она протерла глаза и снова сѣла возлѣ телефона.

Между тѣмъ ей не давала покоя мысль: бредила ли она на яву или дѣйствительно слышала чью то рѣчь? «Не можетъ этого быть!» думала она. Но она слышала ихъ такъ ясно! Чтобы еще разъ провѣрить себя, она снова взяла трубку, приложила къ уху и, къ величайшему изумленію, опять отчетливо услышала слѣдующее:

… Именно объ этомъ я и писалъ вамъ изъ Мурзука. Всего лучше можно завладѣть шаромъ въ третьемъ часу ночи, когда всѣ спятъ, а я стою на вахтѣ…

Рене быстро направилась въ общую палатку, гдѣ находился д’Эксъ.

— Капитанъ, — шепнула она ему, — телефонъ говоритъ. Подите, послушайте.

Д’Эксъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на нее и подумалъ, уже не рехнулась ли его спутница? Но нѣтъ, хотя Рене была взволнована, но казалась въ полномъ разсудкѣ.

— Что такое? — переспросилъ онъ. — Энокъ говоритъ съ вами по телефону? Что же тутъ удивительнаго?

Тогда Рене, стараясь вернуть себѣ хладнокровіе, быстро разсказала д’Эксу, что случилось. Капитанъ тотчасъ же выскочилъ изъ палатки и приложилъ аппаратъ къ уху. — Нѣтъ, — сказалъ онъ, — я ничего не слышу. — Рене вырвала у него трубку и приложила ее къ уху, но также должна была сознаться, что телефонъ молчитъ.

Д’Эксъ попросилъ ее повторить тѣ слова, которыя она слышала, затѣмъ онъ позвалъ Пеноеля и сообщилъ ему, что случилось. Оба они пришли къ заключенію, что Энокъ спустился внизъ по сигналу, данному ему его сообщникомъ, который выслѣдилъ воздушный шаръ, видимый на далекомъ разстояніи ночью, благодаря электрическимъ огнямъ. Очевидно, они условливались на счетъ нападенія, которое предполагалось произвести ночью, но по счастливой случайности разговоръ двухъ разбойниковъ происходилъ подлѣ телефона, такъ что Рене слышала отрывки его. Никакого другого объясненія этому факту нельзя было придумать. Все это совпадало съ другими подозрительными поступками… съ письмомъ, которое тайкомъ послалъ Энокъ своему другу Сорелло.

Д’Эксъ и Пеноель позвали Фарльгана и Збадьери и, разсказавъ имъ о случившемся, устроили нѣчто вродѣ военнаго совѣта. Надо было рѣшить, какъ поступить съ Энокомъ, и что предпринять, чтобы предупредить опасность, которая грозила воздушному шару въ эту ночь.

Пеноель предложилъ сняться съ якоря и удалиться отъ опаснаго мѣста, но д’Эксъ возсталъ противъ этого.

— Нѣтъ, это не годится, — сказалъ онъ. — Хотя мы и увѣрены въ измѣнѣ, но у насъ все-таки нѣтъ достаточныхъ уликъ. Притомъ же, если Энокъ угадаетъ наше намѣреніе, то онъ можетъ удержать шаръ, закрѣпивъ гайдропы. Не забудьте также, что у него есть оружіе, и что онъ превосходный стрѣлокъ. Пуля можетъ нанести шару серьезный вредъ, и тогда мы очутимся въ самомъ опасномъ положеніи. Я вотъ что предлагаю: когда Энокъ вернется, то я поговорю съ нимъ безъ всякихъ околичностей и прямо скажу, что, такъ какъ намъ некуда его запереть, то мы должны держать его подъ строгимъ надзоромъ и надзоръ этотъ поручимъ Збадьери. Нашъ другъ достаточно силенъ, чтобы совладать съ Энокомъ, если онъ предприметъ что нибудь, грозящее нашей безопасности. Затѣмъ мы всѣ станемъ на стражу въ эту ночь. Если она пройдетъ безъ всякихъ приключеній, то, пожалуй, можно будетъ успокоиться на счетъ измѣны Энока. Ну, а если произойдетъ нападеніе, то мы перерѣжемъ якорный канатъ и быстро очутимся внѣ всякой опасности, раньше даже, чѣмъ наши враги замѣтятъ наше исчезновеніе.

— Но вѣдь можетъ случиться, что враги осыпятъ насъ градомъ пуль, раньше чѣмъ мы успѣемъ подняться достаточно высоко, — замѣтилъ Пеноель.

— Да, но какъ только Энокъ вернется, мы постараемся занять такое положеніе, чтобы быть внѣ опасности хотя и останемся стоять на мѣстѣ. Положитесь на меня, — сказалъ д’Эксъ.

Всѣ поняли, что у него былъ какой то планъ, о которомъ онъ не хотѣлъ теперь распространяться, и поэтому согласились съ его предложеніемъ.

Капитанъ позвалъ по телефону Энока и потребовалъ, чтобы онъ вернулся. Ничего не подозрѣвавшій Энокъ вскорѣ очутился среди своихъ товарищей.

— Энокъ, — сказалъ ему д’Эксъ, — я долженъ предупредить васъ, что мы подозрѣваемъ васъ въ измѣнѣ. Это тяжелое обвиненіе, но если оно несправедливо, то вамъ, вѣроятно, не трудно будетъ его опровергнуть. Во первыхъ, это вы испортили воду въ резервуарѣ, съ цѣлью задержать насъ въ Мурзукѣ, что было нужно вамъ для вашихъ цѣлей?..

— Увѣряю васъ, — началъ Энокъ — я удивленъ, капитанъ, что вы взводите на меня подобное обвиненіе, безъ всякихъ доказазательствъ…

— Позвольте, я еще не кончилъ, Рене находилась около телефона и слышала, что вы переговаривались съ кѣмъ, то, внизу, подъ воздушнымъ шаромъ. Вѣроятно, это тотъ самый человѣкъ, которому вы послали письмо изъ Мурзука…

— Но развѣ можно доставить письмо сюда изъ Мурзука въ два дня? Вѣдь разстояніе равняется 800 километрамъ?

— Это возможно. Вы отправили посланнаго на мехари, который въ нѣсколько часовъ достигъ Годна, тамъ проходитъ телеграфная линія, соединяющая Триполи съ оазисомъ Каваръ, или вѣрнѣе — съ Тару, главнымъ селеніемъ оазиса. Изъ Годна вашъ посланный могъ отправить телеграмму въ Тару, около котораго мы теперь остановились, благодаря удивительной случайности.

— Я вижу, вы хорошо освѣдомлены, — отвѣтилъ Энокъ, ошеломленный точностью д’Экса, которому основательное знакомство съ этою частью Фецана помогло угадать замыселъ Энока. — Увѣряю васъ, что это были мои личныя дѣла, и ничего въ моемъ поведеніи… — бормоталъ Энокъ.

— Пока объ этомъ рано говорить, — прервалъ его д’Эксъ. — Черезъ нѣсколько часовъ мы уже будемъ знать навѣрно, но до тѣхъ поръ вы должны считать себя нашимъ плѣнникомъ и находиться подъ надзоромъ.

Энокъ слегка поклонился. Збадьери остался его сторожить, какъ было условлено. Фарльганъ вернулся къ своей машинѣ, въ сопровожденіи Рене, а Пеноель и д’Эксъ принялись травить якорный канатъ, удерживавшій воздушный шаръ. Для того, чтобы шаръ поднялся поскорѣе на высоту, д’Эксъ выбросилъ часть балласта. Дѣйствительно, шаръ тотчасъ же сдѣлалъ прыжокъ вверхъ, но вмѣсто того, чтобы подняться по крайней мѣрѣ на 600 метровъ, какъ разсчитывалъ капитанъ, шаръ вдругъ остановился на высотѣ трехсотъ метровъ. Длинный канатъ, прикрѣпленный къ якорю, повисъ свободно въ воздухѣ. Д’Эксъ сейчасъ же догадался, что прикрѣпленные къ акаціямъ гайдропы удерживали шаръ.

— Чортъ возьми! — воскликнулъ онъ. — Мы въ плѣну. Наши гайдропы удерживаютъ насъ, и чтобы бѣжать, намъ надо или отвязать ихъ, что было бы опасно въ виду значительно усилившейся подъемной силы шара въ эту минуту и возможнаго присутствія враговъ въ кустарникѣ — или же перерѣзать ихъ. Но я не хотѣлъ бы прибѣгать къ такой крайней мѣрѣ, такъ какъ это лишило бы насъ очень важнаго приспособленія.

Въ этотъ моментъ лежавшій спокойно Стопъ подошелъ къ отверстію въ днѣ корзины и издалъ глухое ворчаніе.

— Стопъ чувствуетъ присутствіе враговъ внизу и предупреждаетъ насъ, — сказалъ д’Эксъ. — Нечего дѣлать, надо рѣшиться пожертвовать гайдропами…

Съ этими словами отважный капитанъ полѣзъ по веревкамъ къ мѣсту прикрѣпленія металлическихъ канатовъ и тамъ, удерживаясь ногами и одною рукой за веревки, онъ съ помощью напилка быстро перепилилъ гайдропъ.

Шаръ сдѣлалъ стремительный скачекъ вверхъ, такъ что никакія канаты не удержали бы его. Храбрый д’Эксъ повисъ на канатѣ и, только благодаря своей изумительной ловкости и присутствію духа, могъ снова взобраться на палубу своего воздушнаго корабля.

ГЛАВА IX.
Внизъ съ высоты семи тысячъ футовъ!

Шаръ достигъ высоты 2300 метровъ и, вѣроятно, поднялся бы еще выше, еслибъ воздухоплаватели не приняли мѣръ, чтобы помѣшать его дальнѣйшему поднятію.

Подхваченный пассатнымъ вѣтромъ, который дулъ на этой высотѣ съ большою силой, шаръ быстро отклонился къ югозападу и полетѣлъ надъ долиною Кавара, очертанія которой можно было разсмотрѣть сквозь рѣдкую мглу, повисшую надъ пустыней. На высотѣ луна свѣтила невыносимо ярко, тогда какъ внизу ея свѣтъ терялся въ бѣлесоватомъ сумракѣ.

Площадка, надъ которою нѣсколько минутъ тому назадъ качался воздушный шаръ, круто обрывалась съ западной стороны на глубину ста метровъ, образуя ущелье, въ которомъ пріютилось селеніе туземцевъ. Къ востоку долина постепенно повышалась и переходила въ песчаную равнину, а вдали, на югѣ, подымалась гигантская уединенная скала. Скоро Каваръ исчезъ изъ глазъ и передъ взорами путниковъ опять разстилалась песчаная, безплодная равнина, которая сверху казалась путешественникамъ огромною впадиной, разверзавшаяся подъ ними на подобіе гигантской чаши, въ то время какъ края ея поднимались на горизонтѣ почти до уровня воздушнаго шара.

Газъ, наполнявшій шаръ, началъ постепенно охлаждаться, вслѣдствіе соприкосновенія съ болѣе холодными слоями воздуха, и терять свою подъемную силу, такъ что шаръ началъ опускаться. Выбрасывая балластъ, д’Эксъ регулировалъ опусканіе шара, такъ какъ онъ хотѣлъ, чтобы гайдроппы снова коснулись земли. Воздушный шаръ уклонился далеко отъ своего пути, и д’Эксъ намѣревался бросить якорь и остановить полетъ шара, какъ только это будетъ возможно. Когда шаръ приблизился на тысячу метровъ къ поверхности земли Пеноель указалъ на западѣ темную массу, рѣзко выдѣлявшуюся на болѣе свѣтломъ фонѣ песковъ. Вѣтеръ прямо гналъ шаръ въ ту сторону, и вскорѣ воздухоплаватели убѣдились, что по счастливой случайности, они приближаются къ оазису, столь рѣдкому въ этой части Сахары.

— Вѣроятно, это необитаемый и малоизвѣстный оазисъ Аграма. Впрочемъ, я думаю никто изъ европейцевъ не бывалъ здѣсь, — сказалъ Пеноель, державшій карту въ рукахъ и отмѣчавшій по ней путь воздушнаго шара. — Но это все равно: тотъ или другой оазисъ, но мы должны радоваться, что онъ встрѣтился намъ, такъ какъ это даетъ намъ возможность обождать тамъ перемѣны вѣтра или же окончательно исправить нашъ двигатель. Мы должны теперь позаботиться о томъ, чтобы не миновать его. Вѣдь безъ машины мы не можемъ вернуться, а кто знаетъ, какъ долго намъ придется летѣть, прежде чѣмъ мы опять встрѣтимъ оазисъ.

— Да, я и намѣревался остановиться надъ этими пальмовыми деревьями, — сказалъ д’Эксъ. — Мы находимся высоко и двигаемся очень быстро, но я замѣчаю, что шаръ быстро опускается. Ну и пусть! я не стараюсь задерживать его, у насъ еще одиннадцать гайдроповъ. Я надѣюсь, какъ только они коснутся земли, это остановитъ паденіе шара. Фарльганъ, ступайте, приготовьтесь спустить якорь при первой же возможности. А вы, Пеноель, приготовьте 200 килограммовъ балласта, но, ради Бога, не бросайте его, пока я не подамъ сигналъ.

Шаръ падалъ такъ быстро, что воздухъ свистѣлъ въ снастяхъ, и вымпелъ вытянулся вертикально. Несмотря на то, воздухоплаватели опасались, какъ бы шаръ не пронесся надъ оазисомъ раньше, чѣмъ опустится на высоту, съ которой можно было бросить якорь. Д’Эксъ уже думалъ, не открыть ли ему клапанъ, что ускорило бы паденіе, какъ вдругъ шаръ, еще на высотѣ 500 метровъ, получилъ сильный толчекъ, подскочилъ вверхъ и затѣмъ понесся прямо на верхушки послѣднихъ пальмъ оазиса.

— Бросайте балластъ! — крикнулъ д’Эксъ, когда шаръ находился въ разстояніи 500 метровъ отъ земли, приближавшейся съ неимовѣрною быстротой къ воздушному кораблю.

— Есть! — крикнулъ Пеноель, и масса свинца съ страшнымъ шумомъ обрушилась чудовищнымъ дождемъ на деревья, сгибая и ломая ихъ вѣтви.

Ударъ лодки о верхушки густо разросшихся пальмъ былъ смягченъ гайдропами и паденіемъ балласта. Шаръ снова сдѣлалъ прыжокъ вверхъ и, послѣ нѣсколькихъ скачковъ, остановился неподвижно на высотѣ 150 метрахъ у опушки оазиса.

Раньше, чѣмъ лодка коснулась верхушки деревьевъ, Фарльганъ бросилъ якорь, который застрялъ въ вѣтвяхъ финиковой пальмы. Никто не могъ объяснить себѣ, отчего шаръ испыталъ толчекъ въ воздухѣ.

— Я думаю, — сказалъ д’Эксъ, — что это произошло по слѣдующей причинѣ: когда я въ Каварѣ, два часа тому назадъ, перерѣзалъ гайдропъ, мы стояли на якорѣ, веревку котораго я сильно удлинилъ. Перерѣзка гайдропа значительно облегчила шаръ, такъ же какъ потеря балласта. Это заставило шаръ сдѣлать сильнѣйшій скачекъ вверхъ, причемъ веревка, удерживавшая якорь, должна была лопнуть. Но этого не случилось — якорь остался висѣть на веревкѣ въ 600 метровъ длиной. Это онъ то и зацѣпился за деревья и внезапно остановилъ дальнѣйшій полетъ шара.

Энокъ продолжалъ сидѣть въ общей палаткѣ подъ надзоромъ Збадьери и дѣлалъ видъ, что, ровно ничего не замѣчаетъ изъ того, что творится кругомъ.

Д’Эксъ подсѣлъ къ нему.

— Теперь уже нѣтъ сомнѣнія, что вы задумали измѣну и хотѣли завладѣть врасплохъ шаромъ при посредствѣ своихъ друзей въ итальянскомъ отрядѣ. Одинъ изъ нашихъ гайдроповъ оказался привязаннымъ.

Конечно, это имѣло цѣлью не дать шару двинуться съ мѣста. Еслибъ не было другихъ доказательствъ вашей измѣны, то этого одного достаточно, чтобы уличить васъ.

Энокъ отвѣтилъ не сразу.

— Я не могу представить вамъ неоспоримыхъ доказательствъ, подтверждающихъ мою невиновность. Это слишкомъ трудно. Но вѣдь и ваши улики далеко не убѣдительны. Развѣ не могло быть случайнаго совпаденія обстоятельствъ, кеторыя заставляютъ васъ думать, будто я измѣнникъ? Гдѣ у васъ доказательства тому, что это я испортилъ воду? Увѣрены ли вы, что это не была простая оплошность? Далѣе — откуда я могъ знать, что невозможность добыть воду заставитъ насъ летѣть за нею въ Мурзукъ? Конечно, я воспользовался пребываніемъ въ Мурзукѣ, чтобы написать Сорелло. Я узналъ случайно о его пребываніи въ Фецанѣ и, благодаря такой же случайности мы могли встрѣтиться съ нимъ по дорогѣ. Да, дѣйствительно, я зналъ о цѣли итальянской экспедиціи. Мнѣ сообщилъ это арабъ, какъ вамъ уже извѣстно со словъ Збадьери. Но мнѣ казалось, что будетъ лучше скрыть отъ васъ мои отношенія съ врагами маіора Жермена. Вотъ почему я ничего не сказалъ вамъ о письмѣ и о полученныхъ мною свѣдѣніяхъ. Сознаюсь, что это была ошибка, но вѣдь это еще не преступленіе! Вы увѣряете, что въ письмѣ я научилъ ихъ помѣшать успѣху нашей экспедиціи. Но вѣдь это голословное обвиненіе! Вы не видѣли письма и не знаете его содержанія. Оно касалось только нашихъ личныхъ дѣлъ. Затѣмъ, развѣ это я направилъ шаръ въ Тару, гдѣ, по вашимъ предположеніямъ, находился Сорелло съ отрядомъ? Развѣ я могъ разсчитать, что воздушный шаръ остановится какъ разъ въ мѣстѣ, которое мнѣ было нужно для осуществленія моихъ плановъ? Что же касается вашего обвиненія, будто я повредилъ двигатель и привязалъ гайдропъ, то позвольте замѣтить вамъ, что Фарльганъ самъ сознался, что порча произошла вслѣдствіе его оплошности. При томъ же, зачѣмъ мнѣ было портить машину? Могъ ли я предложить, что съ Рене сорветъ шляпу, а Фарльганъ отправится за нею, что якорь оборвется? Вѣдь не могъ же я желать покинуть Фарльгана въ пустынѣ? Не самъ ли я предложилъ отправиться на его поиски? Теперь относительно гайдропа. Еслибъ я хотѣлъ задержать шаръ, то привязалъ бы его за всѣ двѣнадцать гайдроповъ, а не за одинъ проволочный канатъ, который легко перепилить. Я оставался два часа на землѣ, и у меня было достаточно времени, чтобы укрѣпить всѣ гайдропы, еслибы я того хотѣлъ. Вѣроятно, гайдропъ зацѣпился за дерево, вѣдь это же могло случиться.

— Да, но что вы скажете о разговорѣ, который Рене слышалъ въ телефонъ? — спросилъ д’Эксъ.

Энокъ вскочилъ. Скрестивъ руки, онъ бросилъ на капитана молніеносный взоръ и разразился злобнымъ смѣхомъ.

— На это я считаю лишнимъ отвѣчать. Мало ли что могло почудиться сонному мальчику. Развѣ можно строитъ тяжелое обвиненіе на простыхъ росказняхъ ребенка… дѣвушки, заинтересованной, быть можетъ, въ томъ, чтобы погубить меня…

— Дѣвушки, заинтересованной въ томъ, чтобы погубить васъ? — повторилъ пораженный д’Эксъ. — Что вы хотите этимъ сказать?

— Развѣ я сказалъ дѣвушки?.. Ваши нападки вывели меня изъ себя, и я не помню, что говорю… Подождите до завтра; я увижусь съ Рене, поговорю съ нимъ… и тогда все разъяснится… А пока, я отдаю себя въ полное ваше распоряженіе и буду повиноваться всѣмъ вашимъ приказаніямъ.

Д’Эксъ ушелъ, еще разъ напомнивъ Збадьери, чтобы онъ ни на мгновеніе не спускалъ глазъ съ плѣнника. Оставшись одинъ и размышляя о происшедшей сценѣ, д’Эксъ почувствовалъ, что начинаетъ колебаться. Основательны ли его подозрѣнія? Не случайное ли то сцѣпленіе обстоятельствъ? Въ особенности смутили его вырвавшіяся у Энока слова относительно Рене. Онъ сталъ припоминать разныя мелочи, и въ умѣ его невольно возникло подозрѣніе, что, быть можетъ, Рене дѣйствительно переодѣтая дѣвушка. Д’Эксъ никогда не видалъ дочери Жермена, но слышалъ объ удивительномъ сходствѣ между нею и братомъ. Нѣтъ ли тутъ обмана? Д’Эксъ рѣшилъ непремѣнно раскрыть тайну, также какъ и виновность Энока.

ГЛАВА X.
Нападеніе на воздушный шаръ.

Между тѣмъ вѣтеръ упалъ, и всю ночь господствовало затишье. Только къ четыремъ часамъ утра задулъ настолько крѣпкій сѣверный вѣтеръ, что, повинуясь ему, воздушный шаръ натянулъ якорный канатъ, словно хотѣлъ продолжать путь къ югу.

Фарльганъ, которому неисправность машины не давала спокойно спать, присоединился къ капитану, стоявшему на часахъ. Д’Эксъ сообщилъ ему, что хорошо бы воспользоваться вѣтромъ и пуститься въ путь. Фарльганъ предложилъ спуститься на землю и отцѣпить оба якоря. Д’Эксъ, однако, не согласился съ нимъ. Мало ли какія опасности могли таиться въ оазисѣ, который едва можно разглядѣть при невѣрномъ свѣтѣ луны? Притомъ же, въ случаѣ какой нибудь случайности, Фарльганъ снова могъ оказаться покинутымъ на землѣ, а вѣдь теперь не было возможности повернуть шаръ обратно. Нѣтъ, нѣтъ! Вѣдь у нихъ есть еще запасной якорь, и потому можно смѣло пожертвовать тѣми двумя, которые удерживали шаръ. Несмотря на возраженія Фарльгана, д’Эксъ все-таки обрубилъ обѣ якорныя веревки. Шаръ полетѣлъ на югъ, по направленію къ озеру Цадъ.

До полудня воздушный корабль летѣлъ все время надъ самой недоступной частью пустыни. Песчаные холмы виднѣлись во всѣхъ направленіяхъ.

Въ семь часовъ Пеноель присоединился къ двумъ друзьямъ. Д’Эксъ передалъ ему свой разговоръ съ Энокомъ, но ни однимъ словомъ не обмолвился насчетъ подозрѣній, вызванныхъ у него намеками Энока относительно Рене. Онъ сказалъ только, что Энокъ желаетъ поговорить съ Рене безъ свидѣтелей.

Капитанъ удалился въ каюту, а Пеноель остался съ Фарльганомъ, съ интересомъ наблюдая, какъ тотъ чинилъ двигатель. Но вотъ Фарльганъ поднялъ голову и объявилъ, что машина поправлена и можетъ быть пущена въ ходъ, когда угодно. Вскорѣ къ нимъ присоединилась Рене. Пеноель передалъ ей, что Энокъ желаетъ говорить съ нею наединѣ. Онъ прибавилъ, что ей нечего бояться Энока, такъ какъ онъ связанъ. Рене неохотно согласилась на это свиданіе и только, когда Пенноель сказалъ ей, что д’Эксъ желалъ бы, чтобъ она поговорила съ Энокомъ, она направилась въ палатку, гдѣ сидѣлъ связанный Энокъ.

— Что вамъ угодно отъ меня? — спросила она.

— Я хочу вамъ предложить сдѣлку, — сказалъ ей Энокъ, устремивъ на нее пристальный взглядъ. — Повѣрьте, что намъ обоимъ одинаково важно притти къ соглашенію.

— Я не понимаю, о какой сдѣлкѣ можетъ быть рѣчь? — отвѣтила гордо Рене. — Но я готова васъ выслушать, хотя бы изъ уваженія къ желанію капитана.

— Мнѣ извѣстна ваша тайна, — сказалъ Энокъ съ удареніемъ. — Я знаю, что вы не тотъ, за кого выдаете себя. Но я еще никому не говорилъ объ этомъ и согласенъ молчать, если вы въ свою очередь поможете мнѣ оправдаться передъ капитаномъ. Вы должны сдѣлать это, тѣмъ болѣе, что своими неосторожными рѣчами вы подвергаете опасности мою жизнь. Вы дремали съ телефономъ въ рукахъ. Вамъ почудилось то, чего на самомъ дѣлѣ не было. Въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго. Воображеніе ваше было разстроено зловѣщимъ крикомъ фенека, раздавится среди безмолвія пустыни. Смутное чувство страха овладѣло вашей душой, и подъ вліяніемъ настроеннаго воображенія вы представили себѣ несуществующія опасности. Сознайтесь, что это было такъ! Не настаивайте на своемъ заблужденіи, такъ какъ отъ этого зависитъ моя жизнь. Вы и такъ причинили мнѣ много зла, исправьте же его теперь, пока не поздно.

Рене молча выслушала Энока. Лицо ея оставалось спокойнымъ и непроницаемымъ.

— Я не понимаю вашихъ намековъ, — сказала она послѣ нѣкотораго размышленія. — О какой тайнѣ вы говорите, и что за сдѣлку вы мнѣ предлагаете? Я бы совѣтовалъ вамъ прекратить этотъ разговоръ. Можетъ быть, вы правы, и мнѣ дѣйствительно почудилось. Это все, что я могу сказать вамъ. Но никакой сдѣлки я не заключаю съ вами.

Съ этими словами Рене удалилась. Энокъ остался одинъ и погрузился въ мрачныя размышленія, пока снова не появился капитанъ.

— Мы чуть не сдѣлались вашими жертвами, — сказалъ онъ, — но ни я, ни мои спутники, не считаемъ себя вправѣ судить васъ, завтра вечеромъ мы достигнемъ Барруа, и тамъ я передамъ васъ на судъ маіора Жермена. Онъ рѣшитъ вашу судьбу. А до тѣхъ поръ вы нашъ плѣнникъ, помните это, и не заставляйте насъ прибѣгать къ силѣ.

Энокъ понималъ, что д’Эксъ не шутитъ, и что ему трудно снять съ себя тяжелыя подозрѣнія. Выдать тайну Рене не могло принести ему никакой пользы. Энокъ уже началъ раздумывать, не лучше ли ему сохранить эту тайну. Быть можетъ, Рене изъ благодарности поможетъ ему оправдаться.

Между тѣмъ воздушный корабль къ полудню уже достигъ географической широты, на которой лежитъ оазисъ Агадемъ, на границѣ Судана и Сахары. Низкіе утесы окаймляли песчанныя дюны, и, миновавъ ихъ, шаръ оставилъ за собою пустыню. Чахлая растительность указывала, что тутъ иногда перепадаютъ дожди. По всему можно было заключить, что шаръ достигъ полосы степей сѣвернаго Судана и находился теперь недалеко отъ цѣли путешествій. Не болѣе 300 километровъ отдѣляли его отъ Цада.

Въ первый разъ, послѣ нѣсколькихъ дней странствія надъ пустыней, воздухоплаватели увидѣли покрытую травою поверхность земли. Сначала трава виднѣлась только въ лощинахъ, но вскорѣ зеленый коверъ покрывалъ уже все пространство, и только вершины утесовъ оставались обнаженными. Показались деревья, пальмы и акаціи, болѣе рослыя и крѣпкія, чѣмъ деревья оазисовъ. Однако животныхъ не было видно, и только къ вечеру путешественники увидѣли стадо антилопъ.

Между тѣмъ вѣтеръ, дувшій до этого времени съ сѣвера, смѣнился западнымъ. Воздухоплаватели снова хотѣли прибѣгнуть къ помощи машины, но Фарльганъ предупредилъ, что машина, несмотря на исправленіе, не въ состояніи работать съ прежней силой, такъ что, въ случаѣ, если вѣтеръ усилится, шаръ врядъ-ли будетъ слушаться ея.

— Если такъ то намъ необходимо остановиться и подождать перемѣны вѣтра, или, по крайней мѣрѣ, пока не стихнетъ, — сказалъ д’Эксъ.

Къ пяти часамъ вечера вѣтеръ, однако, настолько усилился, что предсказаніе Фарльгана начало сбываться. Несмотря на работу машины, шаръ быстро относило въ сторону. Капитанъ рѣшилъ бросить якорь. Выбравъ покрытую густою растительностью лощину, гдѣ вѣроятно былъ источникъ, д’Эксъ рѣшилъ воспользоваться остановкой, чтобы возобновить запасы воды.

Какъ только шаръ приблизился къ рощѣ, воздухоплаватели бросили якорь въ чащу узловатыхъ акацій. Шаръ вскорѣ остановился въ нѣсколькихъ шагахъ отъ опушки лѣса.

Ужинъ путники рѣшили устроить на травѣ. Спустившись на землю, они съ радостью почувствовали подъ ногами твердую почву. Такъ пріятно было растянуться на мягкой, сочной травѣ, вдыхать ея ароматъ.. Они такъ долго лишены были этого удовольствія, и этому надо приписать, что скудный ужинъ изъ консервовъ показался имъ необыкновенно вкуснымъ.

Наверху, въ корзинѣ, остался одинъ д’Эксъ. Онъ не хотѣлъ лишать своихъ товарищей удовольствія прогуляться по твердой землѣ, но на душѣ у него было неспокойно. Онъ самъ не зналъ отчего, но ему казалось., что какое-то незримое бѣдствіе витало надъ ними. Два часа, которые его спутники провели внизу, показались ему вѣчностью; онъ успокоился только, когда они снова взобрались на воздушное судно.

Несмотря на то, что прошлую ночь всѣ не спали и должны были чувствовать себя усталыми, никто не хотѣлъ удалиться въ свою каюту. Облокотившись на края корзины, пассажиры шара любовались тропической природой. Побывавъ на землѣ, они чувствовали себя особенно довольными и счастливыми; шутки и смѣхъ нарушали безмолвіе ночи. Только д’Эксъ не раздѣлялъ общаго веселья. Онъ удалился въ свою каюту и, растянувшись на койкѣ, старался заснуть, чтобы хоть такимъ путемъ избавиться отъ тревожившихъ его мыслей.

Было около одинадцати часовъ, когда всѣ удалились въ свои каюты.

Въ два часа ночи Збадьери, стоявшій на стражѣ, очень удивился, увидѣвъ Рене. Она подошла къ нему и сказала, что пришла смѣнить его. До сихъ поръ Рене была избавлена отъ дежурствъ, но она теперь утверждала, что повинуется приказанію капитана. Збадьери не сталъ ей противорѣчить и удалился.

Вскорѣ экипажъ воздушнаго шара погрузился въ крѣпкій сонъ, и только одна Рене наблюдала за общею безопасностью. Въ первую минуту она чувствовала все таки нѣкоторое смущеніе, такъ какъ самовольно смѣнила Збадьери, не спросивъ на то разрѣшенія капитана, но ей казалось, что послѣ ареста Энока товарищамъ приходится держать двойную стражу, которая сильно истомила ихъ, такъ какъ иные не успѣвали отдохнуть, какъ слѣдуетъ. Она знала, что ни капитанъ, ни ея дядя не позволятъ ей замѣнить ихъ, и поэтому рѣшила поступить по своему усмотрѣнію.

Въ теченіе перваго часа Рено удачно боролась со сномъ, но вскорѣ утомленіе взяло свое. Она незамѣтно склонила голову на руки и скоро заснула крѣпкимъ сномъ юности, сидя возлѣ машины.

Около пяти часовъ утра д’Эксу показалось сквозь сонъ, что шаръ испытываетъ какое то легкое сотрясеніе. Онъ приподнялся и сѣлъ на постели. Но все было спокойно кругомъ, и капитанъ уже собирался снова лечь, какъ вдругъ услышалъ глухое ворчаніе Стопа. Д’Эксъ нажалъ электрическую кнопку и освѣтилъ каюту. Въ то же мгновенье собака съ яростью бросилась къ выходу и начала лаять.

Д’Эксъ вскочилъ и, схвативъ револьверъ, бросился наверхъ за собакой, которая продолжала лаять. Въ дверяхъ онъ столкнулся съ Фарльганомъ, также разбуженнымъ крикомъ о помощи, въ которомъ ему послышался голосъ Рене. Тревога вызвала всѣхъ на сцену.

— Кто на часахъ? — спросилъ капитанъ.

Арабъ догадался, о чемъ спрашиваетъ д’Эксъ, и быстро отвѣтилъ:

— Сади Рене Жерменъ:

Д’Эксъ не успѣлъ задать другого вопроса. Онъ вдругъ увидѣлъ нѣсколько черныхъ чудовищъ, которыя быстро карабкались по снастямъ аэростата и во мгновеніе ока проникли въ корзину. Стопъ бросился на нихъ. Д’Эксъ выстрѣлилъ нѣсколько разъ, но это не заставило нападающихъ откупить. Тогда д’Эксъ, Пеноель и Фарльганъ схватили по топору и начали расточать удары направо и налѣво, Стопъ работалъ зубами, а Збадьери тяжелымъ карабиномъ. Битва приняла ожесточенный характеръ, но воздухоплаватели никакъ не могли сообразить, съ какимъ противникомъ они имѣютъ дѣло. Эти черныя существа обладали изумительною ловкостью, необыкновенно быстро взбирались по снастямъ и швыряли въ воздухоплавателей всѣмъ, что попадалось имъ подъ руку. Нѣкоторыя изъ нихъ, уцѣпившись одною рукой за снасти, другою старались схватить кого нибудь изъ воздухоплавателей.

— Чортъ возьми, съ кѣмъ же мы имѣемъ дѣло? — вскричалъ Фарльганъ, плечо котораго обхватила чья то мохнатая лапа. Сильнымъ движеніемъ и ударомъ топора ему удалось свалить противника.

— Люди ли это? Или это обезьяны?

Этотъ вопросъ задавалъ себѣ каждый изъ воздухоплавателей. Д’Эксъ, вспомнивъ разсказы путешественниковъ о карликовыхъ племенахъ, населяющихъ внутреннюю Африку, думалъ, что на воздушный шаръ произвели нападеніе пигмеи. Пеноель, однако, предполагалъ, что это были обезьяны, и только Збадьери нисколько не интересовался этимъ вопросомъ. Ему всь равно было, кто его противники, люди или звѣри; онъ расточалъ удары во всѣ стороны, и благодаря своей чудовищной силѣ, уложилъ не мало противниковъ:

Нападающіе дѣйствовали въ большомъ безпорядкѣ: повидимому, каждый изъ нихъ нападалъ самъ по себѣ, не заботясь о товарищахъ. Они испускали не то крики, не то ворчаніе, и хотя звуки эти напоминали звукъ человѣческой рѣчи, но не слышно было отдѣльныхъ словъ. Впрочемъ, въ оглушительномъ шумѣ битвы среди яростнаго лая Стопа, трудно было разобрать что нибудь.

— Клапанъ! Защищайте клапанъ! — кричалъ д’Эксъ, замѣтивъ страшную опасность, которая грозила шару. Стоило нападающимъ, дернувъ за веревку, открыть клапанъ, и тогда газъ устремился бы изъ шара, и воздухоплаватели лишились бы своего воздушнаго корабля. Д’Эксъ съ ужасомъ видѣлъ, какъ черныя существа эти быстро карабкаются по снастямъ шара, и каждую минуту ожидалъ катастрофы. «Что съ ними тогда будетъ? Лишившись воздушнаго судна, они безпомощно погибнутъ въ этихъ степяхъ! Какъ доберутся они до Цада?»

— Надо кончить! — вскричалъ Пеноель. — Берите ружья и стрѣляйте въ этихъ черныхъ дьяволовъ!

— Ни въ какомъ случаѣ! — крикнулъ д’Эксъ. — Огонь выстрѣловъ и пули страшны намъ не менѣе враговъ!

— Мы пропали! — вскричалъ Фарльганъ, увидѣвъ, что мохнатыя созданія цѣлой толпою карабкались на верхнія снасти, перепрыгивая съ веревки на веревку. Вдругъ онъ почувствовалъ ударъ по головѣ, нанесенный какимъ то тяжелымъ орудіемъ, и упалъ, обливаясь кровью.

Пеноель бросился къ нему на помощь, а мужественный Збадьери, взявъ раскрытый ножъ въ зубы, быстро полѣзъ по снастямъ за непріятелемъ.

— Назадъ, Збадьери! — кричалъ ему д’Эксъ, увидѣвъ его безумную попытку. Въ этотъ моментъ шаръ и лодку освѣтилъ ослѣпительный свѣтъ. Это былъ свѣтъ электрическаго фонаря, зажженный сильнѣйшимъ токомъ динамомашины, которую пустилъ въ ходъ д’Эксъ. Внезапное появленіе ослѣпительнаго свѣта перепугало непріятеля. Послышались испуганные крики, рычаніе, и одинъ за другимъ черныя существа принялись быстро спускаться внизъ и, бросивъ Збадьери, выбивавшагося изъ силъ въ борьбѣ съ ними, поспѣшно скрылись въ листвѣ деревьевъ.

ГЛАВА XI.
Плѣнница обезьянъ.

На полѣ сраженія, которое было теперь ярко освѣщено электрическимъ свѣтомъ, валялось нѣсколько труповъ. Это были обезьяны. Теперь уже не могло быть сомнѣнія въ томъ, кто были эти черныя, мохнатыя существа, которыя произвели внезапное нападеніе на воздушный корабль. Воздухоплаватели одержали побѣду, но заплатили за нее дорогою цѣной, такъ какъ Фарльганъ валялся на днѣ корзины безъ сознанія, а Рене какимъ то непонятнымъ образомъ исчезла.

Д’Эксъ остановилъ машину, и свѣтъ погасъ. Корзину освѣщали теперь только электрическія лампочки, свѣтъ которыхъ казался слабымъ и тусклымъ среди внезапно воцарившагося мрака. Пеноель, съ помощью Збадьери перенесъ раненаго Фарльгана на койку и принялся приводить его въ чувство, что ему удалось довольно скоро. Пеноель перевязалъ механику голову и сообщилъ д’Эксу, что, по счастью, рана — пустая царапина.

— Только бы не сдѣлалось лихорадки, — сказалъ онъ, — въ этихъ мѣстахъ она бываетъ злокачественная. Но я думаю, что съ помощью нашихъ медикаментовъ мы успѣшно одолѣемъ ее.

— Счастливо отдѣлался, дружище, — замѣтилъ д’Эксъ Фарльгану. — Попади эта проклятая обезьяна чуть-чуть ниже, она вышибла бы вамъ глазъ.

Успокоившись за Фарльгана, воздухоплаватели внезапно вспомнили о Рене. «Гдѣ Рене?» — спросилъ д’Эксъ — Рене? Не знаю… гдѣ нибудь тутъ. Рене, Рене! — кричали всѣ. Но Рене исчезла. Теперь Пеноель вспомнилъ, что слышалъ крики о помощи. Несомнѣнно это былъ голосъ Рене. Но куда же она дѣвалась? Пеноель самъ, не вѣря себѣ, высказалъ предположеніе, что Рене похищена обезьянами. Не теряя ни минуты, онъ и Збадьери спустились внизъ и тщательно осмотрѣли чащу кустарника вокругъ шара, но не нашли въ ней ничего, кромѣ разныхъ разбросанныхъ вещей и инструментовъ, которые послужили обезьянамъ метательными снарядами во время нападенія на воздушный корабль. Вернувшись назадъ послѣ безплодныхъ поисковъ, они захватили съ собою подобранныя вещи, находившіяся, большею частью въ самомъ плачевномъ состояніи.

Заря уже занялась, и встревоженные воздухоплаватели рѣшили подождать восхода солнца, чтобы продолжать поиски, а покамѣстъ они занялись уборкой труповъ обезьянъ и осмотромъ снастей воздушнаго шара, которыя, къ счастью, оказались неповрежденными, также какъ и оболочка шара.

Когда солнце показалось надъ горизонтомъ, трое путешественниковъ: д’Эксъ, Збадьери и Пеноель, захвативъ съ собою Стопа, на чутье котораго они полагались, отправились на поиски. Фарльганъ, почти совсѣмъ оправившійся отъ раны, но немного ослабѣвшій вслѣдствіе потери крови, остался стеречь воздушный шаръ и Энока, который оставался все время связаннымъ.

Спустившись на землю, д’Эксъ взялъ собаку на цѣпь, далъ ей понюхать вещь, принадлежавшую Рене, и сказалъ: ищи!.

Умное животное поняло, чего отъ него требуютъ, и тотчасъ же, описавъ кругъ вокругъ мѣста битвы, потянуло по слѣду. Вдругъ собака повернула по направленію къ югу и побѣжала туда, тщательи обнюхивая землю.

— Нѣтъ сомнѣнія, — сказалъ д’Эксъ, — Стопъ нашелъ слѣдъ Рене.

Довѣряя инстинкту собаки, воздухоплаватели бѣглымъ шагомъ двинулись вслѣдъ за ней. Собака бѣжала по опушкѣ лѣса, сильно натягивая цѣпь, она долго вела ихъ, не давая имъ вздохнуть. Иногда она останавливалась, словно въ нерѣшительности, обнюхивала землю во всѣхъ направленіяхъ, затѣмъ снова пускалась бѣжать.

Оазисъ, по которому шли путешественники, мало отличался отъ окружающей степи, — только растительность тутъ была гуще и обильнѣе. Но за опушкою лѣса деревья встрѣчались рѣдко, и почва была покрыта высокими травами, затруднявшими движеніе. Единственныя крупныя животныя, которыхъ встрѣтили путешественники въ это утро, были страусы. Впрочемъ, они видѣли ихъ только издали, потому что пугливыя птицы быстро исчезли за холмами, окаймлявшими съ запада равнину.

Шаръ исчезъ изъ виду вскорѣ послѣ того, какъ путешественники обогнули опушку лѣса. Деревья скрывали его отъ глазъ. Путешественники шли молча; никому не хотѣлось говорить подъ вліяніемъ мучительнаго чувства тревоги, обуявшаго ихъ. Збадьери вообще былъ молчаливъ, да притомъ же онъ лишь съ трудомъ изъяснялся по французски, а Пеноель былъ погруженъ въ грустныя размышленія. Д’Эксъ держалъ собаку, и все его вниманіе было поглощено ея движеніями.

Такъ шли они, пока не добрались до скалистой гряды, подобно барьеру, преградившей имъ путь. Собака бросилась прямо къ этимъ скаламъ, выказывая всѣ признаки сильнѣйшаго возбужденія. Д’Эксъ остановился. Передъ нимъ возвышалась почти вертикальная стѣна утесовъ, тянувшаяся далеко къ востоку. Внизу въ разныхъ мѣстахъ чернѣли отверстія, представлявшія какъ бы входы въ пещеры, но по близости не видно было ни одного живого существа. Хотя мѣстность казалась совершенно пустынной, тѣмъ не менѣе пещеры легко могли служить убѣжищемъ для дикихъ звѣрей, присутствіе которыхъ почуяла собака; безпокойство ея усиливалось все болѣе и болѣе.

— Друзья, — сказалъ д’Эксъ, — если Стопъ не ошибся, то онъ привелъ насъ къ мѣсту, гдѣ находится Рене. Однако страхъ, выказываемый собакой, заставляетъ предполагать присутствіе въ пещерѣ весьма опасныхъ обитателей, и поэтому мы должны быть осторожны. Очень возможно, что пещеры имѣютъ между собою сообщеніе внутри, и поэтому, если мы войдемъ черезъ одинъ входъ, непріятель можетъ устремиться къ другому выходу и увлечь съ собою Рене. Я думаю, что ее похитила…

— Человѣкоподобная обезьяна! — воскликнулъ Пеноель.

— Я думаю то же самое, — отвѣтилъ д’Эксъ, — намъ придется имѣть дѣло съ опаснымъ противникомъ. Прежде всего мы должны отрѣзать ему выходъ, для того чтобы онъ не могъ убѣжать со своею добычей, а затѣмъ мы постараемся захватить его врасплохъ и помѣшать ему умертвить свою жертву. Я предлагаю слѣдующее: войдемъ въ пещеру черезъ разные входы, и тотъ, кто первый увидитъ чудовище, пусть стрѣляетъ въ него Конечно, надо запастись большимъ хладнокровіемъ и, главное, стрѣлять безъ промаха.

Планъ капитана былъ сопряженъ съ большими опасностями. Онъ требовалъ вѣрнаго глаза и твердой руки, для того, чтобы не растеряться, очутившись лицомъ къ лицу со страшною африканскою обезьяной. Но никто изъ его спутниковъ не думалъ о собственной безопасности. Каждый думалъ о спасеніи Рене, съ мучительнымъ чувствомъ тревоги думая объ ея участи.

Было рѣшено, что Збадьери войдетъ въ лѣвое отверстіе, д’Эксъ въ правое, а Пеи оель въ среднее; Стопъ, освобожденный отъ цѣпи, получилъ приказаніе слѣдовать за своимъ господиномъ.

Трое друзей молча вступили въ темныя отверстія, держа ружья наготовѣ, чтобы выстрѣлить при первой угрозѣ опасности. Кругомъ царило безмолвіе смерти.

Д’Эксъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ и остановился прислушиваясь къ тишинѣ. Мало по малу глаза его привыкли къ темнотѣ, господствовавшей въ пещерѣ, и капитанъ получилъ возможность различать очертанія окружающихъ предметовъ. Пеноель, вошедшій въ среднюю пещеру, тотчасъ же убѣдился, что она сообщается съ двумя другими. Едва онъ успѣлъ добраться до середины пещеры, какъ услышалъ слѣва страшный крикъ и трескъ разламываемаго дерева. Очевидно, врагъ напалъ на Збадьери, прежде чѣмъ тотъ успѣлъ выстрѣлить.

Броситься на помощь къ арабу черезъ узкій корридоръ, соединяющій обѣ пещеры, было для Пеноеля дѣломъ одной минуты. Но когда онъ вбѣжалъ въ пещеру, гдѣ находился арабъ, глазамъ его представилось страшное зрѣлище. Громадная человѣкообразная обезьяна обхватила Збадьери своими мощными руками, и только благодаря своей богатырской силѣ Збадьери еще держался на ногахъ и продолжалъ бороться съ обезьяной. Тутъ же валялось его ружье, разломанное въ щенки. Однимъ прыжкомъ Пеноель очутился возлѣ борющихся и выстрѣлилъ почти въ упоръ въ затылокъ чудовища. Обезьяна рухнула на землю и черезъ нѣсколько мгновеній испустила духъ.

— Слава Аллаху! — сказалъ Збадьери, обращаясь къ Пеноелю: — Аллахъ да вознаградитъ васъ!

Оба осмотрѣли пещеру, но кромѣ убитой обезьяны не нашли въ ней ничего.

Между тѣмъ д’Эксъ пробирался ощупью по узкому длинному корридору, который углублялся въ гору все дальше и дальше; становилось все темнѣе, д’Эксъ уже ничего не могъ различить. Вдругъ онъ наткнулся на какой то мягкій предметъ и нащупалъ рукою что то шерстистое, напоминавшее фланелевую ткань. Онъ нагнулся и убѣдился сейчасъ же, что передъ нимъ лежало человѣческое существо, распростертое на землѣ безъ движенія.

Кто же это могъ быть, какъ не Рене! Обрадовавшись находкѣ своего юнаго спутника, капитанъ совершенно забылъ объ окружающей опасности. Поднявъ Рене на руки, онъ торопливо двинулся къ выходу. Онъ слышалъ ея дыханіе, значитъ, она была жива, и это наполняло его сердце радостью. Бережно положилъ онъ свою ношу на траву около пещеры и принялся приводить дѣвушку въ чувство. Рене раскрыла глаза какъ разъ въ тотъ моментъ, когда Пеноель и Збадьери, забрызганные кровью убитой обезьяны, показались у выхода пещеры.

Нечего и говорить, что радость ихъ не имѣла границъ. Никто вѣдь, не надѣялся найти Рене здоровой и невредимой. Въ этомъ странномъ плѣну у похитившей ее гориллы она подвергалась такой ужасной опасности, что одна мысль объ этомъ приводила ея спутниковъ въ содроганіе. Однако горилла не причинила молодой дѣвушкѣ никакого вреда, и Рене только отъ испуга лишилась чувствъ.

Едва Рене пришла въ себя, Пеноель разсказалъ ей, какъ они ее искали въ пещерахъ, и какъ Забадьери попалъ въ лапы гориллы. Но теперь имъ нечего бояться, потому что горилла убита.

Рене созналась, что она поступила опрометчиво, смѣнивъ безъ разрѣшенія капитана Збадьери. Но ей такъ хотѣлось дать отдыхъ дядѣ. Она никакъ не думала, что имъ можетъ угрожать какая нибудь опасность, разъ шаръ стоитъ на якорѣ надъ пустынномъ оазисомъ. Она сама не замѣтила, какъ уснула и проснулась только отъ того, что ее обхватили чьи то огромныя и мохнатыя лапы. Увидѣвъ передъ собою морду страшнаго чудовища, Рене издала слабый крикъ и затѣмъ лишилась чувствъ. Что было дальше, она не помнила.

Воздухоплаватели отдохнули на опушкѣ лѣса. Затѣмъ Рене объявила, что она уже настолько оправилась, что можетъ итти сама, и всѣ тронулись въ обратный путь, предшествуемые Стопомъ, котораго въ награду за его услугу оставили на свободѣ.

Несмотря на то, что все окончилось благополучно, д’Эксъ все таки ощущалъ какую то смутную тревогу. Онъ боялся новыхъ несчастій, новыхъ затрудненій какъ разъ теперь, когда цѣль путешествій была такъ близка! Его смущала мысль, что воздушный шаръ остался подъ охраною одного раненаго Фарльгана. Мало ли что могло произойти во время ихъ отсутствія? Капитанъ не думалъ объ этомъ, пока всѣ его мысли были сосредоточены на поискахъ Рене, но теперь тревога снова овладѣла имъ, и д’Эксъ невольно ускорялъ шаги, торопясь поскорѣе достигнуть стоянки воздушнаго шара. Рене, поддерживаемая своимъ дядей, едва поспѣвала за нимъ.

Наконецъ они обогнули лѣсъ, скрывавшій отъ ихъ взоровъ воздушный корабль. Д’Эксъ вперилъ тревожный взоръ въ даль, гдѣ нѣсколько часовъ тому назадъ надъ деревьями возвышался воздушный шаръ.

Предчувствія его оправдались, шара не было видно.

Онъ исчезъ!

ГЛАВА XII.
Торжество Энока.

Перепуганные исчезновеніемъ шара путешественники бѣгомъ бросились къ тому мѣсту, гдѣ онъ стоялъ на якорѣ. Тамъ они нашли только оборванный конецъ отъ каната, которымъ Пеноель крѣпко привязалъ шаръ къ дереву. Канатъ по виду казался перерѣзаннымъ ножемъ, такъ что нельзя было сомнѣваться, что какой то злоумышленникъ перерѣзалъ его, послѣ чего шаръ, увлекаемый южнымъ вѣтромъ, полетѣлъ на сѣверъ.

— Но если Фарльганъ еще живъ и находится на воздушномъ шарѣ, то онъ долженъ замѣтить, что шаръ освободился, — вскрикнулъ д’Эксъ. — Въ такомъ случаѣ, онъ постарается бросить якорь. Изъ за сильнаго вѣтра, онъ не могъ воспользоваться двигателемъ, но если мое предположеніе справедливо, то шаръ не могъ отлетѣть далеко и стоитъ на якорѣ въ близкомъ разстояніи къ сѣверу отсюда. Это деревья мѣшаютъ намъ видѣть его.

Чуть не бѣгомъ путешественники спустились по склону холма и двинулись на сѣверъ. Вскорѣ уже они вышли изъ чащи оазиса, и персъ ними открылась ровная мѣстность, которую можно было окинуть однимъ взоромъ. Какова же была ихъ радость, когда они увидѣли вдали шаръ, висѣвшій неподвижно въ воздухѣ, и французскій флагъ, по прежнему развѣвавшійся надъ нимъ.

Спустя полчаса они уже стояли возлѣ шара, и Фарльганъ тотчасъ же спустилъ имъ лодочку, въ которой они поочереди поднялись на шаръ.

Друзья были счастливы, что снова находятся вмѣстѣ, и разсказывали другъ другу свои приключенія.

— Вскорѣ послѣ вашего ухода, — сказалъ Фарльганъ, — я почувствовалъ сильную слабость и понялъ, что у меня начинается лихорадка. Я хорошенько закутался и легъ, но въ это время услышалъ, что меня зоветъ Энокъ. Я сдѣлалъ надъ собою усиліе и приблизился къ нему. Энокъ катался по полу и стоналъ. Онъ жаловался мнѣ на спазмы въ желудкѣ и умолялъ хоть немного ослабить связывавшія его путы и дать ему какого-нибудь успокоительнаго лекарства. Не сомнѣваясь, что онъ дѣйствительно страдаетъ, я исполнилъ его желаніе, ослабилъ веревки и спустился въ аптеку, чтобы достать лекарство. Но когда я вернулся, Энока не было на его мѣстѣ — онъ исчезъ. Я быстро кинулся къ лѣстницѣ и увидѣлъ, что Энокъ съ опасностью жизни спускается внизъ по якорному канату. Въ первую минуту я хотѣлъ было броситься преслѣдовать его, но потомъ вспомнилъ, что, такъ какъ никого больше не осталось на воздушномъ шарѣ, то некому будетъ спустить мнѣ лодочку, чтобы я могъ снова подняться. Между тѣмъ Энокъ благополучно достигнулъ земли, перерѣзалъ ножемъ канатъ, и шаръ, подхваченный вѣтромъ, понесся къ сѣверу. Не помня себя отъ ярости, я бросился въ палатку, схватилъ ружье и хотѣлъ выстрѣлить въ злодѣя, но шаръ успѣло уже отнести на большое разстояніе; притомъ же шаръ, облегченный отъ тяжести, вслѣдствіе отсутствія пяти человѣкъ, поднялся такъ высоко, что нечего было надѣяться на то, что якорь коснется земли. Поэтому, раньше чѣмъ бросить якорь, я долженъ былъ открыть клапанъ, чтобы выпустить газъ и заставить, такимъ образомъ, шаръ спуститься. Я бросилъ якорь, но онъ долго тащился по обнаженной почвѣ, пока наконецъ, на мое счастье, не встрѣтилась кучка низкорослыхъ акацій, за которыя якорь зацѣпился довольно крѣпко. Тогда шаръ остановился. Сначала я хотѣлъ пустить въ ходъ машину, чтобы вернуться на прежнее мѣсто, но вѣтеръ былъ слишкомъ сильный, и я долженъ былъ отказаться отъ этой мысли. Я стоялъ съ ружьемъ наготовѣ, опасаясь новаго нападенія, и съ нетерпѣніемъ ждалъ вашего возвращенія. Я зналъ, что вы увидите шаръ издалека и найдете его мѣсто стоянки. Нечего и говорить, что я страшно обрадовался, увидѣвъ, наконецъ, васъ и молодого господина Рене съ вами.

— Но скажите, Фарльганъ, какъ вы себя чувствуете? что ваша рана? — спросилъ его Пеноель. — Нѣтъ ли у васъ лихорадки?

Пеноель вспомнилъ о своихъ докторскихъ обязанностяхъ и взялъ за руку Фарльгана, чтобы пощупать пульсъ.

— Пустяки! — воскликнулъ Фарльганъ. — Я и забылъ объ этомъ. Правда, голова у меня еще тяжелая и немного побаливаетъ, но волненіе, которое я испыталъ, кажется, излѣчило меня отъ лихорадки.

Однако Пеноель думалъ иначе. Онъ боялся, что сильное волненіе отразится вредно на здоровьѣ раненаго и вызоветъ у него лихорадку. Поэтому онъ предписалъ ему немедленно лечь въ постель и принять успокоительную микстуру. Это подѣйствовало, и вскорѣ Фарльганъ спалъ спокойнымъ сномъ.

Вѣтеръ не спадалъ, хотя и повернулъ къ западу. Никто изъ воздухоплавателей больше не спускался на землю. Послѣ бѣгства Энока они удвоили бдительность, опасаясь нападенія. День прошелъ въ чтеніи, разговорахъ и въ наблюденіяхъ надъ окружающею мѣстностью. Однако ничего подозрительнаго нигдѣ не было видно. Разговоры, которые вели между собою воздухоплаватели, касались все больше свѣжихъ событій. Д’Эксъ заговорилъ о вѣтрахъ, господствующихъ въ Сахарѣ.

— Въ Триполи и Фецанѣ, съ декабря по апрѣль, — сказалъ онъ, — замѣчается почти постоянное сѣверное воздушное теченіе. Нахтигаль, знаменитый африканскій путешественникъ, подмѣтилъ первый это постоянство сѣверныхъ вѣтровъ, дующихъ въ этой части Сахары. На югѣ Фецана горы Тюммо и Тарзо вызываютъ чередованіе другихъ вѣтровъ съ постояннымъ сѣвернымъ вѣтромъ; за Цадомъ господствуетъ только пассатный вѣтеръ, который даетъ себя чувствовать даже еще на Гвинейскомъ берегу. Этими воздушными теченіями я и хотѣлъ воспользоваться для своего путешествія. Поднявшись у залива Сиртъ, мы можемъ достигнуть Дада, а оттуда, увлекаемые сѣверо-восточнымъ пассатомъ, можемъ пересѣчь Борну, затѣмъ бассейнъ Нижняго Нигера и, наконецъ, высадиться на Гвинейскомъ берегу.

— Если такъ, — замѣтила съ живостью Гене, — то значитъ, на воздушномъ шарѣ можно перелетѣть черезъ Африку, отъ Средиземнаго моря до Атлантическаго океана и изслѣдовать малоизвѣстныя области, лежащія между этими морями. Путешествіе на воздушномъ шарѣ сопряжено, пожалуй, съ гораздо меньшими опасностями, чѣмъ сухопутное путешествіе, такъ какъ на нашемъ воздушномъ кораблѣ мы можемъ не бояться враждебныхъ туземцевъ… Я съ содроганіемъ думаю объ Энокѣ. Какими опасностями онъ окруженъ въ этой негостепріимной странѣ!..

— Ну, жалѣть то его особенно не стоитъ, — прервалъ ее Пеноель. — Не далѣе какъ въ 50-ти километрахъ отсюда находится оазисъ, гдѣ онъ, вѣроятно, разсчитываетъ встрѣтить итальянскій отрядъ. Единственное, чего онъ долженъ бояться — это встрѣчи съ туарегами которые бродятъ въ этихъ мѣстахъ.

— Очень нужно туарегамъ задерживать его, — замѣтилъ д’Эксъ. — Что за разсчетъ имъ брать въ плѣнъ человѣка, все имущество котораго заключается въ одномъ платьѣ.

— Неизвѣстно. Туареги, вѣдь, разбойники и грабители, и всякая добыча для нихъ хороша. Рене, ты знаешь, что слово «туарегъ» означаетъ «покинутый». Они всѣхъ чужихъ считаютъ врагами. Туареги и тубу закрываютъ себѣ лицо; богатые чернымъ покрываломъ, а бѣдные — бѣлымъ. Сначала это покрывало имѣло цѣлью только защищать лицо отъ жгучихъ лучей солнца и мельчайшей песчаной пыли, проникающей всюду, впослѣдствіи же завѣшиваніе лица стало для нихъ священнымъ обычаемъ. Но женщины у туареговъ ходятъ съ открытымъ лицомъ, не такъ какъ у арабовъ, и только мужчины опускаютъ на лицо покрывало, въ которомъ оставляютъ два отверстія для глазъ. Только въ присутствіи чужестранца женщины должны закрывать лицо; это дѣлается для того, чтобы оказать ему честь.

День прошелъ скучно. Мѣстность оставалась такою же пустынною, какъ была, и только разъ однообразіе пустыни было нарушено появленіемъ стада страусовъ, которые, при видѣ воздушнаго шара, показавшагося имъ вѣроятно какимъ то неизвѣстнымъ чудовищемъ, парящемъ въ воздухѣ, тотчасъ же бросились бѣжать въ разсыпную.

Вечеръ и ночь прошли совершенно спокойно, и только къ утру, когда д’Эксъ стоялъ на дежурствѣ, ему показалось, что онъ слышитъ какой то неопредѣленный шумъ въ сторонѣ лѣса. Онъ подумалъ, что это слышится топотъ дикихъ животныхъ, но какъ онъ ни вглядывался въ полумракъ, обволакивавшій передъ утренней зарей равнину, онъ ничего подозрительнаго не замѣтилъ. Вдругъ капитанъ услыхалъ внизу чей то громкій голосъ, который звалъ его по французски только съ сильнымъ арабскимъ акцентомъ.

— Сиди, капитанъ, — говорилъ голосъ, — передъ тобой находится Могаммедъ Эль-Амра, онъ привѣтствуетъ тебя словами мира!

Но д’Эксъ, прежде чѣмъ отвѣчать, пустилъ въ ходъ динамомашину, чтобы освѣтить электрическимъ свѣтомъ говорившаго. При свѣтѣ яркаго фонаря д’Эксъ увидалъ внизу араба въ богатой одеждѣ и въ черномъ покрывалѣ, опущенномъ на лицо. Могаммедъ Эль-Амра ничѣмъ не выдалъ своего удивленія, когда воздушный шаръ освѣтился. Онъ стоялъ спокойно, неподвижно, облокотившись на ружье, въ ожиданіи отвѣта.

— Вижу, что имѣю дѣло съ начальникомъ, который меня знаетъ, такъ какъ онъ назвалъ меня по имени, — сказалъ д’Эксъ. — Могаммедъ Эль-Амра, безъ сомнѣнія, другъ французовъ, какъ и я другъ туареговъ, и поэтому между нами долженъ быть миръ. Но зачѣмъ сюда пришелъ Могаммедъ Эль-Амра?

Арабъ объяснилъ, что онъ встрѣтилъ вблизи колодцевъ европейца, котораго поймалъ на мѣстѣ преступленія: онъ осквернилъ воду колодца. Арабъ хотѣлъ наказать преступника, согласно законамъ пустыни, но тотъ взмолился о помилованіи и назвался другомъ маіора Жермена, съ которымъ араба связываютъ тѣсныя узы дружбы. Однако онъ не освободилъ своего плѣнника, а увелъ его въ оазисъ. Тамъ Могаммедъ Эль-Амра увидѣлъ воздушный шаръ, стоявшій вблизи на якорѣ. Узнавъ отъ плѣнника, кто находится на воздушномъ шарѣ, онъ рѣшилъ вступить въ сношенія съ путешественниками. Плѣнникъ долго и настойчиво отговаривалъ его отъ этого и увѣрялъ, что эти путешественники ненавидятъ туареговъ и готовы убить всякаго, кто только приблизится къ воздушному шару.

Однако слова плѣннаго не возбуждали довѣрія, и арабъ направился къ воздушному шару.

Благородство племени, къ которому принадлежалъ арабъ, служило д’Эксу ручательствомъ, что въ его разсказѣ нѣтъ вымысла. Д’Эксъ сейчасъ же догадался, что плѣнникъ араба — Энокъ, который и придумалъ сказку, чтобы напугать араба и не допустить его до переговоровъ съ воздухоплавателями. Д’Эксъ понималъ, что достаточно одного слова, чтобы погубить Энока, но ему совсѣмъ не хотѣлось наказывать того рукою туарега. Поэтому онъ отвѣчалъ уклончиво, разсчитывая на то, что туареги выдадутъ ему Энока, а онъ доставитъ плѣнника въ Барруа, гдѣ предастъ его суду. Д’Эксъ началъ разспрашивать туарега о примѣтахъ плѣннаго европейца, его одеждѣ и т. д. и убѣдился, что его предположеніе вѣрно. Но на предложеніе выдать плѣнника Могаммедъ Эль-Амра отвѣчалъ отказомъ, хотя д’Эксъ сказалъ ему, что онъ требуетъ выдачи Энока, чтобы отвезти его къ маіору Жермену, который потребуетъ его къ отвѣту за бѣгство.

— Я передамъ плѣнника только самому Сиди Жермену, — сказалъ арабъ. — Но вѣдь его нѣтъ съ вами?

— Его нѣтъ съ нами, — отвѣчалъ д’Эксъ, — но зато съ нами его сынъ Рене.

— Въ такомъ случаѣ пусть онъ пріѣдетъ въ нашъ лагерь, и тогда мы переговоримъ о выдачѣ плѣнника, — сказалъ арабъ. — Я согласенъ выдать его сыну моего друга. — Затѣмъ туарегъ удалился, оставивъ д’Экса одного размышлять объ этой встрѣчѣ.

Въ полдень д’Эксъ отправился вмѣстѣ съ Рене и Збадьери въ лагерь туареговъ.

Лагерь состоялъ изъ пятидесяти палатокъ. Возлѣ темныхъ палатокъ бродили верблюды, щипавшіе траву; одни изъ нихъ, вьючныя животныя, большія и неуклюжія, другія — мехари, бѣговые верблюды, отличавшіеся болѣе красивымъ и тонкимъ тѣлосложеніемъ. Въ лагерѣ виднѣлось мало народа: чернокожіе рабы, молодыя женщины и нѣсколько воиновъ, такъ какъ остальные, очевидно, отправились въ какой-нибудь набѣгъ.

Прибытіе трехъ воздухоплавателей привело лагерь въ оживленіе. Могаммедъ Эль Амра вышелъ на встрѣчу гостямъ и привелъ ихъ въ середину лагеря, къ мѣсту, устланному превосходными арабскими коврами. Могаммедъ Эль Амра усѣлся на коверъ со скрещенными ногами, и около него помѣстились шесть туареговъ, очевидно, изъ наиболѣе почетныхъ лицъ. Позади нихъ, на нѣкоторомъ разстояніи, размѣстились полукругомъ остальные воины, а дальше толпились черные рабы, женщины, дѣти, съ любопытствомъ разсматривавшіе новоприбывшихъ. Д’Эксъ, Рене и Збадьери сидѣли противъ начальниковъ туареговъ, и Рене съ жаднымъ любопытствомъ разглядывала совершенно новую и непривычную для нея обстановку.

Могаммедъ Эль Амра превосходно объяснялся по французски, такъ какъ провелъ дѣтство въ Алжирѣ и учился во французской школѣ. Онъ былъ очень расположенъ къ французамъ и даже хотѣлъ заключить съ ними союзъ. Услышавъ изъ устъ капитана разсказъ объ измѣнѣ Эннока, онъ согласился выдать его д’Эксу.

Въ заключеніи переговоровъ привели Энока. Онъ не былъ связанъ, но возлѣ него помѣстились два вооруженныхъ туарега, не спускавшіе съ него глазъ. Могаммедъ Эль Амра, желая блеснуть краснорѣчіемъ, сказалъ, обратясь къ Эноку, цвѣтистую рѣчь, въ которой упрекалъ его въ подлости и нарушеніи законовъ пустыни.

Энокъ понялъ, что онъ теперь въ рукахъ своихъ враговъ. Онъ не боялся туареговъ: хорошо зная нравы обитателей пустыни, онъ былъ увѣренъ, что ему не трудно откупиться отъ нихъ. Но снова сдѣлаться плѣнникомъ д’Экса онъ вовсе не желалъ, понимая, что его измѣна будетъ жестоко наказана маіоромъ Жерменомъ. Его изворотливый умъ энергично работалъ, измышляя, какъ бы вывернуться изъ бѣды. Пока Могаммедъ Эль Амра говорилъ свою рѣчь, Энокъ смотрѣлъ на Рене, и въ его головѣ созрѣлъ цѣлый планъ.

— Могаммедъ Эль Амра, — сказалъ онъ — это правда что я нарушилъ законы пустыни, но извиненіемъ тому можетъ служить то, что я ихъ не зналъ. Я твой другъ, Могаммедъ Эль Амра, а это твои враги, потому что они тебя обманываютъ. Остерегайся ихъ. Они хотятъ погубить тебя и меня…

— Докажи свои слова, собака! — вскричалъ Могаммедъ Эль Амра. — А не то…

— Я могу сейчасъ же представить тебѣ одно доказательство, что тебя обманываютъ, остальныя приведу потомъ. Повѣришь ли ты мнѣ, если я тебѣ докажу, что надъ тобою посмѣялись?

— Говори! — отвѣчалъ Могаммедъ Эль Амра, котораго поколебала увѣренность Энока.

— Ну, такъ слушай! Тотъ, кого тебѣ выдаютъ за сына маіора Жермена — низкій обманщикъ, и я сейчасъ докажу тебѣ это. Это не сынъ Жермена, а переодѣтая женщина. Скажи же, могутъ ли обманщики быть друзьями благородныхъ туареговъ?

Въ толпѣ туареговъ послышался ропотъ. Энокъ понималъ, что онъ ставитъ на карту свою жизнь и можетъ однимъ ударомъ или выиграть все или, проиграть. Смущеніе д’Экса, испугъ, отразившійся на блѣдномъ лицѣ Рене, послужили какъ бы подтвержденіемъ обвиненія Энока. Ни капитанъ, ни Рене не поднялись, чтобы съ негодованіемъ опровергнуть обвиненіе, и Энокъ торжествовалъ.

Туареги заволновались. Эти дѣти пустыни легко переходятъ отъ одного чувства къ другому, и гнѣвъ забушевалъ въ ихъ сердцахъ. Объяснять имъ, какъ произошло все это, было совершенно безполезно. Настаивать на своихъ словахъ тоже было напрасно.

— Это правда, — сказалъ капитанъ вставая. — Этотъ ребенокъ — женщина, дочь маіора Жермена. Но развѣ женщина не такъ-же священна въ глазахъ благородныхъ туареговъ, какъ и мужчина?

Благородство, которымъ дышала мужественная фигура капитана, взявшаго подъ свою защиту дрожащую отъ страха Рене, произвело впечатлѣніе на Могаммеда Эль Амра, но все-таки глаза его гнѣвно сверкали, когда онъ велѣлъ женамъ своихъ воиновъ увести съ собою Рене. Затѣмъ, обратившись къ д’Эксу и Збадьери, онъ сказалъ:

— Вы мои плѣнники, и я покажу вамъ, что надъ твурегами нельзя смѣяться безнаказанно.

ГЛАВА XIII.
Плѣнники туареговъ.

Д’Экса и Збадьери отвели въ палатку, входъ въ которую охраняли вооруженные туареги.

Капитанъ погрузился въ тяжелую думу. Его тревожила судьба Рене, которую, вѣроятно, ожидала участь рабыни. Собственная судьба менѣе безпокоила его, такъ какъ онъ полагалъ, что туареги просто потребуютъ за него выкупъ и затѣмъ освободятъ его. Также тревожило его положеніе Пеноеля и Фарльгана, оставшихся на воздушномъ шарѣ. Д’Эксъ боялся, что, узнавъ объ ихъ плѣнѣ, Пеноель и Фарльганъ захотятъ силою освободить ихъ, или же, что туареги произведутъ нападеніе врасплохъ на шаръ и овладѣютъ имъ. Съ глубокимъ отчаяніемъ думалъ онъ о томъ, что экспедиція его не удалась, между тѣмъ какъ цѣль была уже такъ близка! Что станется съ Жерменомъ, окруженнымъ врагами? Ему нужна скорая помощь, и эту помощь хотѣлъ оказать ему онъ, д’Эксъ.

Всѣ эти мысли не давали покоя бѣдному капитану. Онъ вырвалъ изъ своей записной книжки листокъ и написалъ нѣсколько строкъ Пеноелю, предписывая ему немедленно летѣть въ Барруа. Они не должны и помышлять объ освобожденіи своихъ товарищей раньше, чѣмъ маіору Жермену не будетъ доставлена помощь. Никакая опасность не угрожаетъ пока плѣнникамъ, и Жерменъ, которому воздушный шаръ поможетъ выпутаться изъ затруднительнаго положенія, сумѣетъ позаботиться объ ихъ освобожденіи.

Написавъ записку, д’Эксъ началъ придумывать способъ какъ доставить ее Пеноелю, но въ этомъ то и заключалась главная трудность.

Между тѣмъ Рене испытывала горькое раскаяніе. Вѣдь, еслибъ на ея мѣстѣ былъ ея братъ, то ничего бы не произошло. Чувствуя себя кругомъ виноватой, она готова была на всевозможныя жертвы, лишь бы только спасти своихъ друзей!

Спустя нѣсколько часовъ въ лагерь прибылъ отрядъ арабскихъ всадниковъ, которыхъ приняли со знаками величайшаго почтенія, такъ какъ во главѣ отряда находился знатный арабъ, считавшійся потомкомъ пророка.

Абдель Кадеръ бенъ Арусія, — такъ звали этого араба, видѣлъ воздушный шаръ, стоявшій на якорѣ неподалеку, и потому первымъ дѣломъ принялся разспрашивать о немъ Могаммеда Эль-Амру. Тотъ разсказалъ все, что случилось, и по просьбѣ гостя велѣлъ привести Збадьери. Каково же было удивленіе присутствовавшихъ, когда вдругъ Абдель Кадеръ всталъ и съ протянутыми руками кинулся на встрѣчу Збадьери, называя его лучшимъ другомъ. Послѣ первыхъ привѣтствій выяснилось, что Абдель Кадеръ познакомился съ Збадьери, когда тотъ спѣшилъ черезъ Сахару, везя письмо маіора. Жермена. Збадьери воспользовался этой встрѣчей, чтобы спасти своихъ друзей и дать имъ возможность оправдаться передъ Могаммедомъ, объяснивъ ему, какъ случилось это недоразумѣніе. Главное, надо было убѣдить вождя туареговъ, что капитанъ вовсе не имѣлъ намѣренія насмѣхаться надъ нимъ и самъ, дѣйствительно, не зналъ, что съ нимъ путешествуетъ не сынъ Жермена, а его дочь. Благодаря вмѣшательству и заступничеству Абдель Кадера, все уладилось, и плѣнные были освобождены.

Капитанъ тотчасъ же отрядилъ Збадьери съ запиской къ Пеноелю, которому онъ предписывалъ привести шаръ къ лагерю туареговъ. Ничего не подозрѣвавшіе Пеноель и Фарльганъ съ удивленіемъ узнали о кратковременномъ плѣнѣ Рене и капитана, лишь благодаря случайности окончившемся такъ благополучно. Когда показался шаръ, туареги привѣтствовали его появленіе. Пеноель спустился на землю, и Могаммедъ Эль Амра пригласилъ его, вмѣстѣ съ капитаномъ и Збадьери, въ свою палатку, чтобы отпраздновать примиреніе. Вечеромъ д’Эксъ и его товарищи простились съ туарегами. Воздушный шаръ, освѣщенный электрическимъ свѣтомъ, плавно понесся къ югу, сопровождаемый восторженными криками туареговъ, которые нѣсколько разъ выстрѣлили изъ своихъ ружей въ честь уносившихся въ даль воздухоплавателей.

Остальная часть ночи прошла безъ всякихъ приключеній. Къ утру шаръ, разогрѣтый лучами солнца, вызвавшими расширеніе газа, поднялся еще выше, такъ что только два самые длинные гайдропа достигали земли. Къ полудню вдали показалась сверкающаа полоса, растянувшаяся по всему южному горизонту. Когда д’Эксъ увидѣлъ ее, онъ сказалъ прерывающимъ отъ волненія голосомъ, указывая на нее своимъ спутникамъ: — Озеро Цадъ!

ГЛАВА XIV.
Конецъ воздушнаго шара.

Дѣйствительно, это было то самое озеро, къ которому устремлялись всѣ помыслы путешественниковъ. Огромная площадь воды разстилалась передъ ними. Густыя заросли деревьевъ окаймляли берега озера, усѣяннаго множествомъ зеленыхъ островковъ. На югѣ виднѣлся городъ, съ высокими мечетями и минаретами, съ сѣвера и запада тянулась равнина, съ разсѣянными по ней рощами и бѣдными деревушками, большею частью разоренными и превращенными въ развалины.

За предѣлами города вся страна казалась необитаемой. Въ одномъ мѣстѣ пристальные взоры путешественниковъ замѣтили въ тѣни деревьевъ группу людей. Они лежали, растянувшись въ травѣ, возлѣ паслись ихъ кони. Отдыхающіе воины не спали. Отъ нечего дѣлать они слѣдили за полетомъ хищной птицы, которая, описывала большіе круги въ воздухѣ. Вдругъ ея спокойный полетъ измѣнился; птица издала пронзительный крикъ и понеслась по направленію къ озеру.

Очевидно, что-то напугало хищника. Люди, слѣдившіе за его движеніями, посмотрѣли въ ту сторону и увидали на горизонтѣ, въ воздухѣ, какой-то странный, огромный движущійся предметъ, который, повидимому, и напугалъ птицу.

Появленіе воздушнаго шара вызвало среди нихъ сильное волненіе. Они повскакивали со своихъ мѣстъ и, взявъ ружья, спрятались въ кустахъ, поджидая приблнясенія воздушнаго шара. Воздушный корабль приближался быстро. Пассажиры его, не подозрѣвая засады, весело болтали и смѣялись, радуясь тому, что такъ быстро подвигаются къ своей цѣли.

Когда шаръ приблизился настолько, что пули могли его достать, люди въ засадѣ вскинули ружья, прицѣлились и выстрѣлили. Градъ пуль посыпался на шаръ. Воины, испустивъ дикій крикъ и размахивая ружьями, вскочили на своихъ коней и помчались вслѣдъ за воздушнымъ шаромъ.

Выстрѣлы ихъ не остановили полета шара. Но, хотя онъ и продолжалъ летѣть, однако, было ясно, что ему пришелъ конецъ. Страшная опасность грозила воздушному кораблю: пули пробили газовый резервуаръ двигателя и оболочку шара. Газъ вырывался изъ всѣхъ отверстій. Не было никакого сомнѣнія, что скоро шаръ потеряетъ свою подъемную силу и опустится на землю.

Воздухоплаватели поняли опасность. Имъ оставалось либо погибнуть, бросившись внизъ, либо медленно спуститься и выдержать неравный бой съ нападающими, которыхъ было гораздо больше. Это соображеніе, впрочемъ, тревожило ихъ меньше всего, и поэтому они рѣшили ускорить спускъ. Пеноель открылъ клапанъ, и шаръ началъ быстро падать внизъ. Едва корзина коснулась земли, какъ воздухоплаватели, не теряя времени, перерѣзали веревки, соединявшія ее съ шаромъ, и предоставили ему съ головокружительной быстротой устремиться вверхъ.

Враги, слѣдившіе за этими дѣйствіями, погнали своихъ коней, — увѣренные, что теперь уже добыча не ускользнетъ отъ нихъ. Они уже приближались на всемъ скаку къ путешественникамъ, когда вдругъ изъ лѣса выѣхала другая группа всадниковъ, при видѣ которыхъ нападавшіе испустили крикъ ярости, и, повернувъ лошадей, быстро помчались по направленію къ сѣверу.

Отрядъ, появленіе котораго такъ напугало ихъ, имѣлъ во главѣ двухъ европейцевъ, изъ которыхъ одинъ держалъ въ рукахъ французское знамя. Часть всадниковъ бросилась преслѣдовать бѣглецовъ, остальные же поскакали къ корзинѣ, возлѣ которой столпились воздухоплаватели. Въ этотъ моментъ высоко въ небѣ раздался оглушительный взрывъ, и гигантское пламя охватило уносившійся вверхъ шаръ, образуя яркій огненный метеоръ.

Воздухоплаватели, увидѣвъ приближающихся къ нимъ европейцевъ, кинулись имъ на встрѣчу.

— Рене, дорогая моя! Какимъ чудомъ ты очутилась здѣсь? — воскликнулъ одинъ изъ европейцевъ, заключая въ свои объятія молодую дѣвушку. — Хвала небесамъ, вы всѣ здѣсь! Мой милый Пеноель, дорогой д’Эксъ, и ты… мой славный Збадьери!

Маіоръ Жерменъ, — это было онъ, — обнималъ всѣхъ по очереди.

— Но скажите мнѣ все-таки, какимъ образомъ Рене находится здѣсь, а не дома? — спрашивалъ маіоръ.

Вдругъ по лицу его скользнула тревога, и онъ спросилъ нерѣшительно:

— Можетъ быть, тамъ никого не осталось, она сирота, и поэтому вы ее взяли съ собой? Отвѣтьте мнѣ скорѣе!

— Успокойтесь, дорогой маіоръ! — поспѣшилъ ему отвѣтить Пеноель.

Затѣмъ онъ разсказалъ маіору, какъ все это прозошло.

— Мы были увѣрены, что это ваше непремѣнное желаніе, чтобы Рене сопровождала насъ, — прибавилъ онъ.

— Я? — воскликнулъ съ величайшимъ изумленіемъ Жерменъ, — за кого же вы меня принимали? Развѣ я сошелъ съ ума?

— Это неосторожность съ нашей стороны, мы повѣрили Эноку, — сказалъ виноватымъ тономъ Пеноель, — но… такъ случилось! Я одинъ заслуживаю упрека, другіе ничего не знали объ этомъ…

— Все хорошо, что хорошо кончается! — прервалъ его Жерменъ. — Теперь объ этомъ нечего вспоминать. Вы всѣхъ тутъ здравы и невредимы, благополучно избѣжали всѣ опасностей, и поэтому будемъ радоваться нашей встрѣчѣ.

— Да, но къ сожалѣнію планъ нашъ не удался. Совсѣмъ другое было бы, еслибы нашъ воздушный корабль появился надъ Барруа. Туземцы почувствовали бы величайшій страхъ къ нашему могуществу и сдѣлались бы сговорчивѣе. Эти надежды не сбылисьМиръ праху твоему, нашъ дорогой «Изслѣдователь»!

ГЛАВА XV.
Приключенія Жермена.

Не успѣлъ докторъ Пеноель окончить свой разсказъ о полетѣ черезъ Сахару, какъ уже вернулись всадники, преслѣдовавшіе враговъ. Они сообщили, что имъ не удалось настигнуть тѣхъ, потому что кони ихъ были утомлены переходомъ. Притомъ же равнина изобиловала перелѣсками, въ которыхъ туземцамъ не трудно было укрыться отъ преслѣдователей.

— Что же дѣлать? — сказалъ Жерменъ, и тотчасъ же распорядился, чтобы двадцать человѣкъ изъ его отряда остались стеречь корзину, а остальные сопровождали его въ Барруа.

Дорога въ Барруа шла черезъ рощи пальмъ и гигантскихъ тамариндовъ. Попадались и баобабы чудовищныхъ размѣровъ, и другіе великаны тропическаго лѣса. Путешественники миновали нѣсколько деревень, опустѣлыхъ и разрушенныхъ, и Жерменъ сообщилъ имъ, что война, свирѣпствующая между властителями, и грабительскіе набѣги туареговъ совершенно разорили этотъ край.

— Какъ это случилось, папа, что ты выѣхалъ къ намъ навстрѣчу? — спросила Рене. — Развѣ ты былъ предупрежденъ о нашемъ прибытіи?

— Разумѣется, хотя это и можетъ показаться тебѣ страннымъ, Рене, — отвѣчалъ Жерменъ. — О Збадьери я не имѣлъ никакихъ извѣстій. Когда мы проходили тою частью пустыни, которая называется Бладъ-Эль-Куфъ, т. е. страна страха, мы должны были удвоить предосторожности, т. е мы не разставались съ ружьемъ. Ночью, мы не рисковали ложиться въ палаткахъ, ибо, если бы на насъ было произведено нападеніе, то прежде всего враги стали-бы обстрѣливать палатки; потому мы складывали въ палатки свой багажъ, а сами раскладывали одѣяла и ложились подъ защитою кустарника.

— Но вы ни разу не встрѣтились съ туарегами? — спросила Рене.

— Нѣтъ, мы встрѣтили туареговъ, но по счастью это было племя, вступившее въ сношенія съ французами и потому расположенное къ нимъ. Они встрѣтили насъ очень дружелюбно. Наружность туареговъ производитъ хорошее впечатлѣніе, черты лица у нихъ правильныя и осанка благородная. Но, къ сожалѣнію, обычай закрывать лицо мѣшаетъ разсмотрѣть ихъ какъ слѣдуетъ. Туареги взялись сопровождать насъ и защищать въ случаѣ надобности. Мы съ радостью согласились, но, по правдѣ сказать, подъ конецъ они намъ сильно надоѣли. Законы пустыни таковы, что мы должны были, для скрѣпленія нашей дружбы, удовлетворять всѣ ихъ требованія и осыпать ихъ подарками. Мы это и дѣлали. Однако, по временамъ, я чувствовалъ, что мое терпѣніе приходитъ къ концу. Тутъ то нашъ пріятель Фокль, — журналистъ, сотрудникъ нѣкоторыхъ газетъ, съ которымъ я васъ познакомлю, когда мы пріѣдемъ въ Барруа, подшутилъ надъ туарегами. Фокль не разстается съ фотографическимъ аппаратомъ; конечно, онъ не преминулъ снять туареговъ при первой же нашей встрѣчѣ, когда они сохраняли полную неподвижность. И вотъ, когда наступилъ часъ разставанія, Фокль подошелъ къ одному изъ туареговъ и спросилъ его, не хочетъ ли онъ получить отъ него еще одинъ подарокъ? Конечно, туарегъ изъявилъ согласіе и тогда Фокль подалъ ему конвертъ, въ которомъ лежалъ фотографическій снимокъ. Туарегъ, не спѣша, какъ подобаетъ сыну пустыни, раскрылъ конвертъ и вынулъ карточку. Каково же было его удивленіе, когда онъ увидалъ собственный портретъ, весьма похожій, но только съ тою разницей, что онъ сидѣлъ верхомъ не на мехари, а на велосипедѣ! Въ первый моментъ туарегъ совершенно остолбенѣлъ; глаза его сверкнули гнѣвомъ, и онъ схватился за рукоятку кинжала. Посмѣяться надъ благороднымъ туарегомъ, вѣдь, нельзя безнаказанно, и я боялся, что Фокль слишкомъ далеко зашелъ въ своей шуткѣ. Но всѣ остальные туареги пришли въ такой восторгъ отъ этого портрета, кругомъ раздался такой дружный смѣхъ, что нашему туарегу ничего больше не оставалось, какъ разсмѣяться самому.

Въ это время путешественники подъѣхали къ небольшому холму. Когда они взобрались на вершину его, то увидали передъ собою городъ Барруа, который, несмотря на малочисленность жителей, раскинулся на большомъ пространствѣ. Этотъ, окруженный рвами и глиняными стѣнами, городъ состоялъ изъ кубической формы мазанокъ, тростниковыхъ хижинъ съ остроконечными крышами и шалашей, устроенныхъ наскоро жителями сосѣднихъ деревень, явившихся сюда, чтобы искать защиты отъ разбойниковъ. Всѣ эти жилища скрывались въ тѣни деревьевъ и садовъ, такъ что издали городъ казался моремъ зелени.

Путешественники приблизились къ воротамъ укрѣпленія, гдѣ на встрѣчу имъ выѣхали двое европейцевъ, одѣтыхъ въ бѣлыя фланелевыя одежды.

— Это лейтенантъ Вопре и Фокль, — замѣтилъ Жерменъ, — я сейчасъ познакомлю васъ.

Султанъ Барруа не прислалъ никого изъ своихъ придворныхъ встрѣтить экспедицію, хотя и былъ предувѣдомленъ о ея прибытіи. Это былъ плохой признакъ, какъ думалъ Вопре, по словамъ котораго султанъ уже давно «дуется».

ГЛАВА XVI.

На другой день утромъ, маіоръ послалъ спросить султана, не можетъ ли онъ принять его. Султанъ отвѣтитъ, что де онъ болѣнъ, и этотъ отвѣтъ, ясно указывавшій на возраставшее неудовольствіе султана, побудилъ Жермена поторопиться съ приготовленіями къ отъѣзду изъ Барруа. Уже на слѣдующій день шестьдесятъ верблюдовъ, нагруженныхъ багажомъ экспедиціи и всѣми вещами, оставшимися въ корзинѣ воздушнаго шара, выстроились на площади города, и Жерменъ подалъ сигналъ къ отъѣзду.

Французскій отрядъ выступалъ изъ города въ стройномъ порядкѣ. Во главѣ его скакало около полудюжины черныхъ всадниковъ, завербованныхъ Жерменомъ. Они окружали трехцвѣтное знамя, которое держалъ бравый спаги Момади, за ними слѣдовали семь европейцевъ верхомъ на лошадяхъ, вьючные верблюды, съ обѣихъ сторонъ которыхъ ѣхали пятьдесятъ негровъ проводниковъ, также верхомъ, и шествіе замыкалъ Збадьери съ остальными членами экспедиціи.

Отрядъ употребилъ три дня на переходъ до Куки. По дорогѣ все время встрѣчались разоренныя деревни, но хотя вся страна была наводнена грабителями, однако, отрядъ не подвергался нападенію. Очевидно, внушительный видъ его удерживалъ враговъ на почтительномъ разстояніи. Путешествіе по этой безлюдной мѣстности производило унылое впечатлѣніе, и всѣ обрадовались, когда, по выходѣ изъ лѣса, увидѣли, наконецъ, на горизонтѣ высокія стѣны столицы Борну. Издали городъ совершенно тонулъ въ зелени окружающихъ его садовъ. Онъ раздѣлялся на двѣ части, на промышленный городъ и на резиденцію султана; оба города были окружены высокими стѣнами съ башнями.

Караванъ остановился у опушки лѣса. Путешественники успѣли позавтракать и отдохнуть, когда, наконецъ, явилось нѣсколько всадниковъ въ яркихъ одеждахъ. Тотъ, который ѣхалъ впереди, привѣтствовалъ Жермена. Это былъ Ахмедъ Маду, министръ султана.

— Это нашъ другъ, — замѣтилъ Вонре. — Онъ пріѣзжалъ, когда мы были въ Барруа и приглашалъ насъ въ Куку. Теперь онъ обсудитъ съ майоромъ подробности нашего церемоніальнаго въѣзда въ столицу. Вѣдь все должно происходить по правиламъ этикета.

Въ это время Ахмедъ Маду вышелъ изъ палатки и, увидѣвъ Рене, поклонился ей, скрестивъ руки на груди.

— Да хранитъ тебя Аллахъ, дочь друга моего повелителя!

Рене, не ожидавшая такого обращенія, совершенно растерялась и не нашлась что отвѣтить. Ей хорошо были извѣстны обычаи алжирскихъ арабовъ, обращающихся съ женщиной, какъ съ нисшимъ существомъ, и поэтому ее поразило, что здѣшніе жители иначе относятся къ женщинамъ. Она не знала, что въ Кукъ женщины далеко не находятся въ такомъ пренебреженіи, какъ въ Алжирѣ.

Вступленіе отряда въ Куку носило очень торжественный характеръ. Жерменъ, д’Эксъ и Вопре нарядились въ мундиры и ѣхали впереди, въ сопровожденіи проводника канури (какъ называютъ туземцевъ, обитающихъ въ окрестностяхъ Куки). У воротъ, которыя вели въ резиденцію султана, отрядъ встрѣтилъ братъ султана, послѣ султана самое высокопоставленное лицо въ Кукѣ. Онъ также привѣтствовалъ Жермена на мѣстномъ нарѣчіи. Ради пущей важности братъ султана заставилъ себѣ перевести отвѣтъ майора, говорившаго по арабски, точно онъ не понималъ этого языка.

Какъ только братъ султана, въ сопровожденіи европейцевъ, въѣхалъ на площадь, какъ поднялся оглушительный шумъ. Толпа привѣтствовала ихъ шумными криками, звуками роговъ и выстрѣлами. Придворные султана въ расшитыхъ шелками рубахахъ, воины, пѣшіе и конные, въ самыхъ разнообразныхъ и пестрыхъ одеждахъ, еще усиливали пестроту этой живописной картины.

Али извѣстилъ Жермена, что султанъ приметъ его и д’Экса вечеромъ, а до этого времени онъ предоставилъ имъ заняться устройствомъ своего жилища. Въ назначенный часъ явился Ахмедъ Маду и увелъ съ собою д’Экса и Жермена. Хотя имъ предстояло пройти какихъ нибудь 50 шаговъ, тѣмъ не менѣе имъ подвели лошадей, которыя прислалъ за ними султанъ.

Дворецъ султана, какъ и всѣ сосѣднія зданія, напомнилъ нашимъ путникамъ тюрьму. Онъ былъ окруженъ стѣной съ бойницами, а по бокамъ возвышались башни. Ахмедъ Маду ввелъ посѣтителей во внутренній дворъ, въ которомъ находилась тронная зала, увѣнчанная куполообразнымъ потолкомъ.

Уже стемнѣло, когда путешественники вступили въ залу, гдѣ ихъ ожидалъ повелитель Куки, сидѣвшій на высокомъ сидѣньи. Зеленая одежда султана была богато расшита золотомъ, а на головѣ красовалась французская генеральская треуголка, расшитая галунами.

Около султана стояли его министры, также въ богатыхъ, сверкавшихъ золотомъ одѣяніяхъ. Стѣны залы поражали своей наготой, но съ потолка спускался громадный, зеленый шелковый балдахинъ, отдѣланный золотомъ, а зала была освѣщена факелами, бросавшими красноватый свѣтъ на всѣ окружающіе предметы.

Али, стоявшій по правую сторону трона, сдѣлалъ нѣсколько шаговъ на встрѣчу французамъ и отъ имени брата привѣтствовалъ ихъ на мѣстномъ нарѣчіи канури. Жерменъ отвѣчалъ ему по арабски, что онъ пріѣхалъ заключить отъ имени Франціи союзъ съ могущественнымъ правителемъ Борну. Слова майора султану тотчасъ же переводили на языкъ канури, но, очевидно, дѣлалось это только для формы, потому что султанъ внимательно слушалъ Жермена и почти не обращалъ вниманія на переводчика.

Аудіенція продолжалась всего нѣсколько минутъ: султанъ сказалъ Жермену, что лично онъ не ожидаетъ получить отъ него какіе-нибудь подарки, но ему было бы пріятно, еслибы онъ могъ разсчитывать на помощь французовъ, въ случаѣ если ему придется отражать нападеніе враговъ. Прибавивъ, что каждый изъ товарищей Жермена всегда встрѣтитъ во дворцѣ ласковый пріемъ, султанъ отпустилъ ихъ съ миромъ.

Жерменъ былъ не прочь оказать султану поддержку въ случаѣ нужды, тѣмъ болѣе, что соперникъ султана Рабахъ, оспаривавшій у него престолъ, былъ настоящій дикарь, и если-бы онъ одержалъ побѣду, то европейцамъ пришлось-бы плохо, тогда какъ нынѣшній султанъ былъ расположенъ къ нимъ, въ особенности къ французамъ.

ГЛАВА XVII.
Выборъ острова.

Капитанъ д’Эксъ только что проснулся, какъ къ нему вошелъ Жерменъ.

— Я хочу поговорить съ вами объ одномъ проектѣ, — сказалъ онъ. — Я узналъ отъ Ахмеда Маду, что султанъ охотно согласится уступить намъ одинъ изъ острововъ Цада въ благодарность за помощь моихъ стрѣлковъ, и вотъ что я придумалъ: я попрошу его дать мнѣ рабочихъ. Здѣсь очень искусные рабочіе. Подъ вашимъ руководствомъ и при содѣйствіи Фарльгана они съумѣютъ построить новый воздушный шаръ. Тогда, воспользовавшись тѣми же пассатными вѣтрами, вы доставите мою Рене къ Гвинейскому заливу и такимъ образомъ избавите ее и себя отъ утомленія и отъ опасностей, сопряженныхъ съ путешествіемъ. Что вы думаете о моемъ проектѣ? Мнѣ кажется, его можно осуществить. Только одно безпокоитъ меня, добудемъ ли мы въ достаточномъ количествѣ газъ для наполненія шара. Тутъ то и заключается главное затрудненіе, но я разсчитываю на вашу изобрѣтательность.

— Пожалуй, построить воздушный шаръ было бы возможно, — сказалъ д’Эксъ, послѣ нѣкотораго размышленія. — По счастью, многое отъ нашего шара, именно корзина и все, что въ ней было, уцѣлѣло. Газъ незачѣмъ добывать. Его много въ трубахъ, наполненныхъ жидкимъ газомъ. Мы взяли его довольно, разсчитывая пополнять убыль въ нашомъ шарѣ, если бы его подъемная сила начала ослабѣвать. У насъ есть, слѣдовательно, чѣмъ наполнить шаръ, и мы можемъ привѣсить къ нему старую корзину.

— Сколько же человѣкъ вы можете взять съ собой, мой милый д’Эксъ? — спросилъ Жерменъ.

— Не болѣе пяти. Водороднаго газа у насъ все же будетъ меньше прежняго.

— Хорошо. Вы возьмете, значитъ, съ собою Пеноеля, Рене и еще того изъ насъ, кто болѣе другихъ нуждается въ этомъ. Мы же послѣдуемъ за вами сухимъ путемъ, — вы составите нашъ воздушный авангардъ.

Послѣ обѣда, когда жара спала, д’Эксъ и Жерменъ отправились къ озеру, съ цѣлью выбрать островъ, объ уступкѣ котораго они собирались просить султана. Отплывъ на нѣкоторое разстояніе отъ берега, они приблизились къ островку, утопавшему въ зелени, на которомъ виднѣлись кое-какія постройки. Проводникъ объяснилъ имъ, что тутъ находилась лѣтняя резиденція султана, но онъ давно покинулъ ее. Жерменъ велѣлъ причалить къ острову, чтобы хорошенько осмотрѣть его. Дѣйствительно, въ чащѣ зелени онъ увидѣлъ покинутую деревню. По срединѣ ея находилась покрытая дерномъ площадь, чрезвычайно удобная для помѣщенія воздушнаго шара. Островокъ лежалъ уединенно, но все-таки недалеко отъ города. Жерменъ нашелъ, что онъ чрезвычайно удобенъ для его цѣлей и рѣшилъ немедленно же хлопотать у султана.

Султанъ безъ всякихъ затрудненій согласился уступить островъ Жермену, который рѣшилъ тотчасъ же приступить къ сооруженію воздушнаго шара подъ руководствомъ д’Экса и Фарльгана. Оба воздухоплавателя переселились на островъ и взяли съ собою Збадьери, да человѣкъ десять изъ отряда Жермена; остальная часть, подъ командою Вопре и Момади, должна была оставаться въ Кукѣ, согласно уговору съ султаномъ, и помогать ему при оборонѣ города. Вскорѣ Жерменъ перевезъ на островъ Рене, полагая, что она тамъ будетъ въ большей безопасности. Пеноель также переселился туда, и только Фокль и Жерменъ остались въ городѣ, но постоянно пріѣзжали на островъ.

Островъ «Термитовъ», какъ его называли туземцы, вполнѣ заслуживалъ свое названіе; дѣйствительно, онъ кишѣлъ бѣлыми муравьями, но, къ счастью, они занимали только небольшое пространство, гдѣ возвышалось нѣсколько высокихъ пирамидъ, построенныхъ этими насѣкомыми; нѣкоторыя изъ пирамидъ достигали до десяти метровъ въ вышину. Возлѣ нихъ суетились во всѣ стороны милліоны термитовъ всевозможнаго вида и цвѣта, и какъ ни старались новые жители острова избавиться отъ такого непріятнаго сосѣдства, но сдѣлать ничего не могли. Волей неволей имъ пришлось отступить въ другую часть острова и оградиться отъ термитовъ рвомъ, наполненнымъ водой.

Несмотря на всѣ старанія д’Экса, сооруженіе воздушнаго шара подвигалось впередъ очень медленно. Между тѣмъ, то и дѣло возникали слухи, что Рабахъ приближается къ Кукѣ. Не особенно многочисленная армія султана могла потерпѣть пораженіе, и тогда ему не оставалось ничего другого, какъ запереться въ городѣ. Взять приступомъ городъ было не такъ то трудно, и тогда французамъ, волей неволей, пришлось бы искать убѣжища на островѣ «Термитовъ» и уже отсюда бѣжать на воздушномъ шарѣ.

Однажды вечеромъ д’Эксъ возвращался къ себѣ на островъ. Едва челнокъ его вошелъ въ протокъ между островомъ и берегомъ, какъ вдругъ на опушкѣ лѣса показалось яркое пламя. Высохшая трава быстро загоралась, и вскорѣ пламя перекинулось на деревья.

Что было причиной внезапнаго пожара? Лѣсъ не могъ загорѣться самъ. Не было ли это дѣломъ чьихъ-то рукъ? Между тѣмъ никого не было ни видно, ни слышно, только трескъ огня да крики испуганныхъ животныхъ и птицъ нарушали тишину. Гребцы перестали гресть и, переглянувшись, сказали со страхомъ: «Рабахъ»!

— Рабахъ? — спросилъ д’Эксъ. Однако, не было замѣтно никакихъ признаковъ близости непріятеля, все было пустынно кругомъ. Д’Эксъ торопился достигнуть острова, до котораго было уже недалеко.

Капитанъ приказалъ гребцамъ взяться за весла, но имъ это, видимо, не нравилось. Лодкѣ надо было проплыть узкій протокъ, по берегу котораго пылалъ лѣсъ, распространяя клубы дыма. Гребцы не столько боялись пожара, сколько спрятавшихся въ засадѣ враговъ, солдатъ Рабаха. До мѣста оставалось не болѣе пятидесяти метровъ, когда вдругъ пловцы увидѣли громадное, охваченное пламенемъ дерево, которое грозило рухнуть на нихъ. Надо было торопиться, чтобы избѣжать грозной опасности. Д’Эксъ и Збадьери также взялись за весла. Вдругъ объятый пламенемъ великанъ обрушился, осыпавъ градомъ искръ всѣхъ сидѣвшихъ въ лодкѣ, къ счастью, не задѣвъ ея своимъ паденіемъ. Пылающее дерево, вѣтви котораго продолжали горѣть, тихо поплыло по водѣ. Въ это мгновеніе на берегу раздались крики, и путешественники увидѣли тамъ около дюжины всадниковъ, которые потрясали оружіемъ и топтались на песчаномъ мысѣ.

— Рабахъ! Рабахъ! — воскликнули перепуганные до смерти лодочники.

Раздался залпъ, однако ни одна пуля не попала въ лодку. Гребцы совершенно потеряли голову и готовы были кинуться въ воду, чтобы достичь берега вплавь, но д’Эксъ выхватилъ револьверъ и пригрозилъ застрѣлить перваго, кто оставитъ весла. Угроза подѣйствовала, и дружными усиліями гребцовъ лодка вынеслась стрѣлой на свободное пространство. Достигнуть острова «Термитовъ» было дѣломъ нѣсколькихъ минутъ. Однако капитанъ вспомнилъ, что Жерменъ просилъ его вернуться въ Куку, если произойдетъ нападеніе, и поэтому, высадивъ Збадьери, онъ вернулся обратно, наказавъ арабу охранять островъ.

ГЛАВА XVIII.
Въ плѣну.

Д’Эксъ счастливо миновалъ пылающій лѣсъ и добрался до города безъ всякихъ приключеній.

Зарево пожара предупредило жителей города лучше всякихъ шпіоновъ о близости непріятеля. Въ Кукѣ тотчасъ же приняли мѣры къ отраженію нападенія. Но войско султана было немногочисленно; оно состояло не болѣе какъ изъ полуторы тысячи воиновъ, остальная же часть представляла самую разношерстную толпу, вооруженную притомъ очень плохо. Армія Рабаха была гораздо многочисленнѣе, и ее воодушевляли предшествовавшія побѣды. Несмотря на геройскую оборону, Рабахъ овладѣлъ Кукой приступомъ, избивъ защитниковъ и въ томъ числѣ султана. Жерменъ, д’Эксъ и Вопре сражались въ первыхъ рядахъ, но когда распространилась вѣсть о гибели султана, и свалка въ городѣ стала всеобщей, Жерменъ вскричалъ:

— Теперь все кончено! Скорѣе къ Цаду!

Бѣглецамъ удалось незамѣтно ускользнуть изъ пылающаго города. Французскіе стрѣлки пробрались сквозь заросли къ берегу озера, отстрѣливаясь отъ преслѣдовавшихъ ихъ враговъ.

Но не успѣли трое французовъ, находившіеся впереди, миновать опушку, какъ на нихъ наскочилъ отрядъ конныхъ воиновъ Рабаха. Д’Эксъ и Вопре были мгновенно сбиты съ ногъ. Жерменъ укрылся за дерево и готовился дорого продать свою жизнь, какъ на выручку ему подоспѣлъ Момади съ отрядомъ. Стрѣлки дали ружейный залпъ, и воины Рабаха, не ожидавшіе нападенія съ этой стороны, въ смятеніи обратились въ бѣгство.

Жерменъ бросился къ мѣсту, гдѣ пали д’Эксъ и Вопре, но ихъ не было тамъ. На помятой травѣ не замѣтно было ни малѣйшихъ слѣдовъ крови, изъ чего Жерменъ заключилъ, что д’Эксъ и Вопре попали живыми въ руки враговъ.

Предположеніе это оказалось справедливымъ. Когда д’Эксъ пришелъ въ себя, онъ увидѣлъ, что лежитъ на землѣ, а надъ нимъ возвышается коническая крыша построенной изъ вѣтви хижины. Въ головѣ онъ ошущалъ тупую боль, которая заставила его снова склониться на землю. Нь состояніи какого то оцѣпенѣнія капитанъ лежалъ, пока чувства не вернулись къ нему. Онъ вспомнилъ, мало по малу, штурмъ города, гибель султана и ихъ бѣгство. Но далѣе память измѣняла ему. Какимъ образомъ очутился онъ въ этой хижинѣ?

Д’Эксъ сѣлъ и началъ осматриваться. Въ хижинѣ царилъ полумракъ, такъ какъ свѣтъ въ нее попадалъ только черезъ узкую щель между крышей и стѣнами. Капитанъ вскорѣ замѣтилъ, что у дверей стоятъ два черныхъ воина, которые, облокотясь на копья, не спускаютъ съ него глазъ. Онъ увидѣлъ затѣмъ Вопре, который лежалъ въ другомъ углу хижины и не подавалъ никакихъ признаковъ жизни.

Д’Эксъ потеръ глаза; ему казалось, что все это онъ видитъ во снѣ. Но вдругъ все стало ему ясно: онъ и Вопре были плѣнники Рабаха.

— Вопре! Вопре! — позвалъ онъ.

Но Вопре не шевелился.

Сдѣлавъ надъ собою усиліе, д’Эксъ съ трудомъ подвинулся къ Вопре. Онъ взялъ его за руку и, сжавъ ее, снова назвалъ его по имени. Вопре открылъ глаза, посмотрѣлъ на капитана, попробовалъ приподнятся, но сейчасъ же снова свалился съ глухимъ стономъ. Нѣсколько времени Вопре лежалъ неподвижно, видимо, стараясь вспомнить что-то. Наконецъ онъ проговорилъ:

— Скажите, д’Эксъ, гдѣ мы находимся? Что это за хижина? Чьи это солдаты?

— Дружище, я знаю не больше вашего. По мнѣ кажется, что мы въ плѣну.

— А Жерменъ? А Момади и остальные?

— Не знаю.

Д’Эксъ разсказалъ Вопре все, что могъ припомнить. Онъ высказалъ предположеніе, что воины Рабаха сбили ихъ съ ногъ и оглушили, а затѣмъ потащили за собой.

— Кажется, ни вы, ни я, мы не ранены, — сказалъ д’Эксъ, ощупывая себя со всѣхъ сторонъ.

— Нѣтъ, мы только оглушены, — отвѣчалъ Вопре.

Д’Эксъ съ усиліемъ поднялся на ноги. Онъ шатался, и голова у него кружилась, но все таки онъ могъ устоять на ногахъ. Обратившись къ стражамъ, онъ сказалъ имъ по арабски, что желаетъ говорить съ какимъ нибудь начальникомъ. Сначала тѣ не поняли, но потомъ одинъ изъ нихъ постучалъ въ сосѣднюю дверь. Затѣмъ открылась дверь «тюрьмы», и яркіе лучи тропическаго солнца ворвались въ хижину. Въ первый моментъ глаза европейцевъ, отвыкшіе отъ яркаго свѣта, ничего не могли различить, но потомъ они увидали въ отверстіи двери блестящую поверхность озера и разсыпанные по нему зеленые островки.

Въ дверяхъ показался арабъ, чернаго цвѣта, настоящій торговецъ невольниками.

Д’Эксъ и Вопре были его плѣнниками. Нисколько не скрывая своей ненависти къ европейцамъ, арабъ сунулъ имъ письмо, которое предлагалъ подписать. Въ этомъ письмѣ излагались условія выкупа. Арабъ прибавилъ, что долженъ отлучиться до послѣ завтра, чтобы присутствовать на празднествахъ, которыя даетъ Рабахъ въ завоеваномъ городѣ, а когда онъ вернется, выкупъ долженъ быть уже внесенъ, иначе вечеромъ одинъ плѣнникъ будетъ разстрѣлянъ.

Когда плѣнные подписали письмо, арабъ перечелъ его, прибавилъ къ нему еще нѣсколько словъ собственноручно и вышелъ. Затѣмъ плѣнникамъ принесли ужинъ, состоявшій изъ вареной курицы и бобовъ, банановъ и какого то питья.

Отвѣтъ отъ маіора Жермена былъ полученъ поздно ночью. Его передалъ капитану одинъ изъ воиновъ торговца невольниками. Капитанъ тотчасъ же догадался по сломаной печати, что письмо уже прочитано. Онъ быстро развернулъ два листа бумаги. На одномъ Жерменъ своимъ твердымъ, широкимъ почеркомъ писалъ слѣдующее:

«Я не могу освободить васъ и потому долженъ принять условія Абдеръ Рахмана, арабскаго военачальника, у котораго вы находитесь въ плѣну. Онъ согласенъ отпустить одного изъ васъ въ обмѣнъ на своего плѣнника… Но я не могу сдѣлать выбора. Рѣшайте сами, чья жизнь дороже, или, если вы этого не можете, то предоставьте рѣшить жребію».

Пока д’Эксъ читалъ вслухъ письмо, Вопре разсматривалъ второй листокъ, заключавшійся въ въ конвертѣ, на которомъ ничего не было написано. Листокъ съ одной стороны былъ бѣлый, съ другой голубой.

Когда капитанъ кончилъ читать, Вопре прошепталъ:

— Станьте такъ, чтобъ заслонить меня отъ часовыхъ. Мнѣ кажется, что это фотографическая бумага, и я думаю, что въ ней заключается то, его Жерменъ не могъ написать намъ открыто. Онъ догадался, конечно, что письмо не можетъ остаться тайной для нашихъ тюремщиковъ. Я опущу листокъ въ воду и увѣренъ, что мы узнаемъ что нибудь важное.

Д’Эксъ постарался отвлечь вниманіе часовыхъ, а Вопре ловко воспользовался этимъ и обмакнулъ бумажку въ кувшинъ съ водой. Минуты черезъ три онъ вытащилъ ее и съ торжествомъ показалъ д’Эксу. На бумажкѣ ясно виднѣлись строки, написанныя по гречески.

— Это что за шутка, — сказалъ д’Эксъ, нахмуривъ брови. — Фокль выбралъ не совсѣмъ удачный моментъ…

— Это совсѣмъ не шутка, капитанъ. Опасаясь, что случайно буквы могутъ проявиться раньше, чѣмъ эта бумажка дойдетъ до насъ, Фокль написалъ по гречески, такъ какъ зналъ навѣрно, что среди арабовъ не найдется никого, кто бы могъ прочесть эти строки. Они пишутъ, что спасутъ насъ.

— Пожалуй вы правы, — согласился д’Эксъ, — но вопреки надеждѣ на спасеніе, мы все таки должны рѣшить вопросъ объ обмѣнѣ плѣнниковъ. Я предлагаю остаться, а вы пойдете въ обмѣнъ на плѣннаго араба. У васъ есть родные во Франціи, и если бы планъ Фокля не удался, то ваша гибель вызоветъ много слезъ.

— О нѣтъ, дорогой капитанъ, я не могу этого допустить, — воскликнулъ Вопре. — Вы совсѣмъ забыли, что отъ васъ зависитъ осуществленіе плана маіора Жермена. Вы одинъ можете соорудить воздушный шаръ… Кто же, кромѣ васъ, можетъ руководить воздушнымъ путешествіемъ черезъ Суданъ? Вы должны возвратиться на островъ «Термитовъ»!

— Пеноель и Фарльганъ отлично справятся и безъ меня, они достаточно опытные воздухоплаватели… Однимъ словомъ, смерть моя не составитъ невознаградимой утраты ни для кого!

— Я тоже сирота. У меня нѣтъ близкихъ родныхъ…

— Но у васъ есть невѣста. Я угадалъ вашу тайну и знаю, что отецъ Рене желаетъ видѣть васъ ея мужемъ. Подумайте только о ея слезахъ, если вы погибнете… Меня никто не будетъ оплакивать…

— Нѣтъ, нѣтъ, не говорите! — вскричалъ Вопре, лицо котораго покрылось густой краской. — Прежде всего надо думать о спасеніи экспедиціи. Только вы можете замѣнить Жермена, если съ нимъ что нибудь случится.

Не успѣвъ побѣдить упрямства товарища, д’Эксъ сказалъ, что въ такомъ случаѣ придется бросить жребій. Послѣ этого оба замолкли и погрузились въ свои размышленія. Вопре все еще страдалъ отъ полученнаго удара, и каждое, болѣе или менѣе быстрое движеніе причиняло ему сильную боль. Въ это время въ хижину вошелъ воинъ и сказалъ, что арабскій святой «марабутъ», великій врачъ, узнавъ, что въ хижинѣ лежитъ раненый, выразилъ желаніе полѣчить его. Согласенъ ли больной офицеръ подвергнуться его лѣченію?

Вопре вовсе не хотѣлъ отдавать себя въ руки шарлатана, но д’Эксъ предупредилъ его и обратился къ вошедшему съ вопросомъ:

— Кто этотъ «великій врачъ»?

— Его зовутъ: «Смѣлый Левъ», — сказалъ туземецъ.

Предположеніе д’Экса оправдалось. Онъ думалъ, что подъ видомъ мусульманскаго врача скрывается кто нибудь изъ его друзей. По арабски Зба-дьери значить «Смѣлый левъ».

— Ты правъ, — отвѣчалъ д’Эксъ. — «Смѣлый Левъ» знаменитый врачъ, и я много уже слышалъ о немъ въ пустынѣ. Я увѣренъ, что онъ вылѣчитъ моего друга. Приведи его сюда.

Съ напряженнымъ ожиданіемъ смотрѣли оба плѣнника на дверь, чувствуя, какъ сильно бьются ихъ сердца.

Въ дверяхъ показалась гигантская фигура. Это былъ Збадьери, но въ одеждѣ марабута никто бы не узналъ его, — такъ ловко измѣнилъ онъ свою внѣшность.

Какъ ни были взволнованы д’Эксъ и Вопре, но они настолько сохранили присутствіе духа, что ничѣмъ не выдали себя. Они спокойно ожидали, что будетъ дальше, отлично понимая, что все это былъ планъ, заранѣе обдуманный друзьями.

Збадьери сыгралъ свою роль превосходно. Онъ досталъ изъ мѣшка какіе то три одинаковыя металлическія ленты, прикрѣпилъ ихъ къ верхушкѣ двери и поджогъ. Ослѣпительно яркія бѣлый свѣтъ, вызвавшій восторженные крики толпы, остававшейся за дверью, помѣшалъ ей разглядѣть то, что дѣлалось внутри хижины.

Д’Эксъ и Вопре не могли удержаться отъ восклицанія изумленія.

— Тс! — сказалъ Збадьери. — Ваши минуты сочтены. Не говорите, а слушайте… Вотъ двѣ бутылочки. Вымажьте себѣ лицо и руки этою жидкостью, когда стемнѣетъ, и постарайтесь, чтобы ваши стражи ничего не замѣтили. Относительно же всего остального вы должны будете повиноваться моимъ наставленіямъ. Однако, пора убираться — магній сейчасъ погаснетъ. Итакъ, до вечера.

Около восьми часовъ вечера, когда сдѣлалось совершенно темно, стражи спросили плѣнниковъ, не хотятъ ли они еще разъ принять великаго врача, который уѣзжаетъ на разсвѣтѣ. Плѣнники согласились, и Збадьери явился. Онъ снова зажегъ магній. Въ это время дискъ луны начала заслонять черная тѣнь. Толпа, увидавши это, заволновалась. Збадьери вышелъ изъ хижины и, воздѣвъ руки къ небу, началъ произносить заклинанія на какомъ то неизвѣстномъ языкѣ. Туземцы упали на колѣни и въ ужасѣ внимали ему.

Между тѣмъ Вопре и д’Эксъ быстро закутались въ арабскіе бурнусы, которые принесъ Збадьери. Они вымазали себѣ руки и лицо жидкостью и превратились въ настоящихъ «канури».

— Скорѣе! скорѣе! — шепталъ Збадьери, и какъ только, вслѣдствіе полнаго затмѣнія луны, тьма стала еще непроницаемѣе, Збадьери вывелъ ихъ изъ хижины, и бѣглецы быстро скрылись въ кустахъ. Толпа, напуганная затмѣніемъ ночного свѣтила, была погружена въ смятеніе и съ напряженнымъ вниманіемъ слѣдила за появленіемъ узкой серебряной полосы полумѣсяца, постелено выплывавшею изъ за тѣни, покрывавшей его.

— Это дурачье вѣдь не знаетъ, что сегодня лунное затмѣніе, — сказалъ Збадьери, кивнувъ головой въ сторону толпы. — Они всегда пугаются этого явленія, потому что боятся, какъ бы луна не исчезла навѣки.

Бѣглецы благополучно добрались до лодки, въ которой Фокль ожидалъ ихъ на берегу.

Они уже были посреди озера, когда яростные крики, раздавшіеся съ берега, извѣстили ихъ, что побѣгъ открытъ. Но теперь они были уже въ безопасности.

— Каково, — сказалъ Фокль, усиленно работая веслами. — Вѣдь мы недурно разыграли комедію? Знаете ли, мои милые друзья, кто намъ подалъ мысль воспользоваться луннымъ затмѣніемъ? Мадмуазель Рене! Ей вы обязаны своимъ избавленіемъ. Мы только придумали разныя подробности. Пеноель посовѣтовалъ употребить магній.

ГЛАВА XIX.
На островѣ «Термитовъ».

Лодка съ бѣглецами незамѣтно пристала къ острову. Тамъ, едва бѣглецы высадились на берегъ, всѣ сбѣжались ихъ встрѣчать. Выраженіямъ радости и торжества не было конца.

Утромъ д’Эксъ отправился осматривать сооруженіе воздушнаго шара. Онъ нашелъ все въ исправности, но выразилъ мнѣніе, что врядъ ли воздушный шаръ можетъ быть готовъ ранѣе трехъ недѣль.

— Главное, что задержитъ насъ, — сказалъ онъ, — это лакировка шара. Вѣдь мы должны наложить на ткань воздушнаго шара три слоя лака для того, чтобы закрыть всѣ, даже микроскопическія отверстія и сдѣлать утечку газа невозможной. На просушку шара надо положить еще дней 12—15, слѣдовательно раньше трехъ недѣль онъ не можетъ быть готовъ.

— Это очень жаль, — замѣтилъ Жерменъ, — хотя мы можемъ и не бояться нападенія, потому что приняли мѣры противъ него. Островъ защищенъ подводными минами, и если непріятель приблизится къ нему, мы взорвемъ и потопимъ весь непріятельскій флотъ. Только голодъ могъ бы принудить насъ сдаться, но и то запасовъ хватитъ на нѣсколько недѣль, къ тому же мы можемъ пополнять ихъ охотой и рыбною ловлей. Напасть на насъ врасплохъ тоже нельзя, потому что среди населенія у насъ есть друзья, которые увѣдомятъ насъ объ опасности.

Скоро, однако, непріятель, далъ знать о себѣ. Однажды утромъ жители острова «Термитовъ» увидѣли приближающіяся къ нимъ лодки, наполненныя вооруженными людьми, но лодки остановились на нѣкоторомъ разстояніи; отъ нихъ отдѣлилась маленькая лодочка, въ которой находилось только двое, гребецъ и какой то арабъ. Когда лодка приблизилась къ острову настолько, что можно было разговаривать съ сидящими въ ней, то Збадьери обратился къ арабу на мѣстномъ нарѣчіи и спросилъ, кто онъ и что ему нужно? Арабъ отвѣчалъ, что онъ пріѣхалъ за тѣмъ, чтобы потребовать выдачи плѣнныхъ. Жерменъ предложилъ ему высадиться на островѣ.

Свиданіе состоялось на берегу. Сначала всѣ молчали. Арабъ сидѣлъ, потупясь и ковырялъ, въ пескѣ кончикомъ своего копья. Жерменъ и д’Эксъ не хотѣли сами начинать разговора. Наконецъ арабъ заговорилъ:

— Зачѣмъ вы явились сюда? Зачѣмъ вы привезли оружіе нашимъ врагамъ? Султанъ вамъ позволилъ оставаться здѣсь, но его царство кончилось, а мы не хотимъ у себя иностранцевъ.

Маіоръ Жерменъ также спокойно отвѣчалъ арабу, что онъ вовсе не намѣренъ оставаться здѣсь противъ воли теперешняго властителя Борну.

— Мы не нападаемъ первые, — сказалъ онъ, — но будемъ защищаться. Оставьте намъ на нѣкоторое время островъ и пустите насъ безпрепятственно продолжать наше путешествіе черезъ Багирми. Мы отдадимъ вамъ тогда плѣнныхъ и заключимъ съ вами миръ.

— Султанъ не хочетъ уступать вамъ острова и вообще не хочетъ иностранцевъ. Но въ Багирми васъ нельзя отпустить, потому что султанъ Багирми нашъ врагъ, а вы будете помогать ему противъ насъ. Отдайте же плѣнныхъ и половину вашего оружія, покинете этотъ островъ, и султанъ перевезетъ васъ на своихъ лодкахъ на сѣверный берегъ Цада, къ туарегамъ, вашимъ друзьямъ.

Эти условія нельзя было принять. Тогда арабъ вскочилъ и объявилъ, что, такъ какъ островъ принадлежитъ султану, то онъ не уйдетъ, а требуетъ, чтобы французы немедленно удалились.

Збадьери и Момади хотѣли силою выпроводить его, но арабъ прислонился къ баобабу и, размахивая длиннымъ копьемъ, кричалъ, что онъ скорѣе погибнетъ, нежели допуститъ кого нибудь приблизиться къ себѣ.

Положеніе становилось затруднительнымъ. Жерменъ не зналъ, какъ ему поступить, какъ вдругъ Фокль шепнулъ ему на ухо нѣсколько словъ.

— Что-жъ, пожалуй, — согласился Жерменъ, — попробуйте. Вреда это не принесетъ.

Фокль ушелъ и черезъ нѣсколько минутъ вернулся, неся огромную лейденскую банку, и съ нею вмѣстѣ храбро направился къ арабу. Тотъ презрительнымъ взглядомъ окинулъ невзрачную фигурку Фокля и направилъ на него кончикъ копья. Этого только и ждалъ Фокль. Онъ немедленно приблизилъ металлическую пуговку лейденской банки къ кончику копья, и тотчасъ же сверкнула яркая электрическая искра.

Арабъ, не видавшій ничего подобнаго раньше и не привычный къ дѣйствію электрическаго тока, упалъ навзничь, но черезъ мгновеніе вскочилъ на ноги и съ крикомъ ужаса побѣжалъ къ своей лодкѣ.

Оставшіеся на берегу разразились громкимъ хохотомъ и поздравляли Фокля. Его находчивость вывела всѣхъ изъ затруднительнаго положенія.

Между тѣмъ остальныя лодки стали осторожно приближаться къострову, гдѣ, казалось, царило глубокое спокойствіе. Вдругъ, когда флотилія находилась уже совсѣмъ близко раздался страшный взрывъ, гигантскій столбъ воды метнулся высоко вверхъ, подбрасывая на воздухъ людей, обломки и щепки лодокъ. Уцѣлѣвшіе люди, кто вплавь, кто въ лодкахъ, въ смятеніи стремились прочь отъ острова. Истребленіе флотиліи султана Рабаха произвело потрясающее впечатлѣніе на туземцевъ, внушивъ имъ суевѣрный страхъ передъ силой европейцевъ. Жители острова «Термитовъ» могли считать себя, по крайней мѣрѣ на время, обезпеченными отъ новаго нападенія, но они все-таки торопились со своими приготовленіями къ дальнѣйшему путешествію, которое должно было совершиться двоякимъ путемъ. Горсть людей должна была отправиться на воздушномъ шарѣ; это были капитанъ д’Эксъ, Рене, ради которой собственно и былъ выстроенъ таръ, и Вопре, который все еще не совсѣмъ оправился послѣ своей раны и поэтому вынужденъ былъ избѣгать утомленія, сопряженнаго съ сухопутнымъ путешествіемъ, и, наконецъ, докторъ Пеноель.

Остальная часть экспедиціи должна была отправиться обычнымъ путемъ африканскихъ путешественниковъ. Всѣхъ уже разбирало нетерпѣніе поскорѣе оставить островъ «Термитовъ». Рѣшено было итти черезъ Багирми.

ГЛАВА XX.
Выступленіе.

Въ концѣ третьей недѣли шаръ былъ готовъ къ отправленію. Наканунѣ дня, назначеннаго для наполненія шара газомъ, его помѣстили на платформу.

Вскорѣ все было готово. Вѣтеръ, продолжавшій правильно дуть съ сѣверо-востока, благопріятствовалъ путешествію, и съ разсвѣтомъ было приступлено къ наполненію шара. Д’Эксъ послѣдовательно открывалъ трубки со сгущеннымъ водороднымъ газомъ, спасенныя отъ гибели прежняго шара, и наполнялъ шаръ. Когда онъ поднялся, къ нему прикрѣпили корзину, которую уравновѣсили при помощи балластныхъ мѣшковъ.

Воздухоплаватели послѣдній разъ позавтракали на островѣ «Термитовъ» со своими друзьями. При этомъ шару было дано имя.

— Назовемъ его «Авангардъ» — сказалъ д’Эксъ, — такъ какъ вѣдь онъ, дѣйствительно, будетъ «авангардомъ» экспедиціи изслѣдователей, которая пойдетъ по его слѣдамъ и пересѣчетъ Суданъ сухимъ путемъ.

Всѣ выразили свое согласіе, и Фарльганъ тотчасъ же начерталъ это названіе на флагѣ воздушнаго шара. Черезъ полчаса шаръ уже гордо колебался надъ платформой. Вотъ подрѣзали канаты, и воздухоплаватели влѣзли въ корзину. Пятнадцать человѣкъ, вмѣстѣ съ Фарльганомъ, съ трудомъ удерживали шаръ.

Д’Эксъ, въ послѣдній разъ удостовѣрившись, что все готово, и подъемная сила шара достаточно велика, обратился къ удерживавшимъ шаръ стрѣлкамъ:

— Вниманіе ребята! Какъ только скомандуютъ: «отпустить»! вы всѣ разомъ отпустите бортъ лодки и быстро отступите назадъ, чтобы васъ не задѣли гайдропы.

Рене, со слезами на глазахъ, въ послѣдній разъ обняла отца, и капитанъ, снявъ шляпу, сказалъ громко:

— До свиданія, дорогіе друзья, до скораго свиданія на берегахъ Атлантическаго океана! — затѣмъ, обратившись къ людямъ, державшимъ шаръ, онъ крикнулъ:

— Пускайте!

Шаръ закачался и сталъ плавно подниматься вверхъ, увлекая за собой четыре длинныхъ гайдропа.

Спустя двадцать минутъ «Авангардъ» представлялъ уже едва замѣтную точку на горизонтѣ и вскорѣ совсѣмъ скрылся изъ глазъ. Воздухоплаватели долго смотрѣли на островъ, пока онъ не исчезъ вдали. Подъ воздушнымъ шаромъ кругомъ разстилались воды озера.

— Вѣтеръ все болѣе и болѣе отходитъ къ сѣверу, — сказалъ д’Эксъ. — Мы должны радоваться этому, такъ какъ онъ отнесетъ насъ къ южному берегу Цада.

— Скорѣе бы намъ удалиться отсюда, — воскликнулъ Пеноель,

— Южный вѣтеръ былъ бы, пожалуй, пріятнѣе, — дядя, — замѣтила Рене.

— О конечно. Этотъ проклятый сѣверный вѣтеръ пропитанъ палящимъ зноемъ. Вообще сѣверный вѣтеръ въ Суданѣ — это страшный врагъ, такъ какъ онъ дуетъ изъ безплодной, раскаленной пустыня.

Число островковъ, покрывавшихъ озеро, настолько увеличилось, что мѣстами озеро казалось зеленой равниной, прорѣзанной безчисленными протоками. Рене не спускала глазъ съ великаго африканскаго озера и съ интересомъ слушала, что ей разсказывалъ дядя.

— На языкѣ первоначальныхъ обитателей береговъ этого озера Цадъ означало, повидимому, «великое скопленіе воды», — говорилъ Пеноель. — Въ сущности, это не столько озеро, сколько постоянное наводненіе, гигантская лужа, образующаяся отъ того, что рѣки въ этой части Африки не находятъ правильнаго стока для своихъ водъ и поэтому собираются въ самомъ низкомъ мѣстѣ этой громадной впадины. Посмотрите внизъ! Можно ли себѣ представить, что «Авангардъ» летитъ теперь надъ озеромъ? Вы видите только цѣлый лѣсъ тростниковъ. Такимъ же озеро представляется и путешественникамъ, которые, на востокѣ близь устья Шари, отправляются прямо изъ Багирми въ Канемъ. Таковъ Цадъ въ сухое время года, но съ наступленіемъ дождливаго сезона рѣки начинаютъ вливать въ озеро все большія и большія количества воды. Озеро подымается и затопляетъ, наконецъ, острова и становится втрое обширнѣе и вдвое глубже, чѣмъ прежде.

Въ пять часовъ д’Эксъ объявилъ, что воздушный шаръ несется надъ южнымъ берегомъ. Далѣе тянулись болота съ мутной, стоячей водой, которыя терялись вдали, и только спустя три часа, около восьми часовъ вечера, гайдропы, покрытые густымъ иломъ, потащились по сухой землѣ. Вскорѣ путешественники увидѣли первое поселеніе.

— Это Дикоа, — сказалъ Вопре, — прослѣживая на картѣ путь, пройденный воздушнымъ шаромъ — Тутъ, между прочимъ, долженъ находиться знаменитый страусовый заводъ, гдѣ страусы разводятся, какъ у насъ куры въ курятникѣ.

Однако ночь надвигалась, и пора было подумать о снѣ. Д’Эксъ остался на стражѣ. Миновавъ Дикоа, воздушный шаръ вступилъ въ область, объятую возстаніемъ, и поэтому капитанъ удвоилъ бдительность, готовый въ любой моментъ выбросить балластъ, чтобы шаръ могъ подняться выше.

Было уже два часа ночи, когда Пеноель смѣнилъ капитана. Д’Эксъ сказалъ Пеноелю, чтобы онъ при первомъ признакѣ опасности тотчасъ же разбудилъ его.

На разсвѣтѣ «Авангардъ», пролетая надъ большимъ туземнымъ селеніемъ, задѣлъ своими гайдропами хижины. Хотя это не причинило никакого вреда, но произвело шумъ, который разбудилъ туземцевъ. Вооруженные длинными арабскими ружьями, они начали стрѣлять въ шаръ, но Пеноель успѣлъ предупредить опасность и выбросилъ балластъ: шаръ поднялся выше, и пули туземцевъ не достали его.

Д’Эксъ, услыхавшій громъ выстрѣловъ, выскочилъ изъ своей каюты.

— Что случилось? — спросилъ онъ.

— Маленькая тревога, — отвѣчалъ Пеноель. — Очевидно мы находимся во враждебной странѣ, но шаръ летитъ на высотѣ пятисотъ метровъ и находится внѣ опасности. Мы подвигаемся теперь быстрѣе, потому что треніе гайдроповъ о землю не задерживаетъ движенія шара — они висятъ свободно въ воздухѣ. Я надѣюсь, что мы скоро перелетимъ границу Борну.

Дѣйствительно, утромъ «Авангардъ» уже миновалъ, холмы, составляющіе водораздѣлъ Цада и Нигера, и летѣлъ надъ Сокото.

ГЛАВА XXI.
На высотѣ тысячи метровъ надъ городами Судана.

Въ одиннадцать часовъ утра, какъ и предсказывалъ Пеноель, «Авангардъ» миновалъ Гомбе, столицу королевства Каламъ, маленькаго государства, входящаго въ составъ Сокота. Эта область показалась воздухоплавателямъ прекраснѣе всѣхъ странъ, которыя они видали до сихъноръ. Рѣчка Гонгола, соединяющаяся на западѣ съ однимъ изъ главныхъ притоковъ Нигера, извивалась серебристою линіей среди покрытыхъ роскошною тропическою растительностью холмовъ и скалъ и то омывала прекрасные луга, то низвергалась каскадами со скалъ, преграждавшихъ ей путь. Издали и сверху страна казалась какимъ то великолѣпнымъ паркомъ. Путешественники не могли оторвать глазъ отъ этой прекрасной страны, которая, словно гигантская панорама, развертывалась передъ ихъ глазами. Около пяти часовъ вечера вдали показалась внушительная горная цѣпь, совершенно закрывавшая южный горизонтъ. Эти горы, дикія и безплодныя, представляли рѣзкую противоположность съ окружающею ихъ плодородною страною. «Авангардъ» достигъ этихъ горъ къ вечеру второго дня своего путешествія, и въ тотъ моментъ, когда солнце исчезло за горизонтомъ, шаръ пролетѣлъ мимо восточныхъ предгорій, представлявшихъ настоящій хаосъ скалъ, нагроможденныхъ другъ на друга. По другую сторону горъ, передъ глазами путешественниковъ открылась обширная долина. Тамъ, окруженный, словно стѣнами, крутыми безплодными горами, лежалъ городъ, потонувшій въ роскошной растительности.

— Вотъ Якоба, — сказалъ д’Эксъ — одинъ изъ лучшихъ городовъ Судана. Жители его мусульмане и очень воинственны. Правда, имъ постоянно приходится бороться противъ набѣговъ Болосовъ. Болосы — это негры, съ трудомъ поддающіеся цивилизаціи. Въ Якоба же часто заходятъ караваны, и поэтому городъ имѣетъ торговое значеніе.

Въ десять часовъ утра воздухоплаватели увидѣли городъ Кеффи и могли разглядѣть въ подробностяхъ множество соленыхъ озеръ, разсѣянныхъ въ его окрестностяхъ. Кеффи ведетъ большую торговлю солью и слоновою костью. Съ высоты воздухоплаватели могли видѣть всю внутренность мусульманскаго города, съ его правильными улицами, дворцами и арабскими домиками, хижинами туземцевъ, многочисленными садами и великолѣпными деревьями, окружающими огромную площадь, на которой происходитъ въ извѣстное время года ярмарка, славящаяся во всемъ Суданѣ.

Они видѣли играющихъ дѣтей, женщинъ, занимающихся своимъ домашнимъ дѣломъ или разговаривающихъ другъ съ другомъ во внутреннихъ дворикахъ, торговцевъ, ожидающихъ покупателей или торгующихся съ ними, и живописную толпу, наполнявшую улицы и площади.

Между тѣмъ въ городѣ, очевидно, обратили вкимаманіе на воздушный шаръ, и когда онъ летѣлъ мимо, то люди толпами сбѣгались смотрѣть на удивительное явленіе, при чемъ можно было замѣтить, что нѣкоторые изъ арабовъ, болѣе ученые и цивилизованные, быть можетъ, побывавшіе на своемъ вѣку въ Европѣ или европейскихъ колоніяхъ, объясняли собравшемуся народу, что это не какое-нибудь странное и необыкновенное чудовище, а просто воздухоплавательная машина, сооруженная людьми.

Воздушный шаръ подвигался со скоростью лошади, бѣгущей рысью, и д’Эксу приходилось поминутно кричать туземцамъ, чтобы они не трогали гайдроповъ, такъ какъ нѣкоторые пытались схватиться за нихъ. Только двумъ или тремъ удалось уцѣпиться за самый длинный изъ гайдроповъ и бѣжать нѣсколько минутъ за воздушнымъ шаромъ. Однако, это нисколько не обезкуражило туземцевъ, и цѣлая толпа съ веселыми криками бросилась догонять воздушный шаръ. Такъ какъ негровъ было много, и ихъ видимо забавляла эта игра, то д’Эксъ побоялся, что они, въ концѣ концовъ, остановятъ полетъ воздушнаго шара.

— Мнѣ очень жаль огорчать этихъ славныхъ парней, — сказалъ онъ, — но что же дѣлать! Вопре и Пеноель, приготовтесь выбросить балластъ, какъ только я скомандую.

Черезъ нѣсколько времени, видя, что толпа внизу все прибываетъ, онъ крикнулъ:

— Бросайте!

Воздушный шаръ быстро поднялся на высоту 1200 метровъ.

— Бѣдняги очень разочарованы, — замѣтилъ Пеноель, взглянувъ внизъ. — Ха, ха! Добыча ускользнула отъ нихъ.

Дѣйствительно, было видно, какъ внизу толпа оживленно размахивала руками и жестами выражала свое разочарованіе.

Въ четыре часа путешественники увидѣли Нигеръ. По берегамъ были разсѣяны многочисленныя туземныя деревни, а на правомъ берегу виднѣлся даже городъ. У набережной города стояла цѣлая флотилія всевозможныхъ судовъ.

— Это Эгга, — сказалъ Пеноель, — одинъ изъ важнѣйшихъ портовъ на Нигерѣ. Недалеко отсюда лежитъ англійская факторія. Какъ вы думаете, капитанъ, не спуститься ли намъ здѣсь? Туземцы тутъ хорошо знаютъ европейцевъ, и мы могли бы здѣсь нанять лодки, которыя перевезли бы на берегъ насъ и весь нашъ багажъ.

Но капитанъ д’Эксъ, повидимому, не былъ расположенъ слѣдовать этому совѣту. Вѣтеръ благопріятствовалъ путешествію, и потому капитанъ предпочиталъ продолжать удобное и безопасное путешествіе на воздушномъ шарѣ, надѣясь менѣе чѣмъ черезъ сутки достигнуть французскихъ владѣній на Невольничьемъ берегу.

ГЛАВА XXII.
Отъ Нигера до Дагомеи воздушнымъ путемъ.

На другой день, съ восходомъ солнца, «Авангардъ» окунулъ свои гайдропы въ рѣкѣ Опіи, притокѣ Нигера, а немного спустя онъ уже летѣлъ въ виду большого укрѣпленнаго города.

Однако путешественники не могли хорошенько разсмотрѣть его, такъ какъ онъ остался въ сторонѣ, а когда городъ скрылся изъ вида, то мѣстность вдругъ совершенно измѣнилась и стала дикой, унылой и безлюдной. Шаръ летѣлъ надъ обнаженными скалами, и чѣмъ дальше, тѣмъ рѣже попадались деревья. И вотъ потянулась безжизненная, сѣрая, каменистая пустыня, спаленная солнцемъ. Воздухоплаватели изнывали отъ жары и очень обрадовались маленькой тучкѣ, которая показалась вдали, рѣзко выдѣляясь на яркой синевѣ небесъ.

— Да будетъ благословенна эта туча, если только она принесетъ намъ хоть какую нибудь свѣжесть, — сказалъ Пеноель. — Съ тѣхъ поръ какъ мы несемся надъ этими проклятыми скалами и красными песками, жара стала просто невыносимой, право, можно подумать, что мы находимся въ Сахарѣ!

— Похоже на то, — замѣтилъ д’Эксъ. — Эта мѣстность, дѣйствительно, напоминаетъ ту, надъ которою мы пролетали два мѣсяца тому назадъ, направляясь къ Цаду… Однако это облако имѣетъ странный видъ.

— Быть можетъ, будетъ градъ? — спросила Рене.

— Не думаю… Ново всякомъ случаѣ, Пеноель, слѣдите, пожалуйста, за облакомъ. Ваша очередь дежурить!

Пеноель остался одинъ и сосредоточилъ все свое вниманіе на подозрительномъ облакѣ. Странный видъ облака сильно занималъ Пеноеля. Оно было желтовато-сѣраго цвѣта, держалось довольно низко надъ землей и приближалось къ «Авангарду». Пеноель слышалъ какой-то шумъ, нѣчто вродѣ жуяшанія. Вскорѣ онъ могъ убѣдится, что это было не облако, а туча саранчи!

Въ первую минуту Пеноель подумалъ, не слѣдуетъ ли выбросить балластъ, чтобы шаръ поднялся выше, но потомъ рѣшилъ, что шаръ не можетъ пострадать отъ нея. по всей вѣроятности, эта туча саранчи пролетитъ надъ воздушнымъ шаромъ и будетъ продолжать далѣе свое путешествіе.

Между тѣмъ, случилось нѣчто совершенно неожиданное. Какъ только туча настигла воздушный шаръ, она стала опускаться и, прежде чѣмъ Пеноель успѣлъ опомниться, саранча облѣпила воздушный шаръ. Въ одно мгновеніе шаръ, сѣти, снасти, палуба, все было покрыто массой насѣкомыхъ, и подъ вліяніемъ этой тяжести шаръ началъ быстро опускаться внизъ; хотя Пеноель торопливо выбросилъ балластъ, но это не помогло, и ничто уже не могло задержать паденія шара.

Въ двѣ минуты шаръ достигъ земли. По счастью корзина зацѣпилась за верхушку дерева, и это задержало паденіе. Д’Эксъ и другіе пассажиры «Авангарда», разбуженные сильнымъ толчкомъ, выскочили изъ своихъ каютъ. Имъ нечего было спрашивать, что случилось, такъ какъ зрѣлище, которое представилось ихъ глазамъ, объясняло имъ все. Саранча густою, жужжающею массой покрывала все кругомъ. Скалы, пескивсе это скрылось въ живомъ потокѣ, обрушившемся на воздушный шаръ. Обжорливыя насѣкомыя могли перегрызть снасти, и тогда шаръ, отдѣлившись отъ корзины, долженъ былъ унестись въ пространство, а пассажиры его остались бы среди каменистой пустыни.

Всѣ растерялись, и только одинъ д’Эксъ сохранилъ присутствіе духа. Пока его товарищи безплодно сражались съ миріадами мелкихъ враговъ, которые все прибывали, д’Эксъ крикнулъ:

— Не двигайтесь, не покидайте корзины!

Всѣ догадались, что д’Эксъ придумалъ способъ избавиться отъ ужаснаго врага и собирается привести его въ исполненіе. Неподвижно и безмолвно смотрѣли они на д’Экса, ожидая, что онъ будетъ дѣлать.

Д`Эксъ открылъ чуланчикъ, гдѣ хранились трубки со сгущеннымъ водороднымъ газомъ, и, поставивъ стоймя пять трубъ, открылъ верхніе краны; тотчасъ же изъ пяти отверстій устремились струи газа, которыя сгущались и становились замѣтными. Сгущенный водородъ, распространяясь вокругъ шара, обволакивалъ его атмосферой холода. Замороженная саранча, покрывавшая сѣтку шара, начала кучами валится съ нея, а остальная масса, ошеломленная струей леденящаго газа, уносилась съ громкимъ шумомъ, производимымъ надкрыліями. Въ одно мгновеніе шаръ освободился отъ враговъ. Шаръ снова поднялся и возобновилъ полетъ, таща за собою свои гайдропы, которые теперь волочились по живой, копошащейся массѣ насѣкомыхъ, тысячами раздавливая ихъ на своемъ пути.

— Браво! браво! — закричали пассажиры «Авангарда», когда шаръ снова поднялся.

— Ну, а теперь, друзья, отправляйтесь въ палатку и запритесь тамъ. Я хочу очистить палубу и снасти.

Скоро «Авангардъ» миновалъ скалистую пустыню и полетѣлъ надъ равниной, покрытой густымъ кустарникомъ, такъ что не видно было земли, и только мѣстами можно было замѣтить красную почву Нигдѣ не было видно ни малѣйшаго слѣда человѣческаго жилища, ни клочка воздѣланной земли. Между тѣмъ было необходимо опредѣлить, гдѣ находится шаръ, такъ какъ по всѣмъ разсчетамъ они должны были въ скоромъ времени достигнуть границы Дагомеи. Дѣйствительно, вскорѣ съ восточной стороны показалась гора, а за нею путешественники увидѣли первый дагомейскій городъ Кпаллуку, жители котораго, замѣтивъ воздушный шаръ, пришли въ волненіе. Д’Эксъ, опасаясь съ ихъ стороны враждебныхъ дѣйствій, рѣшилъ выбросить балластъ, чтобы подняться выше и миновать эту страну. Французскіе посты находились уже недалеко, и онъ надѣялся достигнуть ихъ. Вдругъ, въ то время какъ онъ выбрасывалъ балластъ, послышался какой то странный свистящій звукъ, и воздухоплаватели почувствовали, что шаръ началъ быстро опускаться.

Д`Эксъ понялъ, что произошло какое то несчастье. Газъ со свистомъ вырывался изъ шара. Страшно поблѣднѣвъ, д’Эксъ бросился къ кормѣ, но въ эту минуту корзина «Авангарда» коснулась земли, и страшный толчокъ разбросалъ въ разныя стороны пассажировъ.

Прежде чѣмъ оглушенные паденіемъ воздухоплаватели успѣли опомниться, они уже были плѣнниками дагомейцевъ.

ГЛАВА XXIII.
Плѣнъ и спасеніе.

Дагомейцы разлучили ихъ и заперли въ разныя хижины. Капитанъ д’Эксъ сопротивлялся, но негры связали его и привязали къ столбу хижины, которая служила ему тюрьмой.

Его приводила въ отчаяніе мысль, что экспедиція потерпѣла неудачу почти у самой цѣли. Еще нѣсколько часовъ, и шаръ благополучно опустился бы во французскихъ владѣніяхъ. Безсильное бѣшенство охватывало его при мысли объ этомъ… Онъ съ ужасомъ думалъ о судьбѣ своихъ спутниковъ и въ особенности о Рене. Еслибы онъ могъ хоть повидаться съ ними и поговорить! Но онъ лежалъ связанный и не могъ пошевелиться. Только чудо могло спасти теперь пассажировъ «Авангарда». Опытный воздухоплаватель д’Эксъ смѣло смотрѣлъ въ глаза всѣмъ опасностямъ, но, лишившись своего воздушнаго корабля, онъ чувствовалъ себя, какъ морякъ, потерпѣвшій крушеніе и выброшенный на какой нибудь неизвѣстный ему берегъ.

Вдругъ дверь въ хижину отворилась и вошелъ высокій дагомеецъ съ факеломъ въ рукѣ. По его одеждѣ и многочисленнымъ амулетамъ (ладонкамъ), которыми онъ былъ увѣшанъ, д’Эксъ догадался, что это былъ жрецъ. Онъ обратился къ д’Эксу на ломаномъ французскомъ языкѣ и сталъ обвинять его въ томъ, что онъ навлекъ своимъ колдовствомъ грозу, которая наканунѣ произвела страшныя опустошенія среди окружающихъ плантацій. Разувѣрить жреца было невозможно, и д’Эксъ рѣшилъ лучше не возбуждать его гнѣва своими возраженіями. Вдругъ онъ замѣтилъ, что съ жрецомъ происходитъ что то страшное: взглядъ его сталъ неподвиженъ, словно съ нимъ сдѣлался столбнякъ. Дѣйствительно, прервавъ на полусловѣ свою рѣчь, жрецъ простоялъ нѣсколько мгновеній неподвижно, а потомъ, вдругъ, досталъ изъ за пазухи бумажку и подалъ ее капитану. Д’Эксъ узналъ почеркъ Пеноеля и, изумляясь все болѣе и болѣе, прочелъ слѣдующія строки:

«Дагомеецъ, который принесетъ вамъ эту записку, главный жрецъ деревни. Это больной и нервный человѣкъ, я сразу увидалъ это… мнѣ стоило не малаго труда усыпить его. Я ввергнулъ его въ гипнотическое состояніе и, когда онъ заснулъ, внушилъ ему отнести вамъ эту записку и принести вамъ маленькій ящикъ, въ которомъ заключалась лабораторія „Авангарда“. Я увѣренъ, что онъ съ точностью исполнитъ всѣ мои приказанія. Положитесь на меня, другъ мой, и я спасу васъ всѣхъ. Вы говорили, что въ лабораторіи есть взрывчатыя вещества; такъ приготовьте мнѣ изъ нихъ небольшую бомбу, которая должна взорваться, если ее опрокинуть. Въ полночь жрецъ придетъ къ вамъ, и вы передадите ему приготовленную вами бомбу. Едва она очутится у меня, наше спасеніе обезпечено».

Д’Эксъ былъ необыкновенно пораженъ этимъ письмомъ, но въ томъ, что ему писалъ Пеноель, не было ничего невозможнаго. Искусственный сонъ, называемый гипнотическимъ, во время котораго человѣкъ ничего не чувствуетъ, но слышитъ, говоритъ, отвѣчаетъ на вопросы и выполняетъ безпрекословно все, что ему приказываютъ, можетъ быть легко вызванъ при помощи особенныхъ пріемовъ у нѣкоторыхъ людей, преимущественно у такихъ, которые страдаютъ нервнымъ разстройствомъ. Загипнотизированный, то же что погруженный въ такой искусственный сонъ человѣкъ, не только, какъ автоматъ, выполняетъ то, что ему приказываютъ, но ему можно внушить, чтобы онъ послѣ своего пробужденія выполнилъ что нибудь, и онъ съ необычайною точностью выполняетъ приказаніе, хотя бы оно совершенно противорѣчило его желаніямъ, мыслямъ и даже подвергало его опасности. Но не повиноваться внушенію онъ не можетъ, такъ какъ лишается въ такихъ случаяхъ собственной воли.

Все это было прекрасно извѣстно д’Эксу, и ему достаточно было взглянуть на жреца, лицо и руки котораго постоянно подергивались, чтобы убѣдиться въ истинѣ словъ Пеноеля. Жрецъ, видимо, былъ подверженъ судорогамъ и вообще страдалъ разстройствомъ нервовъ. Такой опытный врачъ, какъ Пеноель, хорошо знавшій всѣ пріемы, при помощи которыхъ можно вызвать гипнотическій сонъ, конечно, безъ особеннаго труда загипнотизировалъ жреца, и когда тотъ заснулъ, то онъ сдѣлалъ ему внушеніе, то есть отдалъ ему приказаніе, которое тотъ долженъ былъ выполнить, когда проснется. И жрецъ выполнилъ его съ величайшею точностью. Онъ принесъ лабораторный ящикъ и оставилъ его въ хижинѣ, такъ что д’Эксъ, не теряя ни минуты, могъ тотчасъ же приняться за дѣло. Въ полночь, какъ было сказано, къ д’Эксу явился дагомеецъ. Онъ не говорилъ ни слова и имѣлъ видъ человѣка, дѣйствующаго, какъ во снѣ. Д’Эксъ отдалъ ему коробку, и дагомеецъ, съ величайшею осторожностью, словно понимая, что онъ подвергается страшной опасности, понесъ ее. Спустя нѣсколько минутъ онъ вернулся и подалъ д’Эксу клочекъ бумаги, на которомъ было написано: «Все хорошо. Благодарю. Мы спасены».

Однако, несмотря на такое успокоительное заявленіе Пеноеля, д’Эксъ все-таки не могъ заснуть всю ночь и съ тревогою думалъ о наступающемъ днѣ, который долженъ былъ рѣшить ихъ участь.

На другой день, рано утромъ, въ хижину д’Экса вошли три черныхъ раба. Двое несли глиняныя блюда, а третій — кувшинъ массивной формы. На одномъ блюдѣ лежалъ огромный кусокъ варенаго мяса дикой козы, а на другомъ рисъ. Сначала д’Эксъ боялся притронуться къ этимъ кушаньямъ, думая, что они отравлены, но потомъ рѣшилъ, что, вѣроятно, Пеноель приказалъ жрецу прислать ему кушанья и, такъ какъ онъ со вчерашняго дня ничего не ѣлъ, то безъ дальнихъ размышленій, съ большимъ аппетитомъ уничтожилъ принесенную пищу. Послѣ этого въ хижину пришли вооруженные воины и увели д’Экса на площадь, гдѣ находились и другіе плѣнники, которые были окружены воинами и стояли на такомъ разстояніи одинъ отъ друга, что не могли сказать другъ другу ни слова. Д’Эксъ видѣлъ, что Рене, которую дагомейцы принимали за мальчика, старается выказать спокойствіе, и только сильная блѣдность, покрывавшая ея лицо, выдавала ея волненіе. Вонре имѣлъ убитый видъ и съ тоскою смотрѣлъ на Рене, и только Пеноель выглядѣлъ бодро и дѣлалъ знаки товарищамъ, которые должны были означать: «не тревожьтесь»!

На площади собралась толпа дагомейцевъ, мужчинъ и женщинъ, которая шумѣла и волновалась. По срединѣ стояли подмостки, и на нихъ находился диванъ, покрытый зеленымъ шелкомъ, а возлѣ него нѣсколько табуретокъ, также покрытыхъ шелковою матеріей. На диванѣ полулежалъ царь Кпаллуку и курилъ длинную трубку. Сзади него стояли четыре женщины и поочереди обмахивали его длиннымъ опахаломъ изъ перьевъ. Съ правой стороны царя сидѣлъ знакомый уже д’Эксу главный жрецъ, а нѣсколько поодаль другіе жрецы въ яркихъ одѣяніяхъ; у подножія подмостковъ стояли четыре палача, совершенно голые и вооруженные длинными кривыми мечами, которыми они отрубали головы рабамъ и плѣннымъ.

Вдругъ толпа разступилась, и показались три военныхъ отряда дагомейцевъ. Сначала шли воины, а потомъ амазонки въ красныхъ передникахъ и безрукавкахъ, спереди желтыхъ, а сзади голубыхъ, съ шапками на головахъ, увѣшанными амулетами. Воины и амазонки были вооружены кремневыми ружьями и длинными ножами. Воины остановились противъ трона и начали исполненіе военной пляски, во время котораго они держали въ зубахъ длинные ножи и выдѣлывали ружьями разныя штуки. Временами они извивались, точно въ судорогахъ, и вращали глазами съ самымъ свирѣпымъ видомъ, то подбѣгая къ плѣнникамъ, и дѣлая угрожайте жесты, то поворачиваясь къ нимъ спиной, то обращаясь къ царю. Танецъ сопровождался однообразнымъ пѣніемъ, звономъ колокольчиковъ и какими то зловѣщими трубными звуками. Къ этому примѣшивались выстрѣлы, и все вмѣстѣ производило такой шумъ, что плѣнники были совершенно оглушены и ошеломлены этимъ невообразимымъ гамомъ.

Наконецъ танецъ кончился, и дагомейскіе воины промаршировали передъ царемъ; за ними слѣдовала свита, несшая разноцвѣтныя знамена, и воины съ длинными пиками, на которыя были насажены человѣческіе черепа. Послѣ этого выступили амазонки. Онѣ выстроились въ рядъ около царя. Царь всталъ и направился къ плѣнникамъ въ сопровожденіи четырехъ невольницъ, изъ которыхъ одна держала надъ его головою зонтикъ, другая обмахивала его голову, третья несла мечъ, а четвертая шла впереди и отъ времени до времени подносила ему ко рту серебрянную плевательницу. Царь продолжалъ курить свою длинную трубку. Подойдя къ плѣнникамъ, онъ молча осмотрѣлъ ихъ, потомъ повернулся къ нимъ спиной и направился къ своему трону. Пока онъ шелъ, жрецы не переставали кричать: «Тете, таке, лаке!» Это означало: «берегись, о царь!» Ихъ старанія объяснялись тѣмъ, что еслибы царь споткнулся, идя къ своему трону, то не мало головъ слетѣло бы съ плечъ его подданныхъ!

Когда царь усѣлся на прежнее мѣсто, начался танецъ амазонокъ, который продолжался не такъ долго, какъ танецъ воиновъ, и былъ гораздо изящнѣе. Въ это время д’Эксъ увидалъ трехъ невольниковъ, которые привели осѣдланныхъ лошадей и стали позади плѣнниковъ. «Что это означаетъ?» подумалъ д’Эксъ, «ужъ не Пеноель ли приказалъ своему жрецу приготовить лошадей?»

Сердце д’Экса забилось отъ радостнаго ожиданія, но въ ту же минуту онъ постарался отогнать отъ себя эту мысль, боясь, что надежда обманетъ его.

Амазонки кончили пляску, и главный жрецъ спустился съ подмостковъ. Онъ обратился къ народу съ длинною рѣчью, изъ которой плѣнники, конечно, не поняли ни слова. Окончивъ рѣчь, жрецъ сдѣлалъ какой-то знакъ невольникамъ, и вскорѣ они появились, неся изображеніе идола на треножникѣ, который поставили посрединѣ площади., Затѣмъ жрецъ осторожно взялъ въ руки какой-то предметъ, который лежалъ у ногъ идола. Это былъ родъ колпачка съ остроконечною верхушкой. Жрецъ надѣлъ его на голову идола.

Д’Эксъ взглянулъ въ эту минуту на Пеноеля и увидѣлъ, что все лицо его радостно свѣтится. Между тѣмъ жрецъ, надѣвъ колпакъ на идола, отошелъ отъ него подальше. Д’Эксъ внимательно слѣдилъ за всѣми его движеніями и дѣйствіями, и ему казалось, что жрецъ говоритъ и дѣйствуетъ точно во снѣ. Не успѣлъ жрецъ отойти шаговъ на пятьдесятъ и остановиться возлѣ плѣнныхъ, какъ вдругъ раздался страшный взрывъ. Вокругъ головы идола показалось пламя, и на толпу посыпался цѣлый дождь всевозможныхъ осколковъ. Раздались крики ужаса и вопли раненыхъ. Вдругъ посреди всеообщей сумятицы послышался голосъ главнаго жреца: «такъ погибнутъ всѣ тѣ, кто осмѣлится прикоснуться къ плѣннымъ французамъ!» Толпа бросилась въ разсыпную съ площади, посреди которой лежала груда горящихъ обломковъ. Даже царь, позабывъ свою важность, бросился бѣжать, такъ что его невольницы едва поспѣвали за нимъ.

— Скорѣе, друзья, на лошадей! Бѣжимъ! — вскричалъ Пеноель.

Воспользовавшись всеобщей суматохой, плѣнники вскочили на лошадей и помчались, какъ вихрь, прежде чѣмъ ошеломленные дагомейцы успѣли опомниться.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Три всадника остановились послѣ бѣшеной скачки на берегу рѣчки въ густой чащѣ кустарника. Они находились уже въ двухъ миляхъ отъ Кпаллуку и полагали, что могутъ остановиться на нѣсколько минутъ, чтобы освѣжиться у рѣчки, не подвергаясь особенной опасности.

— Дагомейцы теперь навѣрное пришли въ себя, — сказалъ д’Эксъ — и кто знаетъ, не послали ли они за нами погоню? По слѣдамъ имъ легко настигнуть насъ. Что же намъ дѣлать? мы совершенно безоружны, и у насъ всего три лошади на четырехъ.

— Ими овладѣлъ суевѣрный ужасъ, когда они увидѣли, что ихъ идолъ разлетѣлся въ мелкіе кусочки, а потому они не рѣшатся насъ преслѣдовать — сказалъ Пеноель. Но изъ — чувства осторожности не будемъ медлить. Я предлагаю сѣсть на коней. Рене садись опять ко мнѣ! — прибавилъ онъ, обращаясь къ племянницѣ.

— Есть средство примирить и то и другое: — замѣтилъ Вопре. — Мы можемъ дать отдыхъ нашимъ лошадямъ и въ тоже время обезпечить нашу безопасность. Пойдемъ по дну этого ручейка, вдоль его теченія. Ручей не глубокъ, и мы не рискуемъ утонуть. Мы поведемъ лошадей подъ уздцы и такимъ образомъ скроемъ наши слѣды. Пройдя насколько возможно дальше по этому ручью, мы выйдемъ на берегъ, и снова сядемъ на лошадей. Отсюда уже недалеко до французскаго поселенія, и я надѣюсь, что мы его достигнемъ раньше чѣмъ насъ застигнетъ дагомейская погоня.

Планъ Вопре всѣмъ очень понравился, и его тотчасъ же привели въ исполненіе. Рене посадили на лошадь капитана д’Экса, которая казалась не такой утомленной, и Вопре взялъ ее подъ уздцы. Въ теченіи получаса путешественники шли по дну ручья. Въ самыхъ глубокихъ мѣстахъ вода достигала только до колѣнъ. Вскорѣ они выбрались на равнину, и такъ какъ лошади отдохнули, то путешественники вышли на берегъ, снова усѣлись на нихъ и продолжали путь на юго-западъ. Теперь они уже ѣхали то шагомъ, то легкою рысью. Солнце палило невыносимо, и кругомъ не видно было ни одного деревца, подъ тѣнью котораго можно было бы пріютиться. Спустя два часа они достигли рѣки и увидали группу колючихъ кустарниковъ. Считая себя внѣ опасности, путешественники рѣшили остановиться здѣсь на отдыхъ. Они привязали лошадей, а сами улеглись на травѣ, подъ тѣнью кустарника. Всѣ чувствовали сильный голодъ, такъ какъ съ утра ничего не ѣли. Послѣ отдыха путешественники снова усѣлись на лошадей и продолжали путь.

Въ четыре часа пополудни, ѣхавшій впереди Пеноель вдругъ крикнулъ: «да здравствуетъ Франція»! и путешественники увидали вдали французскихъ солдатъ. Это былъ отрядъ, отправленный на рекогносцировку и случайно повстрѣчавшійся съ путешественниками.

Маіоръ Жерменъ покинулъ со своимъ отрядомъ островъ «Термитовъ» спустя два дня послѣ отправленія въ путь воздухоплавательной экспедиціи. Его переѣздъ черезъ Цадъ совершился безъ всякихъ приключеній, а въ Багирми онъ былъ очень дружески принятъ султаномъ, которому привезъ богатые подарки. Благодаря содѣйствію султана дальнѣйшее странствіе прошло вполнѣ благополучно.

Достигнувъ Убаиги, притока Конго, маіоръ нашелъ тамъ ожидавшія его письма отъ дочери и капитана д’Экса, описывавшихъ ему всѣ приключенія экспедиціи, гибель воздушнаго шара и удивительное спасеніе изъ плѣна въ Дагомеѣ. Между прочимъ, они сообщали, что среди туземцевъ свирѣпствуетъ желтая лихорадка, и поэтому онъ и его спутники рѣшили вернуться какъ можно скорѣе въ Алжиръ, воспользовавшись первымъ пароходомъ.

Можно себѣ представить, какъ обрадовался Жерменъ, получивъ эти письма. Вѣдь онъ уже болѣе двухъ мѣсяцевъ не имѣлъ никакихъ извѣстій объ экспедиціи! Мало ли какія случайности могли произойти! Письмо д’Экса обрадовало и взволновало его. Онъ съ ужасомъ думалъ о страшной опасности, которой подвергалась его Рене у дагомейцевъ, и хотя все это миновало, но его долго, точно кошмаръ, преслѣдовали страшныя видѣнія: онъ видѣлъ связанную Рене и дагомейскаго палача, заносящаго надъ нею ножъ!..

Надо ли описывать, съ какою радостью, два мѣсяца спустя, всѣ участники этой удивительной экспедиціи встрѣтились на терассѣ дома маіора въ Константинѣ. Не доставало одного Энока. Но объ этомъ никто не жалѣлъ.

"Юный Читатель", № 23, 1903

---

1. Спаги — туземные французскіе солдаты въ Алжирѣ.