При царе было Василье Михайловиче,
Жило при царе два мастера,
Одной работой занималися
И между собой пораздорили.
И призывал их Василий Михайлович,
Сам говорил таковы слова:
«Когда вы сделаете по штуке молодецкия
И друг другу про себя не скажете,
Тогда вас обоих пожалую».
Один сделал орла самолетного,
Другой утушку-золоты крылья.
Раз ю вылил, положил во таз воды,
Его утушка не заплавала.
Это ему дело не полюбилося:
Сломал он свою утушку,
Перелил ю на другой раз;
Как положил ю во таз воды,
Его утушка стала плавати.
И взял яичко вареное,
Положил на поле тазовое,
Его утушка стала клевать яйцо,
Ее детушки тоже клюют.
Приходил он к Василью Михайловичу,
Приносил ему малую утушку,
Сам говорил таковы слова:
«Ай же ты, царь Василий Михайлович!
Возьми-ка мою малую утушку».
Брал он свою утушку,
Положил ю во таз воды,
И вынимает яичко вареное,
Полагает на поле тазовое,
Его утушка стала плавати,
Ее детушки тут же плавают,
И все клюют яичко вареное:
Эта утушка царю прилюбилася.
Приходит с орлом самолетныим,
Вызывает царя на широк двор,
Вынимает орла самолетного
Из-под той полы спод правыя,
Садился на орла самолетного,
Улетает он во чисто поле
Под тыя под облака высокие,
Прилетает он назад с поля:
Этот орел царю понравился.
И тут их обоих царь пожаловал.
У того царя Василья Михайловича
Был сын Иван Васильевич.
Своим глупым умом-разумом
Заходит в кладовые в отцовские,
Брал орла самолетного,
Садился молодец на того орла,
Улетал во далече чисто поле
Под тыя под облака высокие,
Увидел царство под солнышком,
Под солнышком царство великое.
Назад он скорешенько ворочался,
Опущался на широкий двор,
Заходил в кладовые в отцовские,
Берет с собой золотой казны,
Он столько берет, сколько надобно,
Брал он одежу себе царскую,
И брал он царский золотой перстень.
Выходил он на широкий двор,
Садился на орла самолетного,
Прилетел он в царство под солнышком,
Слезает с орла самолетного
И начал по царству похаживать,
По Подсолнечному погуливать.
Во этом во царстве Подсолнечном
Стоял терем-золоты верхи,
Круг этого терема был белый двор
О тых воротах о двенадцати,
О тых сторожах о строгиих.
Он начал у них выспрашивать,
Он начал у них выведывать:
«Для чего построен белый двор
О тых воротах о двенадцати?» —
«Ты ей же, удаленький добрый молодец!
У нашего царя Подсолнечного
Есть у него дочи любимая,
Молода Марья Лиховидьевна,
Посажена она во высок терем,
И поставлены сторожа строгие.
И сказали ему белицы-волшебницы,
Что твоя будет дочи любимая
На шестнадцатом году во поношке».
Тут молодой Иванушко Васильевич
Он начал круг двора похаживать
И начал под крышу посматривать:
Во тоем во тереме высокоем
Насмотрел он окно полуциркольно,
И в нем половинка не заперта.
Выходил он во чисто поле,
Садился на орла самолетного,
Залетел он, удалый добрый молодец,
В это окно полуциркольно.
Стал он по терему похаживать,
Заходил он к Марье Лиховидьевной
Во тыи покои во особые;
Он начал с ней разговаривать
И начал с ней угощатися
И в разные забавы заниматися.
Со тыя поры с того времячка
Молодой Иванушко Васильевич
Почасту летал во царство Подсолнечно,
Он носил с собой питьицев медвяныих.
Пили, ели они, угощалися
И в разные забавы занималися.
Запели они песню в два голоса,
Услыхали тут сторожа строгие,
Доносили царю Подсолнечному.
Приходил царь Подсолнечный
Во тот во терем-золоты верхи,
Ко своей ко дочери любимыя, —
Услыхал как Иванушко Васильевич,
Улетал в окно полуциркольно.
Как говорит ему Марья Лиховидьевна:
«Ай же ты, родитель-батюшка,
Грозный царь Лиховид Лиховидьевич!
Что ты веришь сторожам строгиим!
Пою я песни разным голосом:
Когда я весела-радошна,
Тогда пою песни веселые
Своим нежным голосочиком;
А когда я порастоскуюся,
Растоскуюся и порасплачуся,
Тогда пою песни уныльные
И пою голосом другиим».
Тому он царь поверовал.
Во ту пору, во то время
Понеслася Марья Лиховидьевна,
Принесла-то Федора Ивановича.
Молодой Иванушко Васильевич
Взял он своего сына любимого,
Выскочит к бабушке-задворенке,
Подает ей ларец с золотой казной,
И дает ей свою одежу царскую,
И подает свой золотой перстень:
«Ай же ты, бабушка-задворенка!
Возьми-ко моего сына любимого.
Отдай ему ларец с золотой казной,
И отдай ему мой золотой перстень,
Отдай ему одежу мою царскую,
Когда спросит про своего батюшка;
А про мать ему не сказывай».
Тот ли Федор Иванович
Когда рос до лет до шестнадцати,
Стал он на улочку похаживать,
Стал он с ребятками поигрывать,
И они стали обзывать его заугольником.
И тут молодец порасплакался,
Приходит к бабушке-задворенке,
Сам говорит таковы слова:
«Ай же ты, государыня-матушка,
Бабушка ты мне, али матушка!
Скажи мне про батюшка?»
Тут эта бабушка-задворенка
Подавала ему окован ларец,
Подавала ему золотой перстень
И отдала ему одежу царскую,
Сама говорила таковы слова:
«Поезжай-ко, удалый добрый молодец,
Ко своему родителю ко батюшку».
Приезжает он к Ивану Васильевичу,
И услышал он о своем батюшке,
Что отец его еще сватает
У того великого боярина
Молоду Анну Дмитриевичну.
Как этот удалый добрый молодец
Нанимался он во приказчики
Ко тому купцу ко богатому.
И говорит Анна Дмитриевична:
«Ай же вы, мои слуги верные!
Подите ко тому купцу ко богатому,
Купите мне товаров на свадебку».
Эти слуги невестины
Приходили ко купцу ко богатому,
Увидели молодого приказчика
И забыли, что купить надоть.
Приходили они в палаты белокаменны,
К молодой Анны Дмитриевичной,
Сами говорят таковы слова:
«Ай же ты, Анна Дмитриевична!
Были мы у купца у богатого,
Как увидели молодого приказчика,
Позабыли мы, что купить надоть».
Тая-то Анна Дмитриевична
Она с вечеру легла поздым-поздно,
Поутрышку вставала раным-рано,
Одевала одежи самолучшие,
Приходила ко купцу ко богатому,
Ко тому молодому приказчику,
Набрала товаров на две тысячи,
За расчетом велела самому притти.
Как пришел он во покои во особые,
Она говорит таковы слова:
«Ты ей же, удалый добрый молодец!
У тя есть ли охота со мною жить?»
Согласился Федор Иванович.
Они делали подкопы подземельные
Во него во лавочки торговые,
Стали ходить во часы во ночные.
Как в тую пору, во то время
Делал царь указы строгие,
Не велел никуда поздо ходить.
Как тые голи кабацкие
Напивалися они очень пьяны,
Приходили ко этой лавочке,
И увидели они горючись огонь,
Колотились в эти лавочки.
Молодой Федор Иванович
Он был милослив-жалослив,
Глупым умом своим разумом
Запущал голей кабацкиих:
Увидели они тут невесту царскую.
Ставали они поутрышку ранешенько.
Этот удалый добрый молодец
Давал им золотой казны,
Сам говорил таковы слова:
«Что вы видели, не сказывайте!»
Как эти голи кабацкие
Приходят они на царев кабак,
Они брали много золотой казны,
Накупали они зелена вина,
Напивалися опять допьяна
И тут в кабаке порасхвастались:
«Были мы у купца у богатого
Во те часы непоказные
И видели там невесту царскую».
И пригодилися слуги царские,
Доносили Ивану Васильевичу;
И захватили их, голей кабацкиих,
И приводили к царскому величеству,
И стал их царь доспрашивать.
«Ай же ты, батюшко наш грозный царь,
Грозный царь Иван Васильевич!
Ты можешь нас испытать по вечеру».
Походили тые голи кабацкие
Во тые часы непоказные
240 Со тым царем Иваном Васильевичем:
Накрутился он голью кабацкою.
Приходят к этой ко лавочке,
И увидели они горючись огонь,
Колотились в эту лавочку.
Молодой Федор Иванович
Опять запущал их в лавочку,
Кабацких голей пьянешеньких.
Тут голи в лавке ложилися,
Увидели они невесту царскую.
Ставали они по утрышку ранешенько.
Этот удалый добрый молодец
Давал им золотой казны,
Сам говорил таковы слова:
«Что вы видели, не сказывайте!»
Пошли голи на царев кабак,
А тот царь Иван Васильевич
Приказал схватить удала добра молодца
И вывесть на ступеночку высокую,
Отрубить ему буйна голова.
И говорит царь Иван Васильевич:
«Я стану по крылечику похаживать
И стану платочиком помахивать,
Чтобы, в третий раз махну платочиком,
Рубить ему буйна голова».
Как тот Федор Иванович
Одевает он одежу царскую,
А на верех одежу купеческу.
И привели на ступеночку высокую
Снять с него одежу верхнюю
И рубить ему буйна голова.
Царь стал по крылечику похаживать,
И стал платочиком помахивать;
Как махнул в третий раз платочиком,
Сняли с молодца одежу верхнюю, —
И нельзя ему рубить буйна голова.
Царь стал по крылечику похаживать,
Стал он платочиком помахивать,
Сам закричал во всю голову:
«Ай же вы, палачи немилосливые!
Рубите ему буйну голову».
Говорят палачи немилосливые:
«Ай же ты, наш грозный царь,
Грозный царь Иван Васильевич!
Нельзя ему рубить буйна голова,
На нем есть одежа царская,
И есть золотой царский перстень».
Тут грозный царь Иван Васильевич,
Как увидел сына любимого,
Брал его за ручки за белые,
Целовал во уста во сахарные.
Тут он Иван Васильевич
Женил его на Анны Дмитриевичной,
На своей невесты царския;
А сам-то Иван Васильевич
Взял Марью Лебедь белую
У того царя у Подсолнечного.
Тут век о них старину поют
Синему морю на тишину,
А вам, добрым людям, на послушанье.
_____
У нашей у государыни у мамоньки
На всякой день пекет мяконьки.
День попекет и другой попекет,
Два денечка пропустит, опять попекет.
Завела она коврижки, на горшки накрышки,
В стену ударит, стена колется,
Стена колется, хоть не ломится.
58. Подсолнечное царство. Рыбников, I, 36. Записано от А. Е. Чукова. Былина является переработкой сказочного сюжета (по «Указателю» № 575): мастер делает летящего орла, царевич залетает на этом орле в чужое царство, попадает к царевне, у которой родится от него сын.