А. Конанъ-Дойль
правитьЧеловѣкъ съ часами.
правитьХудожественная Библіотека
А. Конанъ-Дойль. Черный докторъ
Перев. М. Н. Дубровиной подъ ред. I. Ясинскаго
Еще многимъ памятно, вѣроятно, загадочное происшествіе, подробное описаніе котораго, подъ именемъ «Тайны Рутби», наполняло многіе столбцы ежедневной прессы весной 1892 г. Въ этомъ происшествіи было столько таинственнаго и трагическаго, что оно до крайности возбудило вниманіе общества. Интересъ, однако, постепенно ослабѣлъ, когда послѣ нѣсколькихъ недѣль безплодныхъ разслѣдованій тайна оказалась совѣршенно необъяснимой и была записана въ число другихъ подобныхъ-же таинственныхъ неразгаданныхъ преступленій. Но недавнія свѣдѣнія (достовѣрность которыхъ, повидимому, несомнѣнна) бросаютъ новый, яркій свѣтъ на это дѣло. Однако, прежде чѣмъ приступить къ изложенію этихъ свѣдѣній, не лишнее будетъ напомнить читателямъ обстоятельства самого дѣла. Онѣ заключаются въ слѣдующемъ:
Въ пять часовъ пополудни 18 марта 1892 г. отъ станціи Инстонъ отошелъ поѣздъ, направлявшійся въ Манчестеръ. Былъ дождливый, ненастный день и къ вечеру погода стала еще хуже, такъ что ѣхали только люди, принужденные къ этому крайней необходимостью. Пятичасовой поѣздъ, однако, самый удобный для Манчестерскихъ дѣловыхъ людей, потому что онъ проходитъ весь путь въ четыре часа двадцать минутъ и дѣлаетъ только три остановки. Поэтому, не смотря на дождливую погоду, поѣздъ, о которомъ я говорю, былъ достаточно наполненъ пассажирами. Кондукторъ былъ старый, опытный человѣкъ, имѣвшій за собой двадцать два года безупречной службы на желѣзной дорогѣ. Звали его Джонъ Пальмеръ.
Станціонные часы уже указывали пять и кондукторъ готовъ былъ дать обычный сигналъ матинисту, когда онъ замѣтилъ двухъ запоздавтихъ пассажировъ, бѣжавшихъ черезъ платформу. Одинъ изъ нихъ былъ очень высокій мужчина въ длинномъ черномъ пальто съ мѣховымъ воротникомъ. Какъ я уже сказалъ, погода была ненастная, и высокій господинъ поднялъ мѣховой воротникъ своего пальто въ защиту отъ сильнаго мартовскаго вѣтра. Съ виду ему было, насколько успѣлъ замѣтить кондукторъ, отъ пятидесяти до шестидесяти лѣтъ, и онъ сохранялъ еще много юношеской силы и подвижности. Въ одной рукѣ онъ несъ коричневый, кожаный чемоданъ. Его спутницей была лэди, высокая, стройная; она шла такимъ скорымъ шагомъ, что опередила своего кавалера, на ней былъ длинный плащъ песочнаго цвѣта, маленькая черная шляпка и темный вуаль, почти совершенно скрывавшій лицо. Эта пара всего скорѣе могла быть отцомъ и дочерью. Они быстро шли мимо вагоновъ, бросая взглядъ на окна, пока, наконецъ кондукторъ, Джонъ Пальмеръ, не остановилъ ихъ.
— Поторопитесь сэръ, поѣздъ отходитъ, — сказалъ онъ.
— Первый классъ! — отвѣтилъ пассажиръ.
Кондукторъ открылъ дверь ближайшаго вагона. Тамъ сидѣлъ маленькій господинъ, курившій сигару. Его внѣшность запечатлѣлась въ памяти кондуктора, такъ что потомъ онъ могъ описать его, и сказалъ, что узналъ-бы его при встрѣчѣ. Это былъ человѣкъ лѣтъ тридцати пяти, живой, проворный, съ длиннымъ, острымъ носомъ, загорѣлымъ лицомъ и коротко подстриженной черной бородой. Когда дверь вагона отворилась, онъ поднялъ глаза.
Высокій господинъ въ нерѣшимости остановился на ступенькѣ вагона.
— Это вагонъ для курящихъ. Лэди не выносить табачнаго дыма, — сказалъ онъ кондуктору.
— Хорошо, сэръ; вотъ вагонъ для некурящихъ, — отвѣтилъ Джонъ Пальмеръ, захлопнувъ дверь перваго вагона и открывая слѣдующій пустой вагонъ, куда и втолкнулъ высокаго пассажира съ его дамой. Въ ту-же минуту онъ далъ свистокъ и поѣздъ началъ двигаться. Пасоажиръ, курившій сигару, былъ у окна и что-то сказалъ кондуктору, но слова потерялись среди стука и шума уходящаго поѣзда, и Джонъ Пальмеръ вошелъ въ кондукторскій вагонъ и забылъ объ этомъ маленькомъ приключеніи.
Черезъ двѣнадцать минутъ по выходѣ изъ станціи поѣздъ прибылъ въ Уилльсденъ, гдѣ была остановка на двѣ минуты. Провѣрка билетовъ показала, что число пассажировъ не прибавилось и не убавилось во время этой остановки и на платформѣ не было видно ни одного пассажира. Въ четырнадцать минутъ шестого поѣздъ снова двинулся въ путь и въ половинѣ седьмого прибылъ на станцію Ругби.
Здѣсь вниманіе станціонныхъ служащихъ обратилъ на себя тотъ фактъ, что дверь одного вагона перваго класса была открыта. Осмотръ этого вагона, а также сосѣдняго, обнаружилъ слѣдующее.
Вагонъ для курящихъ, гдѣ сидѣлъ небольшого роста, загорѣлый съ черной бородой господинъ, былъ пустъ, и, кромѣ окурка сигары, не оставалось ни малѣйшихъ слѣдовъ нассажира, недавно заниуавшаго здѣсь мѣсто. Въ слѣдующемъ вагонѣ, открытая дверь котораго привлекала вниманіе, также не было ни признака двухъ пассажировъ — высокаго господина въ пальто съ мѣховымъ воротникомъ и высокой лэди, сопровождавшей его. Всѣ три пассажира исчезли. Въ то же время на полу вагона, въ которомъ ѣхалъ высокій пассажиръ съ дамой, былъ найденъ лежащимъ молодой человѣкъ, изящно одѣтый, красивой наружноети. Онъ былъ мертвъ. Его голова была прострѣлена, и смерть, вѣроятно, послѣдовала мгновенно. Никто не видѣлъ, чтобы этотъ молодой человѣкъ входилъ въ вагонъ, не было найдено желѣзнодорожнаго билета въ его карманѣ, на его бѣльѣ не имѣлось мѣтокъ, и не было при немъ ни бумагъ, ни писемъ, ни багажа, по которому можно было-бы установить его личность. Кто онъ былъ, откуда онъ явился и какимъ образомъ произошла его трагическая смерть, все это представляло такую-же тайну, какъ и непонятное исчезновеніе трехъ пассажировъ, которые всего полтора часа назадъ заняли мѣста въ этихъ двухъ вагонахъ. Я сказалъ. что при немъ не было никакого багажа, который могъ-бы помочь установить его личность, но при немъ было кое-что, возбудившее много толковъ и комментарій среди публики. Въ его карманахъ было найдено цѣлыхъ шесть штукъ цѣнныхъ золотыхъ часовъ; изъ нихъ пять лежали въ разныхъ карманахъ, а шестые маленькіе часики были вдѣланы въ кожанный браслетъ и надѣты на лѣвую руку. Первое и самое простое объясненіе, пришедшее каждому на умъ, — что молодой человѣкъ карманщикъ, и что часы были украдены, — опровергалось тѣмъ, что всѣ часы были американскаго издѣлія, и такого типа; который рѣдокъ въ Англіи. Трое изъ нихъ носили клеймо Речестерской часовой фабрики; одни имѣли клеймо Мэсона; одни были безъ всякаго клейма, и наконецъ, шестые маленькіе часики, прекрасной работы и осыпанные драгоцѣнными камнями, были съ клеймомъ Тиффоши, изъ Нью-Іорка. Кромѣ часовъ, въ его карманахъ оказалось еще слѣдующее: ножъ съ ручкой изъ слоновой кости и штопоромъ фабрики Роджерса въ Шеффильдѣ; крошечное круглое зеркальце, одинъ дюймъ въ діаметрѣ; записка для новаго пропуска въ театръ «Лицеумъ», серебряная спичечница, наполненная спичками; коричневый, кожаный портсигаръ съ двумя сигарами и денегъ два фунта четырнадцать шиллинговъ. Все это ясно доказывало, что, каковы-бы ни были причины его смерти, — воровство не было въ ихъ числѣ. Какъ уже упоминалось, на бѣльѣ молодого человѣка, совершенно новомъ, не было никакихъ мѣтокъ, и не было клейма портного на его платьѣ. По внѣшности убитый былъ очень молодъ, съ юножески свѣжими щеками и тонкими чертами лица. На одномъ изъ переднихъ зубовъ была замѣтна золотая пломба.
Немедленно была сдѣлана провѣрка всѣхъ билетовъ и сосчитано количество всѣхъ пассажировъ. Въ результатѣ оказалось, что недостаетъ только трехъ билетовъ, принадлежащихъ тремъ исчезнувшимъ пассажирамъ. Былъ отправленъ экспрессъ, но уже съ другимъ кондукторомъ, а Джонъ Пальмеръ былъ оставленъ, какъ свидѣтель въ Ругби. Затѣмъ, по прибытіи полицейскаго инспектора м-ра Вена и полицейскаго сыщика м-ра Гендерсона, было приступлено къ слѣдствію. Что въ данномъ случаѣ совершено престушіеніе — было несомнѣнно. Выстрѣлъ, повидимому, былъ направленъ не въ упоръ, такъ какъ платье не было опалено. Никакого оружія не было найдено въ вагонѣ, и не оказалось также коричневаго, кожанаго чемодана, который несъ въ рукѣ высокій господинъ. Зонтикъ молодой лэди стоялъ въ углу вагона, но другихъ слѣдовъ отъ пассажировъ нигдѣ не замѣчалось. Независимо отъ преступленій, вопросъ о томъ, какъ и для чего три пассажира (и въ числѣ ихъ лэди) могли незамѣтно выйти изъ вагона, а четвертый, убитый пассажиръ также незамѣтно войти въ вагонъ — этотъ вопросъ до крайности интересовалъ публику и далъ поводъ къ самымъ различнымъ предположеніямъ на столбцахъ лондонскихъ газетъ.
Кондукторъ, Джонъ Пальмеръ, во время допроса далъ показаніе, проливающее нѣкоторый свѣтъ на дѣло. Согласно его показанію, между Трингомъ и Чеддингтономъ, по случаю ремонта линіи, поѣздъ замедлилъ ходъ въ значительной степени. Въ этомъ мѣстѣ было возможно для мужчины и даже для женщины, при извбсгной ловкости, безопасно выпрыгнуть изъ вагона, такъ какъ поѣздъ шелъ со скоростью не болѣе восьми или десяти миль въ часъ. Правда, рабочіе должны были-бы замѣтить выходъ пассажировъ, но работа производилась на противоположной сторонѣ линіи, а не на той, гдѣ была найдена открытой дверь вагона, и, кромѣ того, наступившая вечерняя темнота помогла пассажирамъ выйти незамѣтно. И крутой откосъ желѣзнодорожной насыпи тотчасъ-же могъ скрыть отъ рабочихъ всякаго пассажира, выпрыгнувшаго изъ вагона.
Джонъ Пальмеръ добавилъ къ этому, что на станціи Уилльсденъ была теснота и суета и что хотя изъ поѣзда никто не выходилъ и новыхъ пассажировъ не садилось, однако весьма возможно, что нѣкоторые пассажиры могли незамѣтно перейти изъ одного вагона въ другой. Очень нерѣдко джентльмэнъ, выкуривъ сигару въ вагонѣ для курящихъ, переходитъ затѣмъ въ вагонъ для некурящихъ. Предположимъ, что такъ и поступилъ въ Уилльсденѣ господинъ съ черной бородой (и окурокъ сигары на полу подтверждалъ такое предположеніе); докуривъ сигару, онъ перешолъ въ ближайшее отдѣленіе для некурящихъ и попалъ какъ разъ въ компанію двухъ остальныхъ таинственно исчезнувшихъ пассажировъ. Такимъ образомъ начало драмы можно было предполагать съ большей или меньшей вѣроятностью. Но ея дальнѣйшее развитіе и ея конецъ были одинаково непонятны и для кондуктора, и для опытныхъ полицейскихъ сыщиковъ.
Тщательный осмогръ линіи между Уилльсденомъ и Ругби далъ въ результатѣ одно открытіе, которое могло имѣть связь съ трагедіей. Близъ Тринга, въ томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ поѣздъ замедлилъ ходъ, было найдено, подъ откосомъ желѣзнодорожной насыпи, маленькое карманное Евангеліе, очень старое съ истертыми листами. Оно было издано Лондонскимъ Библейскимъ Обществомъ и на первомъ чистомъ листкѣ его было написано: «отъ Джона Алисѣ. Янв. 13-го 1856 г.» Подъ этой надписью слѣдовала другая: "Джемсъ, іюля 4-го, 1859; и наконецъ, третья запись: «Эдуардъ, Ноября 1-го, 1869 г.» причемъ всѣ эти записи были сдѣланы однимъ и тѣмъ-же почеркомъ. Это было единственное указаніе, добытое полицейскимъ слѣдствіемъ, и дознаніе по этому таинственному дѣлу закончилось вердиктомъ судебнаго слѣдователя, что «убійство совершено неизвѣстнымъ лицомъ или неизвѣстными лицами». Объявленія, обѣщаніе награды за поимку преступника, розыски и разспросы не привели ни къ чему и не дали сколько-нибудь основательныхъ фактовъ для судебнаго процесса.
Но отсутствіе положительныхъ фактовъ не помѣшало строить всевозможныя теоріи для объясненія таинственнаго дѣла. И въ Англіи, и въ Америкѣ пресса была занята тѣмъ, что дѣлала различныя предположенія и догадки, большинство которыхъ были совершенно нелѣпы. Тотъ фактъ, что часы оказались американскаго издѣлія, а также золотая пломба на одномъ изъ переднихъ зубовъ убитаго, повидимому доказывали, что покойный былъ гражданинъ Соединенныхъ Штатовъ, хотя его бѣлье, платье и сапоги были, несомнѣнно, англійской работы. Нѣкоторые предполагали, что онъ спрятался подъ скамьей въ вагонѣ, и когда пассажиры открыли его присутствіе, то они изъ страха (боясь можетъ быти, что онъ подслушалъ ихъ разговоръ и узналъ какую-нибудь страшную тайну) убили его. Если предположить, что убійцы были анархисты или вообще принадлежали къ какому нибудь тайному обществу, то эта теорія казалась вѣроятной.
То обстоятельство, что покойный ѣхалъ безъ билета, сильно подтверждало возможность предположенія, что онъ спрятался подъ скамейку. И если однимъ изъ преступниковъ оказывалась лэди, это не было удивительно, потому что женщины играли значительную роль во всѣхъ революціонныхъ кружкахъ. Но, съ другой стороны, казалось очень невѣроятнымъ, что революціонеры попали именно въ то отдѣленіе вагона, гдѣ подъ скамьей спрятался шпіонъ. И кромѣ того, эта теорія упускала изъ вида господина, сидѣвшаго въ курильномъ вагонѣ и такъ-же безслѣдно исчезнувшаго, какъ и высокій пассажиръ съ молодой лэди. Такимъ образомъ эта теорія оказывалась несостоятельной, хотя на смѣну ей не было другой болѣе удовлетворительной попытки объяснить тайну.
Между прочимъ въ «Ежедневной Газетѣ» появилось письмо одного извѣстнаго криминалиста, спеціально изучавшаго подобныя дѣла. Письмо его возбудило тогда много толковъ и споровъ. Его гипотеза была, во всякомъ случаѣ, остроумна, и я нахожу, что будетъ лучше всего изложить ее словами самого автора.
«Какимъ-бы образомъ ни произошло это убійство», говоритъ авторъ, "оно непремѣнно должно было сопровождаться необычайно странной и рѣдкой комбинаціей благопріятныхъ обстоятельствъ, а потому мы смѣло можемъ взять для своихъ предположнній и теорій такую игру счастливыхъ случайностей. За отсутствіемъ данныхъ мы должны отказаться отъ аналитическаго или научнаго метода изслѣдованія и взять методъ синтетическій. Иными словами, вмѣсто того, чтобы взять исходной точкой дѣйствительные факты и на основаніи ихъ судить о томъ, что произошло, мы должны вообразить такіе факты, которые могли-бы соотвѣтствовать происшедшему.
"Въ настоящемъ дѣлѣ есть одинъ пунктъ чрезвычайно важный по своему значенію на который, однако, не было обращено должнаго вниманія. Существуетъ егце мѣстный поѣздъ, проходящій черезъ Гарроу и Кингсъ Ланглей, и какъ разъ въ такой часъ, что экспрессъ долженъ былъ обогнать его именно въ то время, когда вслѣдствіе ремонта линіи, замедлилъ свой ходъ до восьми миль въ часъ. И тотъ и другой поѣздъ должны были двигаться при этомъ съ одной и той-же скоростью и по линіямъ, лежащимъ параллельно. Каждый можетъ подтвердить, на основаніи собственнаго опыта, что при такихъ условіяхъ пассажиры одного поѣзда могутъ прекрасно видѣть пассажировъ другого поѣзда, двигающагося параллельно. Лампы экспресса были зажжены въ Уильсденѣ, такъ что всѣ вагоны и всѣ отдѣленія были ярко освѣщены и внутренность вагоновъ ясно видна для каждаго снаружи.
"Комбинація случайностей, какъ я представляю ее себѣ мысленно, должна была произойти слѣдующимъ образомъ.
Молодой человѣкъ, обладавшій такимъ невѣроятнымъ количествомъ карманныхъ часовъ, ѣхалъ одинъ въ вагонѣ мѣстнаго, медленно идущаго поѣзда. Предположимъ, что его билетъ, бумаги, перчатки и другія вещи лежали возлѣ него на скамьѣ. Онъ былъ, вѣроятно, американецъ по происхожденію и весьма возможно, — человѣкъ недалекаго ума. Чрезмѣрное пристраестіе ко всякимъ украшеніямъ и побрякушкамъ является симптомомъ нѣкотораго рода маніи или слабоумія.
"Когда онъ смотрѣлъ въ окна вагоновъ экспресса, который шелъ замедленнымъ ходомъ (по случаю ремонта линіи) съ той же скоростью, какъ и мѣстный поѣздъ, онъ внезапно увидѣлъ въ поѣздѣ людей, знакомыхъ ему. Предположимъ, ради нашей теоріи, что эти люди были: женщина, которую онъ любилъ, и мужчина, котораго онъ ненавидѣлъ и который, въ свою очередь, ненавидѣлъ его. Молодой человѣкъ былъ импульсивенъ, легко приходилъ въ возбужденіе. Моментально открылъ онъ дверь, со ступеньки своего вагона перескочилъ на ступеньку вагона экспресса, идущаго параллельно, и очутился въ присутствіи той женщины и того мужчины, которыхъ онъ зналъ. Такой прыжокъ вовсе не покажется опаснымъ, если мы вспомнимъ, что оба поѣзда шли въ одинаковой степени замедленнымъ ходомъ.
"Залучивши, такимъ образомъ, молодого человѣка безъ билета въ вагонъ экспресса, гдѣ сидѣлъ высокій господинъ и молодая лэди, мы уже безъ труда можемъ вообразить, что за его появленіемъ послѣдовала бурная суена. Очень возможно, что знакомые ему высокій господинъ и лэди были тоже американцы. Ссора закончилась тѣмъ, что высокій господинъ застрѣлилъ молодого человѣка и затѣмъ бѣжалъ изъ вагона вмѣстѣ съ молодой лэди. Мы должны предположить, что все это произошло очень быстро, и что поѣздъ все еще продолжалъ идти замедленнымъ ходомъ, такъ что преступникамъ не трудно было выскочить изъ вагона. Женщина можетъ выскочить изъ поѣзда, идущаго со скоростью восьми миль въ часъ. И, наконецъ, въ данномъ случаѣ можно считать фактомъ, что женщина, спасаясь бѣгствомъ, дѣйствительно выпрыгнула изъ вагона во время движенія псъзда.
«А теперь мы должны перейти къ пассажиру, сидѣвшему въ курильномъ вагонѣ.
Принимая, что до этого пункта наша теорія построена правильно, появленіе этого четвертаго пассажира нисколько не нарушаетъ правильности нашихъ построеній.
Согласно моей теоріи, этотъ пассажиръ видѣлъ, какъ молодой человѣкъ перешелъ изъ одного поѣзда въ другой, слышалъ звукъ выстрѣла, видѣлъ, какъ мужчина и дама выпрыгнули изъ вагона на рельсы, понялъ, что совершено убійство и, въ свою очередь, выпрыгнулъ изъ вагона, чтобы преслѣдовать убійцъ. Почему о немъ ничего не было слышно съ тѣхъ поръ — потому-ли, что онъ во время преслѣдованія бѣглецовъ самъ былъ убитъ, или потому, что понялъ, что не его дѣло вмѣшиваться здѣсь и ловить убійцъ — этого мы объяснить не имѣемъ возможности. Затѣмъ, передъ мной является фактъ, объяснить который довольно трудно. Кажется непонятнимъ, на первый взглядъ, что въ самую критическую минуту, когда надо было спасаться бѣгствомъ, высокій господинъ не забылъ захватить свой чемоданъ. Я объясняю это тѣмъ, что въ чемоданѣ были вещи, могущіе послужить уликой противъ него, и что высокій господинъ постоянно помнилъ объ этомъ. Ему абсолютно необходимо было унести чемоданъ. Для моей теоріи очень важно подкрѣпить одинъ пунктъ, и я обращаюсь къ желѣзнодорожной администраціи съ покорнѣйшей просьбой произвести самое точное разслѣдованіе насчетъ того, не былъ-ли найденъ пассажирскій билетъ, оставленный неизвѣстно кѣмъ, въ вагонѣ мѣстнаго поѣзда, проходившаго черезъ Гарроу и Кингсъ-Ланглей 13-го марта. И если такой билетъ былъ найденъ, моя теорія доказана. Если билетъ не былъ найденъ, моя теорія можетъ все-таки оказаться правильной, потому что исчезнувшій пассажиръ могъ или ѣхать безъ билета или потерять билетъ».
На эту тщательно и умѣло построенную теорію получился слѣдущій отвѣтъ желѣзнодорожной администраціи. Во-первыхъ, что вышеозначеннаго билета не было найдено; во-вторыхъ, что мѣестный поѣздъ не могъ идти параллельно съ экспрессомъ; и въ третьихъ, что мѣстный поѣздъ стоялъ на станціи Кингсъ-Ланглей, въ то время когда экспрессъ, со скоростью пятидесяти миль въ часъ промчался мимо станціи. Такимъ образомъ было разрушено единственное удовлетворительное объясненіе и пять лѣтъ миновало съ тѣхъ поръ, не давъ никакого новаго объясненія, и наконецъ, теперь явилось разъясненіе загадки, которое подтверждаетъ всѣ факты и должно считаться достовѣрнымъ. Разъясненіе это явилось въ формѣ письма, присланнаго изъ Нью-Іорка, и адресованнаго тому самому криминалисту: остроумную теорію котораго я приводилъ выше. Письмо было слѣдующаго содержанія.
"Прошу извиненія за то, что въ настоящемъ письмѣ долженъ скрытъ имена дѣйствующихъ лицъ. Хотя это не такъ важно теперь, какъ было пять лѣтъ тому назадъ, когда еще была жива моя мать, но все же я предпочитаю не доводить до всеобщаго свѣдѣнія нашихъ семейныхъ дѣлъ. Тѣмъ не менѣе, я чувствую себя обязаннымъ дать вамъ объясненіе происшедшаго, такъ какъ ваша теорія, не смотря на свою ошибочность, была чрезвычайно остроумна. Для большей ясности изложенія я долженъ начать свою исторію издалека.
"Мои родители были уроженцы Англіи и въ началѣ пятидесятыхъ годовъ эмигрировали въ Соединенные Штаты. Они поселились въ Рочестерѣ въ штатѣ Нью-Іоркъ, и тамъ отецъ завелъ большой складъ матерій. Насъ было только два сына у родителей, я, Джемсъ, и мой братъ, Эдуардъ. Я былъ на десять лѣтъ старше брата и послѣ смерти отца замѣнилъ его, какъ и подобаетъ старшему брату. Эдуардъ былъ прелестнѣйшій, веселый, живой мальчикъ. Но съ самыхъ малыхъ лѣтъ въ немъ бымъ одинъ недостатокъ, который съ годами становился все замѣтнѣе и ничѣмъ нельзя было его искоренить. Мати видѣла этотъ недостатокъ такъ же хорошо, какъ и я, но продолжала по прежнему баловать и портить Эдуарда, потому что этотъ мальчикъ былъ такъ очарователенъ, что ему ни въ чемъ нельзя было отказать. Я старался, сколько могъ, сдерживать его, и онъ сталъ ненавидѣть меня за это.
"Наконецъ; онъ взялъ такую волю, что мы уже ничѣмъ не могли удержать его. Онъ уѣхалъ въ Нью-Іоркъ и сталъ падать все ниже и ниже. Сначала онъ былъ только кутила, а затѣмъ сдѣлался преступникомъ. И не прошло двухъ лѣтъ, какъ онъ сдѣлался самымъ извѣстнымъ изъ шайки нью-іоркскихъ отпѣтыхъ негодяевъ. Онъ подружился съ Спарроу Макъ-Кой, руководителемъ шайки и самымъ худшимъ изъ негодяевъ. Они сдѣлались шуллерами и посѣщали лучшіе отели Нью-Іорка. Мой братъ былъ превосходнымъ актеромъ (онъ могъ бы сдѣлаться знаменитостью на сценѣ, если бы захотѣлъ) и разыгрывалъ роль молодого, знатнаго англичанина или какого-нибудь простака съ Запада, или неопытнаго юношу-студента, смотря по тому, что было удобнѣе для цѣлей Спарроу Макъ-Коя. И, наконецъ, однажды Эдуардъ нарядился молодой дѣвушкой и оказался такой лакомой приманкой для мужчинъ, что съ тѣхъ поръ такое переодѣванье сдѣлалось его любимымъ фокусомъ.
"И они могли бы безнаказанно продолжать свои мошенничества (такъ ловко вели они свою игру). если бы довольствовались только шуллерствомъ и не покидали Нью-Іорка; но имъ вздумалось попытать счастья и въ Рочестерѣ, и они поддѣлали тамъ чекъ. Хотя чекъ былъ поддѣланъ моимъ братомъ, но всѣмъ было извѣстно, что онъ сдѣлалъ это подъ вліяніемъ Спарроу Макъ-Коя. Я купилъ этотъ чекъ, что стоило мнѣ большихъ денегъ. Затѣмъ я отправился къ моему брату, положилъ чекъ передъ нимъ на столъ и поклялся ему, что если онъ не покинетъ страну тотчасъ же, я представлю этотъ чекъ въ судъ. Сначала онъ только засмѣялся.
«Ты не можешь представить чекъ въ судъ, не разбивши сердца нашей матери», — сказалъ онъ, — а онъ зналъ что я не въ силахъ нанеети матери такой ударъ. Но я, однако, далъ ему понять, что сердце нашей матери уже разбито, и что я твердо рѣшилъ скорѣе видѣть своего брата въ Рочестерской тюрьмѣ, нежели шуллеромъ въ Нью-Іоркѣ. Тогда, наконецъ, онъ уступилъ, далъ мнѣ торжественное обѣщаніе, что не увидитъ болѣе Спарроу Макъ-Кой, что уѣдетъ въ Европу и что займется какимъ-нибудь честнымъ трудомъ или торговлей, если я пристрою его къ какому-нибудь дѣлу. Я немедленно отправился съ нимъ къ старинному другу нашей семьи, Джо Уилльсону, который занимался экспортомъ американскихъ часовъ за границу и уговорилъ его сдѣлать Эдуарда своимъ агентомъ въ Лондонѣ, за небольшое вознагражденіе и пятнадцать процентовъ коммиссіонныхъ съ продажи. Наружность и обращеніе Эдуарда были таковы, что онъ тотчасъ же плѣнилъ стараго Уилльсона и черезъ недѣлю уже былъ отправленъ агентомъ въ Лондонъ съ образцами различныхъ часовъ.
«Мнѣ показалось, что эта исторія съ подложнымъ чекомъ, дѣйствительно, напугала брата, и могла заставить его исправиться и приняться за честный трудъ. У него былъ разговоръ съ матерью передъ отъѣздомъ, и слова матери растрогали его, потомучто она всегда была для него нѣжнѣйшей матерью въ мірѣ, хотя онъ приносилъ ей только одно горе, Но меня тревожила мысль о томъ вліяніи, которое имѣлъ на него Спарроу Макъ-Кой, и я отлично понималъ, что онъ можетъ исправиться лишь въ томъ случаѣ, если не будетъ имѣть никакихъ сношеній съ Макъ-Коемъ. У меня былъ другъ въ Нью-Йоркѣ, полицейскій сыщикъ, съ помощью котораго я слѣдилъ за Макъ-Коемъ. И когда, черезъ двѣ недѣли послѣ отъѣзда брата я узналъ, что Макъ-Кой купилъ мѣето на параходѣ Этрурія, я ни минуты не сомнѣвался, что онъ ѣдетъ въ Англію, слѣдомъ за Эдуардомъ, чтобы сманить его обратно въ Америку, и снова приняться съ нимъ за прежнія дѣла. Я тотчасъ-же рѣшился также ѣхать въ Англію, и свое вліяніе противопоставить вліянію Макъ-Коя. Я зналъ, какъ думала и моя мать, что я обязанъ ѣхать и попытаться спасти брата. Мы провели послѣдній вечеръ вмѣстѣ, молясь за успѣхъ моего путешествія и на дорогу мать даламнѣ свое Евагеліе, подаренное ей отцомъ въ день ихъ свадьбы, чтобы я хранилъ его всегда у себя на груди».
"Я отправился на томъ-же параходѣ, какъ и Спарроу Макъ-Кой, и получилъ, во всякомъ случаѣ, нѣкоторое удовлетвореніе въ томъ, что своимъ присутствіемъ испортилъ ему прелесть путешествія. Въ первый-же вечеръ на пароходѣ, войдя въ курильную комнату, я увидѣлъ его за карточнымъ столомъ, окруженнаго полдюжйной молодыхъ шелопаевъ, которые везли въ Европу свои полные кошельки и пустыя головы. Онъ готовился собирать свою жатву, и она обѣщала быть очень богатой. Но я скоро уничтожилъ его надежды.
— Джентльмэны, обратился я къ присутствующимъ, — извѣстно-ли вамъ съ кѣмъ вы играете?
— Что вамъ до этого? вмѣшался Макъ-Кой и у него вырвалось проклятіе. — Занимайтесь своими дѣлами и не суйте носъ въ чужія.
— А кто же онъ такой? спросилъ одинъ изъ присутствующихъ.
— Спарроу Макъ-Кой, извѣстнѣйшій шуллеръ Соединенныхъ Штатовъ.
"Макъ-Кой вскочилъ съ бутылкой въ рукѣ, но вспомнилъ, что находится не въ Америкѣ, а на англійскомъ пароходѣ, подъ флагомъ Старой Англіи. За покушеніе на убійство ему грозила тюрьма и висѣлица по англійскимъ законамъ.
— Докажите свое обвиненіе! крикнулъ онъ.
— Докажу! — отвѣчалъ я. — Заверните правый рукавъ вашей сорочки до плеча и тогда я или докажу свое обвиненіе, или буду отвѣчать за клевету.
"Онъ побѣлѣлъ, какъ полотно, и не отвѣтилъ ни слова. Дѣло въ томъ, что я зналъ кое-что насчетъ фокусовъ Макъ-Коя; мнѣ было извѣстно, что онъ и подобные ему шуллера имѣютъ приспособленіе изъ эластической пружины, обхватывающее руку повыше кисти и спрятанное въ рукавъ сорочки. Посредствомъ этого приспособленія они незамѣтно подмѣняютъ однѣ карты другими. Я сдѣлалъ свое обвиненіе въ полной увѣренности, что у Макъ-Коя скрытъ въ рукавѣ такой механизмъ, и моя увѣренность оправдалась. Проклиная меня, онъ выбѣжалъ изъ курильнаго салона и за все время пути не показывался болѣе. На этотъ разъ мнѣ удалось таки поквитаться съ мистеромъ Спарроу Макъ-Кой.
"Но онъ скоро отплатилъ мнѣ за это, потому что, какъ только дѣло коснулось нашего вліянія на Эдуарда, вліяніе Макъ-Коя на каждомъ шагу пересиливало мое. Эдуардъ хорошо велъ себя въ Лондонѣ первыя недѣли по пріѣздѣ, и у него недурно пошла торговля американскими часами, но какъ только негодяй Макъ-Кой снова сталъ на его пути, все пошло по-старому. Я старался всѣми силами спасти брата, но все было напрасно. Вскорѣ по пріѣздѣ, до меня дошли слухи о большомъ скандалѣ, происшедшемъ въ одномъ изъ лондонскихъ отелей: пріѣзжаго богатаго иностранца обыграли два сговорившихся шуллера, и полиція уже взялась за это дѣло. Я узналъ объ этомъ изъ вечернихъ газетъ и тотчасъ-же догадался, чтоэ ти два шуллера — мой братъ и Макъ-Кой. Я немедленно отправился на квартиру къ Эдуарду. Мнѣ сказали тамъ, что онъ уѣхалъ вмѣстѣ съ высокимъ джентельмэномъ, что квартиру онъ очистилъ и взялъ съ собой всѣ свои вещи. Квартирная хозяйка добавила, что она слышала, какъ онъ приказалъ извозчику ѣхать на станцію Инстонъ, а высокій джентльменъ, кажется, говорилъ что-то про Манчестеръ.
"Взглянувъ на росписаніе поѣздовъ, я рѣшилъ, что они, вѣроятно, спѣшили къ 5-часовому поѣзду, хотя былъ еще и другой въ 4 ч. 35 м, къ которому они могли поспѣть. Я пріѣхалъ на станцію къ самому отходу пятичасоваго поѣзда, но не видѣлъ ихъ ни на станціи, ни въ поѣздѣ. Они, вѣроятно, уѣхали съ болѣе раннимъ поѣздомъ, и я рѣшилъ слѣдовать за ними въ Манчестеръ и розыскивать ихъ по всѣмъ отелямъ. Въ послѣдній разъ обратиться къ моему брату съ мольбой во имя всего чѣмъ онъ обязанъ матери — и для него еще возможно спасеніе. Мои нервы были сильно натянуты и я закурилъ сигару, чтобы успокоиться. Въ этотъ моментъ, когда поѣздъ уже готовъ былъ двинуться, дверь моего отдѣленія распахнулась, и я увидѣлъ передъ собой на платформѣ Макъ-Коя имоего брата.
Они.были оба переодѣты, такъ какъ знали, что полиція ищетъ ихъ. Макъ-Кой былъ въ пальто съ мѣховымъ, высоко поднятымъ воротникомъ, такъ что видны были только его глаза и носъ. Мой братъ былъ одѣтъ женщиной, черный вуаль закрывалъ его лицо, но, конечно, я тотчасъ-же узналъ его. Я вздрогнулъ и замѣтилъ, что Макъ-Кой тоже узналъ меня. Онъ сказалъ что-то кондуктору, тотъ захлопнулъ дверь и подвелъ ихъ къ слѣдующему отдѣленію. Я пытался остановить поѣздъ, но было уже поздно — поѣздъ шелъ полнымъ ходомъ.
"Какъ только мы остановились въ Уилльсдэнѣ, я тотчасъ же перешелъ въ слѣдующій вагонъ. Вѣроятно, никто не видѣлъ, какъ я пересаживался, такъ какъ на станціи было многолюдно и шумно. Макъ-Кой, конечно, ожидалъ моего появленія, и весь путь между Инстономъ и Уилльсдэномъ употребилъ на то, чтобы какъ можно больше возстановить брата противъ меня. Еще никогда не было мнѣ такъ трудно подѣйствовать на Эдуарда и смягчить его. Я пробовалъ убѣждать его всѣми возможными средствами. Я рисовалъ ему перспективу быть заточеннымъ въ англійской тюрьмѣ. Я говорилъ о печали и отчаяніи матери, когда я, вернувшись, сообщу ей ужасную вѣсть. Я говорилъ все, чѣмъ только можно было тронуть его сердце; но все было напрасно. Онъ слушалъ меня съ холодной усмѣшкой на своемъ красивомъ лицѣ, между тѣмъ какъ Макъ-Кой бросалъ мнѣ какое-нибудь оскорбительное замѣчаніе, и старался поддержать брата въ его упорномъ равнодушіи ко всѣмъ моимъ доводамъ.
— Почему-бы вамъ не открыть воскресную школу? съ насмѣшкой спрашивалъ Макъ-Кой и продолжалъ, обращаясь брату: — онъ думаетъ, что у васъ нѣтъ ни какой воли. Онъ считаетъ васъ ребенкомъ котораго можно водить на помочахъ. И только теперь начинаетъ убѣждаться, что вы — такой-же взрослый мужчина, какъ и онъ.
"Эти слова подняли во мнѣ всю желчь. Я поддался вспышкѣ гнѣва и въ первый разъ въ жизни заговорилъ съ братомъ грубо и жестко. Можетъ-быть такой тонъ принесъ-бы пользу, если-бы я употреблялъ раньше и чаще.
— Взрослый мужчина! — повторилъ я горечью. — Очень радъ слышать такое подтвержденіе вашего друга, потому-что никогда не принялъ-бы васъ за мужчину теперь въ этомъ нарядѣ молоденькой пансіонерки. Я думаю во всей странѣ не найдется болѣе презрѣннаго существа, чѣмъ вы, переряженный въ платье дѣвчонки.
"Мои слова заставили его покраснѣть потому что онъ былъ тщеславенъ и не терпѣлъ насмѣшекъ.
— Я накинулъ этотъ плащъ просто отъ пыли, — сказалъ онъ, сбрасывая плащъ. — Надо было замести своя слѣды отъ полиціи, у меня не было другого выбора. — Онъ снялъ также и шляпку съ вуалемъ и спряталъ ее вмѣстѣ съ плащомъ въ коричневый чемоданъ. — Во всякомъ случаѣ, этого маскарада не потребуется, пока не придетъ кондукторъ, — добавилъ онъ.
— Не потребуется даже и тогда, — возразилъ я, и схвативъ чемоданъ, выбросилъ его въ окно. — Теперь я постараюсь, чтобы вамъ никогда не нриптлосъ болѣе наряжаться молодой дѣвицей. Если только этотъ маскарадъ спасаетъ васъ отъ тюрьмы, такъ я предпочитаю видѣть васъ въ тюрьмѣ.
«Такой тонъ подѣйствовалъ на него. Я тотчасъ-же увидѣлъ, что перевѣсъ на моей сторонѣ. Натура моего брата гораздо скорѣе могла быть побѣждена грубостью, чѣмъ лаской. Онъ покраснѣлъ отъ стыда, глаза его наполнились слезами. Но Макъ-Кой, замѣтивъ, что я беру верхъ, поспѣшилъ вмѣшаться! — Онъ мой другъ, вы не смѣете издѣваться надъ нимъ! крикнулъ онъ. — Онъ мой братъ, вы не смѣете губить его! отвѣчалъ я. — Я вижу, что, кромѣ тюрьмы, ничто не спасетъ его отъ васъ. — Въ такомъ случаѣ онъ долженъ быть въ тюрьмѣ, я объ этомъ постараюсь.
— О, такъ вы готовы донести на него, да, готовы? — крикнулъ Макъ-Кой, выхвативъ изъ кармана револьверъ.
Я вскочилъ съ мѣста, пытаясь схватить его за-руку, но не успѣлъ и отскочилъ въ сторону. Грянулъ выстрѣлъ, и пуля, предназначенная мнѣ, пронизала сердце моего несчастнаго брата.
Онъ свалился на полъ безъ стона, а Макъ-Кой и я, оба въ ужасѣ, опустились возлѣ него на колѣни стараясь вернуть его къ жизни. Макъ-Кой еще держалъ въ рукѣ заряженный револьверъ, но его и моя злоба и наша взаимная ненависть мгновенно утихли передъ этой внезапной трагедіей. Макъ-Кой первый опомнился и созналъ всю опасность нашего положенія. Поѣздъ въ это время сильно замедлилъ ходъ, и это дало возможность къ спасенію. Макъ-Кой поспѣшно открылъ дверь, но я съ такой-же быстротой кинулся за нимъ, схватилъ его и черезъ минуту мы, вцѣпившись другъ въ друга, скатились внизъ по крутой, желѣзнодорожной насыпи. При паденіи я ударился головой о камень и потерялъ сознаніе. Когда я очнулся, то оказался лежащимъ въ кустарникѣ, недалеко отъ желѣзнодорожной линіи, и кто-то прикладывалъ мнѣ къ головѣ мокрый платокъ. Это былъ Спарроу Макъ-Кой.
— Нельзя-же было оставитъ васъ въ такомъ состояніи, — сказалъ онъ. — Я не желаю быть виновнымъ въ смерти васъ обоихъ въ одинъ и тотъ-же денъ. Вы любили своего брата, я въ этомъ не сомнѣваюсь; но вы не любили его ни на одинъ центъ болѣе, чемъ я любилъ его, хотя вы, можетъ быть, скажете, что я страннымъ образомъ доказалъ ему свою любовь. Какъ-быто нибыло, міръ кажется стратшно пустымъ теперь, когда нѣтъ болѣе Эдуарда, и я ни капли не забочусь о томъ, пошлете вы меня на висѣлицу, или нѣтъ.
При паденіи онъ вывихнулъ ногу, и вотъ мы сидѣли рядомъ, онъ съ вывихнутой ногой, я съ ушибленной головой, и все говорили и говорили, пока наконецъ моя горечь противъ него начала смягчаться и переходить въ нѣчто подобное симпатіи. Имѣло-ли смыслъ мстить за смерть человѣку, котораго эта смерть поразила также, какъ и меня? И кромѣ того, даже и при желаніи я не могъ-бы донести въ судъ на Макъ-Коя, не причинивъ этимъ новаго огорченія матери, и новаго позора нашей семьѣ, такъ какъ пришлось-бы огласить поведеніе брата, между тѣмъ какъ мы старались его всегда скрывать, сколько возможно. И такимъ образомъ вмѣсто того чтобы мстить виновному, я старался найти средства спасти его отъ правосудія.
Изъ словъ Макъ-Коя я могъ заключить, что если въ карманахъ моего брата не окажется какихъ-либо писемъ или документовъ, то полиція не будетъ имѣть возможности установить его личность, и причину его смерти. Его билетъ и багажная квитанція находились въ карманѣ у Макъ-Коя, и подобно большинству американцевъ, мой братъ находилъ болѣе удобнымъ и выгоднымъ купить всѣ необходимыя вещи въ Лондонѣ, вмѣсто того чтобы везти ихъ изъ Нью-Іорка, такъ что и бѣлье, и платье у него было все новое, купленное въ Лондонѣ, и не имѣло мѣтокъ. Чемоданъ, который я выбросилъ изъ окна, могъ упасть въ кустарникъ, гдѣ лежитъ незамѣченный ни чьимъ глазомъ, или, можетъ быть, его подобралъ какой-нибудь прохожій; но даже если онъ найденъ полиціей, онъ не дастъ ей никакихъ новыхъ указаній. Во всякомъ случаѣ, въ Лондонскихъ газетахъ мнѣ не приходилось никогда читать о находкѣ чемодана.
Я не могу упрекнуть полицію въ неспособности или недогадливости. Она сдѣлала все, что было въ ея силахъ. У нея была только одна нить, очень незначительная, по которой можно было слѣдовать. Я говорю о томъ крошечномъ зеркальцѣ, кругломъ зеркальцѣ, которое было найдено въ карманѣ моего брата. Это вѣдь не слишкомъ обыкновенная вещь такое зеркальце въ карманѣ молодого человѣка, не правда-ли? Игрокъ могъ-бы сказать вамъ, какое значеніе имѣетъ это зеркальце для шуллера. Если вы немного отодвинитесь отъ стола и положите это зеркальце къ себѣ на колѣни, то будете видѣть въ немъ всѣ карты, которые сдаете своему противнику. Это зеркальце имѣетъ для шуллера такое-же большое значеніе, какъ и эластическая пружина, скрывавшаяся въ рукавѣ Макъ-Коя. Слѣдуя за этой нитью, полиція могла-бы добраться до самой сути дѣла.
Мнѣ остается сказать немногое. Мы съ Макъ-Коемъ, въ этотъ вечеръ дошли пѣшкомъ до ближайшей деревни Амершэмъ, а затѣмъ уѣхали въ Лондонъ. Изъ Лондона Макъ-Кой отправился въ Каиръ, а я вернулся въ Нью-Іоркъ. Моя мать умерла черезъ шесть мѣояцевъ и никогда не узнала о томъ, что произошло. Она вообразила, что Эдуардъ ведетъ честную и трудовую жизнь въ Лондонѣ, и я не имѣлъ силы открыть ей правду. Она умерла съ его именемъ на устахъ.
Мнѣ остается попросить васъ, сэръ, объ одной маленькой услугѣ, которую буду считать наградой за это длинное объяснительное посланіе. Вы помните Евангеліе, найденное на желѣзнодорожной линіи! Я веегда носилъ его въ боковомъ карманѣ и оно должно-быть выпало при моемъ паденіи. Это Евангеліе представляетъ для меня великую цѣнность, оно было нашей фамильной книгой, и на его заглавномъ листѣ рукой отца былъ записанъ день рожденія мой и брата Эдуарда. Прошу васъ, сэръ, обратиться въ то учрежденіе, гдѣ хранится это Евангеліе и переслать его мнѣ. Оно не имѣетъ цѣны ни для кого, кромѣ меня. Если вы отправите его по слѣдующему адресу: м-ру X., Библіотека Бассано, Бродвэй, Нью-Іоркъ, то оно непремѣнно дойдетъ до меня».