Художественная выставка во Львовѣ
править«Аполлонъ», № 9, 1910
Именемъ народнаго героя Яна Килинскаго освященъ прелестный паркъ, расположенный на окраинѣ города Львова и занимающій значительную площадь ея. Паркъ единственный въ своемъ родѣ въ Европѣ: любопытный своею непосредственностью, свободно расположенными группами каштановъ и мелкаго кустарника, ярко сквозящими лужайками и сумеречными, прохладными тропинками, не нарушающими его самобытной простоты. И въ этомъ паркѣ, бывшемъ лѣтъ пятнадцать тому назадъ мѣстомъ большой Галиційской выставки, въ сохранившемся отъ нея, къ сожалѣнію, безвкусномъ дворцѣ искусствъ устроена въ настоящее время выставка польскаго искусства (открыта 22 мая и продолжится до первыхъ чиселъ сентября).
Но… уже грустный плакатъ навѣваетъ сомнѣнія въ «удачности» выставки, a ближайшее обозрѣніе ея, если воздержаться отъ общихъ разсужденій о положеніи современнаго польскаго искусства, позволяетъ ограничиться описаніемъ выставки въ нѣсколькихъ строкахъ. Художественная выставка («Powszechna wystava Sztuki polskiej») организована подъ ближайшимъ руководствомъ вице-президента города Львова г. Рутковскаго, лица, можетъ быть, и интересующагося искусствомъ, но, во всякомъ случаѣ, понимающаго его очень узко и потому не сумѣвшаго придать выставкѣ даже внѣшне привлекательнаго вида: отдѣлка и декорировка залъ въ стилѣ вѣнскаго Secession’a врядъ ли кому покажется умѣстной на польской національной выставкѣ, гдѣ, казалось бы, могли бы быть использованы собственные, оригинальные мотивы, тѣмъ болѣе при наличности талантливыхъ художественныхъ силъ «Польскаго Общества прикладного искусства» (Towarystwo «PoIska Sztuka Stosowana»). Или — еще примѣръ: съ «центральнаго» мѣста, при входѣ въ главный залъ, бросается, прежде всего, въ глаза невѣроятно грандіозный и столь же скучный холстъ Ковальскаго «Нападеніе волковъ» (неужели это гвоздь?), использованный уже въ Мюнхенѣ въ видѣ устрашающей панорамы, и такъ далѣе… Правда, нѣтъ охоты перечислять всѣ упущенія и «ненужности» до отдѣльной (!) комнаты съ персидскими коврами и японскою мебелью включительно.
Переходя изъ зала въ залъ, приходится признать выставку скорѣе слабой, чѣмъ удачной, тѣмъ болѣе, если отнестись къ ней, какъ къ выставкѣ польскаго искусства за десять послѣднихъ лѣтъ: вѣдь такою обѣщали сдѣлать ее устроители.
Отсутствуютъ произведенія такихъ выдающихся польскихъ художниковъ, какъ недавно умершій Станиславъ Выспянскій (названный только въ каталогѣ), a между тѣмъ мнѣ совершенно случайно пришлось видѣть собраніе его этюдовъ и законченныхъ холстовъ у друга покойнаго, архиваріуса Краковскаго городского архива г. Хмѣля; имѣются они, по слухамъ, и у г. Новака (Краковъ), у г. Рачинскаго (Львовъ) и другихъ… Нѣтъ на «всеобщей» польской выставкѣ Хелмонскаго, нѣтъ и Шимановскаго, нѣтъ или почти нѣтъ и многихъ другихъ (напримѣръ, Окунь представленъ однимъ этюдомъ).
Единственно отрадное явленіе — это комнаты направо отъ входа, занятыя, по преимуществу, товариществомъ польскихъ художниковъ «Sztuka».
Конечно, здѣсь необходимо отмѣтить: T. Aксентовича, обычнаго, но изящнаго рисовальщика женскихъ портретовъ («Рыжеволосая», «Голубая лента»), Ю. Фaлaта, С. Филипкевичa (пейзажи), В. Яроцкaго, художника національно-бытового направленія, но понимающаго это содержаніе подъ совершенно новымъ угломъ зрѣнія, передающаго его живописующими средствами, красочника съ большимъ темпераментомъ («По снѣгу», «Мотивъ изъ Татарова», «Въ церкви»), А. Карпинскаго (извѣстная по воспроизведеніямъ «Дѣвочка съ японской куклой»), Георгія Лукомскаго (архитектурные пейзажи), Я. Мальчевскаго (единственная вещь, довольно мощно написанная, «Элленай»), І. Мехоффера (яркіе витражи, триптихъ, «Europa Iubilans» — среди извивающихся линій буддійскихъ божествъ сидящая на диванѣ, улыбающаяся женщина), Т. Несёловскаго (пастель «Венера» въ васильковыхъ тонахъ), Ф. Паутча (портреты: Штаффа и жены художника), З. Пронашко (голубоглазые старики фавны), Б. Рихтеръ-Яновскую (пріятные своею нѣжностью, шитые кусками матерій этюды «Рыбаки», «Хаты въ снѣгу» и другіе), Ф. Рущица, И. Скотницкаго (забавная, уже извѣстная по репродукціямъ «Почти что сказка») и, пожалуй, еще В. Водзиновскаго («Деревенскій музыкантъ» наигрываетъ страстную, наивную мелодію затуманенной страстью дѣвушкѣ). Безусловно интересны графическія работы И. Буковскаго (десять листовъ къ пѣснѣ «Богородицы»).
Скульптура хорошо представлена глубоко задуманными произведеніями К. Дуниковскаго («Fatum», «Женщины» и др.), Г. Кунзка (любопытно «Чудовище»)… Вотъ и почти все… Такъ слѣдуетъ-ли говорить, дополнять что-либо къ давно уже высказанному о Кржешѣ, которому отведена, однако, цѣлая комната, и о залахъ, расположенныхъ отъ входа налѣво, гдѣ развѣшаны, по большей части, Коссакъ, Мервартъ, Рейханъ, Стахевичъ, Стыки (отецъ и сыновья) и другіе польскіе Галкины, Крижицкіе, Рубо… Жалко… — a выставка могла быть выдающейся по содержанію, и тѣмъ болѣе… устроенная во Львовѣ, въ паркѣ народнаго героя Яна Килинскаго.