Человек (Зуев)/ДО

Опубл.: 1874. Источникъ: az.lib.ru • Духовная сторона человека.

Это произведение было опубликовано до 7 ноября 1917 года (по новому стилю) на территории Российской империи (Российской республики), за исключением территорий Великого княжества Финляндского и Царства Польского, и не было опубликовано на территории Советской России или других государств в течение 30 дней после даты первого опубликования.

Поскольку Российская Федерация (Советская Россия, РСФСР), несмотря на историческую преемственность, юридически не является полным правопреемником Российской империи, а сама Российская империя не являлась страной-участницей Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений, то согласно статье 5 конвенции это произведение не имеет страны происхождения.

Исключительное право на это произведение не действует на территории Российской Федерации, поскольку это произведение не удовлетворяет положениям статьи 1256 Гражданского кодекса Российской Федерации о территории обнародования, о гражданстве автора и об обязательствах по международным договорам.

Это произведение находится также в общественном достоянии в США (public domain), поскольку оно было опубликовано до 1 января 1929 года.

ЧЕЛОВѢКЪ.

Духовная сторона человѣка *).

) О человѣкѣ, въ его физическомъ отношеніи, было говорено въ №№ 41—49 Живописнаго Обозрѣнія прошлаго 1873 г. Къ упомянутой статьѣ было приложено до 300 рисунковъ разныхъ типовъ въ пяти частяхъ свѣта.

Степень умственнаго развитія человѣческаго рода тѣсно совпадаетъ съ изяществомъ развитія физическаго, и образованіе идетъ пропорціонально совершенству природы. Народы сѣверныхъ материковъ, вмѣстѣ съ физическою красотою, опередили другихъ и въ умственномъ отношеніи, и когда первые быстро шли на пути образованія, вторые оставались первобытными дикарями. Во всѣхъ частяхъ свѣта замѣтно движеніе образованія съ сѣвера, развѣ за исключеніемъ Европы, которая сама лежитъ далеко къ сѣверу отъ тропиковъ и куда цивилизація шла съ юговостока. Образованнѣйшіе народы Африки — Карѳагеняне и Египтяне жили на сѣверѣ; просвѣщенные народы Азіи: Финикіяне, Іудеи, Вавилоняне, Халдеи, Мидяне, Китайцы жили также далеко къ сѣверу отъ тропиковъ, даже самая Индія, т. е. Индія историческая, Индія браманская лежала хотя и недалеко, но все-таки внѣ тропиковъ и къ сѣверу отъ нихъ. Въ Америки, гдѣ образованность развилась совершенно независимо отъ всякаго вліянія другихъ народовъ, явилось также съ сѣвера. Мексиканскіе Ацтеки и Толтеки, а также Перуанскіе Инки развились самостоятельно до такого образованія, которое приводитъ въ удивленіе и въ изумленіе образованнѣйшихъ Европейцевъ съ открытіемъ, въ дѣвственныхъ лѣсахъ Мексики и Перу, остатковъ нѣсколькихъ большихъ и великолѣпныхъ городовъ. Архитектурный стиль зданій и храмовъ совершенно отличенъ не только отъ современныхъ европейскихъ или азіятскихъ, по даже и отъ древнихъ индійскихъ, вавилонскихъ или египетскихъ сооруженій. При всемъ томъ стиль этотъ поражаетъ правильностію и гармоніею частей, красотою и изяществомъ, доступными лишь народамъ самой высокой образованности. Тамъ найдены также великолѣпно разрисованныя рукописи, письмена которыхъ, къ крайнему сожалѣнію, остаются непроницаемою тайною и врядъ ли найдется второй такой камень, который бы, подобно розеттскому, послужилъ ключомъ къ прочтенію рукописей и изсѣченныхъ на храмахъ письменъ Ацтековъ и Инковъ. Для пониманія египетскихъ іероглифовъ послужилъ коптскій и греческій языки розеттскаго камня, сличеніе коптской и греческой надписей съ іероглифами третьей стороны камня, чему, впрочемъ, много помогали еще древніе писатели египетскіе, греческіе, римскіе и наконецъ египетская исторія и древности, но исторія Америки, до ея открытія, составляетъ глубокую, непроницаемую тайну, а выродившіеся потомки просвѣщенныхъ Ацтековъ, то есть тѣ народы, которыхъ засталъ Колумбъ, были не болѣе, какъ обыкновенные дикари. Какъ могло произойти въ Америкѣ такое паденіе и совершенное изчезновеніе образованія, какъ могло совершиться такое странное и неестественное явленіе, слѣдовавшее діаметрально противуположному пути сравнительно съ законами совершенствованія и прогресса цивилизаціи другихъ странъ, понять трудно, тѣмъ болѣе, что къ разрѣшенію такихъ вопросовъ не имѣется ни фактовъ, ни лѣтописей, ни преданій.

Африканскіе негры принадлежатъ къ самымъ дикимъ и неразвитымъ изъ всѣхъ породъ и уступятъ въ своей дикости однимъ звѣрямъ, да развѣ еще жителямъ Папуи, Алфуру и австралійскимъ неграмъ. Правы африканскихъ негровъ еще нѣсколько смягчились отъ продолжительныхъ сношеній съ Европейцами; по крайней мѣрѣ они сдѣлались похожи на людей хотя наружно, если уже не внутренно; впрочемъ, при тѣхъ отношеніяхъ, въ которыхъ стоятъ они къ Европейцу, то есть рабъ къ господину, даже немыслимо истинное нравственное развитіе, и они бываютъ похожи на людей, пока страсти не взволнуютъ ихъ кровь, а затѣмъ различіе ихъ съ животнымъ весьма не велико. Снести своего сына или дочь на рынокъ и безжалостно продать, продать тому, кто дастъ болѣе денегъ, хотя бы у щедраго покупателя ожидало ихъ самое безчеловѣчное обращеніе, для негра ничего не значить; но какъ относительность понятія существуетъ вездѣ и во всемъ, то и африканскіе негры, все-таки, сравнительно съ австралійскими, конечно, стоятъ на высшей степени нравственнаго развитія уже потому, что они не людоѣды, хотя, впрочемъ, кое гдѣ и встрѣчаются слѣды людоѣдства, тогда какъ Австралійцу съѣсть равнаго себѣ, человѣка — дѣло болѣе чѣмъ обыкновенное. Не говоря уже о побѣжденныхъ врагахъ и бѣлокожихъ Европейцахъ, претерпѣвшихъ кораблекрушеніе или попавшихся къ нимъ случайно, они пожираютъ своихъ единоплеменниковъ, родныхъ, даже собственныхъ дѣтей, женъ, отцовъ и матерей, находя какую нибудь провинность или какой нибудь предлогъ или просто бросая жребій, кого съѣсть. Если провинится предъ мужчиною женщина своею невѣрностію, то какъ она, такъ и ея обольститель привязываются къ двумъ сосѣднимъ деревьямъ и этимъ начинается отвратительное пиршество людоѣдства; виновныхъ рѣжутъ по кускамъ и съѣдаютъ при радостныхъ крикахъ, неистовой пляскѣ и кувырканьѣ; это совершается не столько изъ ревности или мщенія, сколько изъ жадности полакомиться человѣческимъ мясомъ. Часто семейство сыновей и дочерей обрекаетъ на съѣденіе отца или мать подъ тѣмъ предлогомъ, что они слабы и больны; никакія просьбы, никакіе вопли и слезы не въ состояніи поколебать твердой рѣшимости дѣтей, положившихъ въ семейномъ совѣтѣ съѣсть своихъ родителей; каждый, напротивъ, боится, чтобы разсчитываемый лакомый кусокъ какъ нибудь не ускользнулъ отъ него. Часто естественная любовь къ дѣтямъ заглушается звѣрскою жадностью къ мясу, даже въ матеряхъ, и ребенка съѣдаютъ, какъ собственность, въ смыслѣ провизіи. Иногда дикари ѣдятъ другихъ чисто по праву сильнаго, нападаютъ на нихъ и убиваютъ, какъ звѣря или дичь; заступничества или наказанія за это ожидать нельзя, потому что для всякаго это кажется дѣломъ весьма обыкновеніямъ и хорошимъ. Многіе изъ путешественниковъ разсказываютъ, что во время своего пребыванія въ Австраліи, посѣщая берегъ, они выходили на него не иначе, какъ значительною партіею и постоянно были вооружены заряженными ружьями и револьверами, а на корабляхъ постоянно были готовы картечные залпы въ случаѣ опасности; ночью же эта опасность возрастала еще болѣе, и на палубѣ обыкновенно бывало по 3 и по 4 часовыхъ со всѣхъ сторонъ; часто освѣщаютъ морскія воды ракетами или бенгальскими огнями, потому что дикари, на своихъ челнокахъ или пирогахъ, подплываютъ въ безмолвной тишинѣ къ небольшимъ кораблямъ въ огромномъ количествѣ и, достигнувъ цѣли, всѣ вдругъ, съ страшными воплями и гикомъ, бросаются на малочисленный экипажъ, который убиваютъ и тутъ же пожираютъ, какъ остервененныя кошки, ворча и ругаясь между собою. Часто приходилось Европейцамъ, замѣтивъ при освѣщеніи ракетами подобныхъ гостей, встрѣчать ихъ градомъ картечи и истреблять во множествѣ, не дожидаясь нападенія, но это не было безчеловѣчнымъ, варварскимъ кровопролитіемъ, а единственнымъ средствомъ спасти свою собственную жизнь. Въ сраженіяхъ дикарей между собою предводитель побѣдителей переламываетъ кости въ рукахъ и ногахъ у предводителя побѣжденныхъ и терзаетъ его съ своими приближенными съ звѣрствомъ и жадностью тигра. При видѣ такихъ жалкихъ и безобразныхъ существъ, похожихъ наружностію на обезьяну, а въ умственномъ отношеніи стоящихъ, быть можетъ, также не выше ея, невольно приходится приравнять человѣка къ животному, еслибы только не было того существеннаго различія, по которому животное безсознательно заботится лишь о своемъ настоящемъ, тогда какъ человѣкъ всегда и непремѣнно рисуетъ свое будущее, помышляя о немъ то съ надеждою и радостію, то съ горемъ и отчаяніемъ, то съ чувствомъ полнаго довѣрія и любви, то со страхомъ, содроганіемъ и ужасомъ. Чѣмъ грубѣе и невѣжественнѣе человѣкъ, тѣмъ безпорядочнѣе его мысли и грубѣе представленія будущаго. Здѣсь разумѣется не то будущее, которое совершится сегодня же, завтра, или послѣ завтра, но будущее далекое, переходящее за предѣлы жизни и пробуждающее неопредѣленныя надежды загробной жизни. Здѣсь уже является первый зародышъ религіи, здѣсь первые зачатки первыхъ вѣрованій, болѣе или менѣе нелѣпыхъ и грубыхъ, болѣе или менѣе разумныхъ и возвышенныхъ, болѣе или менѣе истинныхъ, чистыхъ и святыхъ.

Ни одно животное не любуется свѣтлымъ, голубымъ небомъ, яркимъ и грѣющимъ солнцемъ, силою котораго распускаются цвѣты и зрѣютъ плоды; ни одно животное не созерцаетъ свода небеснаго, усѣяннаго звѣздами, этими вѣчными свѣтилами, блещущими намъ съ высоты, но за то ни одно животное не знаетъ и страха, такъ легко охватывающаго человѣка въ мрачную ночь, потому что животное не дѣлаетъ ни добра; ни зла, какъ человѣкъ, которому грозная, неподкупная совѣсть нерѣдко представляетъ въ ночномъ мракѣ зеркало еще ярче, чѣмъ при свѣтѣ солнца; зеркало это отражаетъ иногда въ себѣ то, отъ чего бы онъ охотно отвернулся.

Удивительно ли, что человѣкъ, это разумное существо, внутри котораго совершается мышленіе, дѣйствуетъ воля, возникаетъ любовь, надежда, страхъ, волнуются страсти, какъ бурное, никогда не затихающее море, — въ которомъ, какъ въ безднѣ, постоянно борятся самыя противуположныя чувства — гнѣвъ и крбтость, любовь и ненависть, самоувѣренность и робость; — удивительно ли, что въ человѣкѣ, при взглядѣ на небо и землю, возникаютъ вопросы, на которые самъ онъ отвѣтить не можетъ и ожидаетъ разрѣшенія ихъ отъ иного міра, а не отъ того, въ которомъ живетъ.

Эти вопросы, эти вѣрованія, это неопредѣленное ожиданіе ихъ будущаго разрѣшенія и составляютъ то, что мы разумѣемъ подъ словомъ «религія». Она сопровождаетъ человѣка на всѣхъ ступеняхъ его умственнаго и нравственнаго развитія, какъ на самой низшей, такъ и на самой высшей, восходя постепенно въ болѣе и болѣе отвлеченныя, возвышенныя и святыя понятія.

Нѣтъ сомнѣнія, что первоначальные зародыши религіи явились весьма различно, чему служитъ доказательствомъ многочисленность религіозныхъ вѣрованій, но вообще всякое религіозное понятіе въ человѣкѣ обнаруживается въ немъ тогда, когда онъ, безъ всякаго знанія, подобію ребенку, стоитъ лицомъ къ лицу съ природою и ея явленіями. Величественныя явленія природы удивляютъ и поражаютъ его своимъ величіемъ и своею непостижимостію, а послѣдствія и тѣмъ болѣе причины стоятъ выше его понятій.

При созерцаніи красоты и чудесъ природы, лазури небесъ, свѣта и теплоты солнца, мерцанія звѣздъ, при видѣ водопадовъ, тифоновъ, изверженій вулкановъ, бурь и молній, человѣкъ сознаетъ свое безсиліе и ничтожность и, подавленный величіемъ и могуществомъ природы, онъ изнемогаетъ совершенно и безотчетно ищетъ существа могущественнаго, великаго, грознаго; но странно, что первыя понятія о Богѣ въ дикомъ человѣкѣ являются не отъ благодѣтельныхъ, а именно отъ грозныхъ и разрушительныхъ явленій природы; первыя, какъ ребенокъ, онъ принимаетъ за что-то должное, а вторыхъ боится и потому старается задобрить сильное и злобное существо. Такъ какъ первобытный, дикій человѣкъ не возвысился до такого понятія, чтобы познать божество въ отвлеченно нравственномъ значеніи, то онъ создаетъ себѣ бога видимаго, осязательнаго, грознаго и обыкновенно безобразнаго, каковы вообще всѣ идолы необразованныхъ и дикихъ племенъ.

Сообразуясь съ своими собственными понятіями и слабостями, неразвитый человѣкъ природы старается умилостивить грозное божество просьбами, слезами, и задобрить его разными приношеніями и подарками, кушаньемъ и питьемъ; но видя, что все это мало помогаетъ, въ новомъ безсиліи онъ придумываетъ новое средство и противопоставляетъ злому богу вновь придуманнаго и такого же сверхъестественнаго добраго бога^[1]. Какъ ребенокъ, онъ не хочетъ никогда растаться съ своимъ мнимымъ защитникомъ, прячетъ его и носитъ съ собою, если богъ не великъ, или посѣщаетъ его, если идолъ тяжолъ и большихъ размѣровъ; по чаще всего доброе существо чтутъ они въ солнцѣ, лунѣ, звѣздахъ, дождѣ и вообще въ тѣхъ явленіяхъ природы, которыя, если не приносятъ прямой пользы или благодѣянія, то по крайней мѣрѣ безвредны. Здѣсь первое начало или еще первый зародышъ богослуженія.

Но Австралійцы стоятъ такъ низко на ступеняхъ человѣческаго развитія, что они незнакомы даже и съ этими грубыми понятіями; они не дошли еще и до того, чтобы боготворить солнце или олицетворять свои понятія въ идолахъ. Они умѣютъ только быть въ вѣчномъ, безотчетномъ страхѣ и ужасѣ. Ихъ колдуны стараются отогнать злого духа, но не приносятъ ему ни жертвъ, ни подарковъ, т. е. нѣтъ у нихъ даже и намека на культъ или богослуженіе; но при всемъ томъ и у нихъ есть какое то мятежное, тревожное опасеніе за будущую жизнь, слѣдовательно, и они все-таки отличаются отъ животныхъ. Также низко въ религіозныхъ понятіяхъ стоятъ жители Огненной земли и Южной Патагоніи; но, по мѣрѣ приближенія индійскихъ племенъ къ экватору, мало по малу очищаются понятія, и два раздѣльныхъ начала добра и зла совмѣщаются въ одно общее понятіе о великомъ и могущественномъ существѣ, правящемъ міромъ, которое бываетъ то злымъ, то добрымъ, лишь по отношенію къ дурнымъ или хорошимъ дѣйствіямъ человѣка. Такія понятія безспорно много уже чище тѣхъ первоначальныхъ, гдѣ человѣкъ потрясенъ только однимъ ужасомъ и гдѣ божество является несравненно хуже его самаго. Здѣсь же божество, хотя и измѣряется человѣческою мѣркою, но все-таки оно не бываетъ злобнымъ, если люди сами того не заслуживаютъ, а слѣдовательно появляется, очевидно, чистое понятіе о божественномъ правосудіи. Въ противоположномъ, т. е. сѣверномъ полушаріи, понятія Эксимосовъ, Колошей, Чукчей и другихъ о божествѣ стоятъ много выше понятій обитателей Пануй или Новой Ирландія. О высшемъ существѣ и о природѣ они не имѣютъ никакого понятія, поэтому религіи у нихъ нѣтъ никакой. Ихъ даже нельзя назвать идолопоклонниками. Существуетъ что-то вродѣ колдовства и темнаго вѣрованія въ злого духа. На новой Гвинеѣ еще замѣчено что-то похожее на безотчетное вѣрованіе, такъ напр. у дикарей Гумбольдъ Бая устраиваются надъ водой деревянные шалаши, крытые соломою и украшенные травою и перьями: здѣсь еще кроется какое-то сходство съ храмомъ, гдѣ чествуется или задобривается злой духъ. Эти смутныя религіозныя вѣрованія всегда сопровождаются питьемъ вина, добываемаго отъ европейцевъ, которое испиваютъ они, при подобныхъ случаяхъ, изъ человѣческихъ череповъ и всего чаще изъ череповъ своихъ же дѣтей и своихъ родителей. Питье сопровождается самою алчною ѣдою или точнѣе самымъ возмутительнымъ и отвратительнымъ обжорствомъ, при чемъ съѣдаютъ также своихъ убитыхъ и изжареныхъ дѣтей или родителей, такъ какъ убійство равнаго себѣ человѣка почитается дѣломъ самымъ обыкновеннымъ, особенно при укоренившемся суевѣріи, что сила убитаго переходитъ къ убивающему. Неистовыя религіозныя пляски начинаются съ наступленіемъ темноты. Женщины разводятъ костры и ударяютъ по натянутой кожѣ, раздавая горящія головни пляшущимъ; пляска постепенно переходитъ въ безсознательный бѣгъ и круженіе, при чемъ визжатъ, бросаютъ копья и головни. Эти пляски извѣстны подъ именемъ «Корробори» и происходятъ болѣе во время полнолунія; при подобныхъ оргіяхъ совершается также въ ночное время и въ глубокой тайнѣ отъ европейцевъ особый символическій обрядъ вышибанія у мальчиковъ двухъ переднихъ зубовъ, а у дѣвочекъ отламыванія двухъ суставовъ указательнаго пальца или даже и цѣлаго пальца, у взрослыхъ же дѣвушекъ — обрыванія ушей, которыя такимъ образомъ повисаютъ окровавленными лохмотьями. Если одно племя примиряется съ другимъ, то вѣстникъ мира или парламентеръ долженъ имѣть прорванный носъ, въ который продѣвается палка — знакъ неприкосновенности.

Жители Новой Гвинеи начинаютъ обыкновенно свои пляски, съ наступленіемъ темноты, въ густомъ уединенномъ лѣсу, разводятъ большой огонь и пляшутъ съ ожесточеніемъ и неистовствомъ въ самыхъ затѣйливыхъ тѣлодвиженіяхъ. Новозеландцы же обыкновенно исполняютъ подобныя пляски днемъ и избираютъ мѣстомъ для нихъ или обширное селеніе или ровную мѣстность съ густыми, вѣтвистыми деревьями. Хлѣбное дерево всегда бываетъ предметомъ, на который обращены взоры пляшущихъ и къ которому относятся всѣ ихъ тѣлодвиженія. Пляски австралійскихъ туземцевъ часто бываютъ соединены и съ свадебными обрят дами, которые довольно странны: на выходящую изъ лачуги женщину нападаютъ нѣсколько мущинъ: каждый тянетъ ее къ себѣ, кто за руки, кто за логи, а кто, не стѣсняясь, и за волосы. Пересилившій другихъ и отнявшій ее для себя, дѣлается ея мужемъ, но часто подобные обряды стоятъ женщинамъ жизни. Зрители же, не претендующіе на невѣсту, пляшутъ во все это время съ оружіемъ и щитами. Иногда же женихъ повергаетъ невѣсту на земь тяжелымъ ударомъ дубины и за тѣмъ уже очнувшуюся женщину тащитъ къ себѣ въ лагерь или лѣсъ. Иногда женихъ объявляетъ свою избранницу тѣмъ, что садится ей на плечи. Символическія пляски на Каролинскихъ островахъ отличаются еще тою особенностію, что пляшущіе берутся не руками, а ногами; они поднимаютъ одну ногу и кладутъ ее выше колѣна къ другому, который придерживаетъ ее рукою и, въ свою очередь, подымаетъ также свою ногу къ другому, такъ что въ сущности каждый изъ танцующаго кружка скачетъ лишь на одной ногѣ. Они имѣютъ хотя а смутныя понятія о душѣ, о судьбѣ, о безсмертіи, о сотвореніи міра и т. д., но у нихъ существуютъ жертвоприношенія и священныя по преданіямъ мѣста. Идолы боговъ представляюсь большею частію звѣрей. Иныя племена боготворятъ звѣзды и преимущественно Б. Медвѣдицу, почитаемую за прародителя міра. Наиболѣе между американскими племенами распространено почитаніе двухъ животныхъ: собаки и бобра. Первую они считаютъ прародительницею всего рода человѣческаго, а потому никогда не убиваютъ это животное, а во вторыхъ видятъ блюстителя рая, куда верховное божество поселяетъ достойнѣйшихъ изъ людей, а именно тѣхъ, которые не ѣли человѣческаго мяса, по занимались войною и разбоемъ. Поклоняются также дикари остовамъ допотопныхъ животныхъ и особенно слоновъ; такъ какъ ихъ теперь нѣтъ въ Америкѣ, то они и думаютъ, что это кости ихъ древнихъ боговъ; также высоко почитаютъ огш, такъ называемую, глину мира. Мѣсто, гдѣ она выкапывается, почитается священнымъ, и въ какой бы враждѣ не находились племена, соединясь у священнаго холма, прекращаютъ всякія непріязненныя дѣйствія и заключаютъ миръ, причемъ закуриваютъ трубки мира, сдѣланныя изъ священной глины, и пускаютъ дымъ, въ смыслѣ жертвы, великому духу Маниту. Вѣрованія ихъ въ загробную жизнь выражаются преимущественно понятіями о теплѣ и холодѣ; такъ напр. храбрые побѣдители, снявшіе съ непріятелей нѣсколько чубовъ^[2] будутъ находиться въ постоянномъ теплѣ, души ихъ, по зеленымъ лугамъ, будутъ гоняться за самыми большими звѣрями и ловить ихъ, спать будутъ они на мхѣ и на листьяхъ, защищенные отъ непогодъ шалашами, покрытыми бычачьей шкурой. Трусы же будутъ жить въ холоду съ волками и женщинами.

Не смотря на всю нелѣпость грубаго язычества дикарей, они такъ привязаны къ нему и такъ слѣпо ему вѣрятъ, что труды самыхъ достойныхъ миссіонеровъ каковы на пр. Моффатъ, Гарнье, Ливингстонъ, Маккензи и др., разбивались въ прахъ о невѣжество и предразсудки дикарей и какой нибудь черный знахарь, колдунъ или дождепрлзыватель удачнымъ шарлатанствомъ или фокусомъ легко уничтожалъ въ недѣлю долголѣтнія усилія проповѣдниковъ слова Божія, приносившихъ не разъ въ жертву жизнь свою. У дикарей австралійскихъ и американскихъ христіанство пріобрѣло самую скудную и ненадежную почву, по у африканцевъ нельзя сказать, чтобъ Слово Божіе падало на камень или въ терніе; многіе народны, какъ на пр. у Ливингстона, племя Макололы и особенно у Гарнье, племя Бари, слушали евангеліе съ увлеченіемъ и любовію. Молодыя женщины подаютъ болѣе_ надеждъ къ распространенію на африканскомъ континентѣ божественнаго евангелія, чѣмъ мужчины. Въ большинствѣ же случаевъ дикари, ревностно внимающіе миссіонерамъ, дѣлаютъ это съ цѣлію побольше получить бусъ, ситцу и другихъ заманчивыхъ подарковъ.

У Мексиканцевъ покланяются невидимому богу Теотлю, у котораго въ подчиненіи находятся другіе боги, большею частію, злые; самый злой — богъ войны, родился отъ старухи, поймавшей въ складки своего подола летѣвшій воланъ изъ перьевъ. Сыновья старухи, узнавъ, что мать ихъ заключила въ себя такое существо, которое должна будетъ скоро родить, считая себя обезславленными матерью, рѣшились ее убить и, въ то время, когда они явились, чтобы исполнить свое намѣреніе, она вдругъ родила бога, вышедшаго изъ чрева ея въ полномъ вооруженіи, съ зелеными перьями. Новорожденный убилъ сыновей своей матери, разграбилъ ихъ имущество и принесъ ей богатую добычу. Богопочитаніе этого чудовища требовало громадныхъ кровавыхъ жертвъ; ему приносилось ежегодно въ жертву не менѣе 20,000 человѣкъ, которыхъ клали на особый жертвенный камень, находившійся на высотѣ храма. Жрецъ разрѣзывалъ острымъ кремнемъ грудь жертвы и съ силою вырывалъ теплое, бьющееся сердце, показывая его народу. Туловища жертвъ съѣдались многочисленнымъ классомъ жрецовъ, а голова сохранялась въ особаго рода обелискѣ. Удивительно, что такія кровавыя жертвы совершались, по преимуществу, у народовъ, болѣе образованныхъ. Такъ, древніе финикіяне приносили также Молоху человѣческія жертвы, предавая ихъ долгой и мучительной смерти на медленномъ огнѣ; у нихъ же богинѣ Астартѣ въ жертву приносились дѣвицы. Сирійцы въ томъ же родѣ совершали жертвы Ваалу, которому приносилось въ жертву первое дитя брака. Малайзійцы, представители древней цивилизаціи, ежегодно приносили, для умилостивленія злого божества, лучшую дѣвицу морскому чудовищу, которое выходило изъ глубины водъ и пожирало приготовленную жертву, и только геройскій подвигъ Геркулеса, сразившагося съ чудовищемъ и побѣдившаго его, спасъ Изіону, царскую дочь, выставленную на скалѣ дня пожранія змѣю. Народы бѣдные приносили плоды, цвѣты, овецъ, и все, что также было у нихъ перваго и лучшаго.

Вообще же и народы образованные не чужды были тѣхъ понятій, что боговъ можно умилостивить, задобрить, и даже просто подкупить жертвами, подарками, питьемъ, куреніемъ ѳиміама, кушаньемъ, виномъ, плодами, цвѣтами, деньгами, кровью и дымомъ жертвъ и т. д., и измѣряя ихъ по самимъ себѣ, приписывали имъ человѣческія добродѣтели и достоинства, человѣческія ошибки, слабости, заблужденія, пороки, проступки и преступленія. Даже самое воровство и надувательство не казалось страннымъ приписать божеству въ видѣ особой его ловкости и смышленности, и, очевидно, чѣмъ чище и нравственнѣе былъ народъ, тѣмъ чище и нравственнѣе были идеалы его вѣрованій, чѣмъ, напротивъ, былъ онъ грубѣе, или чѣмъ развращеннѣе и порочнѣе, тѣмъ грубѣе были понятія о божествѣ, тѣмъ развращеннѣе и порочнѣе были самые боги. Просвѣщеннѣйшій, но вмѣстѣ и развращеннѣйшій народъ древности — Греки подобрали но себѣ и боговъ. Какъ сами они отличались и умомъ, и образованіемъ, и храбростью, и развращеніемъ, и вѣроломствомъ, и плутовствомъ, такъ и боги ихъ были или умны, какъ Минерва (Аѳина), или храбры, какъ Марсъ (Арисъ), или красивы, какъ Венера (Афродита), или развратны, какъ Юпитеръ (Зевсъ), или плуты и воры, какъ Меркурій (Гермесъ). Глава ихъ и предсѣдатель всего Олимпа, Зевсъ, былъ существо самое преступное и низкое. Этотъ верховный олимпійскій совѣтъ боговъ только и дѣлалъ, что наѣдался амброзіей и упивался нектаромъ, соображая въ пьяномъ индѣ разныя продѣлки противъ людей, каковы напримѣръ большая часть порученій, дававшихся Гермесу и между прочими огромное воровство коровъ, сдѣланное имъ съ согласія всего Олимпа, въ которомъ онъ показалъ себя первокласнымі. мошенникомъ, надѣвъ на коровъ сандаліи, ч тобы по человѣческимъ слѣдамъ нельзя было открыть, куда угнано было стадо коровъ.

Съ разнообразіемъ и постепеннымъ совершенствованіемъ богослуженій, увеличивался классъ жрецовъ, предписавшій положительныя правила для руководства въ жертвоприношеніяхъ и, пользуснь своимъ нравственнымъ вліяніемъ на народъ, присвоилъ себѣ огромныя права и преимущества и воспользовался ими, какъ нельзя лучше, для своего обогащенія, а легковѣріе народа упрочило за жрецами надолго то высокое положеніе, какимъ они пользуются въ иныхъ странахъ и по сіе время, напр. въ Индіи. Отсюда ведетъ свое начало каста жреческая (браманы), а за нею и всѣ прочія до презрѣннаго паріи. Богатыя жертвы, приносившіяся на алтари боговъ, похищались обыкновенно жрецами, но слѣпо вѣровавшій, обманутый народъ продолжалъ искупать грѣхи свои, обогащая храмы тѣхъ или другихъ боговъ.

Понимая всю выгоду своего положенія, все величіе и власть, не уступавшія царскимъ, свою славу, роскошь и богатства, жрецы, конечно, старались всѣми силами не выпустить изъ рукъ достигнутыхъ правъ; тѣсно соединились между собою и составили особый замкнутый и таинственный кругъ, являясь къ народу только въ особенно важныхъ случаяхъ, вѣщая ему или гнѣвъ раздраженныхъ боговъ съ требованіями огромныхъ жертвъ, или примиреніе съ богами, что также сопровождалось новыми подарками и пожертвованіями народа, и жрецы жили въ такой роскоши и такомъ изобиліи, о которомъ трудно даже составить вѣрное понятіе. Они не задумывались въ средствахъ, лишь бы была достигнута цѣль. И убійство, и казнь, и проклятіе, и обманъ — все было въ дѣйствіи для поддержанія могущества. При богатствѣ, въ ихъ кастѣ сосредоточились всѣ науки, какъ астрономія, медицина, магія, исторія, и искуства, какъ зодчество, ваяніе, скульптура, живопись, вся письменность и весь кругъ человѣческихъ познаній, а невѣжественный народъ, во мракѣ полнаго невѣдѣнія, преклонялся предъ ними съ благоговѣніемъ. Особенно поражала чувство народа наука маговъ (черная и бѣлая магія), т. е. проще физика и химія, которыя употребляли жрецы не какъ науки, а какъ волшебство или богомъ дарованную силу, объясняя явленія природы по своему усмотрѣнію, то есть какъ имъ было выгоднѣе; у нихъ дѣйствовало и электричество, и горѣли столбы горючаго газа, и предсказывались затмѣнія, и излечивались больные, и звучали безмолвные граниты пирамидъ и приводились въ чувство отъ обмороковъ, летаргіи или ударовъ, чего еще не понималъ народъ; однимъ словомъ, пущено было въ ходъ все, чему самихъ ихъ научила наука и на что съ трепетомъ и ужасомъ смотрѣло невѣжество и приписывало прямому посредничеству между людьми и божествомъ.

Чѣмъ выше становилось образованіе народа, тѣмъ торжественнѣе и сложнѣе становились обряды, тѣмъ дороже и утонченнѣе жертвы; вмѣсто муки, колосьевъ, сырыхъ кожъ и убитыхъ мелкихъ животныхъ, появились на жертвенникахъ дорогія рыбы, лучшее мясо, душистые пряности, драгоцѣнныя пурпуровыя и фіолетовыя ткани, дорогія вина и при томъ не въ глиняныхъ, а въ серебряныхъ и золотыхъ сосудахъ; наконецъ деньги и другія драгоцѣнности, однимъ словомъ, вся роскошь избалованной прихоти.

Всѣ вообще жреческія сословія, какъ жрецы египетскіе, лидійскіе маги, индійскіе браманы, галльскіе друиды, умѣли хорошо утвердить свое высокое положеніе въ народѣ и даже до такихъ нелѣпыхъ крайностей, что напр. для брамана никакое ужасное злодѣяніе не считалось въ народѣ преступленіемъ по той причинѣ, что все сдѣланное имъ непремѣнно хорошо и что онъ, какъ созданный изъ головы Брамы, не можетъ сдѣлать ничего, кромѣ хорошаго, и если что кажется дурнымъ, то только потому, что членъ другой касты до того темёнъ въ своемъ невѣдѣніи, что рѣшительно самъ ничего не понимаетъ, или самъ дуренъ и видитъ только одно дурное. Удивительна ли послѣ этого та безусловная вѣра и та боязнь, которую имѣлъ народъ, думая, что отъ жреца зависитъ даже лишить его будущей жизни, всего ожидаемаго блаженства, и послать въ адъ. Жрецы египетскіе мучили бѣдныхъ родственниковъ ровно 40 дней, обирая ихъ въ это время безъ всякаго стыда, и только послѣ этого срока произносили свой приговоръ надъ умершимъ, стоитъ ли онъ бальзамированія или нѣтъ, то есть, проще, будущей жизни. Родители и дѣти, мужья и жены трепетали въ ожиданіяхъ и истощали все, лишь бы не заставить душу несчастнаго скитаться по свѣту въ презрѣніи; но и въ тѣ времена были умные люди, опережавшіе свой вѣкъ, какъ напр. Цицеронъ, который торжественно сказалъ въ рѣчахъ своихъ, что онъ удивляется, какимъ образомъ два встрѣтившихся авгура могутъ смотрѣть въ лицо другъ другу безъ смѣха.

Съ одной стороны щедрость жертвовавшихъ, съ другой пресыщенность жрецовъ дошли до того, что на жертвенные столы клались гекатомбы (100 животныхъ), хиліомбы (1000 животныхъ) и даже миріомбы (10,000 животныхъ). Во времена римскихъ императоровъ эти числа возрасли до неимовѣрныхъ количествъ, какъ напр. во времена Калигулы насчитываютъ до 100,000 быковъ, принесенныхъ имъ въ разное время въ жертву. Кромѣ того кладовыя храмовъ переполнены были золотыми и серебряными треножниками, столами, статуями, кубками и разными предметами; особенно богаты были храмы Фригійскіе Ваала и Астарты; храмъ же Аполлона Дельфійскаго превышалъ сокровища всей Греціи, взятыя вмѣстѣ. Храмы Капитолія также были переполнены сокровищами.

Человѣческія жертвы явились въ двухъ видахъ: обязательномъ и добровольномъ. Въ первомъ случаѣ, напр. въ Мексикѣ, въ Финикіи, Сиріи или Фригіи, бросался жребій или избиралось общимъ голосомъ лучшее и достойнѣйшее существо, которое, противу воли, приносилось въ жертву злобному и разъяренному божеству для его умилостивленія. Избранную жертву тащили иногда силою на закланіе или пожраніе чудовищу, связывали руки и ноги и, не обращая вниманія на раздирающіе душу крики, совершали варварскій обрядъ. Жертвы добровольныя, которыя весьма часты и но сіе время въ Индіи, истекаютъ изъ самаго ученія о Брамѣ, а именно: 1) что весь міръ есть цвѣтущая юность, среди которой не можетъ и не должна существовать старость, 2) что священныя струи Ганга истекаютъ прямо изъ тѣла Брамы и снова втекають въ него же, а слѣд. утонуть въ волнахъ священной рѣки значить то же, что погрузиться въ самаго Браму, 2) что погибающій во имя и въ честь божества удостоится лицезрѣнія Брамы и наконецъ, 4) что вдова, какъ безполезное на свѣтѣ существо, которое даромъ ѣсть хлѣбъ, не должна болѣе жить на этомъ свѣтѣ, а обязана пожертвовать жизнію добровольно, иначе будетъ презираема всѣми.

Индійцы, вѣрующіе слѣпо и безусловно въ такое ученіе, охотно стремятся тысячами, чтобы принести себя въ жертву божеству, и всякій, чей возрастъ достигъ 50 и болѣе лѣтъ, старается лишиться жизни въ торжественныхъ религіозныхъ церемоніяхъ. Такимъ образомъ въ праздникъ Тримурти, индійской Троицы (Брама, Вишну, Сива) когда возятъ громадное чугунное изваяніе ея по дорогамъ, благочестивые Индійцы бросаются подъ тяжелыя чугунныя колеса чудовищной колесницы, причемъ раздается только трескъ костей, да радостные крики народа, взирающаго на этихъ добровольныхъ мучениковъ. Чтобы утонуть въ волнахъ Ганга, Индійцы не задумываются совершить самое отважное дѣло: вплавь или даже просто бросаются въ воду; иногда, постепенно уходя въ глубину, ожидаютъ, пока не схватитъ ихъ гавіалъ (крокодилъ) и не утащить въ глубину; но святое изъ святыхъ дѣлъ состоитъ въ томъ, чтобы достигнуть самаго истока Ганга на высотахъ Гиммалайскихъ и слѣдовательно дойти до самаго тѣла Брамы; вѣрующіе карабкаются вверхъ по скаламъ и льдамъ, обрываются въ пропасти, разбиваясь въ прахъ, но это нисколько не останавливаетъ другихъ, которые также цѣпляются и также обрываются внизъ. Счастливѣйшій тотъ, кто доберется до истока и оттуда уже самъ бросится въ пропасть. Еще добровольные мученики предаютъ себя всевозможнымъ истязаніямъ другого рода, наприм. отрубаютъ себѣ руку или ногу и истекаютъ кровью, или иные закапываются въ землю такъ, что на поверхности остается одна голова, и такимъ образомъ черви начинаютъ уже заживо точить человѣка, который, еслибы и хотѣлъ освободиться, то не можетъ, потому что въ пустынномъ мѣстѣ нѣтъ никого, кто бы откопалъ его, и такимъ образомъ точимый червями, терзаемый насѣкомыми и голодомъ, испускаетъ духъ. Вдовы, по смерти мужей, сжигаются на кострахъ, куда, одѣвшись въ лучшее платье, распустивъ волоса и убравъ ихъ цвѣтами, онѣ вскакиваютъ иногда безъ всякаго сопротивленія; платье женщины, пропитанное нефтью или терпентиномъ, быстро воспламеняется, а стопъ заглушается звуками барабана и трубъ; но этотъ обрядъ въ настоящее время, безъ согласія Англичанъ, не можетъ приводиться въ исполненіе. Египтяне приносили ежегодно въ жертву Нилу за его плодородіе одну изъ лучшихъ дѣвицъ. Персы также не чужды были человѣческихъ жертвъ, наприм. мать Ксеркса приказала сжечъ 14 юношей въ благодарность божеству за дарованную ей долголѣтнюю жизнь. Греки приносили подобныя жертвы предъ Саламинской битвой, а Римляне обыкновенію послѣ побѣды отправляли своихъ плѣнныхъ въ большой циркъ (circus maxftius) на побоище съ дикими звѣрями, что и было любимымъ зрѣлищемъ Римлянъ, не исключая и Римлянокъ, даже самыхъ изнѣженныхъ матронъ. Это достаточно характеризуетъ лютую кровожадность времени, если зрители спокойно могли наслаждаться страданіями несчастныхъ, раздираемыхъ на части тиграми, львами, носорогами и др. животными.

Одно буддистское ученіе составляло въ языческихъ религіяхъ отрадное исключеніе, проповѣдуя добро, высокую и чистую нравственность и замѣняя льющуюся кровь самыми безвинными обрядами куренія ѳиміамовъ и зажиганія свѣчей.

Какъ ни ужасны, какъ ни чувственны и низки были древнеязыческіе и ново-языческіе культы, все-таки, и при краткомъ описаніи каждаго, можно отличить болѣе развитыя понятія о божествѣ, и если греческіе и римскіе боги далеко отходили отъ идеала божества по своимъ порокамъ и слабостямъ, то по крайней мѣрѣ со стороны пластической имъ придавалось что-то изящное, прекрасное. Въ нихъ, хотя наружно, но все-таки выражались лучшія качества: умъ, красота, величіе, могущество, лишь не надѣлили Греки своихъ боговъ всевѣдѣніемъ и справедливостію. Въ миѳологіи видимъ мы, что Юпитера обманывали и люди и боги на каждомъ шагу, да и но справедливости онъ стойлъ по выше самаго подкупного судьи. Постепенность въ изображеніяхъ самыхъ грубыхъ и невѣжественныхъ язычниковъ древнихъ и новыхъ и самыхъ образованныхъ идолопоклонниковъ можно наглядно представить по нѣсколькимъ прилагаемымъ здѣсь рисункамъ. Наконецъ наступило время, когда истинный Богъ познанъ былъ не воображеніемъ человѣка, а божественнымъ откровеніемъ, возвѣщеннымъ міру Пророками и Спасителемъ, когда человѣкъ позналъ въ Богѣ существо Всемогущее, Всевѣдущее, Милосердое, Праведное, Святое. Евангеліе смягчило грубое сердце человѣка, облагородило всѣ его чувства и помышленія, и человѣческія жертвы замѣнились одною любовію къ ближнему и святою вѣрою въ Праведное и Милосердое Существо.

Если мы въ общемъ обзорѣ кратко коснулась религіозныхъ вѣрованій человѣческаго рода, то это только потому, что религія есть непремѣнное условіе нравственнаго развитія человѣка, разсматриваемаго въ физической географіи съ обѣихъ сторонъ его природы какъ духовной, такъ и физической. Затѣмъ, не вдаваясь въ догматы ни языческихъ, ни христіанскихъ ученій, совершенно выходящихъ изъ области географіи, необходимо сказать нѣсколько словъ о раздѣленіи человѣческаго рода на различныя исповѣдуемыя имъ религіи и подраздѣленіи послѣднихъ на секты.

Весь родъ человѣческій, по своимъ религіознымъ вѣрованіямъ, распадается на монотеистовъ, то есть поклоняющихся единому Богу, и политеистовъ, почитателей многихъ боговъ^[3].

Къ монотеистамъ принадлежатъ: А) Христіане, подраздѣляющіеся на три главныхъ церкви: I) Греко-Россійскую (Православную), II) Римско-Католическую и III) Протестантскую. Въ началѣ, т. е. со временъ Спасителя и Апостоловъ, была только одна христіанская церковь, но событія въ Римскомъ политическомъ мірѣ, хотя еще и не раздѣлившемся на двѣ Имперіи, уже рѣзко отдѣляли востокъ отъ запада и по положенію географическому, и по отношенію народностей, и по религіознымъ воззрѣніямъ на главу церкви. Это послужило къ отдѣленію Папы и къ утвержденію его въ Римѣ самостоятельно отъ прочей христіанской церкви. Уже на первыхъ порахъ христіанства, появились разныя ученія и возникли восточныя секты: Аріанъ, Несторіанъ, Якобитовъ, Монофизитовъ. Болѣе обширная ересь явилась позже, при Львѣ III, въ Иконоборцахъ; но и церковь западная не осталась въ покоѣ; ее также тревожили послѣдователи Петра Вальда — Вальденсы (1203—1223), называемые также, по городу Альби, Альбигойцами, сектаторы Джона Виклефа (въ Англіи) и Арнольда Бресчіи (въ Италіи), Гусситы, подраздѣлявшіеся на Утраквистовъ и Орфанитовъ, послѣдователи Іоанна Гусса (въ Богеміи въ 1415 г.) и другіе, пока наконецъ въ 1517 году Мартинъ Лютеръ не нанесъ папству рѣшительнаго удара новымъ протестаптскимъ ученіемъ по поводу продажи индульгенцій, т. е. отпускныхъ листковъ за грѣхи. Недостойный торгъ этими свидѣтельствами, отпускавшими не только прошедшіе или настоящіе, но даже и будущіе грѣхи, а равно и явный обманъ со стороны католическаго духовенства, возмутили виттенбергскаго профессора и заставили явиться главою религіозной оппозиціи папству. Индульгенціи и разныя другія злоупотребленія папской власти произвели ропотъ и крайнее неудовольствіе въ благонамѣренныхъ и умныхъ людяхъ, находившихся въ ближайшемъ подчиненіи у папы въ самомъ Римѣ или по крайней мѣрѣ въ Италіи. Такимъ образомъ явилась регенерація въ самой Римской церкви и возникли ордена: Религіозныхъ Клериковъ, Театиновъ и Барнабитовъ, хотя не отвергавшіе папской власти и основныхъ догматовъ религіи, но подвизавшіеся въ чистой безукоризненной нравственности и изобличеніи грубыхъ злоупотребленій. При такихъ обстоятельствахъ возникла, развилась и упрочилась церковь Протестантская, въ которой также, на первыхъ порахъ, произошло нѣсколько самостоятельныхъ церквей, каковы, собственно Лютеранская, Реформатская (Кальвинисты 1831 г. въ Швейцаріи), Англиканская или Епископальная, образовавшаяся въ царствованіе Генриха VIII, вслѣдствіе отказа папы дать ему разводъ съ Екатериною Арагонскою и благословить новый бракъ съ Анною Боленой (1538). Изъ отдѣлившихся отъ нея и недовольныхъ ею образовалась въ Шотландіи новая секта Нонконформистовъ, т. е. несогласныхъ съ ученіемъ ея. Они, въ свою очередь, раздѣлились на Пресвитеріанъ и Пуританъ (1573), изъ которыхъ гораздо позже, подъ религіозною маскою, выступила революціонно-политическая партія Индепендентовъ, сдѣлавшаяся (1645) орудіемъ честолюбивыхъ замысловъ Оливера Кромвеля, Реформаторами Швеціи явились въ 152.3 г. Лоренцъ Андерсонъ и братья Олавъ и Лоренцъ Петерсонъ; въ Даніи она признана была Христіаномъ III и съ 1535 года замѣнила католическую религію. Католическіе епископы замѣнились во всѣхъ протестантскихъ земляхъ суперинтендентами. Представителями Голландской реформаціи явились: Вильгельмъ Оранскій, графъ Эгмонтъ и Горнъ. Голландскіе реформаторы выступили въ 1572 году, подъ именемъ Гёзовъ (Gueux), также партіею чисто политическою, направленною противъ владычества Испанцевъ. Реформаторы Франціи извѣстны въ исторіи подъ именемъ Гугенотовъ. Затѣмъ уже слѣдуетъ назвать нѣсколькихъ мелкихъ расколовъ, каковы: секта Геригутеровъ, секта Перекрещенцевъ, послѣдователей доктора Каржитадта, сектаторовъ суконщика Николая Шторха, Іоанна Матисена и портнаго Іоанна Бокольда. Послѣдній проповѣдывалъ, что все высокое на землѣ должно смириться и унизиться, а смиренное возвыситься. Послѣдователи его, буквально понимая эти слова, начали ломать колокольни и башни, и надстраивать кабаки и харчевни. Секта Квакеровъ особенно заслуживаетъ вниманія по принципамъ сектантовъ; Квакеры отличаются честностію, прямотою, неподкупностію и простотою. Они не преклоняются и не унижаются предъ высшими и всѣмъ одинаково говорятъ ты, но за то обходительны, добры и ласковы съ низшими, дѣлясь съ бѣдными своимъ послѣднимъ достояніемъ. Въ послѣднее время возникла въ Америкѣ большая секта Мармоновъ, распространившихся въ Утахѣ, и Феніевъ въ Ирландіи.

Здѣсь кстати сказать нѣсколько словно религіи Мормоновъ, представляющей такъ много странностей и любопытныхъ особенностей. Стоитъ поговорить съ Мормономъ, даже самымъ необразованнымъ, и не трудно замѣтить, что онъ глубоко-начитанъ въ библейскихъ книгахъ. Какъ только рѣчь зайдетъ о какомъ-нибудь богословскомъ предметѣ, онъ тотчасъ же начинаетъ подкрѣплять свои доводы многочисленными текстами изъ священнаго писанія, — и по неволѣ приходится задать себѣ вопросъ: отъ чего религія ихъ, основанная, подобно христіанству, на откровеніи, такъ рѣзко противорѣчитъ нашей вѣрѣ? — Дѣло въ томъ, что Мармоны, основывая свое ученіе на библейскихъ истинахъ, даютъ имъ совершенно превратное толкованіе. Ихъ религія чистый матеріализмъ и притомъ самый нелѣпый. По ихъ понятіямъ, Богъ имѣетъ тѣло, руки и ноги, глаза и уши; онъ говорить, имѣетъ женъ и дѣтей и гуляетъ въ небесныхъ пространствахъ. Всему, что въ священномъ писаніи говорится о Богѣ иносказательно, Мармоны придаютъ матеріальное значеніе. Они не могутъ представить себѣ духа безъ тѣла, или безъ чертога^[4], и утверждаютъ, что духи, исходя отъ Бога, также боги, и лишь только духъ возникаетъ изъ лона Іеговы (Бога), уже готовъ чертогъ для его принятія. Мармоны вѣруютъ въ награду за гробомъ, но изображаютъ ее также по своему; они говорятъ, что селенія праведныхъ раздѣляются на три разряда: небо небесное, небо земное и небо дальнее. Первое они сравниваютъ съ солнцемъ, и считаютъ мѣстомъ высшаго, совершеннѣйшаго блаженства, второе соотвѣтствуетъ землѣ, и предназначается для святыхъ, не столь-близкихъ къ идеалу добродѣтели; третье уподобляется дальнимъ свѣтиламъ, и есть обиталище праведниковъ низшаго разряда. Чтобы достигнуть одной изъ этихъ трехъ степеней небеснаго блаженства, считается необходимымъ условіемъ крещеніе; но и тутъ есть свои особенности. Такъ напримѣръ: живой можетъ креститься вторично для искупленія грѣховъ мертваго, если только принадлежитъ къ томуже полу. Этотъ обрядъ можетъ быть совершенъ только въ главномъ Сіонскомъ храмѣ (въ Сѣверной Америкѣ). Обыкновенное крещеніе происходитъ въ окрестностяхъ Гретъ-Сальтъ-Лекъ-Сити, тамъ гдѣ бьетъ горячій ключъ, температура котораго достигаетъ до +55 градусовъ Цельзія. Этотъ источникъ описанъ Французскимъ путешественникомъ Жюлемъ Реми, посѣтившимъ его въ 1855 г. У Мармоновъ есть свои богословы, и замѣчательнѣйшіе изъ нихъ Іосифъ Ригданъ, установившій правила и обряды этой религіи въ томъ видѣ, въ какомъ они существуютъ теперь: также Стронгъ, Парли, П. Праттъ и Брейгамъ Юнгъ, нынѣшній глава ихъ церкви, прозванный своими послѣдователями «львомъ господнимъ».

Церковь Греко-Россійская также встрѣтила въ нѣдрахъ своихъ не мало расколовъ, изъ которыхъ наибольшимъ слѣдуетъ назвать образованіе Греко-Уніатской церкви, затѣмъ слѣдуютъ собственно такъ называемыя раскольничьи секты: Старообрядцевъ, Хлыстовъ, Безпоповщины, Скопцовъ, Капитоновъ, Сожигателей, Морельщиковъ, Христовщины, Стефановщины, Аввакумовщины, Волосатовщины, Иларіоновщины, Филппоновъ, Липоваповъ, Некрасовцевъ и др.

Евреи вѣруютъ въ единаго Бога Іегову и вѣруютъ въ единство безусловное, не допуская вовсе понятія о какомъ бы то не было раздѣленіи, даже о Св. Тропцѣ, признаваемой христіанскою церковью. Іегова почитается у нихъ причиною всѣхъ причинъ, источникомъ любви и добра, не имѣющимъ ни начала, ни конца. Слово Іегова составлено изъ трехъ словъ гойо-гейве-веніигіе, что значить былъ, есть и будетъ. Евреямъ воспрещено, по высокой святости коренного имени Іеговы, произносить это имя и они, вмѣсто него, обыкновенно употребляюсь слово Аденаи (Аденой Господь), и въ прежнія времена ихъ первосвященникъ, одинъ разъ въ годъ, въ день прощенія грѣховъ, и то лишь въ храмѣ Соломоновомъ, могъ произнести по слогамъ священное слово «Іегова». Кромѣ Іеговы и Аденой, Богъ называется у нихъ: a) Силою b) Владыкою Свѣтилъ и c) Всемогущимъ.

Сверхъ того, при служеніи и разныхъ другихъ случаяхъ, Богъ именуется по свойствамъ своимъ: Всеблагимъ, Вездѣсущимъ, Всевѣдущимъ и проч.

Еврейская религія зиждется на тринадцати основаніяхъ, въ которыхъ десять послѣдующихъ вытекаютъ изъ трехъ первыхъ:

1) Бытіе Божіе: а) Единство, в) Безтѣлесность, в) Всеправедность.

2) Откровеніе Божіе: a)Вѣра Пророковъ, b) Промыслъ Божій, с) Непреложность Закона Моисеева, d) Законъ творенія, е) Чаяніе пришествія Мессіи.

3) Возмездіе: а) Воскресеніе мертвыхъ, b) Безсмертіе души.

Еврейская религія составляетъ корень всѣхъ религій, исповѣдующихъ единаго Бога, не исключая христіанской, такъ какъ всѣ христіане безспорно признаютъ Моисея и Ветхій Завѣтъ, и Магометанской, принявшей, въ главныхъ своихъ основаніяхъ, весьма многое изъ древней религіи Евреевъ. За 300 лѣтъ до P. X. отъ этой древней религіи отдѣлилась секта Караимовъ, а оставшіеся вѣрными ей Евреи, сохранивъ преданія Моисеевы и Пророковъ, слѣдовавшихъ за нимъ, усвоили себѣ наименованіе Талмудистовъ. Карай мы, какъ объясняютъ они, буквально и слѣпо исповѣдуютъ одну Библію (Микро) безъ всякихъ толкованій и объясненій.

Талмудисты получили свое названіе отъ слова Талмудъ, т. е. ученіе. Этотъ Талмудъ раздѣляется на Мишпу и Гемару. Мищна, въ буквальномъ переводѣ, означаетъ «вторичноcть» и вмѣстѣ съ тѣмъ «изощреніе ума». Она повѣтствуетъ всѣ преданія Моисеевы и Пророковъ въ сжатомъ видѣ и составляетъ 6-ю книгу къ Пятикнижію Моисеечу, въ смыслѣ дополненія и объясненія къ нему, подобно тому, какъ и самая 5-я книга Пятикнижія (Второзаконіе), составляетъ, въ свою очередь, объясненіе и дополненіе на 4 предшествующія книги, писанныя имъ же. Мишна написана, по преданіямъ, переходившимъ отъ Моисея изъ рода въ родъ, раввиномъ Іудою Святымъ въ 189 году по P. X., чистымъ еврейскимъ языкомъ. Гемара написана смѣшаннымъ языкомъ разныхъ народовъ, а именно; еврейскимъ, халдейскимъ, сирійскимъ, древнимъ греческимъ и римскимъ или латинскимъ, а потому она съ трудомъ понятна даже для спеціальныхъ знатоковъ одного еврейскаго языка. Гемара составляетъ уже окончательное толкованіе и разъясненіе Мишны и Библіи и встрѣчается двоякою: одна составляетъ толкованіе Мишны іерусалимскими учеными и законниками, другая же вавилонскими. Іерусалимская написана въ 473 тоду по P. X. раввиномъ Раби Ехонономъ, изъ Іерусалима, а вавилонская въ 573 равиннами Равине и Раваше. Іерусалимская Гемара гораздо короче вавилонской и составляетъ толкованіе не на всѣ шесть частей Мишны и касается собственно болѣе одного закона, вавилонская же несравненно обширнѣе, объясняя во первыхъ всѣ шесть частей Мишны и заключая въ себѣ, кромѣ закона, энциклопедію всѣхъ наукъ того времени, какъ философскихъ, такъ естественныхъ и математическихъ и эстетику. Вавилонская Гемара полна легендъ и аллегорій, не составляющихъ для евреевъ обязательнаго закона.

Секта Караимовъ распространена въ Египтѣ, Сиріи, Персіи, Крыму, Польшѣ, Литвѣ и Царствѣ Астраханскомъ^[5]. Хотя Караимы и увѣряютъ, что исповѣдуютъ библію безусловно, но на самомъ дѣлѣ это не вѣрно, такъ какъ они слѣдуютъ весьма многимъ преданіямъ талмуда, а въ нѣкоторыхъ обрядахъ обнаруживаютъ большое сходство съ обрядами магометанства. Названіе Караимовъ, по еврейски Кроимъ, происходитъ отъ слова «микро», что значитъ Библія или Пятикнижіе.

Въ исполненіи нѣкоторыхъ обрядовъ Караимы несравненно строже евреевъ, что доказывается часто употребляемою у нихъ поговоркою: «благо тому, кто строже исполняетъ религію». Въ понятіяхъ о чистомъ и нечистомъ и въ исполненіи опредѣленныхъ по сему предмету законовъ, Караимы болѣе чѣмъ строги. Нечистыми почитаются женщины въ свои извѣстные періоды, мертвыя тѣла и могильщики, поставленные въ необходимость обращаться съ покойниками. Оскверненные нечистотою должны очищаться омовеніемъ и молитвою, платье и вещи должны быть также вымыты или уничтожены. Херимъ (проклятіе, анаѳема), вышедшій изъ употребленія у Евреевъ, по сіе время соблюдается у Караимовъ противъ ослушниковъ высшей духовной власти. Положеніе обреченнаго хериму вполнѣ несчастное: съ нимъ никто не можетъ говорить, ближе четырехъ аршинъ къ нему нельзя подходить, но прежде объявленія херима, непокорный проклинается въ молельнѣ 7 дней съ тою цѣлію, чтобы дать ему время опомниться и возвратиться къ раскаянію. Въ праздникахъ, т. е. выборѣ праздничныхъ дней, Караимы значительно разнятся отъ евреевъ, а равно и въ опредѣленіи степеней родства, при которыхъ бракъ возможенъ или невозможенъ; оставшійся въ живыхъ брать обязанъ жениться на вдовѣ своего умершаго брата. Соблюденіе субботы гораздо строже, чѣмъ у Евреевъ; зажиганіе огня, какъ и вообще все то, что называется работою, у Евреевъ совершается, хотя не ими самими, но Караимы не допускаютъ и этого, сидя по субботамъ въ совершенной темнотѣ. У нихъ много молитвъ въ стихахъ, переложенныхъ на музыку, чѣмъ они гордятся. Во время рѣзанія животныхъ, караимскій рѣзакъ долженъ быть безусловно чистъ отъ всякой нечистоты и, убивая животное, обязанъ стоять лицомъ къ Іерусалиму.

С) Магометане исповѣдуютъ вѣру магометанскую — Исламъ и чтутъ Коранъ. Основателемъ магометанской вѣры былъ Магометъ въ 611 году по P. X., а однимъ изъ ревностнѣйшихъ послѣдователей — зять его Али, который былъ и основателемъ секты Шіитовъ, исповѣдующей исламизмъ въ безусловной чистотѣ, не допуская никакихъ дополненій, объясненій или толкованій. Совершенно противуположною шіитамъ сектою явились Суниты, присоединившіе къ первоначальному ученію Магомета разныя преданія, толкованія и объясненія или суну, отчего и получили свое названіе. Суниты признаютъ Магомета, а равно Абу-Бекра, Омара и Османа, царствовавшихъ послѣ него, тогда какъ Шіиты признаютъ истиннымъ Калифомъ, то есть магометовымъ намѣстникомъ, только Али. Это разногласіе сектъ сунитской и шіитской сдѣлало послѣдователей ихъ злѣйшими и самыми фанатическими врагами, по при всемъ томъ прославленные города Мекка и Медина одинаково священны для тѣхъ и другихъ, также какъ для христіанъ и евреевъ Іерусалимъ, а для буддистовъ Лясса и Потола. Здѣсь въ трехъ приложенныхъ рисункахъ мы видимъ во-первыхъ ту часть города Мекки, въ которой сохраняется еще и до corn времени священный камень храма Каабы, по мусульманскимъ преданіямъ упавшій будто бы съ неба По другимъ преданіямъ этотъ камень будто бы былъ присланъ с.ь неба праотцу аравійскихъ народовъ Аврааму; такъ какъ, по сказанію Библіи, всѣ симитическія племена произошли отъ Авраама и Агари. Этотъ камень былъ священнымъ и ранѣе Магомета, когда Аравитяне были еще сабеистами, т. е. покланялись звѣздамъ, впрочемъ, въ Аравіи встрѣчались и другія религіи: христіанская, іудейская и собственно языческая, что доказывается тѣмъ, что Магомегъ въ томъ же самомъ храмѣ нашелъ много идоловъ; при всемъ томъ черный камень былъ равно священнымъ для всѣхъ, и странники, придя въ Мекку, семь разъ обѣгали Каабу и потомъ уже прикладывались къ камню. По этому Мекка была одинаково дорога для всѣхъ племенъ безъ исключенія, и особенно съ того времени, когда ученіе Магомета, враждебно встрѣченное городскими жителями, побудило пророка искать спасенія въ бѣгствѣ въ другой городъ Медину въ 622 году, сдѣлавшимся годомъ «геджры» (бѣгства) и почитаемымъ началомъ магометанскаго лѣтосчисленія. Жители Медины признали Магомета пророкомъ и съ этого времени начало быстро распространяться магометанство. Во второмъ рисункѣ изображена Медина съ главною, весьма обширною и великолѣпною мечетью, а въ-третьемъ Омарова мечеть въ Меккѣ. Сунитская секта, въ свою очередь, распадается на четыре раскола, а именно: Шафеитовъ, Ганбалитовъ, Малекатовъ и Гапеситовъ. Къ Сунитской сектѣ принадлежатъ: Турки, Арабы, Египтяне, Берберы и вообще жители сѣверныхъ береговъ Африки. Шіиты, то есть еретики, раздѣляются также на множество второстепенныхъ расколовъ, изъ коихъ одни признаютъ только Али дѣйствительнымъ и истиннымъ преемникомъ Магомета, другіе, кромѣ его, еще 6 имамовъ, а третьи даже 12 имамовъ. Шіитами они прозваны отъ Сунитовъ въ насмѣшку, сами же они называютъ себя Аделіесами, то есть чтителями справедливости. Самый многочисленный отдѣлъ или расколъ Шіитовъ составляютъ Измаильтяне, кромѣ того Карматы, Ассасины, нозаиры, Вагабиты, Друзы и другіе. Къ шіитской сектѣ принадлежали главнѣйшимъ образомъ Персы, а за ними Афганцы, обитатели Индіи, Месопотаміи, Сиріи и сѣверной Аравіи; послѣдніе, называются Друзами и Вагабитами. У магометанъ главное духовное лицо носитъ названіе Шейхъ-уль-исламъ, которому подчинены второстепенныя духовныя лица: разнаго рода имамы, муллы, улемы и т. д., а также различныя религіозныя общества, между которыми слѣдуетъ упомянуть отшельниковъ и дервишей. Первые обрекли себя, какъ видно изъ самаго ихъ названія, на пожизненное удаленіе отъ міра и проводятъ жизнь въ уединенныхъ лѣсахъ и пустыняхъ, въ строгомъ постѣ и молитвахъ, подвизаясь при этомъ въ добрыхъ дѣлахъ; вторые представляюсь что-то въ родѣ мусульманскаго монашества и, при буквальномъ пониманіи умерщвленія плоти и возвышенія духа, продаются самымъ страннымъ обрядамъ. Такъ напримѣръ есть дервиши кружащіеся, дервиши воющіе, дервиши самоистизатели. Первые, собравшись вмѣстѣ, по знаку своего начальника или перваго дервиша, начинаютъ вертѣться до полнаго изнеможенія силъ и падаютъ безъ чувствъ въ обморокъ, нерѣдко оканчивающійся смертію; все это происходитъ подъ звуки самой дикой и оглушительной музыки, за рѣшеткою, вокругъ которой Сидятъ благочестивые зрители и восторгаются подвигами своихъ единовѣрцевъ во имя спасенія души. Дервиши воющіе менѣе мучать себя, но также отъ безпрестаннаго и продолжительнаго воя нерѣдко доходягъ до одуренія и, при совершеннымь изнеможеніи силъ и помраченіи разсудка, говорятъ безсвязныя рѣчи, и являются какими то свыше вдохновенными прорицателями. Дервиши самоистязатели представляютъ въ себѣ самое изступленное проявленіе религіознаго чувства. Такъ, напр. они перетираютъ во многихъ мѣстахъ свое тѣло веревками, надрѣзываютъ на немъ кинжалами шрамы, изъ которыхъ струится кровь. Для посторонняго наблюдателя подобное зрѣлище, при видѣ нѣсколькихъ, истекающихъ кровію, святошъ, производить крайне тяжелое впечатлѣніе. Впрочемъ, къ чести самихъ мусульманъ, надо сказать, что большинство благоразумныхъ людей не только не раздѣляетъ такого изувѣрства, по но возможности старается ему препятствовать, понимая очень хорошо, что заслуга предъ Богомъ должна состоять не въ этихъ наружныхъ страданіяхъ и истязаніяхъ тѣла, а въ добрыхъ дѣлахъ каждаго правовѣрнаго. Безумный фанатизмъ существуетъ въ каждой религіи, слѣдовательно существуетъ и въ магометанствѣ.

Упомянутые выше священные города мусульманъ — Медина и особенно Мекка, влекутъ туда правовѣрныхъ тысячами и каждый магометанинъ считаетъ для себя священною обязанностію, хотя одинъ разъ, въ своей жизни, посѣтить эти святыни и поклониться гробу Магометову, если этому желанію не воспрепятствуетъ большая отдаленность, совершенное неимѣніе средствъ къ предпринятію странствованія, или слабость здоровья. Цѣлые караваны на верблюдахъ, идутъ по сыпучимъ пескамъ Аравіи и, хотя изнемогаютъ отъ палящихъ лучей тропическаго солнца, но все-таки, при полномъ изнеможеніи и всѣхъ лишеніяхъ, думаютъ только о томъ, какъ бы достигнуть тѣхъ мѣстъ, гдѣ напечатлѣлись стопы пророка.

На сколько божественное Евангеліе составляетъ для христіанина ученіе кротости, смиренія, нравственной чистоты и любви къ ближнему, на столько коранъ воспламеняетъ воображеніе правовѣрныхъ несбыточными мечтами самой напыщенной и высокопарной фантазіи востока; онъ пробуждаетъ страсти во всей ихъ необузданности, проповѣдуетъ родовую месть, и однимъ словомъ постоянно держитъ мусульманина въ какой-то нервной лихорадочной экзальтаціи. Такъ напр. коранъ рисуетъ адъ и Магометовъ рай слѣдующимъ образомъ: "адъ, жилище скорби, бездна огненная, въ которую будутъ низвергнуты грѣшники. Рай представляетъ мѣсто блаженства и наслажденія, въ которомъ вѣрные закону Магометову найдутъ все, что можетъ имъ быть пріятно. Тотъ, кто наслѣдуетъ мѣсто въ радо, получитъ 10,000 шатровъ, въ каждомъ изъ этихъ шатровъ будетъ по 10,000 покоевъ, въ каждомъ покоѣ по 10,000 кроватей и около этихъ кроватей 10,000 вѣчно юныхъ дѣвъ — гурій съ небесной красотой. Млечныя рѣки будутъ струиться по благословеннымъ зеленѣющимъ лугамъ рая, въ которомъ будутъ возвышаться цѣлыя горы пилава (любимѣйшаго кушанья всѣхъ жителей востока, приготовляемаго изъ риса съ бараньимъ жиромъ, а иногда и съ прибавленіемъ изюма).

Къ политеистамъ или многобожникамъ принадлежатъ:

1. Почитатели Зороастра (Заратуштры).

2. Послѣдователи Конфуція (Кон-Фу-Це).

3. Поклонники Далай-Ламы или Богдо-Ламы.

4. Почитатели Будды или Фо.

5. Послѣдователи религіи Тао.

6. Послѣдователи Браманскаго ученія.

7. Японскіе Ксинто.

8. Идолопоклонники въ собственномъ и самомъ грубомъ смыслѣ.

А) Послѣдователи Зороастра, въ Азіи, потомки древнихъ Парсовъ, поклоняются двумъ духамъ: Ормузду — доброму и Ариману — злому. Эта двойственность въ поклоненіи Иранскихъ племенъ изображена въ священной книгѣ Зендавесты, написанной мудрецомъ Заратушрою или Зороастромъ. Независимо отъ поклоненія этимъ двумъ духамъ, они чтили божество солнца Митру и приносили ему жертвы, почитали также голубое небо, звѣзды, огонь, землю, воду. Зороастръ жилъ приблизительно въ эпоху, предшествовавшую царствованію Кира. Онъ удалился на 10 лѣтъ въ горы, гдѣ прожилъ все это время въ уединеніи, обдумывая новое религіозное ученіе, которое прежде всѣхъ открылъ индійскимъ магамъ, а отъ нихъ оно распространилось уже по всей средней Азіи. Изъ двадцати книгъ Зендавесты сохранились только двѣ: Вендидатъ и Якна, переведенныя извѣстнымъ Французскимъ ученымъ Анкетилемъ Дюперронъ. Только ему обязанъ ученый міръ знакомствомъ съ релиліею Зороастра. Еще въ юныхъ лѣтахъ онъ удалился къ парсскимъ жрецамъ, потомкамъ древнихъ Парсовъ, исповѣдующимъ и до сего времени Зороастрову вѣру: тамъ прожилъ онъ болѣе 10 лѣтъ, изучилъ языкъ и пріобрѣлъ расположеніе парсекахъ жрецовъ, которые и открыли ему всѣ таинства своей религіи. И по сіе время у нихъ горитъ неугасимые жертвенники, на которыхъ сожигается священное кипарисовое дерево, въ воспоминаніе того, которое было посажено самимъ Зороастромъ у Каспійскаго моря, жертвенники же, числомъ двѣнадцать, напоминаютъ двѣнадцать жертвенниковъ, зажженныхъ руками Зороастра.

В) Послѣдователи Конфуція (Кон-Фу-Це).

Китайцы и единовѣрные подвластные имъ народы допускаютъ двойное начало всякаго бытія: 1) первоначальную, движущую силу Іинъ, которую олицетворяетъ голубое небо (Тянь), существо производящее — мужчина; 2) первоначальную матерію Инъ, олицетворяемую въ видѣ земли или существа воспринимающаго — женщины. Небо и земля, сказано въ книгѣ премудрости Шу-Кинь, суть отецъ и мать всего существующаго, а человѣкъ единственное разумное существо, поставленное между верхомъ и низомъ. Вообще же китайское религіозное воззрѣніе не въ состояніи возвыситься до той духовной чистоты, чтобы можно было съ точностію понять ихъ религію. У нихъ существуетъ также вѣрованіе въ духовъ и особенно духовъ покровителей, а потому они поклоняются и приносятъ жертвы и дары духамъ звѣздъ, луны, солнца, горъ, рѣкъ, также благочестивымъ душамъ покойниковъ, болѣе же душамъ императоровъ и добродѣтельныхъ людей, между которыми Кон-Фу-Це занимаетъ первое мѣсто. Вялая и непоэтичная натура Китайца обнаруживается въ бѣдности его культа. Нѣтъ у него ни еженедѣльныхъ праздниковъ святымъ, ни торжественныхъ религіозныхъ церемоній, а напротивъ вся жизнь проходитъ въ какомъ-то безцвѣтномъ однообразіи. Впрочемъ, богдыханъ, какъ верховный жрецъ, приноситъ въ честь неба главную жертву, но болѣе для того, чтобы торжественно засвидѣтельствовать предъ народомъ о своемъ единствѣ съ богами, а для большей торжественности приношенія жертвъ, избраны четыре горы, соотвѣтствующія странамъ свѣта. При жертвоприношеніяхъ императоръ надѣваетъ голубую мантію, украшенную звѣздами и тѣмъ изображаетъ собою небо. Кровавыхъ жертвъ религія Кон-Фу-Це не требуетъ и онѣ ограничиваются горѣніемъ душистыхъ кипарисовыхъ свѣчей или сожиганіемъ нарѣзанной цвѣтной бумаги, преимущественно золотой или серебряной, съ вычурными раскрашенными драконами, башнями, мостами и другими фигурами. Въ ночь на новый годъ бываетъ самое парадное національное торжество, когда сожигаются великолѣпные фейерверки и цвѣтные бенгальскіе огни. Въ китайской вѣрѣ находится также 3 раскола или секты, а именно: Ламайская, Буддистская Фо (и Тао).

1) Ламайцы, почитатели Далай-Ламы или Великаго Ламы, представители буддистскаго ученія у монгольскихъ племенъ, пограничныхъ съ собственнымъ Китаемъ. Далай-Лама собственно верховный жрецъ, но въ слѣпотѣ вѣры почитается за живого бога; ламайское ученіе есть искаженное и измѣненное буддистское. Это импровизированное китайскимъ воображеніемъ божество обитаетъ въ священномъ жилищѣ Потолѣ, неподалеку отъ Хлассы въ Тибетѣ, близъ великихъ китайскихъ стѣнъ, въ окрестности которыхъ обитаетъ многолюдная колонія ламъ или ламайскихъ жрецовъ. Число ихъ простирается до 20,000 человѣкъ. Далай-Лама, подъ таинственнымъ ликомъ божества, никогда не показывается народу днемъ, вблизи или при большомъ свѣтѣ, а напротивъ всегда издали и притомъ въ сумерки, или при пасмурной погодѣ, а болѣе въ углубленныхъ нишахъ, подъ мрачными сводами храма, окруженный многочисленными ламами, затрудняющими къ нему доступъ народа, воздающими ему высокія почести, подобающія верхнему божеству. Народъ, въ слѣпотѣ невѣдѣнія, вѣруетъ безусловно въ божественность и безсмертіе Далай-Ламы, а чтобы поддержать это убѣжденіе въ народѣ, съ приближеніемъ его смерти, подчиненные ламы заранѣе избираютъ другого, который тотчасъ же замѣняетъ предмѣстника въ случаѣ смерти, тщательно скрываемой жреческимъ сословіемъ. Новый Далай-Лама, блѣдный и закутанный въ бѣлое полотно, также появляется вдали, въ сумракѣ, и съ такою же таинственностію, какъ предшественникъ, а потому народъ также наивно въ него вѣруетъ.

2) Китайскіе буддисты или Фо, называемые такъ потому, что Будда извѣстенъ у Китайцевъ подъ этимъ именемъ. Буддизмъ, который могъ пріобрѣсть высокое значеніе въ исторіи Индіи, на китайской почвѣ ослабѣлъ совершенно и низошелъ до механическихъ формальностей. Въ Китаѣ онъ споспѣшествовалъ только къ развитію садоводства и цвѣтниковъ, потому что буддисты, отказавшись отъ кровавыхъ жертвъ, воздавали почести изображеніямъ основателя своей религіи приношеніемъ благоухающихъ цвѣтовъ и окружали монастыри, храмы и кладбища роскошными цвѣтами и лучшими деревьями.

3) Послѣдователи ученія Тао, излагаемаго въ священной книгѣ Тао-те-Кинь, считаютъ единственнымъ вѣрнымъ путемъ ко спасенію: умерщвленіе плоти и укрощеніе всякихъ вожделѣній и страстей. Чрезъ это, по ученію Тао, человѣкъ дѣлается господиномъ всего существующаго въ природѣ, и пріобрѣтаетъ власть надъ смертію. Помощію напитка безсмертія святой можетъ даже сокрушить силу смерти. Такое мистическое ученіе породило вѣру въ чародѣевъ и волшебниковъ, а оттого прорицанія, чародѣйство и заклинаніе злыхъ духовъ получили обширное развитіе и перешли въ шаманство народовъ Алтая. Секта Тао, какъ и другія секты, то терпима и уважаема, то гонима и жестоко преслѣдуема, но невзирая на это, даже многіе изъ императоровъ испили напитка безсмертія.

С) Послѣдователи браманскаго ученія въ Индіи. До начала поклоненія Брамѣ, Веды называютъ шесть индійскихъ божествъ: Индру, Варуну, Агни, Яму, Сому и важнѣйшаго Браманаспати, какъ таинственную силу, хранящуюся въ молитвахъ и жертвенныхъ обрядахъ жрецовъ, побуждающую боговъ внимать этимъ молитвамъ; это святой духъ, обитающій на небѣ съ богами и повелѣвающій ими и въ тоже время нисходящій на землю и пребывающій въ душахъ жрецовъ и молящихся. Сосредоточенная молитвенная сила есть уже Брама, соединившій въ себѣ великія дѣянія всѣхъ боговъ отдаленной древности; онъ есть первоначальная сила, управляющая вселенною и одушевляющая всѣ явленія, это душа міра. Но все-таки Брама не олицетворенный богъ, а всепроникающая духовная сущность. Народъ никогда не зналъ Брамы, да даже и не понималъ его, а потому не сооружалъ въ честь его ни храмовъ, ни жертвенниковъ и не установилъ ни одного праздника. Такъ какъ всѣ существа истекли изъ Брамы, то они должны и возвратиться къ нему, а въ нѣдра его могутъ возвратиться только души чистыхъ людей, освободившихся отъ всего чувственнаго и въ стремленіи къ святости преодолѣвшихъ вещественный міръ.

Такая отвлеченная и вмѣстѣ непонятная Индійцу философія браманской религіи отдалила отъ себя многихъ и тѣмъ болѣе, что въ ту же эпоху начало распространяться и доступное и понятное ученіе буддистское. Испуганные браманы, видя угрожающее развитіе буддизма и уменьшеніе въ почитателяхъ Брамы, вынуждены были обстоятельствами придумать для народа другихъ боговъ и придумали понятную ему тройственность (Тримурти) изъ Брамы, Вишну и Сивы; такимъ образомъ прежній непонятный духъ Брамы явился въ трехъ отдѣльныхъ, вещественныхъ формахъ. Брама сдѣлался основателемъ и правителемъ міра, богомъ неба, солнца и звѣздъ, Вишну явился свѣтлымъ и воздушнымъ существомъ, обитающимъ въ легкихъ серебристыхъ облакахъ и благорасположеннымъ къ людямъ. Сива былъ божествомъ плодоносной природы, производящимъ какъ благотворныя, такъ и разрушительныя явленія: росы, дождей, громовъ и молній; но болѣе ему приписывается зла, чѣмъ добра, и потому Сива является то какъ грозный богъ Магадева, то какъ великій разрушитель Магакала; онъ любятъ самоистязанія, мученія и кровавыя жертвы. Онъ съ супругою своею Кали или Дургою царствуетъ на неприступной высотѣ Гиммалая, гдѣ свирѣпству ютъ ураганы и откуда онъ посылаетъ страшные ливни, громы и молніи. Иногда Сива превращался въ Кришну, что-то похожее на Вакха, и празднества его очень походили на вакханаліи по неистовству празднованія. Представителями и блюстителями браманской вѣры были браманы, которые и по сіе время сохраняютъ большое вліяніе на Индійцевъ.

D) Буддисты Индіи приняли религіозное ученіе отъ царскаго сына города Капилавасты, который посвятилъ себя божеству и принялъ имя Будды, то есть пробужденнаго или просвѣщеннаго. Первые годы юности онъ провелъ въ роскоши и удовольствіи, по пораженный господствующею въ мірѣ нищетою, отказался отъ короны и, облекшись въ желтое платье, удалился въ уединеніе размышлять о страданіяхъ человѣчества и объ освобожденіи его. Прося милостыню, странствовалъ онъ по отшельникамъ, мудрецами, и браманамъ, но не довольный ихъ мудростію, окончательно удалился въ самую густую чащу лѣса, гдѣ и прожилъ 6 лѣтъ въ строжайшемъ покаяніи, бичеваніяхъ и размышленіяхъ, а за тѣмъ уже, сопутствуемый нѣсколькими учениками, явился учителемъ и основателемъ новой религіи и прошелъ всю область Ганга, призывая людей искать спасенія не въ наружныхъ знакахъ покаянія, отшельничествѣ или бичеваніи, а въ святости истинной, то есть въ добрыхъ дѣлахъ и въ состраданіи къ равному себѣ человѣку, добротою, кротостью и покорностью. Странствующій, въ видѣ нищаго, Будда вскорѣ привлекъ къ себѣ сердца всѣхъ и пріобрѣлъ большое число послѣдователей. Къ нему преимущественно стремились нищіе и паріи, искавшіе освобожденія отъ высокомѣрія брамановъ и угнетающаго ига кастъ. Будда, какъ говоритъ преданіе, умеръ 80 лѣтъ, въ странѣ Малловъ, подъ тѣмъ самымъ фиговымъ деревомъ, подъ которымъ онъ впервые просвѣтился и которое называлось древомъ познанія. Хотя онъ и могъ жить, не умирая, но умеръ для того, чтобы не родиться вторично. Кромѣ милосердія, кротости и высокой нравственности, такъ рѣзко отличавшихъ будистское ученіе отъ всѣхъ языческихъ вѣрованій, въ немъ замѣтно болѣе разумное пониманіе вещей, нежели въ браманскомъ; напр., по ученію Будды, естественный міръ истекаетъ не изъ Брамы, но все родится и изчезаетъ въ постоянно повторяющихся измѣненіяхъ и разрушеніяхъ по внутренней необходимости природы, вслѣдствіе сцѣпленія причинъ и дѣйствій. Для души недостаточно достигнуть спокойствія и радостей настоящей жизни, ее надо освободить отъ мученій возрожденія и что цѣль міра есть изчезновеніе или возвращеніе въ ничтожество и вообще положеніе предѣла безпокойному странствованію души. Здѣсь уже Будда уносится въ фантастическій бредъ, свойственный также и браманскому ученію и вообще понятіямъ Индійцевъ. Между нравственными правилами, заповѣданными Буддою своимъ послѣдователямъ, можно для примѣра привести слѣдующія: "Обуздывай свои страсти, вожделенія, прихоти и чувственныя побужденія; умерщвляй плоть и не приковывай себя къ ничтожнымъ радостямъ и наслажденіямъ этого міра; слѣдуй умѣренности въ твоихъ естественныхъ потребностяхъ, воздерживайся отъ всякихъ пороковъ, удовольствій и чувственныхъ наслажденій, отъ всякой роскоши и блеска, почитай простоту, цѣломудріе и добродѣтель; переноси неправду, дурное обращеніе и оскорбленія отъ другихъ съ терпѣніемъ и кротостію безъ возмездія, безъ ненависти; къ ближнему оказывай любовь, милосердіе, состраданіе, благодѣянія и дружеское обращеніе. Затѣмъ вообще буддистскія правила требуютъ призрѣнія убогихъ, несчастныхъ и больныхъ, гостепріимства для странствующихъ; насажденія по дорогамъ тѣнистыхъ и плодовыхъ деревьевъ и вырытія колодцевъ чистой воды для путешественниковъ. Китайцы изъ всего хорошаго заимствовали отъ Будды едвали только не одно это и, принявъ названіе Фо, сдѣлались только отличными садовниками. Заповѣдь кротости не забыла не только людей, но даже животныхъ и самыхъ насѣкомыхъ. Ихъ запрещается убивать, потому что Будда желаетъ уменьшить всякую боль и всякое страданіе въ мірѣ. Такимъ образомъ Будда пріобрѣлъ въ народѣ неограниченную любовь и безчисленное множество послѣдователей. Тѣмъ болѣе, что браманы, подобно Фарисеямъ, выставляли всегда на видъ свои достоинства и святость и благодарили Браму за то, что они не похожи на грѣховныхъ вайзіевъ или судровъ; Будда же подавалъ всегда собою примѣръ смиренія и кротости. Браманы, среди храмовъ, говорили непонятнымъ языкомъ ученыхъ, священнымъ Санскритомъ, а Будда проповѣдывалъ на улицахъ и торговыхъ площадяхъ простымъ народнымъ языкомъ Пали. Высокомѣрными представителями браманскаго ученія являются Браманы, а ученія буддистскаго — смиренные и кроткіе Сраманы, обязанностію которыхъ было, въ сообществѣ съ Бичу (нищими), проводить извѣстную часть года въ религіозныхъ занятіяхъ, бесѣдахъ и преніяхъ объ ученіи Будды,

Е) Послѣдователи свободнаго языческаго вѣрованія встрѣчаются у Японцевъ. Тамъ почти нѣтъ никакой религіи или лучше сказать находятся всѣ языческія религіи. Каждый имѣетъ право вѣровать какъ ему угодно и въ кого угодно, такъ что часто члены одного семейства всѣ различаются вѣрою. Древнѣйшее и притомъ оставшееся понынѣ главнымъ вѣрованіемъ государства есть вѣра Кспито. Она состоитъ въ почитаніи высшаго существа, управляющаго безпредѣльными небесами и всѣми прочими богами, его соправителями, извѣстными подъ общимъ именемъ Кама, но первоначальное божество, родившееся изъ хаоса, было Ки, то-есть сила. При помощи Ки изъ хаоса возникли семь премудрыхъ духовъ, а изъ нихъ главный Тенсіо-Дай-Синъ создалъ Японію; впрочемъ, шесть другихъ духовъ истекли изъ главнаго духа и сотворили первыхъ людей, весьма похожихъ на боговъ. Души добрыхъ людей, по смерти ихъ, тотчасъ помѣщаются на высоту 33-го неба, а злыхъ — обрекаются странствованію безъ отдыха и безъ пристанища. Главнѣйшею обязанностію добрыхъ людей почитается чистота сердца и нравовъ, выражаемая во внѣшности чистотою тѣла, празднованіемъ храмовыхъ дней и праздниковъ и посѣщеніемъ храмовъ и другихъ священныхъ мѣстъ. Кромѣ вѣры Ксинто, у Японцевъ встрѣчаются въ искаженіи всѣ роды другихъ языческихъ вѣрованій, и тао, и буддизмъ, и ламаизмъ, и даже отчасти браманизмъ. Вообще Японцы народъ весьма нерелигіозный и объ угожденіи своимъ богамъ они заботятся весьма мало.

Между болѣе или менѣе древними языческими вѣрованіями. кромѣ греческаго и римскаго, заслуживаютъ особаго вниманія религіи кельтская, германская, скандинавская и славянская. Кельтская религія друидовъ состояла, большею частію, въ обожаніи явленій и силъ природы. Кельтическія племена поклонялись грому и молніи, солнцу и таинственному мраку, окружавшему густые лѣса Арморики или Бретани. Они вѣровали въ единое верховное существо, создавшее міръ изъ воды; но этотъ міръ долженствовалъ погибнуть отъ огня. У Кельтовъ не было идоловъ, не было и храмовъ; по жрецы ихъ, бывшіе вмѣстѣ съ тѣмъ и судьями ихъ, и учителями, и проповѣдниками, собирались однажды въ годъ въ мрачныхъ рощахъ, у густыхъ дубовъ и тисовъ. Здѣсь, взойдя на вѣтви дерева, они вѣщали народу волю, гнѣвъ или милость боговъ, объявляли войну или миръ съ другими народами; чинили судъ и расправу, учили вѣровать въ могущество, въ гнѣвъ или кротость боговъ; но большею частію божества ихъ являлись грозными и мрачными, чѣмъ добрыми, а друиды старались умилостивлять ихъ подарками, куреніями, жертвами животныхъ и даже человѣческими, причемъ однакоже наблюдалось то, чтобы въ жертву приносился преступникъ и лишь, за неимѣніемъ его, подвергался этой участи, по жребію или по собственному желанію, безвинный. Верховный жрецъ друидовъ, при годовой торжественной церемоніи, одѣтый весь въ бѣлое, съ лавровымъ вѣнкомъ на головѣ и покрытый, кромѣ того, чрезвычайно широкою и длинною бѣлою мантіею, всходилъ на дубъ, имѣя въ рукахъ серпъ; прочіе, подчиненные ему, младшіе друиды, въ такихъ же одеждахъ, становились на колѣна и размѣщались вокругъ дуба, придерживая руками большое развернутое полотію, на которое бросалъ сверху листья верховный жрецъ, срѣзывая ихъ священнымъ серпомъ и причитывая таинственныя молитвы. Этотъ избранный для богослуженія дубъ, освященный совершеніемъ религіозныхъ обрядовъ, поступалъ также въ число высокопочитаемыхъ боговъ и почести ему были тѣмъ выше, чѣмъ раскидистѣе, мрачнѣе и таинственнѣе было дерево. Ученіе друидовъ выражалось въ краткихъ поучительныхъ изреченіяхъ и гимнахъ, которые, однакоже, строго воспрещалось народу записывать, хотя галлы и владѣли греческими письменами. Галлы вѣровали въ двойственность человѣческой природы и ставили духовную выше физической, вѣрили въ безсмертіе души, въ ея переселенія, въ ея загробную жизнь, въ наказаніе за дурныя и награду за добрыя дѣла, поэтому они не признавали полной разлуки съ умершими; воображенію ихъ рисовались легкіе, воздушные призраки родныхъ и друзей, носившіеся въ воздухѣ, въ облакахъ и далекихъ небесахъ; этимъ призракамъ они придавали значеніе геніевъ, духовъ хранителей, которые предостерегаютъ и часто спасаютъ людей отъ грозящихъ опасностей. Чрезъ воздушную прозрачность духовъ-хранителей сквозили звѣзды тихихъ и ясныхъ ночей, и поэтически настроенному воображенію слышалось тихое рокотаніе струнъ на арфахъ бардовъ, сливавшееся съ тихимъ далекимъ пѣніемъ. Друиды пользовались въ народѣ глубокимъ уваженіемъ, слово ихъ было закономъ, и одно появленіе друида могло тотчасъ прекратить сраженіе двухъ враждебныхъ сторонъ. Друиды раздѣлялись на два класса: друидовъ — вѣщателей воли боговъ, предвѣстниковъ-будущаго, и бардовъ, воспѣвавшихъ величіе и доблести боговъ, заслуги предковъ, неустрашимость воиновъ и роскошь воинственныхъ пировъ. Изъ бардовъ впослѣдствіи появились трубадуры и труверы.

Жреческія обязанности раздѣляли друиды и съ женщинами. У нихъ были такъ называемыя вѣщія дѣвы или жрицы. Онѣ также возвѣщали волю боговъ, толковали сны и особенно предсказывали будущее. Вообще же, въ обыкновенныхъ случаяхъ жизни, занимались гаданіемъ по разнымъ травамъ, по направленію и виду жилъ на рукахъ, на головѣ, по струившейся жертвенной крови, по направленію и завыванію вѣтровъ, отчего и назывались также дѣвами бурь. Одѣтыя въ свѣтлую одежду, покрытыя сверху бѣлымъ покрываломъ и опоясанныя золотымъ поясомъ, онѣ часто, въ важныхъ случаяхъ, всходили на особо устроенное возвышеніе и вѣщали народу грозу небесъ, созывая его въ мрачныя дубовые лѣса тяжелыми ударами въ большіе мѣдные круги, гулъ которыхъ разносился на далекое пространство. Эти вѣщія дѣвы всегда являлись съ распущенными волосами и вооруженныя широкими жертвенными ножами. Предъ ихъ вѣщаніями преклонялись не только первенствующія народныя власти, но и самые друиды. Онѣ вели отшельническую жизнь, какъ и друиды въ густыхъ лѣсахъ, въ пещерахъ, дуплахъ и окружали свои жилища таинственнымъ ужасомъ. Особеннымъ уваженіемъ пользовались девять вѣщихъ дѣвъ, жившихъ на островѣ рѣки Секваны, другое подобное жилище ихъ было въ устьяхъ Лигера. У весьма немногихъ племенъ дозволялась имъ брачная жизнь, но вообще однимъ изъ самыхъ важныхъ клятвенныхъ обѣтовъ друидессъ была дѣвственность; нарушеніе этого обѣта вело виновныхъ, какъ и римскихъ весталокъ къ всенародному проклятію и казни. Ихъ или разрывали на части, или жгли на кострахъ, или предавали голодной смерти. Самою же употребительною казнью было погребеніе ихъ живыми съ разными предсмертными церемоніями. Выкапывалась глубокая яма, въ которой дѣлался склепъ. Въ этотъ склепъ помѣщалась преступная жрица; предъ нею ставился столъ, на которомъ помѣщался хлѣбъ и вода и зажигался свѣтильникъ; затѣмъ устроенный склепъ зарывался землею.

Скандинавская и собственно германская миѳологія весьма близки между собою, а потому болѣе встрѣчаются подъ однимъ общимъ именемъ сѣверной миѳологіи; если и есть между ними различіе, то оно произошло болѣе отъ различія въ образованіи. Германцы находились подъ вліяніемъ Рима, въ друидахъ они имѣли ближайшихъ сосѣдей и притомъ заимствовали не мало высоконравственныхъ идей отъ христіанъ, тогда какъ отдаленные Скандинавы оставались неизмѣнно при своихъ первоначальныхъ религіозныхъ понятіяхъ. Вообще же у нихъ были почти одни и тѣже и боги и богини, одно и тоже вѣрованіе, одни и тѣже обряды. Жрецы были у тѣхъ и другихъ, но они не пользовались ни Скандинавовъ, ни у Германцевъ тѣмъ высокимъ уваженіемъ, какъ друиды, у Галловъ. Тѣ и другіе почитали землю, ея лѣса и вообще всю растительную силу, покланялись солнцу, грому молніи, ручьямъ. Хотя у нихъ не было храмовъ, но идолы были. Храмы замѣнялись густыми уединенными рощами, находившимися, по преимуществу, въ Тевтобургскомъ лѣсу, или живописными озерами, а идолы, при младенчествѣ искусства, были самымъ грубымъ подобіемъ людей и вырубались простымъ топоромъ изъ дерева; большею же частію, подобно кельтическимъ племенамъ, они боготворили самое дерево, вязы или ясени, но по преимуществу дубы, которые въ разныхъ мѣстахъ почитались подъ именами Ирминсуловъ. Знаменитый Ирминсулъ былъ у Саксовъ, близъ Эресбурга.^[6] Главными богами сѣверной миѳологіи являются: богиня земли Герта (Erde), и богъ солнца Одинъ. Первая изображалась ѣдущею въ телѣгѣ, запряженной двумя волами, въ серпомъ и разными другими аттрибутами хлѣбопашества, Одинъ же представлялся могучимъ витяземъ, одѣтымъ въ богатые доспѣхи и скачущимъ на восьминогомъ бѣломъ конѣ Слейпинрѣ, который безстрашно носился въ битвахъ, по воздуху, предъ рядами германскихъ войскъ, вмѣстѣ съ своимъ неустрашимымъ всадникомъ; иногда же Одинъ изображался почтеннымъ старцемъ. Идолы обоихъ боговъ скрывались подъ величественнымъ мракомъ вѣковыхъ лѣсовъ. Въ началѣ Германцы были бѣдны богами и, кромѣ Герты и Одина, почитали сына Туисконова Манна родоначальникомъ первобытныхъ людей, по впослѣдствіи воображеніе ихъ создало цѣлый рядъ новыхъ боговъ, анеовъ или азъ. Главнѣйшими изъ нихъ: Альфадуръ, или Альфатеръ (отецъ всего), смѣшиваемый съ Одиномъ, мужъ Герты; Герта, Фрейя, свобода т. е., жена Одина, Бальдуръ, Гедуръ, Я ока (злой духъ), Торъ, Гермодъ, Хольда и друг. Скальды, въ своихъ сагахъ, воспѣвали подвиги боговъ и людей. Однимъ словомъ, весь Аегардъ (рай или жилище боговъ) состоялъ изъ двадцати четырехъ азъ, а именно; 12 мужского и 12 изъ женскаго пола. Голла была страною смерти, скорби, слезъ и тѣней, гдѣ царствовала злая и мрачная богиня Гель, дочь злого духа Локи. Она изображалась полунагою и пожирающею человѣка. Одна половина ея туловища была черная, а другая бѣлая. Мертвые, попадавшіеся въ ея царство, никогда не отпускались ею обратно и только два раза она сдѣлала уступку Тору и Гермоду, при сильномъ ходатайствѣ Одина, отпустивъ обратно къ жизни двухъ умершихъ боговъ, а также слѣпого, по чрезвычайно сильнаго Гедура. Скандинавскій рай — Азгардъ, Германцы видоизмѣнили въ Валлгалу, гдѣ прекрасныя дѣвы Валькиріи подносятъ храбрымъ воинамъ вино и медъ въ турьихъ рогахъ. Кромѣ, Валькирій поэтическому воображенію Германцевъ рисовалось множество свѣтлыхъ видѣній, духовъ покровителей, геніевъ и маленькихъ Эльфъ, летающихъ среди яркой зелени цвѣтовъ, шумящихъ фонтановъ, освѣщаемыхъ лазурнымъ блескомъ особаго свѣта, производимаго небожителями. Подобно друидамъ и Германцы имѣли своихъ вѣщихъ дѣвъ, жившихъ въ таинственномъ уединеніи лѣсовъ, почему какъ доступъ къ нимъ, такъ и сами онѣ сдѣлались страшными для тѣхъ, кто обращался къ ихъ вѣщаніямъ. Гексы (Hexen) превратились впослѣдствіи въ пугалище легковѣрныхъ людей, а у Славянъ явились, подобно гексамъ, колдуньи, бабы яги и вѣдьмы, между которыми особенно прославились кіевскія.

Балдуръ или Бальдсръ, сына Одина и Фрейи, пользовался высокимъ почитаніемъ между небесными азами, и считался первымъ по красотѣ и добротѣ; при этомъ онъ былъ храбръ и неустрашимъ. Между тѣмъ мать его начала видѣть тревожные сны, предвѣщавшіе ея сыну одно дурное; въ этихъ опасеніяхъ она взяла клятву со всего существующаго на свѣтѣ, какъ-то: съ животныхъ, рыбъ, птицъ, змѣй, насѣкомыхъ, камней и растеній, никогда и ничѣмъ не причинить смерти Балдуру. Не обратила она только вниманія, а потому и не взяла клятвы съ самой маленькой и нѣжной травки омелы, считая ее вполнѣ безвредною: по отецъ его Одинъ, не довольствуясь предусмотрительностію матери самъ отправился въ адъ за совѣтомъ къ мудрымъ Норнамъ, чтобы вопросить ихъ о судьбѣ сына. Правдивыя Норны сказали, что судьбы никому нельзя избѣгнуть и что Бальдеръ, также какъ и самъ Одинъ, должны подчиняться тому, что опредѣлено въ верховномъ совѣтѣ боговъ. Узнавъ объ этомъ, злой духъ Пока, преобразись въ старуху, явился къ Балдуровой матери, которая, по неосторожности женскаго языка, разсказала, что только съ одной маленькой травки не взята ею клятва, а потому, не обращая на нее вниманія, она считаетъ Балдура вполнѣ безопаснымъ Удалившійся Пока повелѣлъ этой маленькой травкѣ превратиться въ громадное дерево. Между тѣмъ Балдуръ, увѣренный въ своей безопасности и неприкосновенности, далъ азамъ большой пиръ съ играми, при чемъ дозволилъ бросать въ себя чѣмъ кому угодно, и камнями и деревьями. Когда боги начали бросать въ него, то камни разбивались, копья и древесные стволы ломались, какъ топкія спички; тогда и слѣпому Гедуру захотѣлось бросить для шутки чѣмъ нибудь въ своего брата; въ это время вмѣшавшійся въ игру злой духъ Пока подсунулъ ему тяжелую палицу изъ выросшей омелы и направилъ его руку туда, гдѣ былъ брать; страшный ударъ Гёдура, сильнѣйшаго изъ азъ, положилъ на мѣстѣ Балдура и мирное его жилище сдѣлалось юдолью скорби, горя и слезь. Боги употребили всѣ старанія, чтобы воскресить Балдура, на стѣнахъ и колоннахъ чуднаго дворца его написали рунами разныя заклинанія, чтобы напугать ими смерть и заставить ее возвратить Балдура, но смерть не испугалась руническихъ письменъ и Балдуръ не пробуждался отъ своего вѣчнаго сна; въ сильномъ негодованіи азы хотѣли мстить Локѣ, но и то не удалось: хитрый духъ укрылся въ Асгардъ, святилище боговъ, не прикосновенное для мщенія и злыхъ помысловъ, откуда не выходилъ до конца міра. Когда азы, желая почтить достойную память юнаго собрата, собрались на кораблѣ Балдура для сожиганія поминальнаго вѣнка, печаль увеличилась еще болѣе, потому что внезапно умерла скорбная Нанна, жена Балдура. Тогда на Балдуровомъ караблѣ поставили два костра съ тѣлами нѣжныхъ супруговъ, полагая его зажечь со всѣхъ сторонъ и пустилъ на произволъ волнъ; но не было никакой возможности сдвинуть корабль съ мѣста, потому что злой Дока мѣшалъ и этому, тогда послали за великаншею и волшебницею Гирокіапою, которая была неимовѣрно сильна. Она пріѣхала на лютомъ волкѣ, и только ея сила могла оттолкнуть корабль отъ берега и воспламенить костры. Тогда Фригга изъявила желаніе, чтобы кто нибудь отправился къ Гели, богинѣ ада, и отвезъ бы ей выкупныя деньги за освобожденія сына. Это порученіе принялъ на себя Гермодъ и поскакалъ въ преисподнюю къ Балдуру, гдѣ, преодолѣвъ всѣ ужасы, нашелъ его вмѣстѣ съ Наиною въ большомъ почетѣ, сидящемъ на тронѣ. Гель, видя общее желаніе боговъ освободить Балдура отъ смерти, согласилась на это, отсрочивъ до конца міра, когда перемрутъ всѣ боги и когда будетъ самое удобное время для обоихъ братьевъ уйти обратно на небо въ Легардъ-Гимле (Himmel). Это все сбылось впослѣдствіи, и примирившіеся братья ушли на небо.

Гедуръ, хотя слѣпой, по сильнѣйшій изъ всѣхъ азъ, братъ Балдура, принадлежитъ также сѣверной миѳологіи и почитается также сыномъ Одина и Фригги. Когда на пиршествѣ боговъ (верховныхъ азъ) увѣренный въ своей неприкосновенности и полной безопасности, Балдуръ позволилъ богамъ бросать въ себя каменьями, стрѣлами и разными деревьями, то и слѣпой Гедеръ также пожелалъ бросить въ него дерево; въ это время злой духъ Пока далъ ему свободное отъ клятвы растеніе омелу и направилъ его руку на брата, который и палъ мертвымъ отъ сокрушительнаго удара, а затѣмъ душа его отправилась въ адъ. Третій сынъ Одина Веле поклялся отмстить Гедуру за брата; въ теченіе одной ночи превратился въ сильнѣйшаго азу, поразилъ Гедура и отправилъ его въ адъ, гдѣ тотъ и пробылъ до конца міра, когда перемерли всѣ боги. Воспользовавшись случаемъ, онъ и Балдуръ вознеслись въ небеса и тамъ примирились навѣки, когда дѣло объяснилось тѣмъ, что убійство было неумышленное, а по настроенію злого духа Локи.

Славяне видѣли въ небесахъ цѣлыя селенія боговъ, связанныхъ узами родства, дружбою, обычаями. Однимъ словомъ, въ чтимыхъ богахъ видѣли самихъ себя, свою общинную жизнь. Каждое созвѣздіе въ синихъ небесахъ казалось имъ отдѣльнымъ семействомъ боговъ. Солнце, лупа и большая медвѣдица пользовались особымъ почетомъ; каждая ярко горѣвшая звѣзда совмѣщала въ себѣ какое-либо особенное понятіе, напр. о добрѣ, о злѣ, о мужествѣ, чести и такъ далѣе. Рисуя отдѣльныя семейныя группы, славяне создали воображеніемъ цѣлый міръ боговъ и искали для него далекаго прапращура, который и не замедлилъ найтись въ Прабогѣ, то есть предвѣчномъ богѣ, родоначальникѣ всѣхъ другихъ боговъ, правителей и попечителей надзвѣзднаго и подзвѣзднаго міровъ. Кромѣ солнца и звѣздъ большимъ почетомъ пользовались громъ и молнія, олицетворявшіеся въ кіевскомъ Перунѣ или Перкунѣ, которому приносились человѣческія жертвы. Кромѣ того исторія называетъ нѣсколько именъ другихъ боговъ, каковы: Бѣлбогъ, Черпобогъ, Яровитъ, Святовидъ, Руговитъ, Радигостъ, Дидъ, Лель, Полель. Между женскими божествами извѣстны Жива, богиня плодородія, Ладо, богиня красоты и любви^[7] Морена, богиня смерти; затѣмъ, послѣ высшихъ боговъ, представляемыхъ всѣми младенческими народами какими-то грозными страшилищами, слѣдуетъ цѣлый особый рядъ существъ второстепенныкъ, но все-таки таинственныхъ, имѣющихъ большое вліяніе на судьбу, здоровье, мысли, дѣйствія и на самую жизнь людей. Къ разряду послѣднихъ принадлежали лѣшіе, домовые, водяные, вилы, колдуны, вѣщатели бурь, колдуньи, кіевскія вѣдьмы, бабы-яги, русалки^[8]. Геройство было первою доблестью Славянина, и по понятіямъ Славянъ только храбрые удостоивались загробной жизни. Божественный прахъ убитаго собирался въ урну, которая ставилась на высокомъ курганѣ, у котораго совершалась тризна или поминки по убитомъ. Вѣщіе баяны, подобно скальдамъ и бардамъ, воспѣвали доблести убитыхъ воиновъ и пѣніе свое сопровождали на струнахъ особаго инструмента, въ родѣ цимбалъ.

F) Идолопоклонники въ собственномъ смыслѣ, каковы напр. обожатели звѣздъ — сабейцы, чтители огня, горъ, животныхъ, рыбъ, пресмыкающихся, насѣкомыхъ, истукановъ или идоловъ. Этого рода идолопоклонники стоятъ на самой низшей ступени умственнаго развитія, напримѣръ жители Австраліи, Южной Америки, Средней Африки, Сѣверной Азіи и вообще всѣхъ полярныхъ странъ. Фетишизмъ представляетъ одно изъ грубѣйшихъ идолопоклонническихъ вѣрованій. Дикари поклоняются фетишамъ, то есть предметамъ, заколдованнымъ колдунами. Фетишизмъ обыкновенно приноситъ мученическія жертвы людей своимъ прожорливымъ и отвратительнымъ идоламъ. Фетиши сѣверной Азіи называются въ Африкѣ грисгрисами, въ Америкѣ манитусами и окисами, въ средней и южной Азіи бурханами. Жрецы этихъ истукановъ въ Африкѣ называются гріотами, въ Америкѣ — Фиглярами и шутами, въ Азіи и особенно въ Сибири — шаманами. Какъ грубы понятія подобныхъ идолопоклонниковъ, можно видѣть изъ религіозныхъ вѣрованій напр. Никобарцсвъ или Камчадаловъ По преданіямъ Никобарцевъ, у ихъ береговъ разбился корабль и спасся только одинъ человѣкъ, взявшій себѣ въ жены собаку и прижившій съ нею многихъ дѣтей, отъ которыхъ и произошелъ человѣческій родъ. У нихъ есть деревянный истуканъ Иви — злого духа. Безобразный идолъ сидитъ въ заостренной шапкѣ; ротъ у него огромный и раскрытый до самыхъ ушей. Есть и другіе идолы, не менѣе безобразные и неизвѣстнаго значенія; даже самые Никобарцы ничего о нихъ не знаютъ, хотя жрецы ихъ или, точнѣе, знахари и колдуны стараются разставлять ихъ на всѣхъ перекресткахъ и по опушкѣ лѣсовъ, но туземцы не обращаютъ даже и вниманія на этихъ боговъ и дѣлаютъ ихъ скорѣе для потѣхи. Часто боги ихъ бываютъ повалены вѣтромъ, лежатъ въ грязи и, вмѣсто почитанія, служатъ нерѣдко вмѣсто досокъ при переходѣ чрезъ глубокую грязь.

У Якутовъ есть баснословное божество, которое называютъ они «Байбаякой» и которое почитаютъ властителемъ лѣсовъ, съ ихъ дикими обитателями, звѣрями и птицами и покровителемъ звѣроловства и всякой охоты. Для этого божества, какъ и для многихъ другихъ боговъ, нѣтъ постояннаго идола; но когда они отправляютcя на звѣриный промыселъ, то шаманъ, провожая промышленниковъ, вырѣзываетъ, на первомъ встрѣтившемся на пути толстомъ деревѣ, грубое изображеніе человѣческаго лица, потомъ предъ этимъ изображеніемъ, закалываетъ годового или двухгодового теленка, и, съ заклинаніями, мажетъ, какъ можно болѣе, лицо идола телячьею кровью, испрашивая у него, чтобъ охотники, во все время ловли видѣли безпрестанно кровь звѣрей. Въ заключеніе обряда жертвоприношенія, шаманъ, съ ужасными изступленными заклинаніями, бросаетъ вверхъ большую ложку, но паденію которой предсказываетъ удачу или неудачу въ предпринимаемой охотѣ.

Не менѣе забнымъ является и божество Камчадаловъ Кутха. Этотъ Кутха имѣетъ одну законную жену и нѣсколько побочныхъ (шучекъ). Онъ надѣваетъ послѣ дождя богатую россомашью шубу; блескъ ея производитъ людямъ радугу; такъ отправляется онъ къ своей супругѣ; она въ это время отъ радости начинаетъ бѣлиться и румяниться, а отъ этого у людей бываетъ хорошая погода, то есть свѣтлое небо и румяная заря, но завистливыя тучки стараются не допустить его къ женѣ. Огорченная супруга и самъ Кутха начинаютъ за это сердиться и плачутъ, а отъ горя и слезъ дѣлается пасмурно и льетъ дождь; наконецъ въ досадѣ Кутха роняетъ свой бубенъ, отъ чего происходятъ громъ и молнія; иногда же громъ происходитъ отъ того, что Кутха перетаскиваетъ на небѣ съ мѣста на мѣсто свои пожитки и стучитъ ими; но на сколько бываетъ самъ онъ грозенъ для Камчадаловъ, на столько же и они задаютъ ему страху, дѣлая то же самое на землѣ. Испуганный Кутха тотчасъ прячетъ дѣтей своихъ въ юрту. Какъ мало церемонятся Камчадалы съ своимъ богомъ, видно изъ того, что они также нерѣдко пугаютъ его кулаками и устрашаютъ его громомъ бубновъ чрезъ своихъ шамановъ и весьма нецеремонно сѣкутъ его идолы розгами, желая тѣмъ заставить его сдѣлать все такъ, какъ имъ хочется. Понятія Калмыковъ, хотя нѣсколько выше, но ихъ богопочитаніе все-таки недалеко опередило вѣрованія другихъ идолопоклонниковъ.

Н. Зуевъ.

"Живописное Обозрѣніе", №№ VII, IX—XI, 1874

↑ Раздвоеніе понятій о божествѣ на злое и доброе замѣтно почти у всѣхъ народовъ, напр. у Персовъ — Ариманъ и Ормуздъ, у Египтянъ — Озирисъ и Сети-Нуби, у Славянъ — Бѣлъ-богъ и Чернобогъ; вообще же чистая и нечистая сила духовъ весьма обыкновенная и въ новѣйшихъ вѣрованіяхъ.
↑ Чубомъ называется длинный пукъ волосъ, идущій отъ средины выбритой головы индійца. Этотъ чубъ дикари сдираютъ съ головы своего врага вмѣстѣ съ мясомъ и кожею.
↑ Распредѣленіе исповѣдуемыхъ человѣческимъ родомъ религій представляетъ слѣдующее процентное отношеніе: Христіане составляютъ — 30,7 %. Евреи 0,3 %, магометане 15,5 %, Браманисты 12,4 %, Буддисты 31,2 %, самые же грубые язычники (фетишисты) 7,4 %. Христіанская религія занимаетъ всю Европу, исключая, и то отчасти, кавказскія владѣнія Россіи и Крымъ, гдѣ преобладаетъ магометанство; Балканскій же полуостровъ, хотя и находится подъ магометанскимъ владычествомъ, но коренныя славянскія племена исповѣдуютъ вѣру христіанскую; затѣмъ христіане владѣютъ югомъ и юго-востокомъ Сѣверной Америки, всей Средней Америкой, Южной Америкой, за исключеніемъ ея центральныхъ и южныхъ странъ. Въ Африкѣ христіанство весьма малочисленно и ограничивается на сѣверѣ сѣвернымъ Египтомъ (т. е. Коптами), на югѣ — Капландомъ и верховьями Нила въ Абиссиніи или Габешѣ, въ Азіи христіане обитаютъ къ югу отъ Кавказа, въ Арменіи и Грузіи, въ Океаніи приняла христіанство большая часть острововъ, населенныхъ Малайцами; жители имѣютъ католическихъ и протестантскихъ миссіонеровъ и если не съ полнымъ внутреннимъ убѣжденіемъ, то по крайней мѣрѣ наружно исповѣдуютъ христіанство и потому, хотя номинально, должны быть причислены къ христіанству. Магометанство занимаетъ всю сѣверную половину Африки, юго-западную часть Азіи — Малую Азію, Аравію, Иранъ, Туранъ, Киргизскія степи, Зундскіе острова, а въ Европѣ земли по сѣверному склону Кавказа и мѣстности къ востоку отъ южной половины Волги, также отчасти на сѣверо-востокѣ Европы, гдѣ, впрочемъ, болѣе проявляется язычество. Буддисты сосредоточены въ Китаѣ, Индо-Китаѣ, Тибетѣ, Монголіи, Японіи (религія Ксинто): браманисты въ Индостанѣ. Полное грубое язычество занимаетъ весь сѣверъ Азіи, всю южную половину Африки и Мадагаскаръ, Австралію, Н. Гвинею, Н. Зеландію, наибольшую сѣверную половину сѣверной Америки, южную часть и центръ южной Америки, въ Европѣ — отдаленный Печорскій край и полярный сѣверъ.
↑ Выраженіе «чертогъ» на языкѣ Мармоновъ, равносильно слову «тѣло».
↑ Въ еврейскихъ историческихъ книгахъ и лѣтописяхъ, Астраханская губернія не называется губерніей, а царствомъ Астраханскимъ.
↑ Ирминсулъ, Арминсулъ или Германсулъ, напоминающій своимъ именемъ славное имя Арииипія Германа, побѣдителя Римлянъ въ Тевтобургскомъ лѣсу. Близъ Эресбурга, въ землѣ Саксонцевъ, находился священный столбъ, на которомъ было боготворимое Германцами изображенія Германа.
↑ Ладо богиня красоты и любви у Русскихъ. Дидъ, Лель и Полель были ея сыновья, Лель почитался богомъ любви и брака.
↑ Русалки, въ родѣ водяныхъ нимфъ или ундинъ, были, по преданіямъ Славинъ, женщинами восхитительной красоты; жили онѣ. въ рѣкахъ и озерахъ или среди густыхъ лѣсовъ; выходили на берегъ, играли по деревьямъ и если кто видѣлъ ихъ, то тотчасъ же влюблялся до такой степени, что болѣе не могъ уже любить ни одной женщины. Если же, увлекшись красотою русалокъ и манимый ими, кто-либо бросался къ нимъ въ объятія, того уже онѣ не выпускали болѣе, а увлекали съ собою въ воду, гдѣ избранный и помѣщался жить навсегда въ подводныхъ дворцахъ русалокъ; другихъ же, обнимая, онѣ щекотали до смерти.

[1] Раздвоеніе понятій о божествѣ на злое и доброе замѣтно почти у всѣхъ народовъ, напр. у Персовъ — Ариманъ и Ормуздъ, у Египтянъ — Озирисъ и Сети-Нуби, у Славянъ — Бѣлъ-богъ и Чернобогъ; вообще же чистая и нечистая сила духовъ весьма обыкновенная и въ новѣйшихъ вѣрованіяхъ.

[2] Чубомъ называется длинный пукъ волосъ, идущій отъ средины выбритой головы индійца. Этотъ чубъ дикари сдираютъ съ головы своего врага вмѣстѣ съ мясомъ и кожею.

[3] Распредѣленіе исповѣдуемыхъ человѣческимъ родомъ религій представляетъ слѣдующее процентное отношеніе: Христіане составляютъ — 30,7 %. Евреи 0,3 %, магометане 15,5 %, Браманисты 12,4 %, Буддисты 31,2 %, самые же грубые язычники (фетишисты) 7,4 %. Христіанская религія занимаетъ всю Европу, исключая, и то отчасти, кавказскія владѣнія Россіи и Крымъ, гдѣ преобладаетъ магометанство; Балканскій же полуостровъ, хотя и находится подъ магометанскимъ владычествомъ, но коренныя славянскія племена исповѣдуютъ вѣру христіанскую; затѣмъ христіане владѣютъ югомъ и юго-востокомъ Сѣверной Америки, всей Средней Америкой, Южной Америкой, за исключеніемъ ея центральныхъ и южныхъ странъ. Въ Африкѣ христіанство весьма малочисленно и ограничивается на сѣверѣ сѣвернымъ Египтомъ (т. е. Коптами), на югѣ — Капландомъ и верховьями Нила въ Абиссиніи или Габешѣ, въ Азіи христіане обитаютъ къ югу отъ Кавказа, въ Арменіи и Грузіи, въ Океаніи приняла христіанство большая часть острововъ, населенныхъ Малайцами; жители имѣютъ католическихъ и протестантскихъ миссіонеровъ и если не съ полнымъ внутреннимъ убѣжденіемъ, то по крайней мѣрѣ наружно исповѣдуютъ христіанство и потому, хотя номинально, должны быть причислены къ христіанству. Магометанство занимаетъ всю сѣверную половину Африки, юго-западную часть Азіи — Малую Азію, Аравію, Иранъ, Туранъ, Киргизскія степи, Зундскіе острова, а въ Европѣ земли по сѣверному склону Кавказа и мѣстности къ востоку отъ южной половины Волги, также отчасти на сѣверо-востокѣ Европы, гдѣ, впрочемъ, болѣе проявляется язычество. Буддисты сосредоточены въ Китаѣ, Индо-Китаѣ, Тибетѣ, Монголіи, Японіи (религія Ксинто): браманисты въ Индостанѣ. Полное грубое язычество занимаетъ весь сѣверъ Азіи, всю южную половину Африки и Мадагаскаръ, Австралію, Н. Гвинею, Н. Зеландію, наибольшую сѣверную половину сѣверной Америки, южную часть и центръ южной Америки, въ Европѣ — отдаленный Печорскій край и полярный сѣверъ.

[4] Выраженіе «чертогъ» на языкѣ Мармоновъ, равносильно слову «тѣло».

[5] Въ еврейскихъ историческихъ книгахъ и лѣтописяхъ, Астраханская губернія не называется губерніей, а царствомъ Астраханскимъ.

[6] Ирминсулъ, Арминсулъ или Германсулъ, напоминающій своимъ именемъ славное имя Арииипія Германа, побѣдителя Римлянъ въ Тевтобургскомъ лѣсу. Близъ Эресбурга, въ землѣ Саксонцевъ, находился священный столбъ, на которомъ было боготворимое Германцами изображенія Германа.

[7] Ладо богиня красоты и любви у Русскихъ. Дидъ, Лель и Полель были ея сыновья, Лель почитался богомъ любви и брака.

[8] Русалки, въ родѣ водяныхъ нимфъ или ундинъ, были, по преданіямъ Славинъ, женщинами восхитительной красоты; жили онѣ. въ рѣкахъ и озерахъ или среди густыхъ лѣсовъ; выходили на берегъ, играли по деревьямъ и если кто видѣлъ ихъ, то тотчасъ же влюблялся до такой степени, что болѣе не могъ уже любить ни одной женщины. Если же, увлекшись красотою русалокъ и манимый ими, кто-либо бросался къ нимъ въ объятія, того уже онѣ не выпускали болѣе, а увлекали съ собою въ воду, гдѣ избранный и помѣщался жить навсегда въ подводныхъ дворцахъ русалокъ; другихъ же, обнимая, онѣ щекотали до смерти.

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

[7]

[8]