Церковная старина.
правитьНачало XX вѣка въ Россіи неразрывно связано съ значительнымъ подъемомъ интереса къ старому искусству. Признательные потомки впервые оглянулись на дѣла предыдущихъ поколѣній, стремясь разобраться въ полученномъ наслѣдствѣ. А такъ какъ по нашей національной небрежности наслѣдство переходило безъ необходимой въ данномъ случаѣ описи и находилось въ большомъ безпорядкѣ, то первые страстные изслѣдователи искусства оказались въ весьма затруднительномъ положеніи. Первое десятилѣтіе этой новой художественной эры прошло въ безпрерывныхъ собираніяхъ матеріаловъ, описаніи ихъ и кропотливомъ изученіи. Лишь нынѣ наступаютъ болѣе благопріятныя условія для нѣкоторыхъ обобщеній, хотя подготовительная работа отнюдь не закончена. Искусство XVIII вѣка — предметъ первоначальнаго увлеченія изслѣдователей — ближе по духу новому времени, преемственность съ нимъ явственнѣе и чувствительнѣе, а посему, конечно, оно болѣе изучено и доступно изученію. Документальная сторона его также болѣе или менѣе удовлетворительна, но даже и тутъ нужны еще большія усилія, чтобы наступила полная отчетливость и связь между смѣнами, напр., великихъ стилей барокко и классики, или чтобы можно было разсматривать не эпизодически творчество Антропова, Рокотова, Левицкаго, Боровиковскаго, Растрелли, Кваренги, Камерона, Баженова, Захарова, Воронихина, Мартоса, Козловскаго, Ѳ. Шубина и проч.
Искусство XV—XVII столѣтій совершенно въ иныхъ условіяхъ: тутъ все ново, тутъ сдѣлано еще чрезвычайно мало, вся работа впереди, и Богъ вѣсть, когда наступитъ желанное для всѣхъ друзей искусства время яркаго и яснаго его познанія. Художественныя выставки у насъ, наподобіе открывшейся въ концѣ марта въ музеѣ барона Штиглица въ пользу жертвъ войны, постоянно были наилучшимъ побудителемъ вниманія къ полузабытому искусству. Вспомнимъ, какъ въ юбилейные Романовскіе дни Кремлевская выставка др-рус. искусства вызвала цѣлую литературу и сдвинула изученіе иконописи изъ неподвижнаго и мертваго состоянія. Разсматриваемая выставка, конечно, не можетъ расчитывать на такой интересъ, но все же она достойно продолжаетъ дѣло своихъ предшественницъ, дополняя ихъ. На Романовской выставкѣ была представлена съ удивительной полнотой и на рѣдкость удачнымъ подборомъ драгоцѣннѣйшая иконопись XV—XVII вв., но прикладному искусству отведено сравнительно небольшое мѣсто. На выставкѣ въ музеѣ бар. Штиглица какъ разъ наоборотъ: иконопись представлена слабыми и нехарактерными образцами XVII вѣка, XV и XVI вѣка можно считать совсѣмъ не представленными, а прикладному искусству придано главенствующее положеніе.
Огромный, многосвѣтный залъ наполненъ (500) предметами прикладнаго искусства, высокой и прекрасной работы безыменныхъ мастеровъ XV—XVII столѣтій. Въ боковыхъ витринахъ приковываютъ вниманіе рукописи на пергаментѣ и бумагѣ, украшенныя миніатюрами XIII—XV столѣтій. Продолжительная исторія христіанскаго «написательнаго» художества выразительно и запечатлѣвающе возникаетъ передъ зрителемъ, чтобы никогда болѣе онъ уже небылъ къ ней равнодушнымъ.
Церковная утварь и обиходныя вещи при богослуженіи, занимающія центральную часть зала, внѣ всякаго сомнѣнія должны быть поставлены въ тѣсную связь съ христіанскимъ «написательнымъ» искусствомъ. Стиль старины потому и называется современной художественной литературой — великимъ, что онъ удивительно всеобъемлющъ, онъ охватываетъ всѣ отрасли тогдашнихъ искусствъ и сближаетъ по мастерству и маленькій натѣльный крестикъ, и пышную митру, и рукопись на пергаментѣ. Было бы излишне утомительнымъ давать описаніе всѣхъ предметовъ старины, да и едва ли возможно разсказать о нихъ полно словами, ихъ нужно видѣть. Но все же нельзя удержаться, чтобы не отмѣтить особенно исключительныхъ вещей, находя въ нихъ подтвержденіе нашей мысли о «великомъ стилѣ» стариннаго художества.
Еще при входѣ въ залъ бросается въ глаза драгоцѣнная митра, ея смутный жемчужный фонъ, на которомъ сіяютъ брилліанты.. Въ вечернемъ освѣщеніи церкви, на фонѣ матово-золотого иконостаса она должна была удивительно горѣть и искриться. Не уступаетъ ей по красотѣ мѣдный финифтяный подсвѣчникъ XVII вѣка, выставленный въ другомъ концѣ зала. Голубой, синій, зеленый, коричневый, розовый цвѣта подсвѣчника, безконечно богатые красочные оттѣнки властно и лаконично говорятъ о своей прародинѣ — Востокѣ. И рядомъ тончайшей работы серебряный сѣтчатый потиръ. Черневая сѣточка обѣгаетъ широкую выпуклость потира, придавая ему рѣдкую нарядность и легкость.
Такимъ образомъ — Византія, Востокъ, Западъ, а чрезъ нихъ, отдаленное античное искусство сочетались въ русскомъ прикладномъ искусствѣ, хотя и упрощенномъ, но все же изысканномъ. Облаченія, заимствованныя изъ монументальной Византіи, представлены на выставкѣ довольно скромно. Древнерусское шитье — иконы, плащаницы, пелены — почти до сихъ поръ никому невѣдомая отрасль великаго русскаго искусства, быть можетъ, сравнимая только съ иконописью, представлена нѣсколькими изумительными предметами, вполнѣ искупающими малочисленность ихъ на выставкѣ. Онѣ являются украшеніями выставки, а также и въ исторіи др-рус. искусства должны занимать одно изъ почетныхъ мѣстъ. Находясь по композиціи и колориту всецѣло подъ вліяніемъ иконописной техники, даже будучи точными «переводами» съ иконъ, онѣ обладаютъ большой выразительностью, ясностью творческой мысли, проникнуты лирическимъ одушевленіемъ. Насколько сильны и значительны впечатлѣнія на выставкѣ отъ др-рус. шитья, настолько слабо представлены тамъ иконы. Бѣдность живописная, однако, искупается тѣмъ, что ни на одной иконѣ нѣтъ зауряднаго оклада. Это и понятно, ибо большинство иконъ относится къ XVII—XVIII вѣкамъ, когда увлеченіе окладами окончательно привилось на Руси (канонически оклады не утверждены церковью) и къ глубокому сожалѣнію не проходитъ до сихъ поръ, закрывая чудесную др-рус. иконопись отъ взглядовъ современниковъ. Глядя на серебряные, золотые, финифтяные, басменные, черневые, жемчужные оклады, на изумительное разнообразіе ихъ формъ, кажется, что въ XVII столѣтіи Русь пережила наивысшій подъемъ прикладного искусства, которое никогда, болѣе, быть можетъ, не поднимется на такую же высоту.
Впечатлѣніе отъ выставки получается немного пестрое, ибо зритель не можетъ отдѣлаться отъ впечатлѣнія случайнаго подбора вещей, далеко^не одинаковыхъ въ художественномъ отношеніи. Въ особую заслугу надо поставить устроителямъ выставки, что они впервые открыли, хотя бы и временно, [недоступныя доселѣ царскія, ^государственныя, церковныя и частныя собранія старины. Въ нарядно изданномъ и отпечатанномъ (тип. Сиріусъ) перечнѣ вещей находимъ указанія на мѣста постояннаго нахожденія ихъ, что очень важно, такъ какъ это расширяетъ границы нашего вѣдѣнія стараго художества.
Въ заключеніе хочется еще разъ сказать, что, конечно, рѣдчайшія художественныя и матеріальныя сокровища выставки не дадутъ намъ общей картины развитія древняго русскаго художества, хотя бы ужъ по одному тому, что большинство выставленныхъ вещей взято, преимущественно, изъ Петроградскихъ собраній, — но все же фрагменты этой картины и притомъ блистательные фрагменты предстанутъ нашимъ глазамъ. Существенно не полна эта картина еще и потому, что на выставкѣ представлено подавляющее количество предметовъ XVII—XVIII столѣтій, а напр., XV и XVI вѣка и еще болѣе раннее время совсѣмъ не представлены, если не счи232 и. Евдокимовъ.
тать одной, двухъ вещей, къ тому же невысокихъ ремесленныхъ достоинствъ. Но забывъ объ излишней строгости и придирчивости, мы найдемъ на выставкѣ множество (прекрасныхъ произведеній, которыя свидѣтельствуютъ о значительномъ художественномъ горѣніи, какимъ охвачены были XVII—XVIII столѣтія въ русскомъ прикладномъ искусствѣ.